Фрилансер. Ареал — Венера

Глава 6. Вынужденная пауза

Глава 6. Вынужденная пауза

Проснулся от непонятного ощущения непривычности. Как будто лежу в чистой постели рядом с красивой женщиной. При этом дома себя не ощущал. А вот женщина рядом была. Поймал себя на мысли, что ни хрена не помню, чем окончился вечер. Помню, поехали с Фрейей во дворец. И говорили с королевой и Сиреной. Причём вначале я её высочество поставил на место, прилюдно, при всех командирах, силовиках, Лоран и операторах, кто находились в командном бусе. И только потом поехали.

Но вначале я всё же послал Лопеса. Открытым текстом, не стесняясь в выражениях, и сказал, что он мудак. Ибо первым должен понимать, что я сотворил. Но он настолько влип в свои методички, что даже просто оценить масштабы события не в состоянии. И как раз для противостояния с такими мудаками этих милых девочек (или будущих девочек) и надрючили работать. А потому ни хрена у него не получалось, и не получилось бы, с такими методами работы. Странно, но полковник не бузил, выволочку принял, как должное. Лоран же была просто на эмоциях, её я тоже послал… Но — работать. Сказал, версия про вассала королевы Катарины — актуал, на неё и давить. Стажёр Веласкес — мальчик для пригляда и контроля «сверху», но рулит тут опытный мастодонт… Мегалодон, который до сих пор в тени. Через официальные каналы такого не вбросишь, но вот ЛОМы тему должны развивать по всем фронтам. Насколько он опытный психолог и какие университеты кончал — сказал, сама пусть думает, не девочка уже, башка на плечах не шляпки носить. В общем, пусть готовит базу для легализации гениального психолога, антитерроровца в отставке, служившего ещё прошлой королеве. А после сделал выволочку и Фрейе, дескать, иди на три буквы, ты мне не то, что не указ, но ты вообще крыса штатская на военном объекте, и не выперли тебя из купола только из-за моего к тебе хорошего личного отношения. Съела и она, что выглядело непривычно и странно. И только после этого сам потащил её во дворец. Результат тот же, но вот условия уже мои.

— Оба на! — Я таки нашёл силы и открыл глаза. Да, рядом действительно лежало женское тело. Но вот принадлежало оно не Изабелле (как я в тайне надеялся), не Санчес (что теоретически возможно), не Фрейе (что невозможно в ближней перспективе, но чем чёрт не шутит, когда все на нервах, а бог спит), и даже не Снежка или кто-то из корпуса.

— Здоров ты дрыхнуть! — усмехнулась женщина. — Уже девять скоро. Никогда так поздно не вставала.

— А проблема в чём? — Заглянул под одеяло. Голый. Да ну нафиг! Не могло ничего у нас быть! И я ж не пил. Точно не пил! В голове немного гудит, но это не похмелье. Что за хрень, блин?

— Мне на работу надо. — Она тяжело вздохнула. — Страна сама собой управлять конечно может. Только потом проблем не оберёшься.

— Так ты ж работаешь в этом самом здании. Это и дом, и резиденция. Разве нет? — поддел я. — Далеко ехать не надо.

Она пожала плечами.

— Потому до сих пор и здесь. А вообще, душ я уже приняла, но для выхода на работу нужен ещё завтрак, выбор платья и макияж. А это время. И без макияжа МНЕ на работу являться нельзя! — Ух как отрезала! — У меня каждая деталь макияжа несёт какой-то знак. Этим специальные люди заведуют. И с утра сообщают, с кем встреча, и если хочу достигнуть такого-то или такого-то понимания ситуации заинтересованными лицами, должна одеться вот так-то и так-то, и так-то накраситься. Монарх говорит не только языком и словами, Хуан. Жесты и штукатурка несут как бы не большую информационную нагрузку.

— Мужчинам проще, — улыбнулся этим мыслям я. — Надел костюм, и готово.

— Там тоже не всё просто. — Она скривилась. — Но, да, ты прав. Нюансов у костюма на порядки меньше, чем вариантов с различными платьями и туалетами. Мужчинам-монархам значительно легче! — В голосе лёгкая зависть. — Встаём?

Как будто я её держу!

Королева, а это была она, схлопнула визор, с которого что-то читала, наверное документы изучала, поднялась, откинула одеял о и встала на ноги. Ослепительная нагота идеального смуглого тела. Тела не девичьего, женского, более плотного сложения, но, чёрт возьми, мне такие по душе! Да наверное и всем мужикам в принципе по душе. Молодые — хорошо, клёво. Но от такой красоты веет чем-то… Надёжным, что ли? Красота хранительницы твоего очага, а не бабели переспать на ночь.

— Нет, ничего не было. — Она раскрыла шкаф и принялась выбирать себе бельё. — Ты же это хочешь спросить?

— Хотел бы — спросил бы, — буркнул я. — Тогда почему я раздетый?

— Ну… Тебя надо было помыть. И тебя помыли. А одеться и сам сможешь.

Голос ровный. Но я отчего-то и не сомневался, что не было. Но интересно послушать обоснование.

— А СЮДА обязательно было укладывать? — похлопал по кровати, наблюдая, как зрелая красивая женщина надевает трусы, готовясь к тяжёлому буднему дню. Сцена семейной жизни, тихого уюта. Мучил только один вопрос, ну нафига так-то?!

— Если честно, я просто хочу позлить Фрейю. — Лея обернулась и подмигнула мне. Эдак залихватски, та ещё бандитка в душе. — Изабелла в Омеге, так что… Почему нет, собственно?

— Зачем — спрашивать не буду, — недоумённо хмыкнул я.

— И правильно сделаешь. — Кивок. Теперь платье. Видимо было подготовлено, выбирать не потребовалось. Эдакое недлинное, сильно выше коленей, но не в обтяг. Ядовито-коричневого цвета с жёлтыми фосфорецирующими произвольно расположенными полосами. Стильно!

— Не поможешь застегнуть?

Пришлось вставать, идти к ней, помогать застёгивать. Она стояла перед зеркалом в пол-стены, и между зеркалом и мной как раз была она. Я поправил платье на плечах, после чего притянул её к себе и по-хозяйски водрузил руки на груди, проверяя и их мягкость, и как эти просто шикарные буфера уложены в декольте.

