Ферма

5. НА ТОТ СВЕТ

Пустыня не перестает быть пустыней, даже если построить в ней ослепительный, фантастический город. А тем более – военный городок.

– Не надо здесь снимать, – смущаясь, говорил молодой капитан, который несколько робел перед высокой и чрезвычайно вертлявой журналисткой. Его извилины беспомощно путались в складках ее светло-зеленого платья. Голени журналистки мелькали у асфальта, демонстрируя капитану мелкие царапины и запутавшийся в волосках песок.

– Нас аккредитовали в министерстве обороны.

– Я знаю. У вас допуск на Вторую. Но про то, чтобы снимать здесь, мне никто ничего не говорил.

– Мне нужны живые кадры. Снимай, Саша.

Бородатый Саша приник к окуляру камеры и направил ее на марширующих из столовой солдат. Лица солдат были абсолютно равнодушными. Они шагали неуклюже, движения их были почти механическими. Капитан скакал вокруг журналистов, не зная, что делать. Наконец, он увидел генерала со свитой и подбежал к нему, одну руку прижав к козырьку, а второй придерживая планшет.

– Вот, снимают, – обиженно изрек он вместо доклада.

– Что снимают?

– Вот… – повел вокруг себя рукой капитан.

Генерал приосанился перед журналисткой.

– Игорь Сергеевич, – закричала она, – значит, как иностранцам – так можно, а своих…

– Галя, Галя. Отдохните. А через два часа на Вторую поедем. Сейчас немцев ждем. А может, коньячку?

– В восемь утра утвердили программу, и ни один пункт из нее не выполнен. Ни один! Мы уже четыре часа без дела. Вы знаете, сколько камера в час стоит?

– Галочка…

– Вы пустите меня на старт.

– Зачем вам старт? Он будет ночью. Там снимать нечего – только вспышка и все.

– Это мы сами решим.

Лицо генерала стало отчужденным.

– На стартовую площадку посторонним нельзя. Сто лет назад на Байконуре главком сгорел.

Врезали по блюзу отъезжающие на рельсе ворота. Показался микроавтобус «Форд» и несколько черных ЗИЛов.

– Ну, вот и немцы.

– А правда, что они за банкет заплатили? – выстрелила в спину генерала журналистка.

Самарин смотрел в тонированное окно ЗИЛа, как по асфальту перекатываются песчинки. Он один знал, что старт будет не ночью, а через час. Руководство боялось китайцев и усиленно конспирировалось. Самаринский ЗИЛ проплыл сквозь дрожащую, словно желе, хмарь мимо приземистых казарм; мимо устаревшей списанной ракетной техники, с табличками, на которых невозможно было что-либо прочесть; мимо музея ракетных войск, экспозиция которого почему-то начиналась с Куликовской битвы; мимо колючей проволоки, отгораживающей военный городок от серо-зеленой пустыни. ЗИЛ Самарина подъехал к неказистым ржавым воротам и, вырвавшись на простор, набрал скорость.

Никто из журналистов не видел, как первого на Земле космонавта, собирающегося совершить прыжок в гиперпространство, облекают в скафандр. Да и первого ли? Прессе сообщили, что это обычный плановый полет в целях изучения околоземного космического пространства. Но недоверчивые журналисты задавали слишком много вопросов, обмануть их было трудно, поэтому им по-военному просто пудрили мозги. Событие пытались как можно тщательнее завуалировать, выдав за рядовое.

Самарину было несколько обидно. Он не чувствовал ни волнения, ни радости, почти превратившись в манекен, к которому крепили датчики и провода. Команды, заставляющие суетиться бесчисленные тени в синих комбинезонах, не доходили до его сознания. Последний инструктаж он вообще пропустил мимо ушей. Скафандр был так утяжелен, что Самарин не мог двигаться самостоятельно, и его вкатили на корабль в специальной тележке. В модуле было темно и неуютно. Он чувствовал себя фараоном, заключенным в саркофаг.

Вспыхнуло освещение, и замигал лампочками пульт управления. Самарин поднял руку, проверяя электросерверы скафандра. Движение сопровождалось тихим приятным жужжанием. В ушах раздалось пиканье зуммера. Самарин внутренне вздрогнул, так как вздрогнуть в буквальном смысле ему мешал скафандр.

– Самарин, Самарин! Готовность номер один, – раздался в ушах голос главного диспетчера ЦУПа, американца Глена Свипа (янки сильно не доверяли русским и настояли на своей кандидатуре).

– А? – неожиданно переспросил Самарин.

– Десять, девять…

Отсчет. Через мгновение – старт, а затем Самарин преодолеет скорость света и совершит прыжок в гиперпространство, которое многие философы называют «тот свет».

Самарин почти не слышал отсчета, который вел Глен Свип. Лишь театрально выкрикнутое слово «Пуск!» взорвалось в его сознании, тут же заглушенное ревом подгоняемых топливом из наспех изученного антивещества ускорителей. Алексея вжало в кресло. Тренированное тело легко переносило небывалые нагрузки. Этому помогали многочисленные транквилизаторы, введенные космонавту перед стартом, и специально разработанный для такого случая скафандр.

Со скоростью 11 тысяч километров в секунду корабль вышел на околоземную орбиту и, сделав виток вокруг планеты, начал второй разгон.

Самарин сфокусировал взгляд на дисплее бортового компьютера. Мелькающие с невероятной быстротой цифры показывали, что ускорение нарастает. Алексей вызвал центр:

– Ускорение выше нормы на 10%.

– Вибрация?

– Выше нормы на 3%

– Ослабить тягу!

Алексей потянулся к штанге управления, намереваясь выполнить приказ, но его внезапно откинуло назад и снова вжало в кресло.

– Ускорение выше нормы на 45%, – успел крикнуть пилот, – вибрация выше нормы на 23%.

– Показатели основного двигателя, – запросил Центр.

Самарин посмотрел на соответствующую строку сообщений и замер.

– Структура антивещества изменяется!

– Не понял вас, повторите! Что именно происходит?

Самарин не успел поведать любопытному Глену Свипу, что именно происходит. Ускорение достигло предела. В одно мгновение корабль набрал скорость света и пропал с экранов слежения, оставив после себя сине-зеленую вспышку. Глен Свип и все, кто находился в Центре управления полетом, так и не узнали, что антиатомы стали попросту исчезать. Элементарные частицы «останавливались». Они теряли скорость и, повинуясь закону Эйнштейна, соответственно теряли массу, превращаясь в абсолютное ничто. При этом выделялось такое безумное количество энергии связи, что это более всего походило на взрыв. Именно взрыв и зафиксировали земные радары, телескопы и техника слежения.

Именем Самарина назвали город на Волге.