Фрилансер. Ареал — Венера

Глава 14. Стенка против стенки (проолжение)

Глава 14. Стенка против стенки (проолжение)

Инесс была бледной и не выспавшейся, растрёпанной. Минимальный уровень штукатурки класса: «Я проснулась и встала, а прихорашиваться перед работой буду, потом». На «потом» у нас есть визажисты (оказывается), из штата пиар-отдела ДБ, где мы освоились и используем ресурсы на полную катушку. Принцесса Алисия с присущим ей сибаритством отгрохала целую империю, где она — бог (визажисты в том числе для неё, чтобы делали её самой красивой перед официальными выступлениями). Впрочем, это констатация, а не обвинение — я был предвзят к сеньоре принцессе совсем до недавнего времени, ибо не знал всего. Но сейчас считаю что сеньора всё же со своей работой справляется, а значит все эти колоссальные средства на департамент оправданы. Да, из безопасности можно выжать куда больше, и ручаюсь, Паула в своё время это сделает… Но и у власти в таком случае нужна как минимум Фрейя, а не её мама.

…Впрочем, я ещё не представляю, какая будет Фрейя. Может громко пожалею о таком сравнении.

— Хуан, там будет пять групп! Целых пять групп! — что-то пыталась доказать мне Лоран, но я не проникся цифрой.

— Фи, всего пять? — картинно скривился.

— Mierda! Chico, я не ты! — возмутилась она. — И у меня совсем другой вес. И у нашей братии, чтобы заинтересовать, недостаточно сказать: «Будьте там-то — там-то, в таком-то куполе во столько». Мне нужно намекнуть, чего именно будет касаться сенсация, и слово «намекнуть» это синоним слова «обещание». Да и время неплохо бы уточнить. Ты правильно говоришь, лучшая импровизация — это подготовленная импровизация, но у нас в работе бывает столько пустышек, что нужно обладать слишком мощным авторитетом, чтобы тебе поверили на слово.

— Инесс, я предупредил, — вздохнул я, отстраняясь от темы, — а дальше мне плевать. Не захотели покупаться на сенсацию — пусть потом кусают локти. Всё, готовимся, до связи.

— Может ещё пара-тройка групп будет с других каналов, — напоследок добавила она. — И кто-то независимый. Думаю, до десятка съёмочных групп будет. Так что передай своим, чтобы были осторожнее.

Дельное замечание.

— Хорошо, возьму на личный контроль, — кивнул я и оборвал, наконец, связь.

Десять утра. Будний день. Люди пошли на работу. Мне удалось сохранить детали операции в тайне. Но цена этому — пониженная эффективность. В качестве операторов будут только студенты из ангара «трёшки». Они изолированы от внешнего мира, полночи готовились, и только поэтому об операции никто не узнал. Но любая попытка вчера что-то сказать на пульт ДБ, как-то организовать работу оттуда, и тараканы уже бы начали разбегаться. В разведке Союза (Империи?) не дураки, понимают, зачем нам Малышка, которая «Оракул». И наверняка какую-то папочку с планом действий подготовили. Нет, ну на самом деле мы могли обсчитывать много чего, аналитические данные рулят миром. Ручаюсь, я бы направил расчеты на поиски этого «Белого», на вычисление, кто это, если бы не изначальная дурацкая кровавая идея, от мысли о которой подгибаются коленки. Но главное, почему они не разбежались, это их понимание, что никто не позволит мне на самом деле угрожать террористам, выдвинув их родных и близких в качестве заложников стенка против стенки. Ибо мы, венериане, сеньоры цивилизованные, у нас гуманность и права человека, это незыблемо. Мы же не уподобляемся разным скотам «снизу»! Да и конвенций наподписывали. Мы можем устранить кого-то точечно, показательно, родню того же Мухариба, а у него тут жена, сестра, две дочки, племянник и племянница. И ещё мать. Всех кого мог за десять лет с Земли перетащил. Не думал, сучёныш, что на самом деле придётся расконсервироваться. Но чтобы ВСЕХ… А потому наш «Оракул» для них, как для разведки-организатора, не опасен… Как бы. Пока они не получат сигнал об организации МАССОВЫХ одновременных арестов силами Братства. Вот тут мгновенный запуск особой папочки и эвакуация в потайные места планеты самых ценных, а каверн в наших катакомбах хватает.

А потому парням придётся сложно, очень сложно! У нас нарисовалось около двух с половиной сотен целей. Причём групп захвата из наёмников для всех хватает, под ружьём сейчас чуть больше полутора тысяч личного состава. А вот операторов шестьдесят четыре, и это и Майк с Дэном посчитаны, и Ктулху с Дайсоном за дело из своего боевого поста взялись, и Слон с Солёным к девяти утра к ним подъехали и заняли места за резервными терминалами. Всех мобилизовал! Из них только у шести есть боевой опыт. Надеюсь, у остальных тоже получится.

Этьен тоже оказался не из болтливых, с его стороны утечки не произошло (чего боялся больше всего). Час назад разговаривали, затем он начал отдавать приказы своим выдвигаться, вручную выдавая каждой группе конечную точку, пока без связи с операторами. Не все чётко попадут по адресу целей, так как нет операторов, которые бы следили за ними в режиме реального времени, но хотя бы будут недалеко, в близлежащем районе. Так что спина хоть и потела, а руки липли и подрагивали, но я был скорее уверен в успехе, чем наоборот.