— Серёжа в курсе, что это моя идея, претензий с его стороны не будет, — то ли отчиталась, то ли успокоила она, игнорируя мой переход личных барьеров.

— Вот так. Сто лет в разводе, но он — всё ещё твой единственный мужчина, — ядовито поддел я.

— Угу. Перетрахалась с половиной планеты, но мужчина у меня — один! — А это произнесено с пафосом… Только ни икса это не пафос. Она действительно так думает, и за годы привыкла к этой мысли. Да, у них странные отношения, но это отношения. И она его женщина, что бы о себе ни думала, и в каком бы статусе друг относительно друга они ни были.

— Лей, в прошлый раз мы договорились, что ты — моя тёща, пронзал я её взглядом, глядя глаза в глаза через зеркало. — Даже не совсем будущая, так как я уже живу с Изабеллой. Зачем снова начинаешь?

— Вообще-то это ты меня лапаешь, — скосила она глаза на грудь. — Я просто одевалась. Ну, немножко раздерой, но только не говори, что твоя мама дома без посторонних голой не ходила.

Вообще-то не ходила. Наверное, поляки, даже местные, не такие, как латиносы-венериане. Хотя и те и те — католики.

— Не смешно! — Притянул к себе, чуть-чуть вытянув на себя руки, перехваченные в районе локтей. — Давай начистоту, пока всё не зашло слишком далеко. Зачем тебе это надо? Зачем это надо ОПЯТЬ? — уточнил я.

— Отпусти.

Осслабил хват. Она обернулась, посмотрела чётко в глаза. И взгляд этот… Пылал. С одной стороны на меня смотрела прагматичная стерва, для которой я — тот самый лягушонок. С другой — романтичная дрянь, готовая выпрыгнуть из трусов и броситься на край света с первым встречным, в которого «влюблена». Даже у Фрейи я такой не ловил. Это не страсть, это… Паранойя какая-то!

— Запомни, Хуан! — шёпотом произнелса она, глядя в глаза, но уже не через зеркало, — у нас с тобой НИЧЕГО не будет! Никогда! Запомнил? Повтори!

— Никогда! — усмехнулся я.

— Вот-вот! А знаешь почему? Это я создала тебя… — перешла она совсем на шёпот. — Я — твоя настоящая мать! Эта сучка Стефания тебя только выносила и родила. И вырастила. Но создала тебя — я и только я! И я не настолько извращенка, чтобы спать со своими детьми.

— Но ты пытаешься, — парировал я. После чего обнял её за талию и притянул, ибо наши лица и так были слишком близко. Она не сопротивлялась, наоборот, обняла, положив руки на плечи.

— Да. Потому, что я не просто мать. Я… Ты задумывался, отчего женщина может захотеть создать идеального мужчину? Идеального в своём понимании, конечно, ибо все идеалы разные, но я про себя сейчас и говорю?

— Из-за нехватки настоящих мужчин рядом, в реальной жизни? — предположил я очевидное, вспоминая разговоры по душам с собственной мамой. А мама у меня одна, та, кто меня родила, а всякие остальные пусть летят в космос.

— Именно! Ты — мой идеал! Я не встретила такого, но именно о нём мечтала всю жизнь. А теперь представь, как мне рвёт крышу, видя этот идеал в двух шагах?

— Почему ты не родила меня сама? — сощурился я. Можно задавать вопросы — буду задавать. Уговорила.

— Ты Эдуардо видел? — Лея горько усмехнулась. — Ты сам на него ругаешься, и на меня за него, сам собрался его «прокачать», сделав человеком. А теперь представь, что в нём были бы твои гены.

Я скривился, ибо слабо представлял, какие, собственно, у меня гены. Но спорить не буду, ей виднее.

— Родила бы меня первым? Какие проблемы?

Она приложила палец к моим губам.

— Слишком много вопросов, мой идеальный мужчина! Слишком много!

— Твой мужчина тоже не так и плох, — не сдавался я. Было обидно за мужской род. — И он даже пытался что-то делать, чтобы походить на идеал.

— Но он не идеал! — уверенно покачала она головой. — Он хороший. И сильный. И достиг многого. Но… Он не мечта! Не фантазия романтической дурочки-принцесски! Понимаешь? А вот моим девочкам повезло. И я даже не гоню тебя, заставляя сделать выбор, хотя любая мать на моём месте первым делом навела бы там порядок. Трахаешь обеих — плевать! Значит им обеим повезло с идеальным мужчиной, я не лезу.

— У них могут быть другие идеалы, — снова заметил я, лихорадочно ища аргументы против. Не нравилась эта ситуация, и не нравилось безумие в её глазах.

— Да, могут. — Согласный кивок. — Но при этом в реальной жизни у них есть ты. А у меня был только он! А он не ты. Он никогда не то, что не сможет, как ты вчера, но он даже додуматься до такого не догадается.

А потом мы целовались. Долго-долго. Она приникла ко мне губами, и я понял, «рвёт крышу» её величеству окончательно. А я, вообще-то, стою голый, обнимая её, посреди её же спальни.

Платье… К чёрту! Не стал сдирать. Лишь спустил лямки, оголив грудь. Рука проникла вниз, подняв оное платье, и принялась елозить там, не решаясь проникнуть под промокшую ткань последнего барьера, последней защиты от навалившегося безумия.

— Х-хуан! — простонала она, закатив глаза, и я видел, боится открывать их. — Хуан, сделай мне приятно! Просто приятно!

— Открой глаза! — Ощущение тревоги не покидало, и оно заставляло держаться, не сходя с ума. Хотя кто б знал, как мне в тот момент хотелось эту сучку!

— Не могу. Если открою — волшебство исчезнет. Я не хочу карету в тыкву и платье в лохмотья! Да и туфельки хрустальные тоже наколдованы, у этой сказки нет счастливого конца. Пожалуйста, милый!

— Но ты же всё равно знаешь, что это обман. — Разочарование. Вот, пожалуй, главная эмоция сегодняшнего утра. Могущественная в фантазиях королева… Обычная баба. Бабёнка с мокрой промежностью, которой и думает вместо мозгов. Это не хорошо и не плохо, это нормально. Просто она такая же, как все, как любая сеньора её возраста на планете с похожими жизненными обстоятельствами. Это мы, живущие «внизу», их, небожителей, идеализируем.

