Фрилансер. Ареал — Венера

Глава 15. Unicuique secundum opera eius

Глава 15. Unicuique secundum opera eius

Unicuique secundum opera eius

(лат, «Каждому воздастся по делам его», Мф 16:27)

— Мои помощники подсказывают, что проверка заложников окончена, все подтверждённые члены семей и родные террористов препровождены на парковочную площадку перед школой, а значит, мы начинаем. — Голос Лоран дрожал. Я оказался прав, на импровизации она блистала. И под конец сама себя кадрами умирающих деток так накрутила, что весь мир чувствовал, как сильно ей не по себе. И говорю «весь мир» без преувеличения, на Венере эфир прямой, но по внутренней линии пресс-штаба прошло сообщение, что вещание на Землю начато, через двадцать минут наш репортаж начнут смотреть Союз, Империя, Россия, Канада, Европа… И много ещё где. Ввод войск под предлогом захвата школы и «железный купол» это здорово, мы стали темой номер один в СМИ Земли, но по большому счёту это никак не повлияло на жизнь десятков миллиардов землян. Однако то, что мы полностью остановили грузовое сообщение, а это редкозёмы, лантаноиды, трансураны, а также эксклюзивное оборудование, которое запрещено продавать по лицензии, и просто производить за пределами планеты… А оно в основном касается или космоса, всякие астероидные бурильщики, или подводной/подлёдной добычи чего-нибудь на и так небогатой ресурсами Земле… В общем, там многим мгновенно стало грустно, и в медиа всех сверхдержав началась волна на наше нехорошее государство. Ибо биржи рухнули, рынки взлетели, и ни «быки», ни «медведи» толком не могли дать прогноза, когда это кончится, и чем именно. Понятно, что войной, но кого и с кем? Рынки и биржи Земли лихорадило все эти пару недель, а это многомиллиардные убытки многих и многих. На Венере эта тема освещается, но без особых акцентов — нам их треволнения до марсианского Олимпа, а вот на третьей планете все сходят с ума, а потому интересуются делами второй очень активно. Я был уверен в миллиардах просмотров, при том, что население планеты сто двадцать миллионов, включая марсиан.

— Итак, напоминаю, что перед нами на площадке находятся члены семей и близкие террористов, захвативших школу, — продолжала она. — Всё это время после захвата антитеррор активно вёл поиск, устанавливая личности захватчиков, для чего были использованы ресурсы Венерианского государственного университета, центра позиционирования планет и некоторых других организаций, имеющих вычислительные мощности, а также была привлечена опытная команда разработчиков алгоритмов для нейросетей, в которую вошли в том числе студенты столичных ВУЗов, отличившихся на последних соревнованиях по программированию. И у ребят получилось — в океане информации, по крохам и крупицам они выудили нужное, после чего штурмовые отряды «Братства», принимавшие недавно участие в зачистке города от преступных элементов, оперативно доставили всех под стены захваченной школы.

— И теперь настала пора объявить сеньорам террористам, что отныне Венера меняет правила игры! — посуровел голос этой суровой мадам. — Отныне и навсегда, во веки веков. А именно: мы больше не ведём никаких переговоров с террористами! В принципе. Никогда. Ни по какой из тем, их интересующих. Единственную тему, которую Венера с сего дня готова обсуждать с теми, кто захватил наших людей, это условия сдачи оных террористов в руки правосудия. И я уполномочена от имени антитеррора заявить, что те, кто сложит оружие без сопротивления и жертв среди заложников, получат мягкое обхождение и уважительное отношение. Любая агрессия в адрес заложников будет караться ответной ПРОПОРЦИОНАЛЬНОЙ агрессией.

Пауза — перевести дух. Вот сейчас она говорит что учила, что готовила. Самому интересно послушать. И, кажется, Инесс не подкачает, ибо этот злой блеск в глазах и решимость драться говорит о многом.

— Как сказано от Матфея, — продолжила она, — «Unicuique secundum opera eius», каждому воздастся по делам его. А также: «ибо каким судом су́дите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить». Если вы захватили наших родных и близких, наших детей — мы захватим ВАШИИХ близких, и ваших ДЕТЕЙ, — выделила она это слово. — Если вы убиваете наших близких, женщин и детей — мы будем убивать ВАШИХ женщин и детей. Никакого гуманизма! Никаких прав и писаных законов — вы сами отринули все законы. Тот, кто бесчестно и подло убивает нас — будет бесчестно и подло убит нами, в той мере, в какой сам совершил преступление.

