Фрилансер. Ареал — Венера

Глава 10. Акелла не должен промахнуться

Глава 10. Акелла не должен промахнуться

На обратном пути меня перехватили:

— Хуан, срочно по этому адресу.

Королева. А с королевами не спорят. Хотя я, в принципе, и не планировал особо никуда ехать. Так, проведать бригадного генерала Гарсия, да, возможно, прокатиться к парням в ангар, где куется наша будущая победа и пишутся нейросети для выявления будущих заложников.

Адрес показался знакомым, но я сразу не поверил, что это туда. Но когда подъехали… Нет, туда. Блин!

Это был дом Феррейра. Такие дома называют «поместье», потому, что он во-первых огромен, во-вторых, там нет только самого чёрта (хотя применительно к этому адресату — и чёрт там есть). Земля над и под домом принадлежит аристократу, с неё не платится налог (аристократическая клановая собственность), сюда не суётся гвардия. И весь купол также под патронажем того из аристо, кто владеет тут землёй. Соответственно, чужих под этим куполом быть не может — разрешение на владение недвижимостью получает только тот, кого одобрит локальный королёк, а именно тут речь о клане основателей-оружейников.

Шлюз при нашем приближении раскрылся, заехали внутрь. На подземной парковке ждали ангелы — две старые девы охраны, тут стояли машины королевского кортежа, и ещё две — видимо за мной, провожатые.

— Пошли, — продублировали две последние вслух мои мысли. Девчонкам и Кассандре знаком показали оставаться.

Красоты дома, пока шли, запоминать не стремился. Как-то приелась эта показная роскошь. У меня когда-нибудь будет такой же дом, не хуже. А потому я просто шёл, вспоминая изученный план, сверяя его с тем, что в моей памяти. Вроде соответствует. Сильвия в Самаре, и там сейчас гораздо безопаснее, а потому испытывать к этому месту хоть какие-то тёплые чувства было незачем.

Они сидели в беседке в саду. Сад Феррейра не поражал воображение — в особняке у Манзони тот был и поболее, и поярче в смысле красок. Какой-то восточный стиль, низкорослые сакуры, сейчас не цветущие. Никаких пальм и лиан. Но вот беседка в саду располагалась не где-нибудь, а на маленьком островке. Без лебедей, в этом пруду птиц не было, зато в воде проскользнул силуэт рыбьей спины — значит рыбу выращивают.

На входе на мостик и на выходе из оного стояла дежурная пара старых дев, но судя по приветливым и непринуждённым лицам главных действующих лиц, никакой опасности королеве в этом логове врага нет, они тут «для галочки». На столике были выставлены какие-то закуски, овощное рагу, копчёные куски мяса, а также плескалось в пыльной бутылке красное вино. Что красное увидел потому, что мне предложили, первым делом, как зашёл — сеньор Октавио лично налил. Сразу после того, как я, войдя, поздоровался.

— А это мой неофициальный племянник Хуан, — произнесла улыбающаяся королева. Щёки у неё были румяные, вид улыбающийся — двое старых приятелей только что закончили приятную беседу, и под этим куполом активно кипит флирт, которому я невольно помешал. На душе стало гадко, она и Феррейра? Но я держался — а что я, собственно, знал о королеве и её взаимоотношениях с другими людьми? Знал, а не мысленно фантазировал? Не соответствует моим идеалам и моему о ней представлению? Так это мои проблемы, а не её. Я идеалист, и Фрейя постоянно говорит это. Они воюют, да, но при этом спят, и это мои сложности, что от этой мысли жутко коробит.

— Да, мы с ним шапочно знакомы, — кивнул император Октопус. — Нервный юноша. Но невероятно самоотверженный. И очень талантливый. Хуан, вина? Тридцатилетней выдержки, рекомендую!

— В доме врага не едят, — заметил я, садясь на указанное место. Королева при этих словах напряглась. Она чего-то подобного ждала, но ожидала от меня большего благоразумия.

— Мне жаль, что ты считаешь меня врагом, — без злобы и активных эмоций покачал Октопус головой. — Искренне жаль. Особенно ввиду того, что ты очень нравишься моей дочери, и она явно небезразлична тебе.

Королева в этот момент пригубила из своего бокала, пронзая меня глазами — как себя поведу? Тест.

— Ваша дочь — единственная причина, по которой вы до сих пор живы, и не являетесь инвалидом. — Я не собирался следовать политесу от слова «совсем». И на тест было в тот момент плевать.

— Хуан! — не выдержала и рявкнула её величество. Император же лишь усмехнулся:

— Лей, всё хорошо. Я всегда говорил Сильвии: «Лучше человек, который говорит в лицо обидное, чем улыбающийся сукин сын с камнем за пазухой, который ударит, когда отвернёшься». Она меня услышала, и нашла такого. Это радует.

— Это не даёт ему повод вести себя неподобающим образом в высшем свете. — Взгляд королевы кричал: «Не подставляй меня, сукин сын! Пожалеешь!» И я её понимал, а потому всё же придётся остепениться и засунуть эмоции подальше. — Он прошёл обучение этикету и манерам. Для чего? Чтобы позорить меня во время важных переговорах, где он — гость?

— Я могу уйти, ваше величество, — поднялся я. — Ничто на свете не заставит меня уважать хозяина этого дома, каково бы ни было его влияние на планете, и какую бы союзническую карту он не разыгрывал…

— СЯДЬ! — рявкнула она, бешено выкатив глаза. И было в её тоне нечто, что я понял — чуть не провалил важный экзамен. Но она, так и быть, даст мне последний шанс. — И не выпендривайся.

Подчинился.

— Я в курсе твоих претензий к Октавио, — кивок головы на «гостеприимного хозяина», — насчёт ребёнка Беатрис. Но, Хуан, домыслы — это домыслы. Дай мне хотя бы одно косвенное свидетельство, и я обещаю, вышвырну его в шлюз! Но если такого нет — засунь свои обиды в задницу, особенно когда тебя приглашают серьёзные люди на серьёзное мероприятие.

— Лей, — серьёзный людь дотронулся до её руки, вступаясь за меня, и глаза его были умоляющими. Хренов лицемер! — Ему всего двадцать. Я в его возрасте так куролесил, и совершал такие ошибки, что до сих пор стыдно. На то она и молодость, чтобы быть горячим и выплёскивать свои чувства. Вспомни на какие безумства я шёл, когда ухаживал за Валентиной — как раз в это же время. И как ненавидел её отца, и всячески делал ему гадости, невзирая на лица и окружение, подставляя свою семью? Я не могу говорить за других, но этот юноша напоминает мне меня самого, а время показало, что никто не скажет, будто я — недостойный собеседник и партнёр по переговорам. Всему своё время.

Королева картинно посопела, но показно успокоилась.

— Возможно ты прав. И я слишком много требую от МАЛЕНЬКОГО МАЛЬЧИКА. — Ещё более суровый прищур. — Но я всё же надеюсь, это подростковая дурь, а не объективные проблемы с мировосприятием.

Теперь лис Октавио посмотрел на меня. «Я свой ход сделал, теперь ты». И в его взгляде не было обидного слова «щенок», которое я так хотел произнести про себя.

Я молчал. Ибо не понимал, что вообще можно сказать. Подставился? Да. Жалею? Нет. Просто приму правила игры и буду вежливым и обходительным. Целовать в дёсна этого сеньора меня никто не заставит.