— Обмани меня! Обмани, милый! Ты знаешь порог, доведи меня, не переходя его! Я знаю, ты сможешь — ты же мой мужчина из снов! Я именно таким тебя придумала!..

Пришлось брать её на руки и нести на кровать. Где, не снимая платье, снял с неё нижнее бельё… И заставил биться в судорогах оргазма. Причём доводил до оного не долго, и десяти минут не прошло — она сама была на грани. И всё это время не открывала глаза, боясь испортить волшебство, не давая карете стать тыквой.

Несколько минут после финала потребовалось, чтоб отдышаться. И ей, и мне тоже. Лежали молча, глядя в потолок. Наконец, она произнесла, тоном хозяйки и вседержительницы (наконец-то):

— Тебе кого-нибудь прислать? Снять напряжение?

Открыла глаза, повернулась ко мне, но обнимать не стала. Всё, волшебство прошло, безумие кончилось, тыква снова тыква. А я снова её «сын», пусть меня родила и воспитала другая. Чёртова извращенка!

— Справлюсь! — Я недовольно фыркнул. — Лей, так не делается. Безумие прошло, но мы остались. И нам надо теперь жить.

— Но ты же меня не трахнул, — парировала она, смеясь глазами.

— Ты всё понимаешь! — Тело начала обуревать злость.

— Смотри на процесс с точки зрения медицины, — не поддержала она напряжения. — Я — пациент, ты — доктор. Ты просто помог в трудную минуту, снял с меня пелену сумасшествия. Ты герой! Достоин уважения! — Провела пальцем мне по носу, по щекам. — И эдакого ничего не было, всё в рамках профилактических медицинских процедур. Ты не сорвался, как я и загадывала, значит ты — он и есть, я убедилась и успокоилась. И твоя королева тебя отблагодарит, не сомневайся!

— И на отношениях не скажется, — фыркнул я.

— Я не настолько поехала, чтобы отбирать мужа у собственных дочек, причём у обеих сразу! — Она на всякий случай сверкнула глазами. — Ладно, вставай, доктор, дела и правда не ждут. И тебя тоже — у тебя своих куча. Новую форму тебе принесли ещё вечером.

Встали. Она сходила в ванную, вернулась приведённой в боеготовность — рвать и метать. По платью и не скажешь, что его мяли. И, чёрт возьми, она была красива! Я просто констатирую, как данность, без поддекстов.

Я тоже оделся, нацепив форму сотрудника безопасности — в такой ещё по корпусу ходил, наверняка и этот комплект оттуда. После чего мы прошли в соседнюю залу её каюты, где уже был накрыт стол, а по углам комнаты стояло трое слуг, две женщины и мужчина.

— Все свободны! Позавтракаем сами, — кивнула им она.

— А Фрейя? Не с нами? — уточнил я.

— Нет. Нам надо поговорить, она помешает. — Она сама, не ожидая, когда я соизволю поухаживать, отодвинула стул и села. Я уселся напротив, оценивая взглядом, что предложено на завтрак. Кстати не так много как блюд, так и порции не самые большие. Скромно для королевского дворца.

— Слушаю, — кивнул я.

— Нет, это я слушаю, — парировала она. — Я готова ответить на все твои вопросы. Любые. — Наложив себе какого-то печёного ломтями мяса, королева начала орудовать ножом и вилкой, сжирая меня глазами. Очередная проверка. На… Вопросы? Какие именно задам?

— Знаешь… К чёрту вопросы, — пошёл я ва-банк, руша ей игру. Надоели эти игры и недомолвки. — Хочешь — говори сама. Нет — ты права, у меня куча дел. Я до сих пор ещё не в курсе, какой эффект произвело моё вчерашнее выступление, не говоря об остальном. Кстати напомни, почему я не помню конец вечера, если не пил? — Грозно сощурил глаза.

— Я приказала вколоть тебе транквилизатор. — Она и не думала скрывать и отпираться. Расплылась в улыбке. — Ты был не в себе, слишком сильно вжился в роль. Мы с дочерью и Сиреной слушали, какие шаги предпримешь сегодня… И, знаешь, я даю добро. Да-да, действуй по самому жёсткому сценарию. Спецоперация во Флёр подходит к концу, столько бойцов там уже не требуется, можешь снять часть на свои нужды.

— А за вчерашнее что? — продолжал я хмуриться, хотя зря — она же не скрывала, и не оправдывалась за поступок, а просто объясняла, почему так сделала. — Не переводи тему.

— И не пытаюсь. — Лучезарная улыбка. — Я отчитываюсь, как дела в городе, так как благодаря мне ты этого не знаешь. А в городе… Ситуация под контролем.

— Победителей не судят, — с жаром продолжила она, довольно сверкая глазами. — Даже если тебе просто повезло, и ты угадал, никто не доскажет, что это не был тонкий расчёт мудрого сукиного сына. Конечно, не все до конца понимают произошедшее, и вой в стране идёт знатный. На глазах у миллионов адские отродья убили ту девочку, Кармен, которую ты как раз и пытался защитить, и ещё одну — случайный выбор. И одного случайного ребёнка. В стране такое бурление, что лучше никому не знать истинного фигуранта. Но по опыту, говно покипит и сойдёт на нет. Повторюсь, победителей не судят, твой подход признан революционным, но действенным. А если ты проиграешь — то будет всё равно, скольких и кого из-за тебя убили.

Железная логика, против которой не попрёшь.

— Но лично я понимаю твой стресс. — А теперь во взгляде сочувствие и поддержка. — И Фрейя рассказала, какую роль ты играл. Я ведь точно знаю, что ты не такой. Но ты потянул, справился… А значит вжился чересчур сильно, и надо было тебя из роли вытаскивать в настоящее «я». Я была готова или сама переспать с тобой… В медицинских целях, разумеется, или заставить Фрейю, чтобы клином выбить — другим стрессом. Но Сирена настояла на транквилизаторе. Как видишь, последний помог, ты снова сам собой. Но больше старайся в безумие не впадать — в следующий раз мы можем тебя не вытащить. И да, не обижайся на Сирену. Она любит и ценит тебя, ты ей как родной, несмотря на гадости, что ей сделал.