Пол-одиннадцатого. Журналисты, подряженные Инесс, уже на местах. Возможно не самых «козырных», где будет больше всего опасно, но зато и жертв там быть не должно. Ибо у нас как в старой сказке — чем дальше, тем страшнее. Есть и мигранты, получившие подданство (тот же Мухариб, нейрохирургам с такой квалификацией грешно подданство не давать), есть и те, кто подданство вряд ли получит, но на Венере легально, а есть и те, кто на птичьих правах, благо наша страна не очень последнее время отряжает грузовозы с нелегалами в сторону Земли. Отгружает периодически, кто совсем себя уж плохо ведёт, но тотальных облав всех и вся не было несколько лет. Соответственно, есть и люди, работающие в уважаемых учреждениях, есть те, кто занимается бизнесом среди своих, или работает на венерианских мелких предпринимателей. А есть и криминальные личности. Угу, самые проблемные, туда Этьен послал самых безбашенных головорезов, которых лично проинструктировал, в кого и как стрелять. Надо сказать, Малышка постаралась за ночь на славу, или парни молодцы, правильные алгоритмы разработали, но к восьми утра мы вычислили двадцать три террориста. Двадцать три из тридцати четырёх! Шестьдесят семь процентов и одно процентное крылышко. Жаль, что не больше, но спасибо, что не меньше. И у каждой цели на планете полно родственников, и только три человека из общего списка всех родственников покинуло Венеру, причём только один недавно — террористы явно не рассчитывали на сценарий, когда мы будем третировать их близких. Ибо цифры говорят о естественных флуктациях, люди постоянно перемещаются между планетами, это нормально.

Десять сорок пять. Всё, пора собираться. Собрался, говорю, Шимановский! Да-да, хорош хандрить! Дело надо делать. И ты всё для себя решил. Не вчера решил — вчера ты лишь привёл Этьену обоснуй. Ты решил в разрушенном ныне домике Бэль, когда рассказывал там девчонкам, что силовики действуют неправильно, что надо действовать по принципу стенка на стенку, без жалости и моральных принципов. Они с тобой не согласились (хотя Сиби потом отписалась, что поддерживает, хоть её от этого и коробит), но именно тогда ты придумал своего абсолютного хищника, и к королеве ехал уже с готовой заготовкой. Ну признайся, Чико, так всё и было! Себе-то не надо врать.

Бр-р-р-р! Поёжился, но стало легче. Истина она такая, лучше любого возбуждающего наркотика действует. Итак, начинаем.

— Всем — Командор, — активировал общую линию. — Внимание — всем! Через пятнадцать минут начинаем общую операцию. В целях соблюдения секретности предварительно никому не сообщалось о её целях и задачах, а потому, парни, сейчас всеобщий короткий инструктаж. Вас вывели из зоны боевых действий и дали день-два отдыха не просто так. Сейчас, сегодня, вам предстоит работа, ради которой вас и нанимали изначально.

Короткая пауза — дать переварить. В эфире тишина. Начали:

— Итак, наша сегодняшняя задача состоит в следующем.

— …Да, и это самое сложное. Почти все операторы — юные студентики, которые не знают тонкостей нашей работы. — Говорю «нашей» и не морщусь, хотя по сути открыто причисляю себя к спецуре. — А потому надежда только на вас, опытных и матёрых волков, что вы на месте разберётесь. Вы мужики с опытом, какому позавидует любой, лично я в вас верю. К тому же мы действуем на своей территории, и кроме откровенно криминогенных зон, вооружённого сопротивления я не ожидаю — так что должно получиться. Но обращаю внимание, это мигранты! И они прибыли сюда с Территорий! И что у них в башке — одному богу известно. А потому, парни, я призываю к тому же, к чему призывал и ранее — никакого геройствования! Да, мы все понимаем, что каждый член семьи этих упырей — это спасённый наш малыш в школе, но если встанет вопрос между его жизнью и жизнью вашего бойца — валите его нахрен из всего, что стреляет! Мы вытащим малышей, а новые жертвы среди парней ни к чему. Ну, а касаемо тех, кто не является основными целями — я не прошу, я не приказываю, я… Настаиваю. Да, настаиваю. Уничтожение! Огонь на поражение при любой попытке сопротивления! Даже если это просто размахивание руками. Вне зависимости от пола и возраста сопротивляющихся.

— Суров ты, брат Командор! — А это голос Макса. Я улыбнулся: вот поросёнок! И при всех же.

— Всё логично, Гладиатор. Они привезли сюда свои порядки, порядки Территорий. Они заставили нас играть в игры по ИХ законам и правилам. А вы все там были и знаете, что на Территориях за законы и порядки. Я просто последователен, и предлагаю принять правила игры. Ну почему нет, если сеньоры сами нас об этом попросили? Я не суров, я практичен, парни! Попросили — согласимся, что нам стоит?

Пауза в эфире, для переваривания. Наверняка на том конце все группы вместе с командирами сейчас активно обсуждают новость и злорадно усмехаются. И соглашаются, что да, мы всего лишь примем ИХ правила игры. Никакой излишней жести. И парням это нравится.

— Кто не готов выполнять приказ — говорите, выходите из боя, с сохранением всех заработанных на сегодняшний день средств, — на всякий случай оговорился я, делая запасной аэродром.

Снова пауза в эфире. Минута. Полторы. Наконец, голос Этьена:

— Командор — Французу. Мы не для того собирались на вечеринку, чтобы в решающий момент соскакивать. Веди в бой, мы готовы!

— Понял, Француз. Что ж, тогда начнём? Берлога-1, Берлога-2, начинаем распределение операторов по боевым группам.

Голос Даниеля:

— Есть, Командор. Начинаю распределение. Группа одиннадцать-одиннадцать…

Поехали!

…

— Восемнадцать-шесть — готовы.

— Восемнадцать-восемь, на позиции.

— Девятнадцать-два на позиции.

— Девятнадцать-три — готовы…

Боевая перекличка. Последняя перед общей атакой. Из-за лимита операторов совсем общей не получится, но первая волна будет сметающей, а потому наиболее важной. Наконец, когда все отряды отчитались, на всякий случай напомнил:

— Парни, не забываем! В некоторых местах, возможно, будут наши журналисты. Действуем по обстоятельствам, но имейте в виду: убивать собственных журналистов — нехорошо!

— Есть!

— Есть!

