Фрилансер. Ареал — Венера

Глава 11. Не по-пацански

Глава 11. Не по-пацански

— Добрый день, уважаемые зрители. Да, это снова я, Инесс Лоран, пресс-секретарь штаба антитеррора по освобождению начальной школы Кандиды де Хезус. Я сейчас почти в прямом эфире. Почти — всё же потому, что это запись, но после окончания оной материал сразу пойдёт в девятичасовые новости — у нас нет времени на монтаж и редактирование. Да в общем и желания редактировать.

Как видите, я нахожусь на площади Независимости, перед Золотым дворцом. За моей спиной, вокруг монументу Освобождения, толпа в десять тысяч агрессивных митингующих. Сейчас, ближе к девяти вечера, накал страстей немного ниже, чем был днём, но только потому, что завтра в два часа дня Сенат будет голосовать за вотум недоверия королеве, после чего и начнутся беспорядки, ради которых на площадь подвезут свежих активистов, студентов и проплаченных постоянных «революционеров». Даже если у них не получится осуществить переворот и захват власти, сеньоры, это организующие, подставят людей на этой площади под удар, после чего обвинят королеву и силовиков ещё и в излишней жестокости к мирной демонстрации, и попытаются привлечь к делу колеблющихся военных. Всё очень серьёзно, я не шучу, а вы ведь сейчас задаётесь именно этим вопросом. И я, как видите, медленно иду по кромке площади, а за мной бойцы антитеррора в боевых скафах с игломётами… Пабло, покажи охрану… Просто потому, что шутки кончились, и человека на моём месте без охраны сейчас просто напросто растерзают.

Почему я здесь? Потому, что подписала договор с департаментом безопасности на время этой операции? Да, безусловно. Но более важный вопрос, почему я подписала этот договор — именно он определяющ в нашей ситуации. Ибо я никогда не была замечена в лояльности власти и точно знаю, королева — та ещё штучка. Она не святая — ни в коем случае. И где-то в душе даже поддерживаю многие требования республиканцев, ибо понимаю, что в нашей стране далеко не всё в порядке. Также я не идеализирую и наших силовиков. Мне разрешили говорить об этом, потому скажу как есть — они сели в лужу. Хотели сделать как лучше, а получилось как всегда. И последствия их ошибок ужасающи. Но при всём при этом я вижу, что они борются, не сдаются, и несут потери, расплачиваясь за ошибки в планировании. Да, у них не получилось победить наскоком, и даже повторным наскоком, но войн из одних только побед не бывает. Случаются и поражения, случаются и разгромы. Но это не значит, что, получив по зубам, нужно всё бросать и поднимать руки вверх. Поражение означает, что ты должен сделать работу над ошибками, понять, в чём был неправ, стиснуть зубы и драться дальше, не повторяя ошибок. Только так можно победить. И победить могут только те, кто уже получал по зубам и знает своего противника, ибо новички будут получать по зубам вновь и вновь, не имея опыта. Я за коррекцию ошибок, я за отстранение некомпетентных сотрудников, я за то, чтобы выбросить предателей в шлюз, наконец!.. Но я против того, чтобы отстранять всех и пытаться начать что-то делать с нуля, как предлагают Сенатор де Арагуайя и те, кто стоит за ним.

Королева и силовики ошиблись. Но это не значит, что теперь нужно свергать власть, увольнять всех, меняя опытных сотрудников неизвестно на кого с непонятной квалификацией, устанавливать в стране вакуум, в котором именно преступным элементам и адептам вражеских разведок будет вольготнее всего. Сеньор де Арагуайя призывает крушить и рушить всё во имя будущего, но по сути он фрик, который пользуется моментом для захвата власти. Сенатор де Арагуайя и те силы, что стоят за ним — самовлюблённые конъюнктурщики, которые пользуются моментом для прихода к власти. В них нет ничего святого, их цель — добраться до вершины любой ценой. Неважно, сколько погибнет людей, не важно, сколько пострадает заложников — такие люди пекутся не о детях в школе Кандиды де Хезус. А только о том, чтобы встать у руля Венеры, и плевать, что будет после этого.