Хочу обратиться к сеньорам террористам, ибо точно знаю, они меня слышат, — грозно сверкнула она очами. — И к их кураторам на Земле. И к их братьям по вере и философии. Уважаемые! Мы больше не будем с вами разговаривать! Ни с кем и никогда! Мы будем вас убивать. На Земле. Венере. Марсе. На Сатурне! Если надо — полетим на Проксиму Центавра, и там вас найдём и уничтожим. Даже если ради этого придётся потратить два, три, десять ВВП планеты! Даже если придётся начать мировую войну. Просто потому, что любой, замахнувшийся на жизнь мирных венериан, должен быть уничтожен. Мы будем убивать ваших родных, будем разрушать дома и города, и не остановимся ни перед чем. Это не бравада, отныне никто не уйдёт безнаказанным. И если вы желаете гибели близких, знакомых, сподвижников, сограждан — мы приглашаем вас на венерианское сафари, где наш антитеррор будет отстреливать вас и вам подобных, наказывая и тех, кто остался у вас дома. И бог моим словам свидетель.

Снова пауза — запыхалась, тяжёлое дыхание через мембрану микрофона даже здесь слышно.

Я кожей ощущал, что сейчас замерло без звука сильно больше миллиона человек. И наша трансляция побьёт мыслимые рекорды. Ибо через двадцать минут всё повторится на Земле и Марсе в куда бОльшем масштабе. Люди там ждали новостей с Венеры. Люди ждали, как отреагирует это долбанное ленивое королевство, отчего-то из-за фигни начавшее экономический кризис. А тут, на Венере, люди просто отчаялись, и хотели от антитеррора хоть каких-то положительных новостей. Например, об удачном чудом получившимся штурме. Но ТАКОГО не ожидали ни там, ни тут. Ибо это бред! Не делают так цивилизованные государства — на то они и цивилизованные. Но вид родных и близких террорюг в загоне из сетки на парковке, и ряд упырей, уже совершивших преступление ранее, стоящих у стены в ряд на заднем плане, намекал, что всё слишком серьёзно, чтобы быть розыгрышем.

Так что в какой-то степени мы сотворили новую реальность. И я буду благодарен судьбе, если подобная политика и решительность государства её проводить останутся и по окончании моего фриланса. Молюсь на это! Я пройду муки ада только ради того, чтобы дать шанс, но прямо сейчас приставлю игольник к виску и выстрелю, если сверху скажут, что после Лея, Фрейя или кто там будет положат астероидный бур на такую решительность.

— Но это ещё не всё, разумеется, — с дрожью в голосе приступила Инесс к главному, и была слишком бледна, несмотря на косметику и оперативно поднятые Жан-Полем сглаживающие светофильтры. — Как уже сказала, Совет безопасности Венеры в связи с усилившейся террористической угрозой принял новые правила, новую доктрину в отношении террористов. И согласно ей, мы будем судить бандитов той мерой, которой воздействовали они. Кто-то из моих сограждан осмелится возразить, мол, мы берём на себя функции бога, однако возражу, что то, что записано от Матфея, независимо от него в древних культурах называлось «принцип талиона», и широко применялось во всех макрорегионах древней Земли. Мы не решаем за высшие силы, мы лишь зеркально отражаем на пришельцев их собственные законы, делаем ровно так, как они сделали бы, находясь на нашем месте.

О божественном аспекте проблемы не подумал — Лоран определённо умнее меня. Опасная игра, нельзя брать на себя мессианство — прилетит так, что потом не встанешь. Боги не любят шутки смертных. Сами — дело святое, а нам рисковать не стоит. Хорошо, что оговорилась.

— Мы не просто так сейчас показали кадры убийства заложников, присланные террористами, — продолжала Лоран. — Более того, штаб операции предоставил несколько записей из своего архива, а также полный список пострадавших. И по древнему праву, мы обязаны сейчас судить их тем судом, какой подонки заслужили, и за каждого невинно убиенного нашего заложника уничтожить кого-то из членов их семей.

— Хуан, Мухариб орёт. Истерика полная. Угрожает подорвать здание. Что делаем? — услышал по приватной линии голос бригадного генерала.

— Переключите приватно, не надолго, слушаю Лоран, — напрягся я.

— Есть. Линия активирована.