— То есть она признаёт, что рыльце в пушку? Что гадости ей я делал не просто так? — довольно усмехнулся я.

— Семья на то и семья, — грустно усмехнулась она, — что её члены постоянно меж собой ссорятся. Но на то она и семья, что эти ссоры не заканчиваются фатально. В итоге все мирятся и идут по жизни бок о бок дальше, рука за руку. Она — член нашей семьи, так уж получилось. И она тебя приняла. Постарайся и ты понять и принять её.

— Постараюсь, — совершенно искренне сказал я.

— А ещё я считаю, что любовнику королевы простят гораздо больше, чем кому бы то ни было на планете, — резко перешла королева к главной на сей момент теме, после чего пронзила псевдоигривым взглядом, который, впрочем, меня не обманул. — Даже принцу-консорту не простят того, что позволено любовнику. Фрейя твоя защитница, твоя ширма, но кто такой её любовник в масштабах планеты? И даже её муж — так себе персонаж, если честно. А вот я могу поставить близкого к постели человека куда угодно, на какую угодно должность. И это съедят. Надеюсь, ты не держишь зла за утреннее представление?

— Кто надо уже получил «сливы» в виде съёмки нас с тобой из твоей спальни, — не спросил, а констатировал я. Многозначительное молчание в ответ. И тут она не оправдывалась, а лишь уведомляла. — На самом деле это не секрет, я именно об этом и подумал, — признался в свою очередь и я. — И твои романтические наскоки на идеального мужчину были замечательные, и искренние, но, наверное, не будь необходимости, ты бы сдержалась. Если не прав — поправь, пожалуйста.

— Всё так, — орудовала она ножом и вилкой, и в отличие от меня почти доела. А я всё рассусоливал, вспоминая курсы этикета от двух имперских принцесс. Нет его во мне, не впитался с молоком матери. А она, как и её дочери, действует за столом непринуждённо — так невозможно научиться с нуля. — Рад, что не держишь зла. Но на самом деле это полуправда. — Снова подняла на меня внимательный взгляд. — Хуан, я должна была пройти через это. Это моё испытание, моё очищение. Мой собственный катарсис — у меня он такой

— Через постель со мной.

— Да. — Кивок. — Ибо так и есть, ты — моя мечта. Моя внутренняя Лея хочет тебя. Хочет попробовать и посмотреть, что она в юности нафантазировала. Я-взрослая категорически против, но чем безумнее ситуация, чем меньше в нас остаётся рассудка и чем больше испытываем эмоций, тем легче подсознание берёт над сознанием контроль, выпуская внутреннюю Лею. А я устала, Хуан. Видит бог, как устала! — Подняла глаза к потолку. — Последние дни была на грани. Не сорвалась за малым. Спасибо, что понял правильно, мальчик. Я просто раскуксилась… Наверное… И…

И она заревела. Слёзы потекли из глаз, и её величество резко вскочила, убегая в спальню.

Я встал и спокойно пошёл следом. И, подойдя, лёг рядом, обнял и уткнул её лицо в плечо. Да, какая бы железная ни была, она — женщина. А любая женщина имеет право на слабость. И первое, что нужно в такой ситуации — уверенное мужское плечо, в которое можно излить душу.

— Успокоился? — спросил я, когда Злюк ответил.

— У тебя хочу спросить то же самое, Веласкес. Или всё же Мегалодон? — В голосе ирония и превосходство, но насквозь искусственные. — Знаешь, я всё же буду называть тебя Веласкес, уж извини. Да ты и сам себя так назвал.

— Я предельно спокоен, разве незаметно? — Я ехидно улыбнулся в ответ. — Мне сказали, у тебя за ночь аж четыре сеанса связи было. Всё с кураторами обсудил? И что они тебе посоветовали? «Сливать» захват и дать мне взорвать вас?

— Какой ты быстрый!.. — Злюк замолчал, раздумывая. — Веласкес, скажи, убивая детей ты совсем-совсем ничего не чувствуешь? Нет-нет, ничего эдакого, я спрашиваю для себя. Самому интересно. В своей практике таких не встречал, а жизненный опыт у меня дай боже.

— Проверить всех психологов и психиатров Альфы на европейские корни! — быстро рявкнул я операторам и Лопесу — весь командный центр сейчас внимательно следил за нашими переговорами. А теперь тангетку. — Дорогой Мухариб, прости, но не понимаю вопроса.

— Ещё б ты понимал! — хохотнул он. — Просто ответь: тебе нравится убивать детей или нет? Или давай иначе, тебе нравится убивать в принципе?

Сучёныш. Теперь на всю страну будет попытка моей дискредитации, как маньяка-психопата. Ладно, поиграем и в эту игру. Они ещё не поняли, что я не играю по правилам, и задуманное ими оберну в свою пользу? Их сложности!

— Разочарую, но нет, не нравится.Ты же планируешь выдать в сети мои откровения, правда?

Оценивающе помолчал. Красноречивая тишина в ответ. — Да ради бога! «Экспресс любви» на полном ходу тебе в задницу! Нет, я не чувствую удовольствие от смерти, Мухариб. Нажимая на спуск, я чувствую отдачу и только её. Но есть и обратный фактор: когда я осознаю, что нажав на оный спуск, сделал мир чище, что одной мразью стало меньше… Становится не то, что приятнее, но как-то легче на душе.

— Получаешь кайф от достижения целей, — философствовал он тоном профессионального медика. — Что ж, у тебя далеко не запущенный случай. С тобой ещё можно работать. Но, думаю, рано или поздно ты повзрослеешь, жизнь обтесает тебя, и тебе будет всё равно кого убивать. Вопрос времени, Веласкес.

Ладно, я добрый. Попытка засчитана. Первый раунд оставлю ему — пусть порадуется.

— Ну, раз я ублажил тебя, потешил твоё самолюбие и жажду исследований профессионального клинического психолога, давай перейду к делу, — предложил я, — собственно ради которого так рано встал, покинув постель красивой женщины. Как ты смотришь, дорогой мой террорист, на то, чтобы мы передали заложникам лекарства, а детям горячую еду и питьё?

— Категорически против! — отрезал абонент.