— Потому я здесь, на этой площади. — Инесс, и правда бредущая по периметру со стороны напротив от дворца, остановилась и пронзила камеру взглядом. А с ними и нас, всех, кто по эту сторону объектива. — На стороне власти, антитеррора. В месте, куда тёмные силы сгоняют глупых людей, не желающих думать своим умом, которых завтра принесут в жертву. К сожалению, мы не можем сделать ничего, чтобы разогнать их сегодня. Разгоним силой — нас обвинят в жестокости, и через короткое время всё повторится вновь. Будем мягкими — от нас призовут отвернуться в виду слабости и мягкотелости, и колеблющиеся части силовиков первыми перестанут колебаться и пойдут за тем, кто будет выглядеть более решительным. У нас нет хороших решений. А потому завтра всех, кто будет шатать Венеру, придётся просто уничтожить. Потому, что кто бы что ни говорил, но государственный переворот во время террористической атаки на планету — это то, что невозможно простить. И если для понимания этого надо пролить кровь — кровь будет пролита.

Пауза, тяжёлый вздох — я видел, как её трясёт изнутри. Ибо на самом деле она делает работу ни много ни мало королевы. Но я не могу заставить королеву быть сильной и выступать с такой речью по ящику, а потому буду молиться на Инесс, чтобы у неё получилось. Такой же наёмник, как и я, фрилансер, который не совсем фрилансер, а точнее совсем не фрилансер. Ибо нам обоим небезразлична Венера, и мы тут ради неё, а не денег.

— …Но я приехала сюда потому, что считаю, у нас есть шанс избежать ловушки, — продолжала журналистка, собравшись с мыслями и духом. — Да, эти люди недалёки и не понимают последствий своих действий. Они искренне считают, что имеют право выражать позицию даже сейчас. Эдакие светлые эльфы, смело выступившие против репрессивной машины жестоких орков. И правда в том, что они на самом деле имеют право высказывать свою позицию, это закреплено в конституции и не подлежит пересмотру.

Но я не просто уверена, я точно знаю, что в нашей стране, на нашей планете остались и здоровые силы. Думающие люди, понимающие, какую ловушку для власти сейчас приготовили враги. Понимающие, что после отставки королевы и глав силовых ведомств в стране начнётся такая анархия, что лучше удавиться. И я обращаюсь к этим людям: вы также имеете закреплённое в конституции право высказать свою позицию! Выйти и сказать о ней, заставить противников себя услышать! Почему все должны говорить только о них и их ценностях, чем хуже вы и идея единой сильной Венеры?

Так получилось, что мир разделился на два лагеря, предатели и патриоты, и предатели активно пользуются своими правами, загоняя власть в ловушку. А потому призываю всех патриотов, кто меня слышит — помогите нам! Мы не святые, но мы не бьём собственной планете в спину, уничтожая государственную власть. Сделайте то, что мы не можем сделать, что запрещено конституцией. Вы ведь ТОЖЕ имеете право, как и они, как и все.

Пауза, Инесс выдохлась. Обернулась на площадь, в сторону злобно что-то ей кричащих активистов, повернулась обратно.

— Месяц назад на этой площади, а также на других площадях Центра и прилегающих улицах, развернулись эпические баталии. Люди, отстаивающие свои интересы, какими бы те интересы ни были, сошлись в смертельной схватке, от которой погибло несколько тысяч человек. Я не даю оценку, кто из них прав, а кто виноват. Я просто хочу сказать вам: парни, сегодня всё изменилось! Всё не так! И левые, и правые, и красные, и зелёные — сегодня у нас один общий враг. ПРЕДАТЕЛИ! Те, кто ставит личные амбиции выше интересов государства. Я призываю этих лихих парней, а также всех, кто со мной согласен и разделяет мои ценности, выйти завтра сюда, на эту площадь, и высказать СВОЮ позицию. Вы нужны нам, парни. Нужны королеве. Нужны народу. Нужны этой планете. Чёрт возьми, куда Венера полетит сквозь вакуум космоса, если на ней не останется патриотов?! Какой смысл в этом полёте?!

— Я… Я… — Она эмоционально выдохлась. — …Я сказала всё, что должна, что хочу, без дублей, без заготовленного текста. И, надеюсь, была искренняя. Парни, мы ждём вас! Вы нужны нам. Тем же, кто поддерживает Сенат, сеньора де Арагуайя, кто ратует за немедленный переворот… Люди, одумайтесь! Просто включите голову и подумайте, кто на самом деле наш с вами общий враг? Я призываю всех колеблющихся сограждан трижды взвесить, прежде, чем вставать на ту или иную сторону — кто из нас на стороне бога, кто — Сатаны. На этом, наверное всё.