— К тому же, — усмехнувшись, добавил он, чтобы вновь вывести меня из равновесия, но уже с другой стороны, — возможно именно этот юноша — мой будущий зять. И надо относиться к таким людям с пониманием.

— Мне кажется, дети сами должны решить, как им быть дальше. — Королеве это высказывание пришлось как пощёчина, и я, не буду скрывать, в душе восторжествовал. Ай да сукин сын, и её и меня вывел из равновесия и поставил в проигрышную позицию! Ладно, не буду злиться. Буду учиться, пока есть возможность.

— Решат. — Улыбающийся Октавио был непрошибаем. — И именно что сами. Я не лезу. Но я знаю дочь — она упорная. — Победная улыбка.

Королева разозлилась, побледнела, но с темы соскочила:

— Посмотрим. — В голосе досада. — Может всё же вернёмся к теме разговора, ради чего мы собрались?

— Ах да, конечно. — Император Октопус картинно прокашлялся. — Хуан, хочу предупредить, что в том, что сейчас будет, нет никакого нашего влияния, нет нашей руки. Мы… Те, с кем ты так самозабвенно сражался месяц назад, я сейчас представляю интересы всей нашей партии… Мы решили, что это не наша война и отстранились.

Пауза — дать мне догнать. Но я не догонял, ибо не понимал, о чём речь.

— То, что управление нашими людьми перехватили нет нашей вины, — продолжил он. — Просто мы решили не форсировать события и не вмешиваться. И на вашей стороне тоже. То есть не будем мешать, но и помогать также не станем. И перехват, перекуп наших людей произошёл потому, что мы не давали команды отказаться от контакта с другими силами. А в вакууме власти, как понимаешь, многие поймают свою рыбу.

— Заодно посмотрите, кто ВАШ человек, а кого надо гнать в шею, — улыбнулась Лея.

— Ну, любые парламентарии по определению служат тому, кто платит. — Сеньор довольно хмыкнул и откинулся на спинку топчана, на котором восседал. Спинки топчанов были подняты — режим кресла, всё же это не пляж, а место переговоров. Очень важных переговоров. — Пока платили мы — они были условно наши. Если мы не платим и не даём указаний — никто не может запретить им поработать на других. По крайней мере пока мы не даём противоположных указаний, а мы, как уже сказал, молчим.

— О чём вообще речь? — нашёл-таки я силы спросить. — Что за… «То, что должно произойти»?

— У него нет инсайдов ОТТУДА,пояснила королева Октавио и повернулась ко мне. — Хуан, сегодня в четырнадцать часов начнётся заседание Сената. Внеочередное… Уже началось, — бросила взгляд на браслет. — Там меня вновь польют грязью и вынесут вотум недоверия. Будут и более серьёзные призывы, но по закону они могут только вынести вотум и назначить референдум. Как бы ничего серьёзного, только шум…

— Но он станет основой движения «снаружи». Оправданием силового переворота, — понял я. И поправился. — Возможного.

— Рад, что ты всё понимаешь. — Октавио взял бокал и отсалютовал мне им. Пригубил. — Мы решили не лезть в эту грязь, но и помогать тоже не будем.

— А как же патриотизм? — поддел я. — На страну вообще-то напали. И там дети.

— Хуан, — спокойно, с доброжелательной улыбкой и ехидством в глазах, произнёс сеньор. — Когда некто на всю страну перед камерами называет себя абсолютным хищником, да не просто так, а при наследнице престола, это не просто так. Особенно в том случае, если тот, кто его поддерживает, даёт этому самопровозглашённому хищнику реальную власть. ВСЮ власть, какая только есть в этом ареале. Это значит, мой возможный зять, что некто бросил ареалу вызов на лидерство, ни много, ни мало. Молодой волк заявил права на статус вожака стаи, а вместе с этим — доминанта всей планеты.

Это не хорошо и не плохо, — довольно усмехнулся он. — Биология говорит, что в ареале должен быть доминант. Но эта же наука подсказывает, что тот, кто бросает вызов, чтобы им стать, далеко не всегда добивается поставленной цели. И если у нашего с тобой общего знакомого получится стать вожаком, тем самым абсолютным хищником, то честь ему и хвала. Но тогда какой смысл поддерживать его там, где он должен победить врагов самостоятельно? Мы с радостью подчинимся новому вожаку, — взгляд на королеву, которая при этом довольно улыбнулась, — как сильному, как реальному лидеру. Но вот если волчонок переоценил силы… — Картинный вздох. — Если он не сможет подмять ареал под себя — то мы не собираемся вытаскивать его за уши и спасать его шкуру. — А теперь его глаза опасно сверкнули. — Повторюсь, мы не будем мешать. Но если волчонок покажет несостоятельность претензий, и то, что мы видим, не планы по переформатированию мира, а юношеские понты — тогда мы появимся на сцене, но в этом случае было бы глупо хоть как-то учитывать интересы и волчонка, и его покровителей. — Снова взгляд на королеву. Глаза той зло засверкали, но я понял, они договорились. Решение на самом верху принято.

— Как понимаю, спрашивать что-либо о том, кто именно перекупает ваших сенаторов, качает нашу лодку и играет против Венеры, бесполезно? — довольно улыбнулся я — кажется, надо бы заскрежетать зубами, но я наоборот был очень доволен. Феррейра, Абанкуэйро, Ареола, Батиста и Ортега, пять из двенадцати основателей, треть экономической мощи планеты, если не больше, вне игры. Это очень сильно меняет расклады на планете.

— Ты умный юноша! — похвалил он, понимая, что я дурачусь. Но я не совсем дурачился.

— Я к тому, что раз вы не вмешиваетесь… То вам должно быть всё равно, что случится с семьями тех, кто замазан, правильно понимаю? — опасно сощурился я, пронзая его насквозь.

Снова переглядки с королевой, но теперь на лице императора Октопуса непонимание. Сия тема видимо не была предметом переговоров. Они обсуждали только любимых себя.

— Хорошо, сеньор. — Я картинно повеселел. — Договорились. Но если не вмешиваетесь — то не вмешиваетесь, ЧТО БЫ НИ ПРОИСХОДИЛО с семьями предателей и бунтовщиков! — А теперь добавил в голос сталь. — Обещаю, вас и ваших союзников это не затронет… Но только попробуйте поставить палки в колёса, когда полетят их головы!

Я, видимо, выглядел настолько серьёзно, что при этих словах Октавио побледнел. Кажется, такого захода от меня не ждал. И тем более не ждал, что я буду его пугать. Его, человека номер два или три в венерианской политике! И я был настолько харизматичен и убедителен, что самому ему, могущественному теневому императору, слегка взбледнулось.

— Любая попытка вмешаться, — продолжал я, — заступиться, дескать, это неправильно, это слишком жестоко поступать так с хорошими людьми, что они одни из нас и не виноваты, просто слегка оступились… Особенно их СЕМЬИ… Сеньор обещаю, любая попытка что-то вякнуть, даже просто запуск волны в СМИ… И я сам, без королевы вышвырну вас в шлюз! — А теперь ему злобно оскалился. — На правах абсолютного хищника.

Но на то Октопус и император, что мгновенно пришёл в себя.

— Главное, чтобы Акелла не промахнулся, мой молодой друг. За тебя! — И снова пригубил, отсалютовав мне бокалом. — Рад, что мой будущий зять не боится строить ТАКИЕ планы и ТАКИМИ аргументами. Но пока ещё передо мною юноша, молодой волк, и стоит пожелать тебе удачи.