— Даже зная, что у нас тут твои заложники, и обращаться с ними мы будем так себе?

— Именно, Веласкес, — утвердил он.

— В таком случае другое предложение. Обмен. Причём выгодный тебе. Ты уже понял, мне всё равно, дети у тебя в заложниках, взрослые, или сам шайтан. И никто на целой планете не скажет ни слова, чтобы я ни сделал. Тебе нет смысла держать в плену именно мелких спиногрызов. Предлагаю заменить их на взрослых.

— Сразу нет! — В голосе Мухариба послышался испуг. Испуг просто обсуждать эту тему. Ибо и правда тема больная — дети слишком специфицеский контингент, даже террористы в общении с ними должны иметь определённую подготовку. Окей, давим:

— А ты подумай, Мухарибушка. Ну, зачем тебе эти спиногрызы? Вой! Плач! Обоссанные штаны! Их же невозможно заткнуть, они не понимают человеческого языка. Их бесполезно бить — только убьёшь, но ничего не достигнешь. Сидят, ревут, на нервы действуют… И при том если кто-то из них погибнет — это смерть заложника, как ни крути! За которую со вчерашнего дня ты будешь получать ответрку. А они ведь такие хрупкие…

— Заткнись! — О, как легко его вывести из себя.

— Да ладно тебе, Мухариб, — продолжал издеваться я, — свои люди. Я не Лопес, который над всем этим дерьмом трясся. Кто тебе скажет как есть, кроме меня, старого доброго Мегалодона? По-свойски?

А ведь я предлагаю с точки зрения нашего королевства не просто замену, а замену более выгодную. Я предлагаю тебе не обмен детей на взрослых, а обмен никому не интересных детей на ИЗВЕСТНЫХ взрослых. Медийных персон. Тех, кого все знают, про кого снимают передачи, пишут статьи. Это взрослые люди, и они пойдут к тебе добровольно, а потому по морально-этическим даже если ты кого-то убьёшь, с одной стороны это их осознанный выбор, я задавлю своих спонсоров этим аргументом, а с другой — это люди, которые на виду, их знают ВСЕ. Артисты, певцы, режиссёры, писатели и публицисты. Ведущие и блогеры. Футболисты и игроки в контрас, наконец! У нас много людей, о смерти каждого из которых будут скорбеть сотни тысяч, и даже миллионы. Тебе нужен медийный эффект в поле Венеры — ты его получишь, Мухариб, и твои спонсоры будут довольны! Соглашайся! Хотя бы не отказывайся слёту.

Отрицания не было. Нет, он не согласится, не сейчас, но крепко задумается. И он, и его люди, которые наверняка психологически на него постоянно давят.

— Но и это не всё, посмотри на вопрос с третьей стороны, — продолжал играть дьявола я. — Что можно взять с мелкого? Да ничего! А среди добровольцев могут быть красивые женщины. Молодые женщины! Приятной наружности. Да или даже приятные мальчики. Вы же знаете, как использовать приятных мальчиков, не отрицай. Я всё-всё видел, чем вы там, шалуны, занимаетесь. Твоим мальчикам приятно — можно сбросить напряжение, медийная картинка страданий лучших людей планеты также в наличии, вы для своих — истинные герои… А с другой стороны я всем говорю, что это добровольцы. Мухариб, нафиг этих спиногрызов!

— Вы слишком любите детей, чтобы ими рисковать. — В голосе дрожь — он не верил себе сам. Хотел верить, но… Не верил. Благодаря мне, развеивателю мифов.

— Мухариб! — картинно вздохнул я. — Я сегодня проснулся в постели одной женщины... ОЧЕНЬ хорошей женщины! — Я ни капельки не покривил душой, правду говорю, а правда она всегда подсознательно чувствуется. — Мне не будет НИ-ЧЕ-ГО! Совсем ничего, понимаешь? Что бы ни сделал. Я убедил эту женщину начать в трущобах спецоперацию с привлечением армии и Братства. Я убедил казнить виновных в террористических атаках без суда и следствия. Как и всем, кто будет им помогать. Я убедил не миндальничать с вами. Ибо это всего лишь пятьсот детей, а ваши кореша через время, если миндальничать, прольют кровь десятков тысяч. Ты правда веришь, что тебя защитит от нас твоя уверенность, что тут дети?

Молчание. Ему нужно было много обдумать, а я не спешил давить — сам должен дозреть.

— Ещё раз, Мухариб. Ты сам обвинил меня только что в психопатии. Да, ты прав, я не испытываю эмоций, убивая. Наверное, потому и послан сюда. Но у меня есть Цель — медийная картинка для своей аудитории. У тебя также есть Цель — картинка для твоей. Всё банально и прозаично, цель против цели. Давай поможем друг другу решить наши общие проблемы и одновременно достичь общих целей? К чёрту этот менталитет и эту идеологию! Не слышу твоё положительное решение?

— Пошёл к чёрту! — зло огрызнулся он, но я чувствовал, я его продавил. Первый камень скинут с горы, а далее, как бы о ни противился, камень рано или поздно вызовет лавину.

— Ладно, Мухариб, ты подумай, — закончил сеанс связи я. — Посиди под детский вой, поразмышляй. Но, как мне сообщили специально поставленные для этого люди, у тебя там несколько заложников в тяжёлом состоянии. Смотри, сучара, смерть каждого, даже не от пули, равносильна убийству! Обменять хотя бы их в твоих интересах гораздо больше, чем в моих.

— Пошёл ты! — повторился он. Подумал и добавил. — Я подумаю. Про больных и раненых.

— Думай. До скорого.

Снова бессильно осел на своём стуле штабного буса.

— Ты крут, командор! — Лопес поднял вверх палец. — Беру свои слова обратно. Но… Где ты найдёшь медийных персон, да ещё добровольцев?

— Найду, — буркнул я. — Дай время до вечера. Связь с редакцией сорок четвёртого канала, — повернул голову к одному из операторов.

— ...Рад приветствовать вас, ибо у нас сегодня внеплановый внеочередной эфир. И, что совсем интересно, прямой. Это невероятно, но с нами связался представитель штаба антитеррора, отвечающий за медийную поддержку, и сам напросился на развёрнутое интервью. С вами я, Веспасиан Флавий, это «Политическое обозрение», сорок четвёртый канал, и мы начинаем. Итак, Хуан?