— Принято!.. — отчитались группы, в чьей зоне работы должны были быть операторские группы Инесс и … Независимых изданий. И в голосах парней отчётливо слышались смешки.

— Тогда с богом. Француз, передаю командование.

— Есть. — Пауза. Видимо Этьену тоже нужно было несколько секунд, чтобы собраться с духом. — Итак, парни, начали. Группа одиннадцать-одиннадцать и четырнадцать-шесть, пошли!..

Отдельного гетто, района для европейских мигрантов, у нас нет. И в принципе ни для каких мигрантов по этническому принципу. Видимо власти на Венере, несмотря на коррупцию, ещё не совсем страх и совесть потеряли. Марсианский квартал есть, но то в своё время была вынужденная мера, которая после войны так и осталась тем, чем её сделали — было лень или недосуг переформировывать место компактного проживания СОЮЗНИКОВ, в которых превратились беженцы с Красной планеты. Угу, война-то закончилась образованием Космического Альянса! И после неё сразу же в наших парламентах была принята куча законов, сближающих торговлю, налогообложение и проживание людей на территориях друг друга. И, конечно, у нас по факту единые вооружённые силы, хотя, конечно, они всё же чётко делятся на марсианскую и венерианскую составляющие. Русские тоже имеют автономию исторически они на Обратной Стороне, как жили там, так их никто и не трогал. Приезжают сюда некоторые, типа моей матери, живут в столице, но, блин, не кучкуются по районам, а растворяются в общей массе латинос! И видя постепенную, но повальную русификацию своих «имперских» сограждан, я даже не знаю, хорошо это или плохо с точки зрения наших националистов, так ратовавших за отсутствие на Этой Стороне оных зон раздельного проживания. Что же касается остальных мигрантов, но они живут в гетто… Но эти гетто для дна общества как такового, в целом. Грубо говоря, там представлены не только мигранты, но и маргинальные элементы латинской национальности.

Наверное снова вру. Ибо сколько районов — столько и различных вариантов ситуаций. Однако факт есть факт, мигранты всё же кучкуются друг к другу, но при этом в их районах бок о бок живут и европейцы, и азиаты, и выходцы из Империи, и Африки, и небогатые венериане. Последних меньшинство, но они там есть, а потому нельзя назвать эти районы этническими гетто. Внутри гетто есть зоны в несколько условных домов или улиц, набитых земляками, но они никогда не были для гвардии особой проблемой. Я тогда был наивен и искренне считал, что ситуация под контролем, недооценивал силу клановости и единства выходцев из одной земли, за что позже поплатился, хотя вроде бы опыт имел, ибо общался с вьетнамской и с китайской диаспорой. Но сейчас я был свято уверен, что наши парни пройдут по районам компактного проживания европейцев, как франты по Малой Гаване, и наблюдал за разворачивающимися событиями с великим удовольствием.

— Лежать! Антитеррор!

— Куда руки! Руки на капот! — это вытащили кого-то из машины на магистрали.

— Антитеррор! Сохраняем спокойствие! Всем руки за голову и присесть на пол! Повторяю, всем лежать, работает антитеррор! Садимся на пол и не мешаем! — Это две группы зашли в районный супермаркет одного из купола.

— Имя? Как зовут? — Это двое приблизились к главной цели — продавщице за кассой.

— Я…

Рывком один из бойцов схватил девчонку (и тридцати нет) за затылок и шмаркнул о кассовый аппарат:

— Как зовут? Быстро! Имя!

— Фатима! Фатима я! — заверещала сеньора с окровавленным лицом. Дальше последовала фамилия.

Но схватив за затылок, боец её не выпустил. Его напарник достал сканер сетчатки. Девицу проверили, потом эти же двое незамысловато вытащили красулю из-за кассы (скафы с сервоприводами, она для них как пушинка), и вся группа боевым порядком пошла на выход.

— Сохраняем спокойствие! Спокойствие сохраняем! Антитеррор! — А это другой супермаркет. Цель в торговом зале, спокойно катит тележку. Цель подсвечена в интерфейсе, ошибка маловероятна, но на всякий проверяем сетчатку. Приблизились к нужному сеньору лет сорока, такой же восточной внешности, интеллигентного вида:

— Как зовут, имя?

— А что, собственно?..

Дулом под дых — и цель осела.

— Папа! — закричала девочка лет восьми рядом с целью. Тоже подсвеченная жёлтым. И продолжила верещать что-то на их мусорном языке.

— Как зовут! Имя! — снова рявкнул первый боец, не обращая на девочку внимания.

— Отвечать! — Видя, что цель не торопится, второй помог, легонько ткнув сапогом по почкам. Они и дулом-то просто ткнули, для демонстрации, не в силу.

— Азад! Меня зовут Азад! — Далее последовала и фамилия. — Что же вы делаете? Что я сделал?

— Вы идёте с нами! Оба!

А вот одна из проблемных целей работала… В наркопритоне. Притон был совмещён с лабораторией. Там не варили гадость — эти бизнесы в целях безопасности находятся в разных местах. Но сюда привозили штучно большие пакеты, а местные нелегалы без документов (наш вариант) на весах расфасовывали дурь по маленьким дозам. Причём нейросеть не смогла нам подсказать, что это притон — она видимо сама не знала, что это. Маленькая ещё. Но парни после зачистки Флёр, Боливареса и Новой Аргентины были опытными, и открыли огонь первыми, сразу, как только вошли, не дожидаясь сопротивления. Я с замиранием сердца смотрел эти дикие кадры со шлемов — всё носится, туда, сюда, куча движения, и ничего не понятно! Единственное, что удавалось поймать чётко, это вид кровяки и мяса — как и попросил, парни не миндальничали, и шинковали из «Жал» бандитос в капусту. По итогу там осталось более пятидесяти трупов и полутрупов, Алиса смачно ругалась, жалуясь на топорность исполнения, но я на это только пожал плечами. Чтобы взять двух забитых гастеров, фасующих в подсобке дурь по пакетикам, парни разнесли элитный наркопритон, который крышевала крутая банда, которая была под колпаком у ДБ и являлась для федералов источником важной информации по криминальному миру. Но к моему удивлению никто из наших не погиб. И даже не ранили никого, хотя несколько пуль оцарапали скафы парней. Были б иглы — пришлось туго, спасибо на этом. Всё же я до сего дня недооценивал способности наших наёмников с Территорий — это отличные, превосходные штурмовые соединения!