— У меня буквально полчаса, — произнёс сеньор Борхес. — Потом важная встреча.

— Приехать к вам, в МИД? — понял я, что птица удача показывает свой хвост, и его надо только суметь схватить.

— Не надо, не мелькай тут. — Кажется он на том конце нахмурился. — Пойдут нехорошие разговоры, у тебя дурная слава.Напротив здания МИДа, через площадь, бильярдная. Спроси второй малый зал. Жду.

— Понял.

Так из дома Феррейра я сразу двинул стопы к высотке главного на планете здания по контакту с внешним миром. Относительно последних веяний в котором мне кровно нужно было навести справки. Ещё вчера, а лучше позавчера. Ибо ничего не происходит просто так.

По пути простмотрел новости из Сената. М-да, вот как бы выразиться, чтобы без мата?

В общем, это был мой старый знакомый, сеньор Домингес де Арагуайя, представитель Санта-Розы. Боже, как он брызгал слюной, призывая на головы королевы и силовых министерств кары небесные!

«Из-за непрофессионализма некоторых ответственных людей, кто допустил»… «Они начали рисковую операцию, руководствуясь не здравым смыслом и логикой, а лишь непомерными амбициями, ибо только человек, которому плевать на народ, будет призывать на свою территорию террористов, чтобы они захватили там заложников…»

Плохая новость — утечка. Информация, что совбез и правда протащил бармалеев на нашу территорию, пошла в народ, и тут, скорее всего, я не при чём. Её и боялась королева, когда приказала тащить меня на заседание, дабы я придумал хоть что-нибудь, чтобы выкрутиться. Но есть и хорошая новость — народ увидел с какой жестокостью я танцевал Ламбаду, как расправлялся с говнюками, а значит понимает, что никакого прогиба под «внешние силы» нет и не будет. То есть королева как минимум купировала угрозу, призвав меня, пусть окончательно устранить её невозможно. Теперь это выглядит как поражение в играх спецслужб, но поражение в суровой бескомпромисной борьбе, а не «слив» страны и предательство её интересов. Однако рупоры оппозиции всё же будут кричать о её провале громко, и доводы приводят весьма существенные. Если ничего не предпринимать, симпатии масс сместятся на их сторону… Ну, так со мной или без, никто и не собирался сидеть на заднице.

Затем сеньор де Арагуайя демонстрировал записи боевых действий из Флёр. Тут был предельно осторожен в формулировках, не ругая процесс зачистки в целом, но всё же вытаскивая нелицеприятное нутро тётушки и её величества. И местами был чертовки прав:

— Почему работу безопасности и гвардии выполняют частные военные компании? Да, это наёмники, и наши силовики от безысходности их наняли. Но это НАЁМНИКИ! — ярился он. — Я не ставлю в вину им то, что их работу выполняют люди, не являющиеся сотрудниками, наоборот, в какой-то мере рад, что хоть так, но до проблемных районов дошли руки. Но почему?! Почему, сограждане, этим вынуждены заниматься ЧВК? Кто довёл ситуацию в стране до такого абсурда, что террористы среди белого дня покупают у бандитов боевое оружие? Почему они вообще существуют, эти бандитские анклавы? С которыми десятилетия никто ничего не делал? Теперь за некомпетентность, трусость и продажность наших силовых служб и королевы расплачиваются мирные жители этих районов, случайно попавшие под огонь или в перестрелку. Я считаю, эти люди должны признать ошибки. Признать… И уйти!

Вишенкой на торте стала та самая Ламбада. И теперь «королеву и силовой блок» обвиняли в ещё большем непрофессионализме:

— …Ибо так нельзя, сограждане! Есть закон, где чётко прописано, что должно происходить с преступниками. Чем мы отличаемся от этих варваров? Именно этим — наличием законов! Они же, после всего, что натворили, просто плюют на остатки того, что должны соблюдать, и уподобляются змею, на нас напавшему. Наша власть — террористы, сограждане! И я призываю вынести решение о недоверии политике королевы, и назначить всенародный референдум, где каждый из нас сможет высказаться, доверяет ли он этому преступному курсу, или его всё устраивает.

Чувствуете подвох в определении? Курс преступный, ваш выбор — голосовать за него или против, а не голосовать за то, преступный ли он на ваш взгляд или нет. Но сей момент отметил только уголком сознания — иного и не ждал.

Последним аргументом, втаптывающим по мнению сенатора королеву в грязь, стала запись передачи «двух невинных девушек, посмевших высказать свою позицию против существующего курса», террористам. И было показано видео, как над ними издеваются и насилуют упыри, правда, без порнографических подробностей (но и так понятно что там с ними делали). И даже, несмотря на статус доминанта планеты, я понимал, что не могу повесить сеньора сенатора под потолком на дыбу и спросить, откуда у него такая запись, ибо от нас, антитеррора, она ему попасть не могла. Это «слив» оттуда, напрямую, разумеется, через таинственного «Белого», куратора Мухариба. Я сжимал и разжимал кулаки от бессилия, но даже абсолют не может в своём ареале всё, а тем более я.

Набрал Фрейю. После дежурного приветствия, не став тянуть, прямо спросил:

— Просмотрел выступление сеньора Домингеса. Что скажешь? Какие у вас планы по противоборству его идеям?

— А почему спрашиваешь у меня, а не у мамы? — удивилась она.

— Она сейчас занята. Да и… Сложно как-то с ней. С тобой проще. — Вспомнились их переглядывания с Октопусом Феррейра и кончики пальцев зашлись в дрожи от брезгливости. Но вслух об этом не буду –Фрейя политик, она не поймёт.

— Но я знаю не всё. — Она явно на том конце хмурилась, чувствуя мой раздрай, да и самой ей от происходящего на планете было не по себе.

— Зато с тобой проще договориться. И то, что ты знаешь, в отличие от неё, скорее всего скажешь, пусть это и «не всё».

Задумалась. Помолчала. Наконец, ответила:

— Как и два месяца назад, когда они поднимали волну, планируем затормозить процесс. А после и референдум станет ненужным — уйдёт информационный повод. Других планов, насколько знаю, нет.

Ясно. Вновь въезжать в рай на моей спине... Но я не жалуюсь, я наёмник и мне за это платят.

— Мышонок, возвращайся. Ты… Нужна мне, — произнёс я. — Без тебя тяжело.

— Обязательно. — Она улыбнулась, я почувствовал, как высочество потеплела и разомлела на том конце. — Хуан, есть ещё новости. Мерседес сказали, какова сейчас твоя роль на Венере. Она шлёт сообщения с поддержкой тебя, чтобы ты не унывал и держался. Шлёт их мне, так как боится, что твой ящик блокирован… И правильно боится — он для внешнего доступа и правда блокирован. Её пока не отпускают, так как тут без пяти минут гражданская война, да и Гор на подлёте к Каракасу. И это плохая новость — Империя в курсе всех подковёрных событий, наших целей и методов. Настолько в курсе, что это уже невозможно скрывать, и ей об этом сказали. Все знают, что ты жив, и в квартире Изабеллы погиб кто-то другой. Её сообщения не пять минут назад отправлены — второй день пошёл. Это провал Сирены… Вас с Сиреной, так что я тем более возвращаюсь.

— Хорошо, жду. Целую. И Бэль от меня поцелуй, — потеплел я. — Сам боюсь — размякну, а мне надо сейчас быть крайне жёстким.