— …елаешь, сукин сын! Ты не посмеешь! Ты не сможешь! Тебе не позволят! Тебя на вашем кресте распнут, в атмосфере!

— Ой, а кто это у нас тут такой грубый, нехорошими словами бросается? — сразу осадил я упыря.

— ТЫ!!! ТЫ!!! ТЫ!!! — не мог от испуга и ярости сформулировать он.

— Я, Фархад. — Я елейно улыбнулся, хоть он и не видит.

— Тебе не позволят! ЭТО — не позволят! — продолжил он чуть тише, всё же сжав волю в кулак. — Ты грёбанный псих, но твоей шмаре-покровительнице такого не простят.

— А мы решили рискнуть, — усмехнулся я, ещё больше раззадоривая.

— Я взорву здание! Оно заминировано. — блефанул он, и это чувствовалось и без сверхспособностей.

— Изволь, сделай это. Буду благодарен. Давай уже закончим это представление, превратившееся в фарс. Ты — взрываешь здание, мы — зачищаем всех вас, включая родственников, а ещё позволим нашей шпане попинать ваших мигрантов, кто не успеет спрятаться, а после взрыва наши всяко захотят посчитать вашим косточки. Ах да, войну с твоим государством в этом случае начнём с тотальной ядерной и орбитальной бомбардировки ваших кварталов. Не всех европейских городов, на все ресурсов не хватит, но там, где живут ваши общины, всё будет зачищено под ноль. Потому, что вы — бешеные звери, а бешеных принято зачищать, я проходил ускоренный курс ветеринарии.

— Ты и правда не веришь, что я это сделаю? — сам себя накачивал он, зная, что нет, не сделает это. Свои не дадут.

— А ты и правда не веришь, что у меня дрогнет рука после этого оставить в живых твоих дочерей, мать, сестру и племянников? И всех родных твоих корешей? — вопросом на вопрос ответил я. Ибо я и правда уже всё решил, а раз так — я и правда нажму на спуск.

— Предлагаю сделку! — рявкнул он. — Я освобождаю часть заложников, вы запускаете к нам этих людей. Три к одному в твою пользу! Получится, что мы почти всех освободим.

— Нет. — Я даже не пытался делать голос строгим. Я с самого начала решил не торговаться, а просчитать, что он такое предложит, раз плюнуть.

— Один к четырём! — не сдавался он.

— Ты слышал, что сказала сеньора? — парировал я. — Венера обсуждает с террористами только один вопрос — сдачу. Даю тебе пять-семь минут, до запуска программы выбора. Ты увидишь, там интерфейс красивый, игра цветов. До момента запуска вы можете выйти без санкций, сложить оружие и лицом в землю. И ваши родные будут паосажены на пассажирскую ракету Союза и депортированы домой без приминения спецсредств. Но как только я программу активирую — предложение снимается. Время пошло. — Рассоединился, хотя он что-то ещё пытался вякнуть.

Лоран заканчивала. Все эти витееватости… Когда много — напрягают. Но она, видимо, боялась остановить словесный понос — с этой остановкой начнут умирать люди. Как будто её вина будет в смерти заложников! Лапа, не бери на себя мой крест! Не надо!

— Итак, все заложники проверены, — всё же закруглилась она. — Террористы в здании убедились, что перед ними — их собственные родные. И мои помощники подсказывают, что штаб антитеррора предлагает им добровольно выйти из здания и сдаться, пока не случилось непоправимого. Даём им две минуты.

Это Гарсия на том конце рулит и подсказывает. Спасибо, старикан! Ты чумовой дедуля!

Потянулись отсчитываемые минуты. Кто-то из пресс-штаба оперативно вывел в центр экрана стандартный секундомер, какой загружен в любой персональный браслет. И всё это время стояла тишина. В эфире, на базе, на всей планете. Я в данный момент не мониторил СМИ, мне потом девчонки рассказали — так как они не являются участниками процесса, они — лишь мою секьюрити, то смотрели от нечего делать все ключевые планетарные СМИ и ключевых блогеров. В этот момент все чаты, все комментарии, вызовы — всё везде было пусто. Офигев от свалившейся новости, люди ждали, чем всё закончится, причём многие пока не до конца поняли, что мы будем делать, и смотрели как раз с целью оное понять. Общий информационный фон эти две минуты походил на кладбище.

Наконец, таймер показал законные «00:00», которые замигали красным, и добрая душа вновь вывела на экран полное изображение Инесс.