Напоследок скажу, я в вас верю. — Снова пронзительный взгляд в душу. — Сограждане, я верю во всех вас! Конец репортажа…

Тишина в ангаре. М-да, круто. И правда, одним дублем. Эмоции, эмоции и ещё раз эмоции — то, что нужно в нашей ситуации. Никакие аргументы и призывы к разуму не смогут победить простой душевный порыв из разряда «бензин на спичку». Тем более, что говорила она чистую правду.

И как раз успели в девятичасовые новости, по всем каналам, а также по линиям вброса через ЛОМов. Сейчас на всех радиостанциях и ночных аналитических программах начнёт кипеть говно, мой личный номер начнёт разрываться. Но я… Мне просто некогда отвлекаться на это. Лоран молодец, контракт с нею окупился десятикратно. Но нам нужно работать.

— Всё хорошо, но нам нужно работать! — произнёс я это вслух. — Итак, давай, ты первый.

— А чо я?

— Потому, что «Реал» — самый крутой клуб. И у вас самая мощная численно группа поддержки.

Аргумент, несмотря на нелогичность, прокатил, бычара из «Реала» без прений сел на стул. Остальные тоже не нашлись, чем парировать. А выбор был оправдан — толстая шея, злобный взгляд, брутальный вид — хороший кадр для откровенного интервью. И даже то, что он растерян, было почти незаметно. За типом сзади повесили ширму. Белую, не зелёную — парни просили не дорисовывать «нужный» фон. Я и не собирался, так что уступил легко.

— Меня зовут… — Он представился. — Я — официальный лидер фанатского движения болельщиков столичного «Реала».

Пауза. Тяжёлый вздох, и с лёгким сердцем в бой — такие люди всегда идут в бой с лёгким сердцем, их фишечка.

— Я хочу признаться: всё наше, столичное фанатское движение находится под контролем неких политических сил, которые оказывают движению спонсорскую помощь, помогают отдельным представителям сообщества в бытовых неурядицах. Из участка гвардии, там, после драки вызволить, или ещё что. Эти силы «рулили» движением до моего прихода на этот пост, я не знаю насколько они давно нам «помогают», а говорю то, что знаю.

— Ты говоришь «мой пост». У тебя официальный пост? — Это спросил я, но голос шёл через преобразователь — серый, металлический.

— Нет, — покачал тип головой. — Это же вольное сообщество. Просто очень большая группа людей по интересам, а не фирма. Но он выборный. Члены сообщества голосуют и выбирают. Мы не получаем зарплаты от клуба или ещё от кого, всё на добровольных началах — за клубную идею.

— А потому спонсорская помощь так важна.

— Да. — Кивок. — Очень многое для сообщества покупали они. И цена этому на первый взгляд была невеликая: они поддерживали среди нас некие идеи, которые часто не пересекались с клубными идеями, но были близки многим из сообщества. И наши лидеры, и я в том числе, получали от них индивидуальные премии за то, чтобы помогали в таком распространении. Я не каюсь, я сейчас в данный момент не исповедуюсь, — оговорился он, и это его право — я не был против, — я делал это не за деньги, а потому, что искренне считал идеи, которые они пропагандировали, близкими.

— Например, национальная рознь с Обратной Стороной, — помог я.

— Да, в том числе. — Уверенный кивок. — А ещё распространялись республиканские взгляды. И некоторые радикальные политические. Но ещё раз, у нас многим эти взгляды были близки, это была не вербовка в свою религию, а… Просто поддержка мыслящих одинаково среди фанатов нашего клуба.

— Как это выглядело? Ну, распространение чуждой футболу информации? — конкретизировал я. Меня видно не будет, только голос. А парни не настолько интеллектуально продвинуты, чтобы вытянуть «исповедь» без помощи извне.

— Как покровительство тем, кто взгляды разделяет, — повторился он. — Среди сообщества распространялись пропагандистские записи, часто политического характера. Брошюры. Флайеры. А с некоторыми работали индивидуально, но они как бы оставаясь в нашем сообществе уходили… На новый уровень.

— Они становились боевиками, которых учили драться, в том числе в толпе, — поправил я.

— Да. Но я никогда не был там и не знаю, где они бывали и что изучали. Я не радикал и не с ними, я просто знаю, что проходит в сообществе в целом. В тот круг не пускали всех подряд, а мы всё-таки организовались ради футбола, а не политических взглядов.