А вот и кафешка, где работает официантом сестра самого Мухариба. Сюда мы подпустили журналистов. Такие без палева сидят и кофе пьют. Ага, больше часа. Срисовал их сразу, увидев через камеры шлемов, хотя видел в первый раз в жизни.

— Лежать!

— Всем лежать! Работает Антитеррор!..

Маски-шоу. И именно шоу. Там, где журналисты, нам была нужна картинка, и парни приватно задание организовать оную получили. И выполнили на все сто, а то и двести — реально круто смотрелось. И журналистам досталось, правда, им для тонуса — чтобы материал больше ценили. Материал, добытый с риском, и котируется среди информагенств выше (а значит дороже стоит), и преподносится с бОльшим эмоциональным накалом. Ну, а то, что сестру Мухариба перед камерами, на аудиторию в пару миллиардов зрителей, с размаху шандарахнули о пластиковый столик, развалив его к чертям, даже хорошо — картинка для самого Зло-один, чтобы был сговорчивее. Что я чувствовал, глядя, как наёмники, безбашенные черти и оторвы, калечат ничего плохого Венере не сделавшую женщину? Ничего. Всё, перегорел. Наверное, это плохо, но я на самом деле становлюсь чёрствым и рациональным. Да, она невиновна. Как и те две оппозиционно настроенные дамочки. Но война есть война, и снаряды подчас прилетают туда, где тусуются мирные, ни разу не воины, и все воспринимают это как данность. Ей не повезло с «прилётом», что её брат — Мухариб. Вот и всё.

А этот хрен — член уличной банды. Почти скрылся — камеры потеряли его. Но «Малышка» на то и нейросеть, сделала прогноз, где он может быть, и прогноз оправдался. Это был притон банды. Не нарко, а где отдыхает сам творческий коллектив. Там парни тоже начали всё разносить до того, как приблизились, и было от чего — у местные парниши вооружены по самое не балуй. Этническая банда, хоть и маленькая в масштабах андеграунда планеты, но злая, ибо охраняет свой собственный небольшой ареалик. Даже пара гранат понадобилась, чтобы войти в некоторые помещения. В итоге цель была обездвижена путём отрезания ног очередью из штурмового игломёта. «Жало» это не «Кайман», сами ноги отрезать не получилось бы, но кости иглами перебило, а после, без должной врачебной помощи, их парнише пришлось ампутировать. Прямо на парковке, в полевых условиях. Не все, ниже колена наискось, но и этого достаточно.

И только один лысый хрен оказал сопротивление. Дедуля, отец одного из упырей. Достал огнестрел и расстрелял пол-обоймы в упор в доспех. Хотел, видимо, попасть в шлем, в забрало. Ибо стекло имеет меньшую прочность, чем титановые пластины скафандра-доспеха, но не успел — его-таки пристрелили. Оказалось, дедок служил в вооружённых силах Конфедерации. И сынок его пошёл по силовой линии, правда сразу в фанатики. Четыре пули в грудь, по краю прошли! Этьену сделал выволочку, но и он сам всё понимал, да и я тоже понимал, что в таком деле, как у нас, накладки и случайности бывают, это норма.

Операция шла более получаса. Но самое сложное было не сопротивление в бандитских притонах, и не акция ветерана армии Конфедерации. Самое сложное было изъять детей из детского сада! Из детских САДОВ. Понимая, что один из них в городе захвачен террористами, и меры безопасности на планете беспрецедентные, мои представления с маски-шоу в начальных школах могут плохо закончится, но главное, при неблагоприятном исходе факт попытки в них ворваться станет известен прессе, и вот тут она нас с дерьмом-то и смешают! Так что нет, только официальные органы. С самого утра поднял с постели тётушку, попросив это дело организовать, а та к полудню подогнала к нужным организациям половину городского отдела социальной опеки. Социальная опека детей и изымала, истошно вопя об отсутствии документальной базы, то есть основания, почему они забирают детей, и что это незаконно. Но работу свою сделали, и двенадцать детей дошкольного возраста были переданы ими вначале операм безопасникам, а после теми — моим парням, которые и повезли их к саду Кандиды де Хезус.

Через час всё было кончено. Почти все цели захвачены. Несколько целей смылось, и мы без понятия, куда. Просто исчезли. Так бывает — в небогатых районах не очень хорошо с камерами наружки. Остался только один человек, связанный с террористами, но его я всё же попросил изолировать, но на площадь не везти. Ибо он… Проходил службу в нашей армии. На подданство пока не заработал, но честно служил третий год, и готовился (по отзывам командира) к грядущей войне наряду со всем личным составом. Рука не поднялась его, потенциального защитника Венеры, ставить в стенку против стенки. Но после операции его, конечно, без санкций и упрёков депортируют домой — ввиду неблагонадёжности. После того, что МЫ сделаем его родным, он совершенно точно не будет лоялен нашей стране.

Итак, машины и бусы с заложниками медленно, но уверенно стекались к парковке у захваченной школы. Мухариб рвал линию, так хотел пообщаться, но операторы прилежно далдонили, что начальства сейчас нет, будет к часу дня. Инесс пошла в вагончик — краситься. Судя по поднятому вверх пальцу, с журналистами всё прошло замечательно, все довольны, тринадцатичасовые новости пройдут великолепно. Мне пока было нечем заняться, скучал и бродил по нашему лагерю. И увидел, как на площадке появился человек, кому вчера по личной просьбе Инесс подписал пропуск. Я и сам его бы пригласил, но сейчас съёмками заведовал не я, не я режессировал, а потому не мне заниматься кадрами. Но у Инесс видение с моим совпало, и это хорошо.