— Что ж, доктор Фархад Мухаммед Бакир, известный как Мухариб, и его люди, сделали свой выбор. Отстоять свои идеалы для них важнее, чем жизни собственных близких. — Усмешка. — Закономерно, это фанатики — чего ещё можно ждать от фанатиков?

— Но это не отменяет, — зло продолжила она, что антитеррор что-либо поменяет или отступится. Каждый венерианин должен быть отомщён, и наказание сегодня последует, пусть даже погибнет мир. Я прошу представителя штаба активировать программу генерации случайных чисел.

— Хуан, твой выход! — голос Гарсия. Кажется, у старикана голос тоже дрожал. Но это, к счастью, мог заметить только кто-то вроде меня или Лопеса.

— Командор, — голос памятной незнакомой девочки, — подсоединяю твою линию к прямому эфиру. Три, два, один…

Пятая иконка в левом углу тактического визора, где значки связи, замигала красным, после чего эта линия так и осталась в красной рамке.

— Внимание штаба антитеррора! — прозвучал мой железный обезличенный голос, сам я в этот момент двинулся внутрь периметра. — Начинаю калибровку программы. — Остановился не по центру, но почти все заложники оказались с одной стороны, террористы у стенки — с другой, за спиной. — Прошу подсветить в интерфейсе всех близких террористов.

Ой, красиво как! Синенькие фигурки, женские, мужские, детские… Этьен сделал всего одно одолжение, причём сам, не поставив меня в известность. Я это заметил, конечно — такое трудно не обнаружить, но, проанализировав очередь заложников на проверку у периметра, сделал вид, что дундук и не понял. Тут не было грудных детей! А в списках их почти десяток — эти фанатики-консерваторы неплохо плодятся. Он их просто забрал, пока стояла очередь машин на ожидание, и куда-то спрятал. Матери же грудничков тут были — узрел лица из досье, а вот дети… И самое интересное, эти матери не орали: «Верните ребёнка!», видно его парни их предварительно правильно накрутили, обрисовав перспективы. А какая же мать откажется от того, чтобы спасти малыша? Предложи мне жизнь моего малютки в обмен на мою — я тоже отдам и пойду умирать. А вот что их могут грохнуть — это объяснить наверняка было гораздо сложнее.

— Прошу сверить количество выделенных полей с базой данных целей, — произношу на камеру.

— Количество целей соответствует. — Такой же металлический голос в ответ.

— Прошу запустить в качестве теста случайный выбор.

Синие поля вокруг тел замерцали. Это видно, конечно, только при просмотре с устройства — в реальном мире вокруг людей ничего не вихрилось. На то он и интерфейс. Наконец, программа выбрала того сеньора, которого с маленькой дочкой брали в супермаркете.

— Программа работает. — Голос штаба.

— Прошу полминуты на окончательную настройку.

Ставлю общую линию эфира на паузу. Активирую линию Мухариба:

— Фархад, это Веласкес. Твоё последнее слово?

— Ты ничего не добьёшься их смертью. — В голосе упыря обречённость. То есть он всё для себя решил. И он не один там — а значит, решение коллективное.

Фанатики! Что, блин, я хотел от фанатиков? Да, не оголтелые беспредельщики с промытыми мозгами, какие были во второй группе, что уничтожили у больницы в Санта-Марте. Но ушли от коллег не далеко.

— Почему? Забыл, что я пиарщик? — парировал я. — Моя работа — идеология. И как раз я добьюсь всех целей, которые поставил.

— Ты бо…

Не стал слушать, разъединился нафиг. Чтобы сигнал не отвлекал. А Мухарибушка после первого убийства линию обрывать ой как начнёт — они наверняка надеются, что это всё же блеф.

— Штаб, прошу запустить программу, — мысленно отринул я всё лишнее, всю шелуху мира, и приготовился к действу. Знаете, от этого разговора даже легче как-то стало. Они САМИ списали своих близких. Убили их, обменяв их жизни на какие-то абстрактные высшие ценности. Почему я должен переживать за их родных больше, чем они?

От этой мысли в груди поселился холод, который затем разлился по всему телу, успокаивая и придавая уверенности. Это просто работа — убивать детей! Я просто оператор мясобота, не более! Так сложилось, судьба.