Хоть кто-то на этой планете «ради футбола». Хотелось материться от этих «ради футбольщиков». Бычара же продолжал:

— Мы были рядом с ними, общались, вместе бились с кое-кем, иногда, но всё же они… Уже были не совсем наши.

— И с каждым месяцем их становилось всё больше и больше. Этих «их», кого обучали.

— Да.

— Почему вы, ты и другие лидеры фан-клуба, не попытались мешать? У вас же по сути уводят власть. Сегодня малое, они переманивают радикалов и ультрас, а завтра вы, кто «ради футбола», полностью потеряете рычаги влияния. Они подомнут сообщество под себя. Почему вы им позволяли всё это делать?

— Говорю же, сообщество огромно! — вспыхнул он. — Их было много, но тех, кому по барабану политика, в десятки раз больше. — А вот теперь оправдательные нотки. Да блин потому, что не верили парни в серьёзность угрозы, и реально разделяли те взгляды. А ещё подачки получали за молчание. Но теперь надо как-то отбрехаться, не показаться либо сукой, либо идиотом, а напрашивается или одно, или другое.

— Я не знаю взглядов всех-всех-всех, — продолжил он, — но даже если кто-то из рядовых членов сообщества не разделял радикальные взгляды, они просто не присоединялись к нам на наших акциях. Нас немало, но их — многие тысячи, в десятки раз больше. Кому не интересна политика, тот приходил на стадион, болел и уходил. Это же клуб по интересам, у нас всё-всё добровольно. Клубная идея не может быть насильно.

— Ты хочешь сказать, поэтому вы не видели опасности?

— Наверное. — В голосе неуверенность — я хитро усмехнулся. — Это был клуб по интересам внутри клуба по интересам. И когда недавно было мочилово с русскими в Центре, мы… Мы добровольно пошли туда, и всё делали осознанно, сами. Это была наша война. Но пошли не все, а только те, кто хотел.

— Какая часть сообщества вышла на беспорядки месяц назад? Половина? Треть? — А сейчас самому было интересно.

— Да куда там! И четверти не было. — В голосе качка сожаление. — Потому, что мы всё же — фанаты клуба. В большинстве.

— Что изменилось вчера? — перешёл я на актуал.

— Вчера они начали нас заставлять. — Глаза Реала сузились, налились краской и огнём, а кулаки сжались. -Угрожать. Вспоминать помощь, подарки, выплаченные премии и угрожать расправой, если не сделаем, как им надо. Не выведем членов своих сообществ куда они скажут. А среди наших далеко не все хотят делать, что они хотят. Многие у нас республиканцы, да. Мы против королевы и её «шестёрок». Многим не нравится курс правительства. Но даже среди нас почти все понимают, что сейчас, когда на страну напали, выходить на площади и драться с властями — не умное решение. Не «не самое умное», а вообще «не умное»! И это я говорю про актив по интересам, который дрался месяц назад, остальная часть сообщества вообще никуда не пойдёт.

— Но они заставляют вас, — на камеру констатировал я, делая этот вопрос главным. Ибо именно из-за этого аргумента завтра соберётся больше всего народа. Плевать какие у тебя взгляды, плевать как ты их выражаешь, если выражаешь САМ. Но если тебя заставляют выходить и огребать за не твою позицию, или когда ты недоволен, но считаешь за лучшее не выходить, а тебя подзуживают, да ещё угрожают… За такое однозначно по лицу.

— Да, — кивнул Реал. — Они хотят, чтобы мы вышли завтра на площадь Независимости, и к Сенату, и поддержали акции против власти. А это неправильно.

— Что именно неправильно? Переворот вовремя захвата школы, или что заставляют?

— И то и то, — снова обретя уверенность, кивнул собеседник. — Тот, кто хочет, кто разделяет ценности, тот волен идти сам, куда велит его совесть. У нас ведь не только респы в сообществе; у нас и социалисты, и консерваторы, и монархисты. Кто бы ты ни был, просто повяжи на шею клубный шарф, возьми в руки баннер и болей. А после матча — иди куда хочешь. Нельзя заставлять человека! А они заставляют, и конкретно мне и моим братанам из других фанатских движений угрожали расправой, когда мы отказались делать, как они хотят.

— Дескать, раз брали деньги — отрабатывайте?