— Привет, Жан-Поль! — подошёл и поздоровался я. — Решил согласиться? — Это вместо «здрасти».

— Хуан, я, конечно, реально был занят, — покачал он головой, также без долгих здорований, — но пропустить ТАКОЕ не могу.

— ТАКОЕ — это какое? — усмехнулся я.

— Не знаю. — Он пожал плечами. — Но знаю, что будет интересно. И это… Одно из моих условий. Отряди мне в группу кого-нибудь, уборщика. Чтобы, если я начну блевать, а я, зная твой почерк, скорее всего буду блевать… — Обречённый вздох. — В общем, чтобы этот человек убрал за мной, и там не воняло.

— Сделаю, — усмехнулся я. В корень чел зрит. — С возвращением!

— Спасибо! Когда начнём?

— Ровно в два. С ключевыми информагенствами договорились, почти по всей планете будет прямое включение.

— Тогда пойду настраивать оборудование. Времени мало! — кивнул он мне за спину.

— Удачи! — Я посторонился, пропуская его к площадке.

— Макс, готовность пятнадцать минут, и начнём, — произнёс я и пошёл к собственному командирскому трейлеру — переодеваться. Кивнул девчонкам — чтобы помогли. На входе увидел знакомое лицо. Она, видимо, узрела меня ранее, пыталась поговорить, но я был на площадке и занят, и ждала тут:

— Хуа-ан! — бросилась на шею — еле удержал. Не кричала, нет, но прыгала от счастья. В глазах тревога, но осознание, я здесь — значит, всё будет хорошо, я решу все проблемы. Просто обнял её и уткнул лицо в своё плечо.

— Меня хотят убить, да? Потому приписали сюда и запретили уходить? — в корень узрела Санчес старшая, а это была она.

— Да, Марин, — не стал скрывать. Нежно погладил по волосам. — Вас с Беатрис не успели эвакуировать. Тигрёнок посидит в «Берлоге», а тебе здесь безопаснее. Нормально усроилась? Жалобы на быт есть?

— Переживу. — В голосе равнодушие, значит и правда справится. — Мы победим? — задала она гравный мучивший вопрос.

— Да. — Я говорил искренне, так как сам хотел в это верить.

— И спасём детей?

— Разумеется.

Она подняла голову, взглянула заплаканными глазами.

— Я в тебя верю, мой кабальено! Сделай это!

Потом мы целовались. Вечность бы так стоять и обниматься, но есть дела, и время неумолимо. Эфир ровно в два, а нам ещё много чего нужно подготовить.

— Я пойду, родная… Правда, дела. Я здесь главный. Королева назначила меня главным, глазами, ушами и руками. Решателем проблем. Я тут мозг, и без меня никуда.

— Иди! Конечно, любимый! Буду ждать. — Она отстранилась, сделав над собой неимоверное усилие. Улыбнулась. — Покажите этим тварям! — Развернулась и убежала — приводить эмоциональное состояние в порядок.

На душе стало легче. Однако зашевелился червячок сомнения — напрасно её притащили сюда. Я видел, как резали хрюшек, я знаю, что убивал их много раз. Тысячи раз, бывало, по нескольку в неделю! Каждый раз, когда ел их мясо. Как убивал курей, коров и бог весть кого ещё. Я морально готов платить. А она — вряд ли, несмотря на то, что медик. Приказ она примет и поймёт, отданный другими людьми другим людям, кого она не знает. Но вот как насчёт близких?

Однако изменить уже ничего не получится, потому просто зашёл в вагончик и позволил девчонкам помочь нацепить на себя чёрный безликий доспех без опознавательных знаков.

Макс с парнями были готовы. Стояли у оцепления, во всеоружии, ждали только команды. Я оглядел площадку. Все камрады-заложники, то бишь боевые товарищи террористов, которых недавно так красиво раскидал в древнем танце, находились внутри выделенной зоны парковки. Вокруг парковки у нас оцепление из наёмников, парней Макса (им платят по тому же тарифу, что и остальному Братству, плюс десять процентов за секретность, эксплуатирую их со спокойной совестью), которое охраняет их день и ночь. Купол закрыт, сбежать отсюда невозможно — некоторые пытались. Далеко не убежали, всех вернули быстро, потому по сути не особо и напрягались при охране, позволив бежать. Но после красивых побоев пойманных, и главное, с осознанием остальных, что это глупая затея, побеги сами собой прекратились. Все террорюги сидели на площадке, посреди которой возвышались две кабинки переносных туалетов, какие используются на время массовых мероприятий, их вывозят и меняют раз в два дня, рядом стоял водяной автомат, бутылки с водой для которого подвозили каждый день, а еду пленникам давали только сухую — не до разносолов, потерпят. Они ж воины, а для воинов жрать сухпай — в норме вещей. Время без пятнадцати. Жан-Поль лично находился на площадке, что-то выяснял по камерам, настраивал. Ему помогало два человека из штата департамента. На всех футболки с логотипами: «Мы не боимся!». Модный нынче логотип, в городе от него не то, что рябит, но его носят и цепляют на машины многие. Лоран тоже разговаривала с кем-то по поводу эфира. Все при деле, пора начинать.

— Парни, погнали? — подошёл я к ребятам.

— Бро, уверен, что потянешь? — этот взгляд Макса… Забота в нём читалась, почти отеческая. Он меня уважал, и знал, что я тот ещё долбанутый. Но понимал, что «долбанутый» не то же, что «ветеран Территорий», и был готов подставить плечо. В этом взгляде не было высокомерия: «Ты — крыса штатская, а я прошёл ад, я круче тебя!» Нет, Гладиатор просто предлагал помощь. И стоящие рядом парни смотрели понимающе, с одобрением.