— Первыми жертвами террористов стала охрана здания, — начала Лоран, голос её вначале дрожал не сильно, но с каждой казнью становился всё отрывистее и отрывистее. — Вот их имена. — Назвала четверых доходяг, пролюбивших первую и самую главную атаку. После штурма комиссия установила, что они бы не смогли задраить люки — умники из вражеской разведки оказались не глупее парней моей команды, и также, под видом техников (а скорее среди техников был их человек, мигрант, работающий на спецуру Родины) сделал в щитках закладки, отсоединив от пульта аварийный отстрел гермозатворов. Кнопки изоляции горели, но питания на самом деле на механизм не было подано. Так что мы всё равно были обречены на этот ад, здание всё равно бы было захвачено. Однако эта же комиссия установила, что парни атаку на самом деле прос…пали, даже не попытавшись нажать тревогу. Двадцать грёбанных секунд видеть бегущих с парковки вооружённых людей и ничего не предпринять!

— Эти люди — воины, погибли с оружием в руках, — продолжала Лоран. — Венера признаёт их участниками боевых действий, а потому санкций за них не последует

Угу, мы убиваем только за тех, кого казнили. За «мирняк». Воины, охрана и бойцы спецподразделений, погибли сражаясь — там не за что мстить. Просто в бою всегда кто-то побеждает, а кто-то погибает. На войне это нормально.

— Далее, заложники. Рафаелла Гомес, пять лет. — На правую половину экрана вывели портретное фото симпатичной курчавой девчушки. И если бы на мне не было «брони» из только что нанесённого равнодушия, сердце бы вздрогнуло. Скосил глаза — левую часть экрана занимал собственной персоной я, и фоном — что-то понявшие и сжавшиеся в комок и друг к другу европейцы. В штабе запустили программу-рандомайзер. Синие поля интерфейса появились вокруг каждого заложника, картинно забегали, замерцали… И вдруг погасли, кроме одного, которое стало красным.

Да нет, точно не специально! Зуб даю — не было подстроено. Парням пофиг кого нужно грохнуть, они реально делали рандомайзер. И дальнейший выбор это подтвердил. Но сейчас красным ореолом светилась… Сестра Мухариба.

Лоран, в данный момент уже сидящая в штабе операции перед стационарным терминалом, начала зачитывать кто это и кто её родственничек.

— …Брат сеньоры некто Фархад Мухаммед Бакир, известный в столице врач-нейрохирург. Фархад Мухаммед окончил базовую службу в армии Конфедерации, где, видимо, был завербован собственной спецслужбой и Церковью Благоденствия, отучился на медика, причём получил редкую специальность нейрохирурга, обучение на которую простому выходца из трущоб не по карману, после чего, получив опыт в клинике в Штутгарте, был заброшен на Венеру, где числился главой террористической группы в режиме спячки, официально работая в одной из местных клиник по специальности. Является одним из лучших нейрохирургов города — так гласит досье, но при этом все мы можем знать его под псевдонимом «Мухариб».

Лоран закончила представлять главупыря. Я же решил не разводить театрализм, и так хватает сегодня и пафоса, и эмоционального накала. Просто поднял игольник и нажал на спуск. Пиу!

Яблочко. Центр лба. Сеньора заложница упала. На сидящих рядом её детей, кинувшихся к матери, волей заставил себя не смотреть.

— Хуан, — раздался голос Гарсия, — камеры показывают, у них там в здании потасовка. Друг с другом. Причём нашего старого знакомого только что скрутили трое его камрадов, и призывают его и дружков к порядку.

Я слушал старикана и пока не дал команду на активацию рандомайзера, но в штабе и сами сообразили, запустив поля в интерфейсе.

— Как думаете, кто победит? — бегло спросил его, оглянувшись.

— Фанатизм победит, — усмехнулся сеньор. — Лишь бы детей не начали в горячке убивать. Так что ты с драматизмом полегче. — Он подтвердил мои собственные опасения.

— Стараюсь, сеньор бригадный генерал. — Отключился.

Красное поле. Девочка. Лет восьми. Та самая, дочь сеньора из супермаркета. И я почти рядом.

Её отец всё понял по тому, как я на неё посмотрел. Вскочил, закрыл её тело собой:

— Нет! Я её не отдам, тварь! Вы не сделаете этого!

Сделаем. Так как на правой стороне тактического экрана уже висело фото следующего ребёнка — Диего Герреро, четыре года. Мальчик-латинос, самый простой, без особых предмет. В меру смугловатый, в меру курчавый, черноволосый. У меня нет выбора, я сам это начал, и эту мантру пою за последний день который раз.