— Да, конечно. Обниму и поцелую. Она уже большая девочка и всё понимает, тоже передаёт привет. — В голосе нет ревности. Сейчас, когда такое движение, не до ревности.

Бильярдная не поразила. Да, центр города, да, напротив здание департамента иностранных дел. Но показной роскоши и вычурности минимум. Хотя заведение под «крышей» оного МИДа, и тут, по признанию сеньора Борхеса, есть в него прямой подземный ход. Иначе как сам сеньор министр окажется здесь, во втором малом зале, среди бела дня, чтобы его уход там не заметили?

Спустился в искомый зал. Несколько столиков по периметру, бильярдные столы по центру и барная стойка вдали. За стойкой молодой паренёк, которому я, войдя, махнул рукой, чтоб подошёл. Сеньор министр во всём зале был один, и орудовал кием. Кассандра и Мия, с которыми я вошёл, рассредоточились по залу, Роза, Маркиза и одна из усиления остались внизу — все в гражданском.

— Сеньор, приветствую! — подошёл я к министру.

— Здравствуй-здравствуй, Хуан, — отвлёкся от игры сам с собой тот. — Присоединяйся. — Кивнул на стол и свободный кий.

— Безалкогольный коктейль, — бросил я подбежавшему пареньку. — Что-то фирменное, на ваш выбор. — А теперь министру. — К сожалению, не знаю правил.

— О, это поправимо! — расплылся в улыбке тот. — И это, Хуан, ты меня извини, что я не очень стремился встретиться с тобой вчера, как ты понял. Ибо то, что вы делаете, не очень пересекается с моей сферой ответственности. Но в ближайшее время кое-что случится, и это может повлиять на твою работу здесь.

Интересное признание. И прямо в лоб. И дело не только в том, что он открыто признал, что клал на меня с прибором и не боится, он также обозначает, что патриот, и что в команде работает честно, за совесть. Я оценил.

— То есть вы считаете, что в международной политике всё настолько тонко, что я неумелыми действиями, словно носорог в фарфоровом магазине, могу сделать совсем-совсем плохо в глобальном плане? — перевёл я его извинения. Подтверждать это не требовалось. — Что должно произойти? Война?

— Про войну знают все. — Сеньор противно, как от зубной боли, скривился. — Нет, просто завтра Канада, на территории которой расположены наши военные базы с атмосферными истребителями и наземными же войсками, опубликует принятый сегодня на тайном заседании их аналога нашего совбеза запрет войскам Венеры использовать территорию республики для нанесения ударов по третьим странам. А такой договорённости, о возможности подобного, у нас с ними не то, что не было — мы даже не думали, что они посмеют ТАК рыпнуться. У меня весь североамериканский сейчас отдел в мыле, все в шоке.

Я подтянулся и сел задницей на соседний столик. Тем временем в поле зрения появился парнишка бармен, а сам сеньор, понимающе улыбнувшись моему обалдению, указал на свой кий:

— Сыграем?

— Знаете, сеньор, — честно признался я, — не так давно меня пытались учить играть в гольф.

— О, гольф! — с пиететом в голосе произнёс сеньор. — Гольф — хорошая игра!

— Но мне не понравилось, хотя учителя были суровые, предельно серьёзные, — отрицательно покачал головой. — А после, совсем недавно, меня учили игре в покер.

— Ах, покер… Тот самый покер! — с улыбкой потянул он. Видимо следил за нашим противостоянием с Феррейра.

— Но мне тоже не понравилось. — Я поёжился, вспоминая рожу Себастьяна. От одного воспоминания о которой будто в дерьме искупался. — Потому давайте сделаем так, что бильярд останется для меня таинством? Продолжу знакомство с ним, когда всё закончится.

— Как знаешь, — неодобрительно покачал он головой. — Многое потеряешь.

Я принял коктейль, кивнул пареньку головой, и тот удалился. Совсем удалился — исчез из зала. Пригубил из трубочки… Неплохо! Но боюсь даже интересоваться, что там.

— Почему запрет Канады использовать наши военные базы на их территории может повлиять на мои решения здесь? — в лоб спросил я — я ж не дипломат, мне можно. — А вчера вы считали, что плевать, кто за этим стоит, мне лучше не лезть?

— Ты не понимаешь логики англосаксов. — Сеньор взял в рабочее положение кий и стал ходить вокруг стола, выбирая, куда ударить. — Они никогда ничего не делают не перестраховавшись. С ними невозможно договориться — они никогда не соблюдают никаких договорённостей. Точнее, соблюдают, и рьяно блюдут их, но только в одном единственном случае — ты сильнее, и они тебя боятся.

— Наш флот никуда не делся. Мы и без них и их территории планировали высадку на Земле, — парировал я, чувствуя себя адвокатом дьявола. — И они ничего нам глобально не противопоставят — войска на их территории не сильно важны. Вы поправляйте меня, сеньор Борхес, я гражданский, не знаю не то, что «всего», а вообще ничего не знаю.

— Они считают, что льва, попавшего лапой в капкан, можно прилюдно пнуть, — зло заулыбался оппонент, по лицу его пошли морщины. Удар… И шар на столе подпрыгнул, чуть не вылетев за бортик. — Чтобы тот хищник, который займёт место бывшего гегемона, увидел, какие они молодцы, самого льва пинают, и похвалил их. — Ещё удар, но теперь потише — скопище шаров, куда он целил, красиво разлетелось, а кое-какие даже влетели в лузы. После чего выразительно уставился на меня.

— Они считают, что мы настолько слабы, что даже несмотря на высадку, нас, Венеру, уделают, — перевёл его взгляд я. — Не в военном плане, а в общем. И тогда новый господин вспомнит, что они давали запрет самой Венере на вылет войск, и их акции взлетят. Но проблемы у нас будут ЗДЕСЬ. И они ожидают, что они будут настолько большие, что льву просто некогда будет оборачиваться на пинающего его сзади шакала — с другими хищниками бы вопрос решить.

Может всё же партейку? — улыбнулся сеньор.

— Нет, — уверенно покачал я головой. — Сеньор, я сейчас буду и дальше говорить, а вы меня поправьте, ага?

Министр кивнул.

— Смотрите, часть нашей элиты смотрит на Империю. Преклоняется перед нею. Хочет туда, на Землю, ибо считает территорию континента Землёй Обетованной, Градом-на-Холме. При этом планирует оставить свой бизнес тут, получать отсюда доходы и прибыли, став там «своим парнем». Не буду оценивать их интеллект и уровень глупости, но это так. И они продались бывшей, а возможно и будущей метрополии за бочку варенья и корзину печенья, дабы организовать в стране проимперский переворот. Империя много лет к оному готовится, и позиции её у нас как никогда сильны.

— Но как бы они ни готовились, — повысил я голос, — они не будут марать руки о терроризм. По крайней мере ОТКРЫТО, не будут этим хвалиться перед всем миром. Просто потому, что у них своих уродов хватает — все эти движения за освобождения их Африк. Мы воюем с имперцами на Чёрном континенте своими прокси, они с нами силовыми службами, но ни мы, как кабальеро, не лезем в Южную Америку, ни они не лезут со своими прокси на Венеру.

— Продолжай, — кивнул сеньор, выбирая новую цель.