— Да. Но повторюсь, это была не взятка. И никто из нас не считал, что работает на них. Мы просто были идейно близкие, а это, как и клубная идея, дело добровольное. Ты можешь болеть за Реал, ходить с нами, а завтра женишься на девушке с другого района и пойдёшь на стадион в цветах «Парнаса» — твоё же дело! Ну, выбрал другой клуб, бывает. Мы делали то, что нам по душе, пусть они нам и помогали. Но сейчас это как пытаться заставить женившегося «парнасовца» снова идти на нашу трибуну под угрозой кулаков — не по-пацански это.

Сбоку зашумела группа поддержки, и этот гул услышат. Ай, плевать, так даже лучше — видно, что у нас живое, не постановочное интервью, и вокруг люди.

— Наши… Друзья… Попытались добровольную помощь поставить в вину, как будто мы на ставке на содержании, — продолжил он, буквально выплюнув слово «друзья». — Мы выполняли некоторые их просьбы, которые не всегда были дружны с законом, но никогда кардинально не расходились с ним. Мы никого не грабили, не убивали, а если и били, то только таких же вооружённых других фанатов. Или вас… В смысле русских. — Собака, спалил меня! Ладно, и это в репортаже пусть остаётся — не буду редактировать.

— Безоружных не трогали — это западло, — продолжал тем временем качок, не заметив оговорки. — И парочек — тоже западло. А тех, кто с детьми на матч — тройное западло! А остальные сами такие же, просто кто-то более везучий, кто-то менее. Мы правильные пацаны, нельзя с нами так. Не по-пацански это.

— И что вы с коллегами решили? Пишите заявление в гвардию?

— Не-не! Это тоже не по-пацански! — искренне испугался капитан фанатов. — Бог им судья и прокурор, но я хочу, чтобы все знали их имена. Имена сук надо знать, это не западло. Я отвечаю, что со мной работало два человека, один — непосредственный куратор. Второй… Тоже, наверное. Я от обоих получал… Просьбы, и им же передавал ответные просьбы нашего сообщества.

— Имена? Назовёшь?

— Конечно, для этого и пишу интервью. Если они не по-пацански, то и я не собираюсь играть в их игры и скрывать их имена. Их зовут…

Есть, записали. Я аж перекрестился мысленно — еле удержал нить повествования в нужном ключе. Сложные они, эти простые ребята-фанаты.

Далее перед искомой ширмой сидели главы Кугуара и Эстудиантеса. Их интервью было не таким длинным, гораздо короче, они лишь подтвердили всё, что сказал их коллега. Эстудиантес добавил, что «Только законченная падла будет шатать страну, когда в заложниках дети», и тоже добавил их коронное: «Не по-пацански это».

— Готово? — спросил у Дайсона, который в «Берлоге» делал монтаж и «причёсывал» запись. Прошло не много времени, с четверть часа, и говно после вброса Лоран активно кипело. В том числе на всех фанатских форумах. И пока градус был не в пользу нашей точки зрения. Но присутствие кураторов в моём ангаре ощущалось — не было централизованной травли нашей точки зрения. Модеры привычно выдерживали понятную линию, но были растеряны, ибо не получили свежих инструкций, а потому адекватные голоса звучали, и набирали немало сторонников. А теперь, к новостям десятичасовым, я надеялся ещё больше переломить ход информационной войны. Ибо пока назначишь нового куратора — потеряешь время. До утра я могу работать с фанатскими сообществами напрямую, без противодействия, и ковать надо пока горячо.

— Командор — Дайсону, готов! — отчитался взломщик.

— Отправляй. И Лоран, и другому абоненту.

— Готово, отправил.

— Эй, братан, к куда ты её… Того. Отправляешь?

Я обернулся к Реалу. Мило улыбнулся.

— Мы же договорились, что публикуем запись. Какая разница? Скоро твоя мордаха на всех форумах будет.

— Так это… — Он замялся. — Оно всё равно, но знать-то хочется.

— Октавио Феррейра. Всё потом! — вскинул руку, останавливая готовую сорваться волну расспросов. — Макс, давай этих дохликов под свет.

Парни моего зама по кадрам начали приводить и опускать на колени перед ширмой, руки на затылок, переданных нам ведомством тётушки упырей. Безопасность в кои то веки сработала как надо, парни не скрывались, почти всех их нашли и взяли быстро. И учитывая, что вечерние пробки рассосались, в Боливарес их доставили тоже быстро.