Жест находящегося тут же для подстраховки Макса, и двое его парней бросились к сеньору. Европейцы попытались мешать, бросились наперерез, навалились массой, попытались хватать за руки, ноги. Но голое тело ничего не сделает человеку в боевом скафе, даже в лёгком. И парни всех сопротивляющихся молча раскидали. Кого-то даже сильно поранили — кровь пошла. И волна схлынула.

Сеньора от девочки отодрали, немножко его ткнув в солнечное сплетение, девочку вывели вперёд, закрыв телами ото всей остальной массовки… И я не стал ждать, пока Инесс дочитает до конца биографию её родственника-террориста. Пиу! И девочки нет. Первая пошла!

Я тупил, а потому интерфейс снова замигал без меня, а справа появилось новое фото. Прочёл — Рафаэлла Конти, пять лет. Помню это лицо в момент казни — мы с Изабеллой тогда сидели на кухне, офигивали от произошедшего. Это лицо почему-то запомнил. Наверное поэтому следующая смерть далась особенно легко. Правда, это оказался взрослый, один из рабочих в форме известной складской компании. Палец нажал на гашетку просто по инерции, но я почувствовал, что прошёл свой катарсис, какой проходят парни на Территориях. Причём те, кто не сможет пройти, ТАМ платят там за это жизнью.

А потом мне стало всё равно, кого и сколько убивать. Это нормально, главное перегореть и не сломаться до этого. Лоран говорила, говорила, говорила, Гарсия программу запускал и запускал, а я просто подходил и нажимал на спуск по красным целям. Макс и его бригада — вот кому досталось! Работали все! Сдерживали адскую лавину возмущённых «мирных». И вот пацанам я не завидовал. Я же настолько отупел, что перестал читать имена в досье справа.

Тем временем длинные представления Инесс террористов происходили всё реже, видимо, пошли по второму и третьему кругу, из целей передо мной были как дети, так и взрослые, а на картинках справа начали появляться взрослые. А вот девушка по имени Кармен, убитая по сути из-за меня, это я её подставил. Пиу! Кармен, ты отмщена, спи спокойно. Зато также убитую из-за меня нянечку не узнал — видимо не сильно её досье заморочился. Но она где-то есть там, среди всех, и за неё тоже отомстили.

Всё шло хорошо, но в один момент произошёл сбой. Не все умеют так себя накручивать. Голос Инесс и так дрожал, был на грани, а тут ещё биографии детей, их личики, и главное, количество… И она сорвалась:

— Простите, я больше не могу!..

Слёзы, слышимые в микрофон, и звук цокающих каблуков, после чего линию оперативно отключили.

— Командор — Гарсия, — голос нашего ветерана. — Пресс-секретарь — всё. Девочка гражданская, не выдержала. Я так и боялся, что не сможет, подозревал.

— Не всем дано, — согласился я. — Но она молодец.

— Это точно. — Он ждал от меня решения. Я не стал долго рассусоливать:

— Переключайте на меня, я поведу, правда, железным голосом. Я смогу. Сейчас переоформлю тактический визор — сливайте информацию для эфира влево, картинку вправо. Общий вид с камер для эфира ужмите.

— Есть, Командор. — Бригадный генерал повеселел.

Я мгновенно перенастроил экран, но вдруг по общей линии раздался голос сеньора, причём БЕЗ КОДИРОВКИ!

— Сеньоры! Уважаемые! К сожалению, наша уважаемая пресс-секретарь не выдержала этого сумасшедшего психологического давления. И я не могу её винить — без специальной подготовки и того, что прошли мы, большинство сотрудников антитеррора, я и сам бы не смог. Но сейчас репортаж поведу я, как глава данной операции.

— Гарсия, что ты творишь! — закричал я, но благоразумно без активации линии.

— Мой позывной Мегаладон, — представился сеньор. — Я назначен руководить этой операцией. И я подтверждаю, всё сказанное сегодня — правда. Венера пересмотрела доктрину ответного удара, и отныне переговоры с любыми террористами, любых мастей, могут вестись только об одном — об условиях сдачи. А также подтверждаю, что любая агрессия в адрес наших сограждан будет наказываться, вплоть до нанесения по виновным ядерных ударов. Прошу своего помощника продолжить казнь виновных.