— Но если Империя получит Венеру в сферу своего влияния… На Земле останется другая мощная скучающая сверхдержава, пусть и состоящая из мириад маленьких и поболее кусочков, которой придётся противостоять объединённой мощи всей южноамериканской макроцивилизации. А люди на таком уровне не любят грустить.

Кломц! Хороший удар, и шар в лузе через шар от трёх бортов.

— И в отличие от имперцев, им мараться в терроризме религия не запрещает, — продолжал я, — они открыто курируют Церковь Благоденствия на территории Европы, а возможно всю эту террористическую махину в целом, во всём мире. Так как она очень слабо представлена в других сверхдержавах — кто им помешает? У нас святой гаванский римский престол тоже некому «отжать», по той же причине — наше христианство за пределами континента представлено слабо.

— Так и есть, Хуан, — усмехнулся сеньор. — Больше скажу, есть очень влиятельная партия «ястребов» в Поднебесной… И не только в ней, кто тесно с этой террористической структурой связан. Они в оппозиции к официальному курсу, но главное то, что за годы смогли стать хоть и оппозиционной, но частью Системы. А это не то же, что быть внесистемными изгоями. И сейчас у них всё больше и больше власти, и полное подчинение им верхушки Союза станет для всего мира катастрофой.

Снова злой удар, в который сеньор вложил эмоции.

— К счастью в Союзе слишком много сил, жаждущих власти, которые не дадут краснобородым подчинить Союз полностью. Но сейчас достаточно того, что Поднебесная пляшет под их музыку.

— И они же курируют Церковь и европейские спецслужбы в плане атаки на нас? — спросил я.

— Я могу закрыться дипломатическими формулировками. — Сеньор Борхес посмотрел прямо в глаза. — Ибо всё очень сложно и тонко, у процессов много граней. Но ты — парень простой, потому буду краток. Да, Китай их курирует. При этом пытаясь не допустить усиления их влияния на собственной территории. А потому всё делают через Иран и Пакистан, и через Аравийское Королевство. Там кузница кадров, аналитический отдел, там население, пропитанное насквозь этой заразой. Которое на деньги Китая соберёт за два дня пару миллиардов террористов, искренне ненавидящих всё живое, что считают воплощением «Зла». Но при этом для всех собственно Китай остаётся чистенькой цветущей витриной…

— …Которая и предлагает нашим элитам сотрудничество с ними, а не с имперцами.

Я заходил по залу, глубоко задумавшись. Сеньор не мешал. Отставил кий, пошёл к барной стойке. Появился бармен, налил ему что-то и вновь испарился. Я забрал с бильярдного стола свой коктейль, подошёл и сел рядом.

— С одной стороны, Союз сам по себе не является цельномонолитной державой. В нём есть и арабы, и японцы, и индусы, и иранцы, и яванцы с вьетнамцами. Та ещё солянка. И если дружественная Союзу держава будет говорить на испанском — глобально это для них ничего не изменит.

— Это держава будет за миллионы километров от них, вот что интересно! — отсалютовал сеньор мне бокалом с янтарной жидкостью и «хлопнул». Да он профессионал!

— И те, кто будет тут «рулить» у нас в случае победы проих переворота, — понял я, — фактически частью Союза будут номинально. Они будут пользоваться благами и поддержкой Земных друзей, но и внутренняя политика будет стопроцентно их, да и на внешние рынки они будут ходить и никого не спрашивать. То есть торговля с имперцами и русскими, и, разумеется, со всеми второстепенными державами, продолжится, плевав на мнение Союзников. Союзу же жестить и не надо — если он просто вычеркнет Венеру из раскладов войны с Империей, одно только это окупит все вложения и инвестиции в переворот.

Сеньор насупился и молчал, глядя на ряды бутылок на полке перед нами. Я продолжал:

— А значит, у нас есть как группировка элитариев, которая хочет «лечь» под Империю, став там «своими буржуинскими», так есть по мне гораздо более здравая на голову партия «слива» в пользу Востока. И это очень могущественные и влиятельные люди, и у них наверняка могущественная поддержка во втором эшелоне аристократии. То есть всё, что ниже второго десятка в списке кланов. Основатели могущественны, но занимают довольно узкие ниши, каждый свою. А мелочь под ними занимает пусть и крохи, зато по очень и очень широкому спектру номенклатуры, им гораздо выгоднее Союз, так как на рынках Империи их не ждут. То есть у нас как бы второй эшелон противонаправлен интересами с первым, с основателями. И недооценивать ни тех ни других категорически не рекомендуется.

— Я думаю, ты здесь не за тем, чтобы я подтвердил тебе эти прописные истины. — Сеньор криво улыбнулся.

— Конечно, — согласился я. — Подтвердите лучше другое. А именно их сговор. И Империи, и Союзу выгодно ослабление Венеры. И в какой-то момент, вы может даже назовёте дату, тут я не скажу, это ж домыслы… В какой-то момент две Земные сверхдержавы объединили усилия. Задача Империи — раскачать лодку. Задача Союза — начать террористическую атаку. Они совместно доведут страну до переворота, до гражданской войны. Точкой начала их разногласий станет смещение королевы и отстранение текущих силовиков, но до той поры они будут действовать вместе, делясь оперативной информацией и координируя действия. А вот после свержения королевы и роспуска силовиков… Иммунная система государства будет нарушена, у них огромные шансы выловить нужную рыбу в мутной воде. Предполагать что-то дело неблагодарное, всё будет зависеть от ситуации.

Я снова задумался. Сеньор думать не мешал, вновь вызвал паренька, принёсшего ему ещё пойла.

— Карлос Хименес, — произнёс я, когда бармен снова ушёл. — Он координирует атаку?

— Нет. По моим данным, он «голубь». Потому он до сих пор в Самаре. — Сеньор министр задумчиво покачал головой. — Он стар, и мудр. У него своё видение. Но «ястребы» в окружении императора сейчас у руля, и дедушку спасает только былая слава и личная дружба с монархом. Однако на него повесили взаимодействие с нашей аристократией, которая в рамках двойного нападения должна ударить в тыл.

— Только что пятеро основателей отказались в этом участвовать, — «слил» я собственный инсайд. А что, баш на баш, а сеньор — член совбеза, не чужой.

— Как сказал Оскар Уайльд, — криво усмехнулся «не чужой», — был такой североамериканский писатель, (z) если хочешь понять, о чём думает женщина — внимательно смотри на неё, но не слушай. И если ты хочешь понять, что задумала наша аристократия…

— Смотри на дела её, а не слушай признания, — понимающе усмехнулся я.

( z) Через полтыщи лет людям будет не принципиально где родился тот или иной автор, важнее, какую культуру представлял, а для тамошних латинос он представлял североамериканскую культуру, частью которой они считают и европейскую

— А ты не безнадёжен! — похвалил министр и снова пригубил.

— У меня не складывается пазл, — покачал я головой. — Какую роль в этом всём играет Канада? Нет, я понимаю, что их уши торчат в любой каке-бяке за последние полтысячи лет, и особенно во всех каках-бяках последних полста лет на этой планете. Но всё же, какую роль они играют СЕЙЧАС?

Сеньор пожал плечами.

— У них тут мощная разветвлённая агентура.

— «One»! — произнёс я. — Они хотят заполучить имперскую энергетику. И ключ к ней — на Венере.

— Насколько я знаю, у «One» полный цикл. Им не нужны наши технологии и патенты. — Сеньор не согласился, нахмурился, и я понял, в этом направлении он не очень глубоко владеет информацией. Возможно потому, что я ищу чёрную кошку в чёрной комнате, когда её там нет.