Кураторы… Поймал себя на том, что несмотря на то, что это мрази из мразей, особой злости к ним не испытываю. Наверное потому, что мысленно давно их приговорил, и жили они только благодаря договорняку королевы и других основателей. И то, что они законченные мрази, подтверждало то, что никаких особых злыдней среди сеньоров не было. А настоящие, истинные злыдни они всегда на злодеев не похожи. Среди них были помощник сенатора, адвокат, маленький-маленький продюсер... Остальные — серые-пресерые личности, работающие в «левых» фирмах, многие числились юристами-консультантами. Привезли нам не всех, только семерых, где шарятся ещё двое не знаю, но долго мешать нам в чатах сообществ по моим расчётам не смогут — до утра они не доживут, и не мы утилизируем их.

— Ты попал, пацан! — оскалился один из юристконсультов, кажется, куратор «Кугуара». — Ты вообще не понимаешь, с кем связался!

— Как не понимаю? Лучше всех! — беззлобно улыбнулся я. — У меня, наконец, до вас дошли руки. В конце мая вы соскочили, но теперь всё, допрыгались, птички.

Капитаны и их поддержка стояли сбоку, и между ними и нами встало четверо парней Макса. А они сегодня снаряжены в лёгкую броню — не забалуешь, да с игломётами. Так, на всякий случай. Я бросил оценивающий взгляд на фанатов, остался доволен. Они сейчас «терпилы», и в драку, защищая «не пацанов», не сунутся. Да ещё от вида оружия страшно. А значит, руки у меня развязаны.

— Ты, чувырло, — усмехнулся говорившему. — Скажи, от кого получаешь приказы? Октавио Феррейра?

— Пошёл ты! — фыркнул тот. Ему было не по себе от моего спокойствия, он себя считал если не небожителем, то очень серьёзным «людем», а тут я его ни в грош не ставлю. Но это не мешало мне его читать — а он был как раскрытая книга. Знак, и стоящий рядом Макс лично заехал ему доспешным сапогом в живот. Не сильно, так, обозначить — как договаривались.

— Ты получаешь приказы от Сэмюэля Абанкуэйро? — продолжил допрос я.

— Пошёл ты! — повторился придурок. Да-да, придурок, ибо я не такой страшный, как их хозяева. А их хозяева их «кинули». И единственный способ выжить у них — сотрудничество со мной. Но дураков учить — только портить, у меня сейчас нету времени на сложные комбинации по их спасению, хотя так сильно хочется ткнуть в нос сеньоров основателей, что они чепушилы. Ладно, пускай и его и эту проблему. Опять импровизирую на ходу, опять работаю почти без плана, ну да нам не привыкать. И плюсы тоже есть — королеву в неловкое положение не поставлю. А то сунется она к коллегам основателям: «Вы меня обманули, сеньоры! Обещали не вмешиваться в переворот, а сами…» А сделать сеньорам ничего не может! Может, но в итоге так и не решится. А предъява без санкций — её не просто засмеют, её презирать начнут! И кто останется крайним? Так Хуан же, поставивший в неудобную позицию и заставивший чувствовать комплекс неполноценности.

— Валерио Батиста? — продолжал я, оценивая игру лицом придурка.

Снова «Пошёл ты», и снова пинок. Макс перестарался, двинул по лицу, разбив губы в хлам. По лицу потекла кровь.

— Герберто Ареола? — убийственно спокойно продолжал я докапываться до истины. — Фернандо Ортега?

Всё. Выяснил. Ну, я думал, там сеньор Абанкуэйро мутит. Или Ортега. Ортега похоже и правда мутит, но вот доступа к фанатам не имеет и действует опосредованно. Но данная информация и правда не для королевы, тем более мне нечем аргументацию подтвердить — интуиция не улика, особенно при игре против ТАКИХ людей.

— Уроды! Можно я буду вас так называть? — усмехнулся бедолагам я, а они бедолаги. Ибо приговорены. — Уроды, вы не понимаете главного. Вас не просто сдали те, кого вы пасли и опекали. Вас сдала по-беспределу ваша «крыша». Слила вас нам, дав при этом задание светиться перед нами во всей красе, как Сириус в ночном небе. Сами слышали, «не по-пацански» поступаете. — Усмехнулся.

Не дошло, не пробрало. Ухмылка на лице второго слева, который адвокат. Он один из самых главных тут по ходу.

— И как же это она нас «слила» — попытался сыронизировать продюсер. Из тех скользких змеевидных продюсеров звёздочек на один день — мерзко было даже смотреть на его рожу. — Чем же?