— Справлюсь! Коротко отрезал я, и разговор на этом закончили. На войне всё просто, нет — значит нет.

— Парни, пошли! — обречённо вздохнул Макс и обратился к своим. И они пошли.

— Встали! — А это они и несколько бойцов оцепления вышли на площадку к террористам. — Всем встать! Выстроиться в ряд!

Террорюги повставали с мест и нехотя потянулись к привычной линии, по которой наёмники их периодически выстраивали. Двое было неходячих, их незамысловато отнесли к месту на носилках. Но остальные могут бежать и сопротивляться, там нужно проявлять настойцивость.

— Руки за голову! Теперь напра-а-во! К стене шагом марш! — командовали парни, заранее, ещё несколько дней назад распределившие роли по охране и конвоированию.

— За мной, шагом марш! — продублировал направляющий.

Террорюг выстроили вдоль стены детского сада. Камеры под этим куполом теоретически перехвачены нами, и кому попало отсюда лишнего не показывают, но я больше, чем уверен, вокруг здания есть и резервные каналы связи, резервные камеры, работающие на террористов. Я бы на их месте подготовил глаза и уши перед атакой, чтобы находясь в здании всё видеть вокруг него, а они явно не глупее меня. Пока наши спецы из «трёшки» эти камеры и сигналы от них не вскрыли, но это не значит, что их нет. Так что действуем с тем, что все наши действия видны упырям внутри, а потому я выбрал самый показушный вариант.

— Встать к стене! В ряд! Ладони на стену! Так и стоять, не двигаться! Не оборачиваться! — командовал один из звеньевых Макса, проходящий за спинами камрадов преступников.

Пятеро бойцов, одно звено, осталось за охранять террористов. Скафы, скорострельные винтовки, боевая готовность — должны справиться с любой угрозой. Мы же все двинулись к въезду на парковку с улицы. Внутренняя парковка на подземном этаже — для сотрудников и школьного транспорта, мы её наглухо задраили. А это — внешняя, её задача дать на время припарковаться родителям, привезшим детей в школу, после чего родители уедут. Потому она не большая. Ну, сколько одновременно может быть родителей в садике на пятьсот детей? Метров сто на сто пятьдесят площадка, не более, плюс зона перед шлюзом перед съездом на подземный уровень. Вся эта территория с недавних пор огорожена быстросборным модульным забором-сеткой, усиленным сверху колючей проволокой, но последняя самодел, в базовой комплектации не предусмотрена, и перелезть, пусть и оцарапавшись, через заборчик можно. Но как сказал, от ограды ждали больше психологический эффект. Но с сего дня будет для заложников, а они в массе слабее изначально крепких и подготовленных мужчин. Прямо на дороге, на въезде на парковку, парни на время разъединили секции забора, устроив нечто вроде КПП. У этого КПП ждал Француз-Этьен с несколькими ребятами, нервно при моём появлении воскликнувший:

— Хуан, скоро эфир! — Он хмурился, типа, чего заставляешь ждать. Но учитывая, сколько стоит казне час их работы, а сейчас они получают не за риск и бои, а просто за сидение в машинах, я не проникся. Подождут.

— Скоро начнём. Пара минут. — Вызвал командора Гарсия. — Мегалодон — Командору, прошу подойти к парковке.

Бригадный генерал появился через минут пять — видно был занят очередным этапом подготовки. Как у администратора этого места у него много забот, я просто счастлив, что смог на него это скинуть — сам бы точно не потянул.

— Да, Хуан? — Сеньор был в форме, без доспеха. Причём парадной, «номер раз». Даже фуражку на голову надел! Позёр, он не будет светиться перед камерами, перед кем красоваться? Кокарда артитеррора, такие же профильными лычками на кителе… Ну, у каждого свои тараканы.

— Начинаем, сеньор? — обратился я.

— Так точно, — уверенно кивнул он.

— Всё подготовили?

— Так точно, — повторился он.

— А как дела с программой и базой данных?

— Всё чётко. Написали. У меня такая информация, в подробностях не силён, но Лоран смотрела, сказала, нормальная.

Лоран отвечает за картинку в медиа, от программы требовалось не просто генерировать случайные числа, но и предоставить красивый и понятный всем обывателям на Венере интерфейс, что совсем меняет дело. Потому прогу писали Дайсон и Ктулху, но тестить её попросил штаб антитеррора, персонально ни на кого ответственности не возложив — вдруг у кого-то мысли и замечания возникнут, какие из-за субординации человек не решится вслух сказать? Ладно, «Берлога» отвечает за прогу, по епархии командора всё чётко, как часики, приступаем.

— Тогда выделите пару людей, пусть стоят здесь и вносят заложников в базу. Нужно чтобы это были ваши люди, чтобы народ видел, что это не бесчинство наёмников, а работа департамента.

— Есть. Сейчас отдам приказ.

Ещё через пару минут рядом стояло трое человек в форме артитеррора, у одного была сетчатка, у другого в руках — тактический терминал, третий встал чуть в стороне для массовки для «демонстрации флага». Я засмотрелся на тактический терминал — впервые видел эту легенду сил специальных операций ВКС. Прибор из тех, что выдержат, если его сбросить с орбиты. Шучу, с орбиты сгорит, там и не такое сгорает, но с высоты в несколько километров можно — не разобьётся. И в нашей адовой атмосфере будет работать. У них нет голографического генератора, он не создаёт вихревые поля визуализации, только плоское изображение, а для ввода нужно по старинке вводить пером по экрану, или вообще пальцами по кнопочкам. Но на то он и тактический терминал — выживет в бою, даже если рядом с тобой взорвётся что-то нехорошее. А в бою главное связь, взаимодействие между подразделениями, в том числе под обстрелом. Я не был в настоящих боях, и особенно на других планетах, такая штуковинка в диковинку, ибо во всех моих спецоперациях подобный уровень не требовался, а потому немного завис, разглядывая. И интерес мой матёрым волчарам пришёлся по душе — все присутствующие члены Братства покровительственно, по-доброму, усмехнулись. Уже то, что я понял, что это, значило, что я отнюдь не штатская крыса.