Это он мне. Сеньор дочитал досье жертвы и её родственника, и я снова нажал на спуск. Мы почти закончили, там не много осталось, так что… А вот насчёт казни — момент спорный. Казнят за вину. А вот ВИНЫ на этих людях нет. Вина не их, а значит их мы КАЗНИТЬ не можем. Только убить, а это другое. И юристы, особенно международники, обязательно к этой оговорке прицепятся. Но бригадный генерал вояка, а не политик, к сожалению, и слово вырвалось — уже ничего не сделаешь. Работаем как есть.

…А вот последнее имя. Нет, не нянечка, а один из мужчин, приведший сына в детский сад. Мужчин в здании мало, но есть. Его террористы не казнили, просто забили, без камер, и о нём никто не знал, но его тело нашли в помещении, куда уроды складывают трупы. Хладокамера с теплообменником жидкого азота (ради детей охлаждение помещения оставили). Туда залетел один из дронов, которым удалось прорваться. И это не единственный мужской труп, причём есть трупы не только посетителей. Я сделал последнее на сегодня пиу и замер в ожидании.

— Также я хочу перечислить имена бойцов антитеррора, погибших в схватке с врагом, — скорбным голосом продолжил сеньор, — и бойцов спецподразделения императорской гвардии, «золотых скорпионов», кто участвовал во втором штурме здания. Ребята сражались с оружием в руках, а потому, конечно, мы не будем убивать за них зеркально. Но я обещаю, как глава операции, никто из виновных в их гибели не уйдёт безнаказанным! Мы уничтожим всех вторгшихся к нам нелюдей!

Я, всё ещё находящийся под прицелом камер, картинно убрал пушку в автокобуру на доспешных штанах. Сеньор же Гарсия перешёл к последней фазе этого вечера. Той, что должна поставить жирную точку для всех, кто ещё надеялся, что это разовая ошибка клятых инопланетян, и вот у них-то точно всё получится!

— А сейчас я прошу помощников из «Братства» продемонстрировать нам террористов, ранее напавших на Венеру и до недавнего времени сидевших в наших тюрьмах.

Камеры крупным планом показали стоящих в ряд у стены бандитосов. Отделение ребят Макса так и прохаживалось сзади них, полностью контролируя.

— Напомню, — продолжал бригадный генерал, — что главным условием террористов при захвате школы Кандиды де Хезус стало требование выпуска этих людей на свободу. Они совершили преступления, в том числе террористические акты, против подданных Венеры на Земле. Преступления, от которых погибли наши люди. Но наше законодательство щадит даже таких, и казнь, которую сеньоры вполне заслужили, им заменили на длительные сроки в наших тюрьмах.

— Так вот, я уведомляю мировое сообщество, — с жаром продолжил старикан, — что Совбез Венеры принял решение о временной приостановке действия законодательства в моменты чрезвычайных обстоятельств, таких, как нападение врага, и в целяж прекращения террористической деятельности принял решение уничтожить всех вражеских террористов в наших тюрьмах, вина которых доказана и не оспаривается.

Снова пауза для осознания, хотя, пожалуй, после случившегося такое уже не шокирует. Шокирует, но после, когда пройдёт время, информация уляжется, и аналитики начнут раскладывать наш репортаж по полочкам.

— Команда конвоирования, приказываю уничтожить боевиков! — скомандовал сеньор, и далее я слушал команды Макса только по внутренним линиям. Как он приказал парням отойти. Как те выстроились в ряд. Подняли игломёты. И залпом из пяти стволов… В течение десяти секунд покрошили всех в фарш. Уже после открытия огня кто-то из стоящих у стены всё понял и попытался бежать, но его быстро прикончили. Вспомнилась Новая Аргентина, казнь гаучос — там было нечто похожее.

— На этом мы прекращаем нашу трансляцию, — проскрипел уставший голос командора. — От себя обращаюсь ко всем террористам, любых цветов и мастей. Приезжайте на Венеру! Мы будем ждать вас, и обещаем тёплый приём. И также обещаю, что за нами не заржавеет прийти в ответ в гости к тем, кто у вас останется ТАМ. За сим прощаюсь, всего всем хорошего, и удачи!

Красная каёмка вокруг линии прямого эфира погасла. И в эфире нашего местного общего канала воцарилась тишина. Минута. Вторая. Ни у кого не было слов говорить что-либо, и, видимо даже террористы в здании молчали и не знали, что делать. Я тоже стоял и смотрел на трупы расстрелянных террористов. Тех, кого калечил совсем недавно в танце. Да, уже тогда они были списаны. Мной, а кем же ещё! Просто тогда нам нужно было выиграть время — его нам катастрофически не хватало.