— Тем, что, подписав мировую с королевой, пообещав ей не вмешиваться в ход переворота, заставили вас «нагнуть» сих милых парней. Заставили!!! — заорал я. — А вы, почувствовав себя всемогущими, купились и сделали что велено. Да, вы не правы, что заставляете и угрожаете. Но всё сойдёт с рук, ибо они же лохи! Которым скажешь что делать — будут делать. Управляемое стадо. Стадо же не может выступить против пастуха, да, сеньоры?

— Пошёл ты! — А это адвокат. — Я вообще не понимаю, кто вы, что тут делаю и что вы от нас хотите. И ты пожалеешь, сын шлюхи, что держишь меня силой.

— Я твоё досье помню наизусть, — усмехнулся я ему и подошёл ближе. — Уже давно — из базы «Чёрной Розы» на изучение взял. — При упоминании объекта, где курировали движение ультрас, не подал и вида, но я чувствовал, как его передёрнуло внутри. Остальных тоже. — Эти милые мальчики, — кивок на капитанов, — мне не нужны были, чтоб тебя выявить. Просто вы были под защитой, но сейчас всё сошло с ума и прежние договорённости не работают. О, а вот и ваш главный хозяин звонит! — усмехнулся я, видя номер на козырьке и аватар звонящего. — Здравствуйте, сеньор Феррейра. — А это чуть вверх, играя на публику в лице капитанов. — Подождите, я сейчас выведу и вас, и себя на большие экраны. Вот так, говорите. — Парни действительно вывели вид абонента в человеческий рост, и включили в ангаре звук, чтобы его слышали все.

Император Октопус включение вида подтвердил, и сейчас сидел напротив нас в кресле в своём кабинете и смотрел на меня, сверкая глазами. Я же стоял перед ширмой, а за моей спиной, видимые ему, на коленях сидели семеро кураторов столичного футбола, за которыми возвышались трое парней в броне и с винтовками.

— Хуан, что это? Что ты мне только что прислал? — «грозно», без огонька спросил сеньор.

— Признания местных болельщиков, что вы, ваша «партия», — последнее слово — цитата, он сам назвал себя так себя и коллег по заговору. — Что вы и ваша «партия» решили обмануть её величество. Пообещали не вмешиваться в переворот, а сами приказали «шестёркам» помогать заказчикам смуты и выводить завтра народ на улицы. Не по-пацански, сеньор Октавио! — вложил в голос всю возможную иронию, процитировав и «милых мальчиков», с которыми вёл интервью.

— А с чего ты решил, что это мы, мои… Коллеги по партии отдали им такое распоряжение? — Нахмурил бровь. Лицо озадаченное, выбирает стратегию поведения.

— А вы хотите сказать, что возможно такое, чтобы ВАШИХ людей кто-то перекупил? — картинно округлил я глаза. — Быстро-быстро, и главное неожиданно? Взломав всю вашу лелеемую годами систему управления футбольными ультрас?

— Хуан, но ты ведь понимаешь, что мир не стоит на месте и в нём возможно всё… — В голосе беспокойство. Что при его уровне самоконтроля ой какой показатель.

— Сеньор, одно из двух. Вы приказали или нет? — Теперь сверкнул глазами я. — Да — звоните королеве и говорите, что вы её обманули и между нами война. Тихая и цивилизованная, в награду за честность. Нет? Значит я допрошу этих клоунов, или отдам Железной Сеньоре, но тогда, когда всё вскроется, что вы тоже в деле, последствия будут иными, ибо иная будет и наша реакция. Сеньора Гарсия не я, и королева обидчивая.

— Хуан, ни у меня, ни у моих коллег, — натянуто вздохнул сеньор, — не было и в мыслях обманывать её величество.

Угу, как я и думал. Лис Феррейра приговорил исполнителей, сейчас будет торг. — Что же касается этих людей, я не занимаюсь этим фронтом работ и знаю не всё. Но даже я понимаю, что это вольные ребята, в смысле футболисты, не слушаются никого из принципа, и там возможно всё, что угодно. Это, кстати, было сказано в вашей записи… Правильно понимаю, в данный момент её уже вбросили через все точки лидеров общественного мнения?

Страх не липкий, под контролем… Но страх. Вот что я прочёл в его глазах. У них есть план действий на случай, если королева узнает, и они верят, что даже узнав, она им ничего не сделает. Но до их цистерны с керосином добрался мальчик со спичками, который доказал, что его нельзя не брать в расчёт. Иначе сотворит такую каку-бяку, что всю жизнь не разгребёшь. Я могу очень сильно осложнить ему жизнь, и торг будет со мной, а не с королевой.