— Командор, мы готовы, — отчитался тот, что со сканером. — Взгляд на меня, я коротко кивнул в ответ.

— Тогда всё, ребят, начинаем. Ну, с богом! Ведите, что ли? — это Этьену.

Тот тяжело вздохнул, и со своими парнями удалилился в сторону припаркованной прямо вдоль улицы длинной -предлинной вереницы машин и бусов с заложниками. Они наши заложники, значит так и буду их называть.

— С богом! — ещё раз вздохнул и Макс, и его парни частью заняли места на этом импровизированном КПП, а частью разбрелись в охранение периметра.

Заложников вели от бусов и машин пешком, потому что иначе не было смысла — тут особо негде транспортам разворачиваться. Да и потом, после сдачи пассажиров, их надо отгонять — гемор тот ещё. Дойдут и ножками. И несмотря на то, что очередь на проверку (регистрацию в программе Дайсона-Ктулху) выстроилась почти до края купола, запускали мы всех по одному, тщательно записывая в базу каждого, сверяя со всем массивом данных, что получили от Майка и Дэна с утра. Чтобы ни дай бог не наказать невиновных! Вдруг ошиблись и не того взяли? Кто их европейцев разберёт — у них у всех лица одинаково восточные. А проверка каждого это время, и дойти до очереди КПП успели все, даже те, чья машина была почти у выхода.

И это, транспортировка заложников, был ад, скажу вам! Женщины визжали и голосили, пытались распускать руки (куда с голыми руками на бойцов в доспехах с сервоприводами?), дети, а их оказалось много, орали, плакали, визжали и истерили не меньше, чем родители. Кто-то хотел «писеть», кто-то «какать», кто-то «водички». Заложники пытались хоть что-то узнать у своих пленителей, как-то разжалобить, чтобы те посочувствовали, но наёмники были безмолвны и невозмутимы, как камень. Наверное, если бы упыри, их родственнички, захватившие школу, не убивали картинно на камеру наших ангелочков, ручаюсь, никто не смог бы быть настолько равнодушным. Ну, не такие мы! Особенно в отношении детей. Да, мы, латиносы, скоты ещё те — история не даст соврать. Но только не с теми, кого считаем ЛЮДЬМИ, кого считаем равными. С равными мы хоть и жестоки, но на равных, и история также кишит примерами.

Я анализировал тему, и видел гравюры, как испанцы при освоении Америки геноцидили индейцев. Когда детей индейцев брали за ноги, и шмарк головой о камень! И в костёр тушку — для утилизации, чтоб не воняла. Как уничтожали на серебряных приисках сотнями тысяч — но там хоть понятно ради чего, работать заставляли. Да, работник жил максимум три-четыре месяца, но речь о работе и выгоде. А вот как целыми поселениями сжигали живьём в качестве снижения концентрации неконтролируемых местных на вверенной территории (кто сказал что это англичане концлагеря придумали?), или в наказание за ослушание, или тем более попытку восстать… У нас хорошая генетическая память, мы ПОМНИМ, что так можно. Не умом, своей природой. Вон, Хуан Четвёртый совсем недавно подобное вспоминал — его поднимающие голову из пепла гринго сильно достали. Но вся эта жестокость не потому, что мы злые, отнюдь. Просто конкистадоры считали индейцев животными! Не были они для них людьми! Это были свиньи, которых разделывает мясобот под управлением оператора, и им просто выпало быть такими операторами. А убить животное, взяв его за лапы и шмырганув головой о стенку — да что же в этом плохого-то?

Мы изменились. Просто так сложились обстоятельства, не испытываю ложного гуманизма. И привыкли всех-всех двуногих хомо сапиенс считать людьми, такими же, как сами. Нет не святые, отнюдь, и русским «комплексом Достоевского», как его описывают в психологической литературе, не страдаем, история вновь не даст соврать. Вот только ещё вчера всех этих прекрасных камрадов с Земли мы считали ЛЮДЬМИ! Да, немножко второго сорта, не без этого, ибо мы сильные и богатые, а они бедные и слабые. Но это были второсортные ЛЮДИ. Однако сейчас некоторые камрады вновь заставили нас считать себя животными, по своей собственной воле. Ибо в нашем планетарном понимании люди так не могут. А раз они не люди, а чупакабры с Земли… То и их дети — чупакабры! Просто в людском обличьи. И тут генетическая память включается на полную катушку, и горе тем, кто эти воспоминания из нас вытащил!

Это плохо на самом деле, и в глубине души я понимал, что нельзя никого расчеловечивать. Я выпускал джина из бутылки, и засунуть его обратно будет невозможно. Но с другой стороны, а какого, собственно, хрена? Почему я должен быть моралистом, если чупакабры не стесняясь убивают наших детей? Был бы я чуть старше, возможно, мой ребёнок ходил в такой же садик. А со временем точно пойдёт, и именно что в точно такой же — я не принц кто забыл, как бы ни выпендривался. Наш с Санчес — точно пойдёт в аналог «трёх девяток». А значит…

Вот такая мать его ломка! Пипец как легко расчеловечиваться. И умом понимаешь, что это, блин, нехорошо и неправильно. Но тебя несёт, засасывает в водоворот, и тебе слишком нравится тонуть в нём, чтобы сопротивляться! Тебе ХОЧЕТСЯ увидеть в них чупакабр, это легче, проще, и, мать его, они сами себя так проецируют! И невзирая на вялое сопротивление подсознания, я жаждал нырнуть в омут ненависти и расчеловечивания. Возможно, пройдут годы, стану мудрее и пожалею об этом, но сейчас я был адептом зла, и нисколечки не скорбел.