— Да, мы не так давно в этой же студии обсуждали беспорядки, творившиеся тогда в стране, — осмотрел я уютную на вид, но, скажем так, маленькую студию их эфира. Свет. Два звукооператора и светомеханик. И режиссёр в будке. Пространство эквивалентно небольшой квартире в Центре. Квартиры там не плебейские, огромные, но это ведь и не жилое помещение, а студия целого популярного политического обозрения! — Меня зовут Хуан Шимановский, группа «Крылья ветра». И сегодня, к сожалению, мы будем говорить не о музыке.

— Именно. А говорить будем о начальной школе имени Кандиды де Хезус. Итак, Хуан, расскажи, как ты попал во всё это? — подался Флавий вперёд. Он отсыпался после ночного эфира, когда я их там всех разбудил. Я — режиссёра, режиссёр — его. Вид сонный, но боевой. А в ночном эфире они разбирали в том числе мою Ламбаду. — У меня есть запись с твоего экзамена в школе, где тебя забирают. Не кто иной, как наследница престола. Круто ты так поднялся за несколько месяцев! — В голосе подначка, усмешка, но лишь раззадорить публику. Я не обиделся. — И сразу после этого в город ввели войска.

— Ты путаешь причину и следствие,парировал я. — И моя мобилизация, и войска в город, и последующая спецоперация в трущобах — звенья одной цепи. Королева взбодрилась и решила взять процесс в свои руки, пока не стало поздно. Ибо уровень предательства там был зашкаливающим. И тут в жилу пришёлся мой рапорт, где я напрашивался на должность ответственного за медийную поддержку. Я, так получилось, его просто вовремя послал.

А послал его, — я тяжело вздохнул, — от того, что устал от блеяния того служивого, что нёс все эти дни относительно хода операции ахинею. И после девятичасовых новостей, на эмоциях и оттарабанил её наследному высочеству сообщение, как поступил бы я на их месте, расписав процесс в красках. Это были просто тезисы, ибо и правда, Веспасиан, наболело.

— Я помню их информационные релизы и сводки, — закивал собеседник. — Ты чертовски прав. Даже то, что это военные, а у военных с мозгами от природы туго, не извиняет их и не оправдывает просчёты.

— Вот-вот. Я просто написал то, что наболело. А она передала информацию матери, по инстанции, и той, наблюдающей акции протеста возле собственного дворца, наверное, тоже хотелось спихнуть это дерьмо на кого-то, кому можно доверять, кто понимает трындец ситуации. Так привлекли меня. А про войска ничего не скажу — меня посвящали в планы перехвата контроля на ходу, когда по ним решение было уже принято. И ещё, наверное, не нужно меня превозносить, как эдакого бойца-супермена. Мне двадцать… Исполнится через неделю, я ничего не знаю на самом деле и не умею. Всё, что сделал собственно я, это привлёк к делу профессионалов, а именно позвал руководить общением с медиа Инесс Лоран и её команду. И, согласитесь, процесс контакта с народом пошёл.

— О, да, перемены разительные! — В голосе Флавия и насмешка, и уважение. Лоран он оценивал не так, чтобы очень, но она и её подача — небо и земля с отмороженными дуболомами антитеррора, что были до этого. — Её выступление произвело на планету фурор, Хуан, говорю как зритель, который смотрел её в прямом эфире. Она… Искренняя. Это очень располагает.

— Это и есть наша задача, быть искренними, — перешёл в нападение я. — Хватит лжи и недомолвок. Страна наелась ими. Лучше горькая, суровая, но правда. Ложь хороша для руководства, пытающегося усидеть на своих местах, но и там она лишь до поры до времени. Да, победные реляции вызывают чувство гордости за свою страну и свою спецуру, но любая война это не только победы. Это и поражения. Они случаются, и насколько бы ни была наша страна могущественна, а спецура крута, они будут даже по законам банальной математики. Нельзя кормить лажей аудиторию, сеньоры — она этого вам не простит.

Но сеньоры допустили ещё больший грех — молчали. Там, где надо было говорить, орать, кричать! Неважно что, важно громко. Ибо если не они — то информацию подадут наши враги. Те, кто это организовал, спецы с хорошим финансированием. Они воспользуются любой маломальской нашей недоработкой. Любое молчание и недоговённость — и доминировать будет их версия. А от их версии народ у Сената и на площади Независимости только кратно прибавится, даже если они будут говорить лишь истинную правду.

— Сурово! — согласился Флавий. — Но, наверное, так и есть. Мы слишком сильно привыкли быть могущественными и расслабились.

— Да, именно так. А потому королева поддержала в идее, что лучше горькая, но правда.

Картинно помолчал, вздохнул:

— Мы переживём. И сплотимся. И будем держать кулаки за наших силовиков. Все мы, венериане, должны почувствовать себя едиными, должны помогать друг другу и друг друга поддерживать. Как у священников, «в горе и радости». А если только «в радости» — то это уже совсем не то. Понимаете, что хочу сказать?

— В общем, я с первого дня захвата на своей передаче это твержу, — хмыкнула эта римская морда. — Наши взгляды совпадают, Хуан. Рад, что ты достучался. Рад, что в нашей стране есть хоть кто-то, кто может достучаться до высшего руководства.

И продолжил новыми вопросами:

— Что скажешь по этой операции, как человек, попавший внутрь? Кто такой этот таинственный Мегалодон, о котором говорят все, кому не лень, а не лень вообще всем? Почему ламбада? Какова генеральная линия королевы, и королевы ли?

— Много вопросов! Не знаю с чего начать! — воздел я руки к небу. — Давай попробую в порядке важности.

Попал я туда случайно, и только потому, что моя помощь реально была нужна. Во время беспорядков в столице ведь занимался примерно тем же — информационной поддержкой «своей» стороны конфликта, как и сейчас. Причём заметь, я не профессионал! Я скорее поддерживаю связь, доношу информацию «снизу» — верхам, чтобы там знали, как обстоят дела и принимали правильные решения. Что сделано, и что можно сделать, и знали это не по очковтирательным докладам. На этом моя миссия заканчивается, а начинается работа команды Лоран — собственно связь с прессой. Дальше они сами. Так что не так много я знаю, ибо не так много делаю.