— И тем не менее именно Канада ввязывается в противостояние, заявляя об амбициях, запрещая нашим бомберам и истребителям подниматься со своей территории, — не сдавался я. — Хотя они могли промолчать, и сделать всё, что планировали, когда мы ослабнем. Но нет, они именно что заявили о своём участии, обозначили себя, не боясь нашего гнева. Почему?

— Я же говорю, у меня весь североамериканский отдел в мыле. Бегают, думают… — Он снова выдохнул и «хлопнул», а я почувствовал запах дорогого канадского виски. И понял, как сеньору непросто. Что-то случилось, рушатся скрепы, которые он считал незыблемыми. Ничего незыблемого не бывает, но он считал, что чтобы что-то изменить в них, хотя бы просто ослабить, нужны титанические усилия. А тут… Шакал, не стесняясь, пинает льва под зад, хотя лев ещё даже не в капкане, он просто очень увлечён своими проблемами. Как тут не занервничать?

— Сеньор, вы очень помогли мне, — улыбнулся я. — Пойду, наверное. Не буду долго отвлекать.

— Да, конечно, Хуан, — рассеянно потянул он. — Если что-то будет ещё — сообщу.

— Спасибо! — Я кивнул и побрёл к выходу. Заехать что ли к Адриано? Да нет, не стоит. Пусть занимается своим сектором.

Надо же, нейрохирург! Мухариб десять лет проработал в одном из крутейших госпиталей Альфы нейрохирургом! Полторы тысячи плановых операций! Реально спасённые люди! Я был в шоке.

Мухаммад бин Хуссейн, родом из Города Белой Мечети, когда-то называемый Дюссельдорфом. Империя не признала переименования городов на земле Европы в эпоху Изгнания Неверных, из принципа, а Венера — прямые наследники тогдашних Веласкесов — в официальных документах и на своих картах до сих пор именуем города как в старину. Образование получил в Париже, стажировка — Исфахан. Потом эмиграция и спячка на двенадцать лет у нас. Уже через два года он стал ассистентом, а через четыре — проводил самостоятельные операции. Талантливый сукин сын! Дети — три дочери, две из них родились здесь. Жена. И… Мать, которую перетащил сюда с Земли, но которая по понятным причинам не получила подданства. Да-да, сукин сын, как специалист высокого уровня, получил подданство, жалкие полтора года назад! В отличие от других террористов — никто из семнадцати точно опознанных подданства королевства более не имел. Семнадцать из почти сорока — не много, но работа ещё не окончена.

— Также выявляем всех их родственников, и кто из них где на планете может находиться, — отчитался Даниель. — И это, командор… Они поначалу попрятались — как будто их кто-то предупредил, что у нас «Оракул» и что нужно делать. Но последние два дня стали появляться на улицах. Думаю, если дать им ещё недельку, окончательно расслабятся и запалятся. Тогда и накроем их всем скопом.

Дэн сделал умоляющее лицо, но я на это лишь тяжело вздохнул.

— Я постараюсь потянуть время сколько смогу, демонстрируя нашу тотальную беззубость. Вся энергия и решимость ничто, когда ты беззуб. Но обещать не буду, извини. Работайте лучше.

На том и расстались.

Командор Гарсия был досье на главподонка рад до безумия! Только не расцеловал меня. Я сказал, что тут гриф «особой важности», просто я его не задокументировал в секретном отделе, но он мужик взрослый, и сам всё понял.

— Обижаешь, Хуан! Никому — перебьются местные. И в разговорах попробую не использовать данные оттуда. Но знать-то их должен!

Я не мог не согласиться.

— Часто общаетесь?

— Каждый день, бывает по два-три раза. По двадцать-тридцать минут. Мы начали передавать туда медикаменты, они сделали детям послабление, в обмен кормим горячим и лечим их «братанов». И туалеты поставили — кабинки, в свободном доступе.

В общем, хоть на этом фронте всё в порядке. По словам командора, Мухариб бин Хуссейн ждал какой-то отмашки «снаружи», потому не форсировал события. Сам был осторожен в поступках и высказываниях. И это если честно напрягало.

Купольные огни потемнели более, чем наполовину, когда меня вызвали люди, звонка от которых не ждал:

— Хуан как тебя там, надо перетереть.

Это был лидер фанатского движения Кугуара, с которым встречались в обед.

— Слушаю?

— В защищённом месте. Разговор важный. И я боюсь, меня пасут.

— Ангар в Боливаресе. Сколько тебе потребуется времени туда добраться?

— Час. И это… Кароче, давай, мы поехали!

Рассоединился. Я же конкретно так напрягся, одновременно ощущая новый пролёт перед лицом синей птицы:

— Макс, всех наших в ружьё! — скомандовал по горячей линии. — Тихо, но оперативно.

— Есть.

— Даниель! — снова вызвал взломщика, с командой которого только расстался. — Нужна помощь. Сопровождение и поддержка. Цель…

Мы довели их до Боливареса. Сами не успевали подскочить, но дважды направляли в район к парням гвардию, патрули которой сдёргивали с места в нужных куполах. Гварды просто ехали следом, но этого хватило. Их было восемь человек, на трёх машинах — трое из пяти капитанов болельщиков с одним-двумя друзьями из «подписки». И не зря перестраховались — рядом с их машинами тёрлись тёмные личности, которые что-то от парней хотели, но на виду у гвардов действовать так и не решились. Ну, а на въезде в купол Боливареса съехали на разворот обратно и помчались прочь. И не зря — Макс уже подготовил встречу с игломётами и деструкторами. Жаль.

Сам приехал минут через пятнадцать. После того, как створки съехались, и помещение было обработано ЭМИ-пушкой, неспешно подошёл к жмущимся друг к другу парням. А те именно что жались, недобро посматривая на парней Макса, которые, одетые в маски и балаклавы, картинно на виду держали оные игломёты, демонстрируя прошить их навылет в случае намёка на косяк или угрозу.

— Парни, отставить! Ждите в машинах, — попросил я. Макс ехидно заулыбался.

— Помощь точно не потребуется?

— Я скажу. А пока не мозольте глаза. Ребята на переговоры приехали, а не драться.

— У нас не было и шанса, да? — констатировал Реал — а про себя я так и называл их, по названию команды без кавычек, хотя их имена и фамилии намертво впечатались в мою память. — Ну, если бы дошло не до мордобоя, а до серьёзного переворота.

— Да, — коротко согласился я. — Вы были бы покойниками. И если б не мы — ими бы стали.

— Вы всегда, в любой момент, могли открыть по нам огонь. — Ошалелый кивок Эстудиантеса на броневики-атмосферники, в которые попрятались (на время) мои бойцы.

— Конечно. — А чего скрывать? — Не сразу, но вот в такой опасный, как сейчас например, момент — запросто бы. — Абстрактно кивнул в сторону ворот. — Ваши вначале убили два десятка марсиан, переступив опасную черту. А потом взорвали «Меридиан». Но мы всё равно до последнего старались не использовать козыри. Но сами понимаете, всему когда-то приходит время. Пришло бы и ваше. Как только королеве и её окружению надоело бы играться в добрость и политес.

— Хуан, они не понимают, что творят! — воскликнул Эстудиантес. — Мы были сегодня красноречивыми. Убеждали. Но не все согласились.