— Что с нами будет? Что вы нам сделаете? — раздавались крики из толпы.

— Проходи!

— Дети! Не трогайте детей! Как вы можете!..

— Руки! Руки убрала!

— А-ай!

— Мужик, тебя предупреждали, без резких движений!

— Вы за это ответите!

— За заграждение!

— Вы не имеете права! Я буду жаловаться…

— Пшёл вон! За заграждение!..

Если бы не полторы тысячи членов Братства, в разы превышающих количественно пленников, могли быть эксцессы, ибо нельзя просто так управиться с толпой гражданских. А так парней достаточно много, чтобы подавить любые истерики, любые попытки сопротивляться и качать права. Дело двигалось, пленных запускали на территорию по одному, предварительно внося в базу данных, а внутри периметра парковки парни Макса поясняли, что выход за ограждение запрещён, и кара за это — смерть. Вначале окрик, потом огонь на поражение. Им, разумеется, не верили. И несколько раз попробовали на прочность. Но индивидам, кто тут же в наглую, попытался периметр перелезть, давали люлей, и не стесняясь в количестве силы в ударах. Один раз это были трое молодых парней в униформе разнорабочих складской фирмы. Быстро сговорившись, рванули на прорыв. Избивали их конкретно, живыми оставили, но ближайшее время смогут только ползать.Ещё женщина попыталась пробиться к сетке, с двумя маленькими детьми. Ты-то куда, шмара облезлая! Её просто отшвырнули от ограды, отцепив от детей. «Отшвырнули» это не фигура речи, для скафа с сервоприводами её вес как пушинка, а падать на бетонопластик с высоты твух метров после полётане смертельно, но крайне неприятно. Ещё спиногрызы отдельно от взрослых, пытались лезть несколько раз. Может родители подзуживали, а кто-то и сам, видимо, непослушный — их парни тоже отправляли в полёт, правда, стараясь не покалечить. Над парковкой установился плач и ор, но попытки прорыва на время прекратились. Ибо толпа по сути небольшая, и все всё увидели.

— Хуан, две минуты до эфира, — огорошила Инесс по внутренней линии. Я засмотрелся на адъ в толпе и забыл о конечной цели.

— Камеры проверили? — переспросил на всякий случай. Я ж начальник, не могу молчать.

— Да, всё супер. Ты был занят, не докладывались.

Оглядел хвост человек в пятьдесят пленников перед КПП. Это минут десять, а то и пятнадцать. Нет, не «не рассчитали», так и задумал — чтобы дать Инесс время на вводную, но не буду ей об этом говорить.

— Хуан, полторы минуты! У нас оговорён прямой эфир! — теряла терпение пресс-секретарь. — Что делаем? Переносим? На четверть часа?

— Нет, включаемся, как положено… — картинно улыбнулся я — всё равно никто не видит. — Кстати, дай картинку себя.

Инесс появилась на тактическом визоре в правом нижнем углу забрала шлема. Круто! Умеет, когда хочет.

— Зачёт! Красиво выглядишь!

— Спасибо! — нахмурилась она. — Не съезжай с темы.

— И не думаю. Выходим в эфир по плану, а далее ты засираешь мозги, вспоминая историю захвата. Все-все события с момента собственно атаки на школу, два наших штурма, их расстрел детей после неудачи. Обязательно напомни всем про расстрел наших детей! Алё, кто там в штабе пиар-отдела, подготовьте к эфиру картинку расстрела наших детей захватившими здание террористами.

— Хуан, я не готовила речь! Я другое репетировала. — Лоран пылала гневом — поняла, что это подстава.

— Зай, ты сильна на импровизации, я в тебя верю. И когда всё-всё напомнишь, можешь начать комментировать сегодняшнее. Кого с утра схватили, кто это, почему и так далее. И покажи всему миру этих убогих, — кивнул на парковку, хотя Инесс мой жест головой не увидит.

— Приняла, Хуан. Постараюсь оправдать возложенное на меня твоё высочайшее доверие.— Рассоединение. Из последней фразы из голоса яд можно ложкой черпать, ну да бог с ним. Она и правда очень эмоциональна, когда искренняя. А искренняя, когда не готовила монолог специально. Прорвёмся.

— Внимание, до эфира полминуты! — Это общая линия.

— Всем, переключаем камеры на меня! — Инесс. — Жан-Поль, хорошо видно?

— Отлично. Камера-восемь, наезд на тридцать метров. Камера двенадцать, добавь синего в спектр… Отлично. Инесс, ты супер!

— Спасибо! — А теперь в голосе искренность.

— Десять секунд до эфира! — снова голос незнакомой девочки, видимо подай-принеси из пресс-штаба. — Девять. Восемь…

Я встал в сторонку, чтоб не светиться раньше времени. Среди остальных парней Макса.

— Держи, — по внешней произнёс один из ребят и хлопнул меня по плечу. Я посмотрел — он прикрепил шеврон «Братства» — И сюда. — На другой стороне, на другом плече, появился знак антитеррора. — Гладиатор сказал тебе напомнить, если забудешь, а ты забудешь.

В воду глядел!

— Спасибо, — похвалил я. — И тебе, и Гладиатору.

— Музыка пошла! — ещё один незнакомый мужской голос в эфире.

— Два… Один… Эфир!

— Всем привет! — лучезарно улыбнулась в правом нижнем углу тактического экрана наша пресс-секретарь, медленно идущая по улице со зданием детсада фоном за спиной. — Меня зовут Инесс Лоран, вы слышите, как играет «Ламбада», с недавних пор ставшая неофициальным гимном антитеррора, а значит мы снова ведём репортаж от здания школы Кандиды де Хезус, захваченными земными террористами.

Я знаю, у вас накопились вопросы — много вопросов! Чат пресс-службы с утра просто разрывается от количества запросов прояснить ситуацию. И сейчас мы, разумеемся, дадим на всё ответ.