Сегодня мы раскрыли все свои карты. Достали все козыри. Да, сурово, но не надо обольщаться — мы снова всего лишь выиграли время. Сейчас аналитики Земли придут в себя, сядут за работу и придумают ответку. А потому работа ещё не закончена даже близко!

…И вся надежда только на Адриано и его команду учёных. Как они построят процесс? Найдут ли решение? Я был готов молиться, встать на колени перед кем угодно, если это поможет. А пока нужно было приходить в себя и идти работать. Мы и близко не сделали то, что планировали, для нахождения организаторов налёта. Тех, кто всегда в тени, но управляет. Просто сейчас можем делать работу открыто, наконец!

Наконец в эфире какие-то команды и отчёты. Вид попавшей в случайный кадр Лоран, плачущей в уголке в трейлере штаба. Я тоже пришёл в себя и пошёл к командирскому трейлеру, ни о чём не думая, ничего более не желая. Хотелось лишь одного — посидеть в тишине и помолчать. Ещё выпить, но пока школа захвачена, такой роскоши нельзя. И перед самой дверью раздался голос:

— Х-хуан?

Марина. Стоял и ждала, на том же месте. Я её заметил, но хотел проскочить в шлеме, чтобы не видела, что это я. Но любящее сердце, видно, не обманешь, или она ранее раскусила, кто я.

Пришлось разгерметизировать, а затем и снять шлем.

— Х-хуан!.. — На неё было страшно смотреть. Дикий испуг на лице. Страх. Ужас. — Это всё… Это всё делал ТЫ? Воскликнула она, сделав ударение на последнем местоимении.

А теперь добавились ещё и слёзы. Обида и разочарование. С маской ужаса, который никуда не делся.

— Марин, я… — сделал пару шагов к ней, но она отскочила назад:

— Не подходи ко мне! Не приближайся! — И тише добавила:

— Пожалуйста!..

Тут меня взяло зло. Ибо ни секунды не собирался перед нею отчитываться. Но, видимо, придётся хотя бы попытаться.

— Там дети! В заложниках. Ты в курсе?

— И ради этого надо убивать других детей?

Странная логика. Но понятная. Скажем так, закономерная. И у меня ни одного аргумента, чтобы возразить. А потому коротко соглашаюсь:

— Да.

— Почему ты? Там же полно ребят, которые…

— Потому что Я ЭТО ПРИДУМАЛ!!! — крикнул я. — Это я, мать твою, придумал их уничтожать! Око за око, их за наших! Без законов! Без правил! Просто потому, что с такими животными иначе не получится! Это я отдал приказ на их убийство! Я сказал это, довольна? А значит должен был сам этот приказ исполнить! Ибо завтра, возможно, я буду вынужден снова его отдать, и отдам с лёгким сердцем, так как прошёл испытание! Я должен был пройти — это экзамен на право отдавать такие приказы в будущем. Довольна? Всё поняла?

— Ты чудовище, Хуан!.. — слёзы побежали из её глаз ручьём.

— Чудовище? — рассвирепел я. — Да ты даже не понимаешь, какое я чудовище! — Снова сделал шаг навстречу и зарычал..

Но был остановлен телами девчонок, повисших на мне, что-то успокаивающе шепчущих.

Приступ. Угроза приступа. Да ещё в таком состоянии. А я как назло в доспехе, и что они мне в нём сделают?

— Я чудовище, Марин, — усмехнувшись, подвёл итог я. — Я просто такой, как есть. И всегда был. И ты уже видела, что я могу. Осенью, в том ангаре. И пусть мне будет обидно, если ты сейчас решишь что-то с горяча, но я не собираюсь меняться, чтобы соответствовать твоим фантазиям.

— Я не буду ничего решать сгоряча, — замотала она головой. — Но… Пока всё не уляжется… Не приходи ко мне больше! Я всё сделаю, что скажешь, подпишу что скажешь, но ко мне — не подходи! — И убежала.

Марина — самое важное, что произошло сегодня. Но именно это важное я отбросил, так как было просто не до её нежной психики. Нет? Значит до свидания. Остальные девочки вздохнут спокойнее. А сейчас переодеться и во дворец, пока не накрыло, пока держит эмоциональный блок.