— Кто-то не пойдёт потому, что на улицах мехи, — продолжил более спокойный и уравновешенный «бык» Реал. — Но многие завтра выйдут. Потому, что эта гнида из Сената раскудахталась, а они верят.

— Это не дело, качать страну, когда есть общий враг, — констатировал Кугуар то, что уже говорил днём. — Но они в натуре не хотят понимать. Надо, и всё. Шлюха должна уйти. Мы им: «А дальше что?» Ну, ушла она, а что потом? Они молчат, как жирафы, только шеи повытягивали. Но на своём стоят.

— Мозги промытые, — сделал неожиданный с его стороны для меня вывод Эстудиантес. — Зомби они. Их надрочили на одну мысль, идею, и они ломятся к ней, как носороги сквозь колючки.

— Мля, пацаны, до вас только дошло, что из ВСЕХ ВАС делали зомби? — Я невесело усмехнулся.

— Кароче, — подвёл итог жалобам Реал, — за нами пацаны. Многие. Не все, даже меньше половины всех, но очень многие. Но кураторы открыто сказали — завтра с утра выходим на площадь Независимости, и стоим, пока Сенат не утвердит дату референдума. И большинство повелось — если не выйдет, то и с нами не пойдёт. И это… Хуан, это «слив», если чо, но по ходу на их сторону должна перейти часть военных.

— На сторону Сената, — поправил Эстудиантес. — И тех, кто за всей этой движухой стоит. Тут мы не знаем кто, не прокупили что к чему, но инфа такая есть, и настрой у кураторов серьёзный. Правда или нет — тебе сказали, разбирайся — ты умный.

— Разберусь, спасибо, — поблагодарил я, ощущая, как сердце обливается кровью. — Это важная информация. А коллеги ваши? Атлетико и Парнас?

— Там тоже есть правильные пацаны, — покачал головой Реал. — У нас есть контакты. Если скажем — выйдут с нами. Тоже не все, но многие. Просто капитаны у них гниды.

— Даже при условии, что придётся драться с коллегами, с кем ещё вчера ходили чистить рыло общему врагу? — поддел я.

— Там дети, Хуан, — фыркнул Эстудиантус.

— Ты в натуре не сечёшь? — присоединился Кугуар. — Мы что, гомосеки какие, своей стране зла желаем? Они же ничего, мля, не предлагают! «Давайте назначим!» «Давайте свергнем!» Давайте мавайте! А потом что, бля? Тьфу! А ты — правильный пацан. Твоя «Дансенду Ламбада» — это что-то с чем-то! — загорелись его глаза. — Может ты и выродок, но вот детей должны освобождать такие, как вы, а не они. Ты и те, кто тебе разрешил всё это сделать. Вы, мля, справитесь!

— В отличие от этих… звиздоболов! — поддакнул Эстудиантес.

— Я? — наигранно сделал я удивлённые глаза. — Моя Ламбада? Вы о чём, парни?

— Задно, не звизди, — примиряющим тоном произнёс Реал и понимающе покровительственно фыркнул. — Узнали тебя. Двигаешься легко, плавно. Твой танец пацаны посекундно разобрали. Ты то был, и не заливай. Мы тебя уважили, не стали своё заливать, про подготовку, что не мы, теперь твоя очередь — уважь нас и не отмазывайся.

Что на такое сказать? Вот-вот, и я не знал. А потому надолго замолчал.

— Да ты это, Чико, не бери в голову! — так же взял покровительственный тон Эстудиантес. — Главное не что узнали — это даже хорошо. А что наши, кто правильный пацан, поняли, кто ты. И с кем ты. И за звиздёжь кураторов, что вы «сольёте» падлам страну, все только улыбаются. Ты за базар отвечаешь, и ты делами показал, каков он, твой базар. Мы с тобой, бро. И хрен с ним, что потом будет — будет и будет! Но сейчас давай ВМЕСТЕ жахнем по ним, чтобы знали, как Родину любить.

— И как её продавать! — поддакнул Реал. — Я ж их тоже правильными пацанами считал. Всё это время. Чуть ли не молился на них — как же, мужики дело говорят! У них и планы есть, как в стране что замутить, и средства. Им только кулаки нужны, чтобы мы сами на улицы вышли и показали шлюхе, что к чему. Только видишь, настоящий звиздец показал, кто они на самом деле и чего стоят. И я даже благодарен, что так вышло. И даже тебе, сукиному сыну, хочу спасибо сказать, что приоткрыл глаза. Самую малость, щелочку сделал, мы дальше сами, но ты, мля, эту щелочку в наших глазах сделал, и мы задумались. Я не только за тех, кто здесь, говорю. Нас тысячи.

— Там сегодня ад творился, в наших сообществах, — признался Эстудиантес.

— Сколько вас будет готово выйти завтра? — поставил я вопрос ребром.

— Может десять тысяч, — пожал плечами Реал. — Может пять. Может три. Не знаю.

— Ты говорил, можешь повод организовать, — пронзил глазами Кугуар. — Информационную поддержку, чтобы не западло выходить было, а по чести.

— Могу, — кивнул я, не отводя свой взгляд.

— Организуй, — утвердил Реал. За меня. Без меня. Но я не обиделся. — Чем больше шума от вас, тебя и твоих, тем больше народу выйдет. Хотеть и выходить, ёкарный бабай, вещи разные!

— Сделаем. Но это не главное, правда? Главное — нейтрализация кураторов. — Я показно сощурился. — Которые всё обломают — потому вы и рванули ко мне.

Вся троица капитанов, а также молчавшие всё это время помощники, переглянулись.

— Бро, в натуре, это проблема, — признал сей факт Реал. — Огромная. Они сейчас движуху мутят, народ баламутят. И нас «выключили». Нас, млять! — рявкнул на весь ангар он, и если б голосом можно было убить — убил бы. — А ещё, я никогда этого не говорил, но сейчас скажу, и мне не стыдно. Мне страшно, твою мать! Боюсь! Они… Если нас не уберут насовсем, то инвалидами сделают — точняк. И нас втроём по-любому конкретно так порешат, чем бы там всё ни кончилось.

— Потому, что против посмели пойти! — подвёл итог их аргументам Кугуар. И снова посмотрел, но теперь взгляд был просящий. — Хуан, ты тот ещё сукин сын, но я знаю, можешь нас защитить. Сделай это.

— Манали мы таких кураторов, кто нас самих в ноль списал! — поддержал Реал. — Мы кабальеро, ты чертовски прав. А они — нет.

— Это не сделка, — покачал головой Эстудиантес. — И мы не униженно валяемся у тебя в ногах, умоляя. Но если ты и дальше хочешь нормальной цивилизованной войны вместо зачистки всех и вся — ты нам поможешь. Просто потому, что мы — патриоты, хоть и враги.

Интересное кино. Пришли, просят защитить и тут же ставят условия. Но я схватил синюю птицу, и теперь главное не показывать крутость, а удержать её, не дать вырваться.

— Конечно помогу, ясен перец! — хмыкнул я и обречённо вздохнул. — Имена! Кураторов, кто мешает и приговорил за дерзость не слушаться.

Они назвали. Пять имён, пять кураторов своих клубов. Всех названных я знал из разных досье, полученных во время операции «Кабальеро плаща и гитары», откровений не услышал. И это наверное хорошо. И ещё назвали четырёх связанных с кураторами людей, кто засветился. А после составили список из вообще всех, кого знают, кто был или связным, или через кого передавались команды, или кто как-то косвенно в управлении участвовал. И этот список состоял из пятнадцать человек!