— Тебя обвиняют в том, что ты «блатной», — ехидно хмыкнул собеседник.

— Так и есть, — не мог я не согласиться. — Я встречаюсь с её средним высочеством, и мне доверяют. Веспасиан, я МОГУ делать это, доносить информацию. Никто не может, а я могу. И раз это так — да плевать, кто что подумает! Буду делать что в моих силах, чтобы спасти невинные жизни. Мало это, много — не важно. Любой на моём месте поступил бы также.

— Но поговаривают, это ты возглавляешь операцию, и это ты, лично, грохнул вчера тех особей и разговаривал с террористом. Тебе же всё простится, так как ты — ставленник её величества.

— Ты ещё скажи, я сам это всё придумал! Высаживать заложников против заложников и мочить их!

— Скажу. Ибо так говорят.

— Смешно! — констатировал я. — Следующий вопрос?

— Следующий по кухне антитеррора, как выглядит операция изнутри, — не стал зацикливаться и палить хату Флавий. — Кто на самом деле придумал перевернуть все базовые установки и инструкции с ног на голову? Кто в реальности там всем управляет? И не говори, что ты маленький и ничего не знаешь — а вот теперь не поверю.

— Знаю я много, — усмехнулся я. — Да говорить не всё можно. Но попробую.

Итак, кухня, — потянул я. — Там всё очень непросто. Королева нашла на руководящую должность человека из «старой гвардии». Он уже на пенсии, она его мобилизовала. Он не боится ни чёрта, ни бога — ему всё равно. У него есть свои внуки, и он понимает, что чувствовал бы, попади они в такой же переплёт к таким же недоноскам. Сеньор суров, жесток, креативен, но, чёрт возьми, его методы работают! Думаю, в сейчас это главное.

«Восторга в голос побольше, Шимановский! — подсказал я себе. — Главное восторг! Твой голос должен быть максимально искренним!»

— Его имя засекречено, и это правильно, — продолжал я. — сейчас очень много людей на планете готовы выйти из спячки и грохнуть его, не считаясь с потерями. Давайте так и будем называть его по позывному, Мегалодон. Этого достаточно.

— Креативен… — потянул Флавий. — Хуан, ты считаешь, что намеренное убийство заложников с чуть ли не одобрения высшего руководства страны — мера оправдана?

Я скупо улыбнулся и молчал.

— Вся страна уже второй день спорит, — продолжил он, — и, я не скажу, что у этой идеи мало сторонников. Но всё же большинство считает иначе, что это — преступление, и Мегалодон — преступник, как бы не хуже террористов. Какова, Хуан, твоя ЛИЧИНАЯ позиция?

— Моя позиция — математика, — отрезал я. — Я не во всём разделяю позицию верховной власти и этого сеньора, но математика — королева наук, королева всего. Если не знаешь, как что-то сделать, спроси совета у неё. Посчитай, и она ответит.

— Да, с точки зрения родных девушки Кармен, — с энергией продолжил я, — убитой в прямом эфире, и более того, практически обречённой на убийство, и Мегалодон это понимал, это плохо. Это ужасно! Но я владею точной информацией — террористы больше не насилуют девушек. Надолго ли, нет — не знаю, но сейчас насилие прекратилось. Как прекратилось и избиение. Заложники сидят по углам, под дулом гауссовок, но сидят, их не трогают! А если бы они не погибли — затрудняюсь даже предположить, скольких они бы убили позже, потом, чтобы осадить нас и поставить на место. У террористов не было никаких тормозов в этом отношении. Только сила может заставить кого-то что-то делать, или наоборот, не делать. Каковы бы ни были россказни о «договориться» и о «мирном решении любой проблемы», реальность, к сожалению, иная. Договариваются только с сильным. А мы со своим человеколюбием и ценностью каждой жизни, показали себя слабаками, считаться с которыми «западло».

Что будет завтра и послезавтра — не знаю, мир не стоит на месте, может что-то изменится и пойдёт не так. Но сегодня мы однозначно обезопасили других заложников от неадекватного поведения террористов. Одна девушка Кармен, одна нянечка и один ребёнок. Трое. При том, что они УЖЕ убили около трёх десятков. Как думаете, они бы остановились?

— А теперь, значит… — в голосе Флавия растерянность — он ведущий, должен обсосать тему с разных сторон и взглядов, но сам лично отношение к проблеме ещё не выработал.

— Теперь есть ШАНСЫ, что не станут, — снова осадил я, ибо вера в победу, которой нет, снова заведёт на опасную дорожку. — Я же говорю, ситуация может измениться. Но сейчас, в данный момент, пока я это говорю, заложники в безопасности. А там — будем посмотреть.

— Не скажу, что тебя поддержит большинство, Хуан, скорее наоборот, — покачал головой хозяин студии. — Тебе также скажут, что это твоих родных… Твоей мамы, например, там не было, потому ты так математически и мыслишь. А вот и правда, скажи честно, если бы там была твоя мама, ты бы одобрил то, что сделал он?

— Есть такой тест, Веспасиан, — зло улыбнулся я. — Психологический. Основан на субъективном выборе. Например, ты едешь на дрезине и не можешь остановиться — тормоза не работают. Но ты можешь повернуть вправо или влево, в один из двух тоннелей. Слева к рельсам привязано шесть человек, справа три. Куда свернёшь?

— Направо, конечно, — озадаченно хмыкнул ведущий.

— Все так и делают. Ибо математика. Второе задание. Справа шесть человек, слева — твоя мама. Или сестра. Или дочь. А теперь куда свернёшь?

Пауза.

— Молчишь?

В ответ тяжёлый вздох: «Ты меня сделал!»

— Молчи, Веспасиан, — хмыкнул я. — Правильного ответа нет. Все всегда выбирают родных. Потому антитеррор должен быть холоден, чтобы мочь сделать сложный выбор. И тех, у кого захвачены родные, привлекать к освобождению нельзя.

— Чувствуется подготовка корпуса, — уважительно закивал ведущий. — Идеальная психологическая база на знание кухни.

— Так с кем поведёшься! — развёл я руками.