— Значит, это НЕ ВЫ, не ваши коллеги отдали им приказ мутить народ выходить завтра на площади? — У меня не было желания торговаться. Время, мне нужно время! На организацию мероприятия завтра. А если влезу в торговлю, до утра только и буду делать, что обсуждать цену. К чёрту, всё равно не прижму их (королева не даст), а на преференции от сеньоров плевать. Решение по уродам я принял, и окончательно утвердил только что, в этот самый момент.

— НЕ МЫ! — также выделив местоимение, сверкнул глазами Феррейра.

— Хорошо. Значит, по законам военного времени эти люди признаются виновными в организации государственного переворота и подлежат ликвидации.

Руку под пиджак. Вытащить игольник. Активация. Пиу! Пиу! Пиу-пиу!

Один за другим все семь кураторов футбольных команд повалились на пол. Даже когда я начал их расстреливать, идя вдоль их ряда и приставляя ствол ко лбу, они не верили в реальность происходящего. Ни один из семерых не дёрнулся, хотя мог бы если не бежать, то хотя бы погибнуть не как баран на бойне. Но нет, эти люди слишком верили в свою неуязвимость и могущество покровителей. Капитаны и поддержка стояли бледные, разинув рты, а вот на абонента никакого впечатления я не произвёл. Я повернулся к нему и картинно произнёс:

— Сеньор Октавио, мне бы очень не хотелось, чтобы те люди, кто перехватил У ВАС управление ультрас, сегодня хоть как-то воздействовали на массовое сознание болельщиков. В противном случае королева может начать задавать вопросы, а кто же именно их перехватил? Надеюсь, мы договорились?

— Конечно, Хуан. — Голос сеньора потеплел, губы его тронула понимающая улыбка. Всё просёк, понял мои мотивы и подводные камни и остался доволен. — Я, как патриот, наоборот, хочу всячески помочь здоровым силам планеты победить. И тем более не дело, когда твои активы кто-то перекупает, под носом, в ответственный момент.

Когда мы рассоединились, я подумал и набрал Сирену.

— Да, Хуан? Как успехи? — отозвалась она, учтиво и с теплотой.

— Передай королеве, что её попытались грубо поиметь. — Я презрительно усмехнулся. — Сеньоры основатели пообещали не помогать её противникам, но Герберто Ареола отдал приказ поднимать на завтра подконтрольных им болельщиков. Скорее всего для участия в чужой игре, но они думают получить на этом свои сливки, преследуют свои цели.

— Ареола?.. — задумчиво потянула она.

— Да. Я грешил на Абанкуэйро, но тут, похоже, или он ушёл в отказняк, типа не моё, умываю руки, или сыграли за его спиной. Я верю в первый вариант.

— Поняла. — Она на том конце глубоко задумалась.

— Феррейра не в курсе, но судя по лицу, догадался, что такой приказ могут отдать, и даже не попытался спорить или уточнять. И сейчас, когда я предъявил ему за нечестность, он прикажет ликвидировать всю верхушку, кто может как-то их выдать, кого пока не грохнул я. Не обольщаюсь, это «шестёрки», вместо них новых найдут, но на сегодня-завтра руки у нас развязаны. По крайней мере ЭТИ сеньоры мешать не будут.

— Серхио сказал что-то про «Спортико», — перевела она тему на завтрашний день. — Кстати, он уже оплатил по твоему счёту — мои поздравления. — Последнее сказано без иронии, имелось в виду, что зять и тесть нашли общий язык, а это поздравление искреннее.

— Есть такое. Возражаешь? — усмехнулся я. — Против вывода своих контрболельщиков против их, как в прошлый раз?

— Да нет, действуй. — Тяжёлый вздох, в котором слышалось облегчение. — В битвах гражданских на площадях у тебя больше опыта, чем у всего моего департамента за много лет. Лея в тебя верит, а я даю добро независимо от неё.

М-да, такое из уст такой леди тоже дорогого стоит. Я даже на секунду растерялся.

— Хорошо. И это… У меня тревожные ощущения по поводу сеньора Ортеги, — решил поделиться и этим. — Но подкрепить их ничем не могу.

— Тогда и не думай об этом, — ободрила она. — Я услышала, Алису предупрежу, всех предупрежу, а ты работай над поставленной задачей. Всего объять невозможно.

— Понял. Спасибо. Работаю!