И сейчас речь о простых болельщиках, обращаю внимание. Не о «интеллигентах», кого обучали и кому промывали мозги отдельно. Это именно что мясо, низший уровень экосистемы. Массовка.

— Алиса, проблемы, — вызвал я через правительственную связь тётушку. — У тебя куда записать есть под рукой? Пиши… — Продиктовал только имена кураторов и помощников — последним списком займусь позже и отдельно, сейчас некогда.

— Какие знакомые люди! — плотоядно облизнулась сестра королевы. — Их тоже надо изолировать? На время, чтоб не мешались?

— Не совсем, — хмыкнул я, вспоминая встречу с Борхесом: «Хочешь понять, о чём думает наша аристократия…» А ещё Октавио Феррейра со своим: «Те, с кем ты так самозабвенно сражался месяц назад, я сейчас представляю интересы всей нашей партии… Мы решили, что это не наша война и отстранились».

Чёрта с два вы отстранились! Просто игра ушла на иной уровень. Если вы проиграете — спишете всё на нерадивых не так понявших сотрудников низшего звена. А если победите — вам не перед кем будет оправдываться. И почему я не удивлён?

— Не совсем, тётушка, — коварно заулыбался я. — Их нужно СРОЧНО, бросив всё, взять и доставить в ангар в Северном Боливаресе.

— Опять этот ангар! — тяжко вздохнула она. — Вы его никак не бросите?

— Зачем? Тут оборудования на несколько лямов, — честно признался я.

— О нём все-все знают, вся планета, — не понимала она.

— А я разве прячусь? — парировал я. — Ладно, Алис, давай работать. Эти люди мне нужны сегодня в полдень.

— Сейчас полвосьмого вечера! — фыркнула она.

— Так чего сидим, кого ждём? — усмехнулся я.

— Наглец! — В голосе злость и гнев, но показные. — Ладно, жди, скоро привезут. Подключаю все резервы департамента.

— Хорошо.

Потом созвонился с Лоран:

— Инесс, сколько тебе нужно времени доехать до площади Независимости?

Небольшая пауза, заминка для обдумывания. И:

— Поняла. Дай мне час. Группа со мной, для съёмок всё готово.

— Принято, жду.

Далее связался с Ктулху, попросил найти у него кое чей номер, и определить место нахождения абонента. После чего выбрал через линию корпуса номер, на который ни разу не звонил, который единственный связывал меня с людьми Марата, царствие небесное, которые теперь называются как встарь, людьми Мартына.

— Привет, Мигель. Это Шимановский.

На том конце повисла длинная пауза. Затем робкое:

— Тот самый Шимановский?

— Ага.

Снова пауза. Наконец:

— Так, я сел, теперь слушаю. — Голос предельно серьёзный, тон человека, готового к любой самой сложной работе.

— Сейчас я скину тебе номер, — начал я. — Это номер директора стадиона «Спортико». Да-да, того самого «Спортико», он в Альфе один. Ты звонишь ему и сообщаешь, что завтра… Нет, Мигель, СООБЩАЕШЬ, и тебе плевать на его собственное мнение. Так вот, завтра в десять утра на его стадионе состоится массовое мероприятие — вечер встречи фанатов… Ну, пусть будет самарского «Факела». В связи с праздником — днём команды.

— Хуан, но у них день основания команды…

— Мигель, ты меня слушаешь?

Пауза. Опасливое:

— Да, бро, прости. Продолжай.

— Мне всё равно, какой день праздновать. День космодесантника, день молодёжи, день независимости Эфиопии — вот вообще побоку! Но вы этот день хотите встретить в тёплой компании из нескольких, больше двух, друзей. Мероприятие согласовано с департаментом безопасности, этот вопрос беру на себя, сопровождение стюардов не требуется.

— Не требуется. — Кажется, он записывал. — Продолжай?

— Берёшь у него счёт на организацию мероприятия. Где будет проходить — на поле, на трибунах — всё равно. Если поле не застелено — пусть с утра застелят, у них будет два часа. Берёшь у него счёт на мероприятие, на ЛЮБУЮ ФИРМУ, любое юрлицо, и пересылаешь по номеру, который также укажу. Счёт оплатят.

— Обязательно так всё официально? — хмурился он.

— Да.

— Потому, что «Спортико» — ближайший стадион к площади Независимости? Да?

Проницательный! А что ещё я хотел от центуриона легиона русского сектора?

— Я не буду отвечать на твой вопрос. — Я изо всех сил сдерживался, чтобы не улыбнуться. — Просто завтра туда подойдут несколько хороших парней, которым негде встретиться и поговорить о делах, о былом, а все заведения Альфы закрыты. В связи с террористической угрозой.

— Поговорить о былом, когда на улицах мехи… Да-а… Нет-нет, не думай! Всё сделаю! — воскликнул он.

— Делай. Номер директора скинул. Вначале он тебя пошлёт, но через десять минут звони ещё раз — и тогда и согласится на всё, и счёт его люди быстро сделают, несмотря на восемь вечера.

— Понял. Действую.

Мигель рассоединился, а я набрал следующего абонента.

— Да, Хуан, — устало произнёс сеньор Серхио. — Что-то случилось? Кого-то ещё нужно разорить? Я за — «Ника» оказалась курочкой, несущей золотые яйца, мне понравилось.

— Скорее напугать, — коварно улыбнулся я. — Пока только напугать.

— И кто тот безумец, что перешёл тебе дорогу? — усмехнулся он.

— Директор стадиона «Спортико».

— Да-а? — Удивление ненаигранное. Такого поворота сеньор не ждал.

— Ага. Ему только что сообщили… Как раз сейчас сообщают, что завтра в десять утра у него на вверенном объекте состоится творческая встреча фанатов самарского «Факела», будут праздновать День Независимости Эфиопии. А он, гад, даже слушать не хочет, разъединяется. Думаю, будет лучше, если с ним свяжется такой тяжеловес, как вы, который пригрозит всемирным потопом — только тогда сеньор поверит в серьёзность ситуации и выставит счёт на мероприятие. Который я также прошу вас оплатить. Как третье лицо, но за указанную в счёте фирму — так можно, я как гендир исторического клуба многое недавно узнал.

— Да, так можно. — Сеньор задумался. — Сопровождение стюардов и гвардия?

— Без гвардии. Хочу подключить Алису, чтобы она пригрозила и пообещала отсутствие проблем со своей стороны.

— Хуан, я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, и не сомневаюсь в тебе. — Сеньор деланно вздохнул. — Но, понимаешь, я должен знать, почему так сложно? Ранее тебе всего этого не требовалось — ты просто выводил людей на улицу лоб в лоб. Зачем теперь все эти телодвижения?

— Акелла не должен промахнуться, сеньор. — Я коварно заулыбался. — Ареал живёт по определённым правилам, и даже сверх не может эти правила игнорировать. Завтра я решу проблему с Сенатом и оппозицией, но заранее предупреждаю, это будет лишь начало старта новой, более опасной проблемы. Есть инсайд, что какие-то войсковые части готовы перейти на сторону мятежников. Подробностей не знаю.

— Хорошо, передам соответствующим людям. — Поддерживающий тон. — Прорвёмся! В игре мускулами мы сильнее, потому, что выше. Только дай нам легитимный повод играть ими… Как ты обычно и делаешь.

— Служу Венере, сеньор! — пафосно отозвался я.