— Значит, говоришь, королева встряхнулась? Мобилизовала профессионалов, включая тебя…

— Меня не включая, я просто хорош, как передаточное звено, — поправил я. — Но в целом да, мы там все — креативные профи. Я — как профи выполняемой конкретно мной работы, разумеется.

— Уточнение принято. И… Что ждать планете теперь, Хуан? Может быть королева встряхнулась, оправилась, заставила силовиков работать. Но войска в городе… Спецоперация с их применением во Флёр и некоторых других районах. И, наконец, «Железный купол», он же «закрытое небо»... Что теперь?

— Теперь? — Я усмехнулся, сам для себя пытаясь сформулировать, что же, собственно, теперь. — Теперь, Флавий, наступил момент истины. Для всего населения, всей планеты.

— Понимаешь, многим плевать. Вот совершенно плевать на всё! — зло-презло воскликнул я. — Их не касается — и ладно. Я могу понять туристов с Земли — они и правда пострадают, не прилетев с планеты вовремя. И мне даже жаль их. Но мне не жаль отморозков, которые видят, что происходит, что силовики с ног сбились, разыскивая всех, связанных с сетью иностранных разведок подготовивших это злодейство. Лично им важнее их собственный отдых в Бразилии. Они воют, ревут, как же так, их законно заработанный отпуск летит к чертям! Дети? Плевать, это чужие дети. Силовики гибнут? На то они и силовики. Второе управление с ног сбилось? Им-то до этого какое дело?! Скорее откройте небо, суки, Бразилия уезжает!

А ещё я не понимаю тех, кто, зная, что силовики и так делают всё возможное, выходит на площадь и орёт, как эта власть прогнила, и надо срочно свергать её. Как будто если ты сейчас её свергнешь, Мухариб отпустит заложников.

— А я не удивлюсь, если часть отпустит, — ухмыльнулся Флавий и погладил подбородок. — А потом они, новая власть, его выпрут с планеты чуть ли не с фанфарами и почётным эскортом. Согласно договорённостям с кураторами.

— Вот видишь, друг, и ты это понимаешь! — воскликнул я. — Я не одинок.

А ещё со своей стороны скажу, что благодаря моим рекомендациям по замене штаба информационного сопровождения, в ДБ был арестован хмырь, который бесплатно, на совершенно добровольных началах, гадил своим, провоцируя волну и недовольства безопасностью. Знал, сука, что происходит! И что захвачены дети. Но нет, его идеи свободы, республики и демократии, а для начала дискредитации тех, кто нас от террора и вражин защищает, были выше этого! Главное нагадить, авось народ на улицы выйдет. И таких много, имя им — легион! Вот что страшно, Флавий. И я рад, что эта кутерьма началась, и дерьмо всплыло. Мы сделаем всё возможное, чтобы спасти заложников, но я рад, что вся страна теперь видит, какое кто у нас ОНО. И, надеюсь, мои коллеги, профессиональные медийщики, репортёры и блогеры, меня поддержат, и будут рассказывать о каждом таком моральном уроде, который на чужом горе и своём безразличии как космолёт идёт к цели.

— Сурово! — сформулировал ведущий. — Я не могу отвечать за весь канал, но со своей программой буду внимательно за такими следить. Момент истины... — потянул он. — Хорошее слово, Хуан. Да, сограждане, это правда. Настал тот самый момент истины. И сейчас мы отделим зёрна от плевел — насколько настоящие те патриоты, которые громче всех топили за свою патриотичность.

— Сеньоры, сначала заложники! — почти крикнул я, ибо это и была моя главная мысль. — И только потом — внутренние разборки. Тяжка судьба того дома, в коем нет единства. Нас перебьют поодиночке, раздробив на противостоящие фракции, которые не могут объединиться, даже при угрозе тотальной террористической войны.

Вместе мы сила! У нас общая беда! Поддержите нас! Остальное потом.

— Напоминаю, у нас в гостях эксперт, Хуан, я не боюсь этого слова, хоть ты и скромный, в деле медийной поддержки, работающий в штабе антитеррора, Хуан Шимановский. Со своим мнением, в целом пересекающимся с мнением королевы и главы штаба операции. Что хочешь сказать напоследок?

— Напоследок хочу предложить акцию. Не знаю, выгорит или нет, Мухариб сегодня во время сеанса связи не дал чёткого ответа, но чем чёрт не шутит, когда бог спит? Я хочу предложить террористам обменять заложников-детей на взрослых. На добровольцев, готовых сидеть там, терпя тяготы и лишения вместо юных ангелов.

Проблема в том, что эти люди должны быть не просто добровольцами. Я уверен, крикни мы такой клич, тут же в очередь запишется несколько миллионов венериан — у нас дружная страна, и душевные люди. Нет, им нужны в заложниках только известные медийно раскрученные персоны. Те, кого все знают. Заодно обращаюсь и к кураторам этих уродов — они всё ещё не вычислены, и всё ещё находятся на планете. Обмен, сеньоры! Честный! Никому не известные дети на известных взрослых, цвет и совесть нации! Как вам идея? Если согласны — дайте добро на обмен своим «шестёркам» в детском садике. Списки, если надо, согласуем.

— Как понимаю, речь идёт только о детях. Взрослые заложники останутся там и не являются предметом торга.

— Именно. Дети хрупкие. Маленькие. А ещё это дети, и своими криками и плачем выводят сеньоров террористов из себя, те теряют адекватность. А нам надо, чтобы террористы оставались здравомыслящими, это без учёта желания спасти юные жизни, голая прагматика на нашей стороне. Потому обращаюсь к известным людям: артистам, певцам, режиссёрам, спортсменам, кто считает, что достаточно знаменит… Если вы готовы обменять свою жизнь на жизнь находящегося в аду ангелочка — сообщите нам. Перед началом эфира я создал тему на портале «Хроники борьбы за справедливость», который недавно называли «Рупором «Цитадели», хоть это не так. Прошу обращаться туда. И это… Народ, я всё понимаю, каждый десятый этого хочет. Но заявки прошу оставлять только тем, у кого как минимум несколько сот тысяч подписчиков. А желательно всё же если о вас знают миллионы. Ссылка под картинкой, а также продублирована на нашем сайте, группы «Крылья ветра»

Пока у меня всё, Хуан Шимановский, следите за новостями операции, мы стараемся!