Фрилансер. Ареал — Венера

Глава 12. Снова за старое

Глава 12. Снова за старое

Есть несколько аксиом этого мира. Первая — в фонтане я непобедим. Вторая — я люблю спорт. Нежно и трепетно отношусь к гольфу, прям аж спать не могу, только дай в него играть. На втором месте у меня спортивный покер-безлимит. Ну, а сейчас я нежно и страстно люблю футбол. Ещё весной полюбил, но теперь буду любить ещё нежнее, ещё более страстно. А главное, дорожка проторена! А на старые дрожжи, как известно, плющит гораздо сильнее.

Утро встретило в салоне в ангаре. Трупы увезли ещё с вечера, парни и Макс разъехались, я остался с девчонками в машине посреди склада, не понимая, куда направиться. Ибо никуда не тянуло. А раз так, переночевали с девчонками кто в машине, кто в спальнике возле пустых стеллажей.

С утра попросил направить смену к стадиону, и сами двинулись туда же. И к десяти были на месте. Девчонки хлопнули друг другу в ладони, после чего заступил усиленный взвод Снежки, и я пошёл внутрь, принимая последние доклады.

М-да, не так себе это представлял. И тем более не ждал столпотворения. Думал, тысячи две-три придут, причём только болельщиков трёх клубов, лидеры которых участвовали вчера в записи. Однако было куда больше народу, и куда больше клубов.

— Сеньор Шимановский! Вы — сеньор Шимановский? — Моё имя, видимо, за ночь выучил. Лысоватый пуфик лет сорока пяти ждал у ворот, при въезде на территорию, и буквально кинулся под колёса. Я с девочками вышел наружу:

— Да. Что случилось?

— Слава богу!.. — Ему заметно полегчало, а то аж зелёный был. — Там… Там… — Указал рукой на громандину стадиона. Перед которым полумесяцем стояли и чего-то ждали группы брутальных вьюношей с различаемыми даже издали подручными средствами.

— Но раз вы их запустили, значит всё понимаете, да? — оскалился я, чтобы сбить с него возможную спесь — начнёт ещё меня, пацана, строить. Я не сеньор Серхио, меня типа можно.

— Да, понимаю. С такими людьми, как его превосходительство и её высочество не спорят, но… Сеньор Шимановский, вас отрекомендовали как лидера и организатора мероприятия. Я прошу, я умоляю вас, сделайте так, чтобы всё прошло без крови! Если вы настолько круты, как мне сказали, удержите их от потасовки. Хотя бы на вверенной мне территории.

— Всё будет, сеньор! — задорно усмехнулся я и повернулся к Марте. — Снежок, заезжайте и паркуйтесь у самого входа, я прогуляюсь пешком.

Прогуляться стоило. Ибо у самого выхода стояла толпа человек в триста-четыреста в бело-голубых цветах столичного «Эстудиантеса». Затем жёлто-оранжевые «кугуары», с символикой животного-тотема клуба, тоже человек триста. А после во всей красе полыхали… Красно-жёлто-белые цвета самарского «Факела». Причём часть парней даже издалека привлекала внимание титановыми щитами-скутумами легионеров, которые, видимо, для понтов, некоторые держали в собранном состоянии. М-да. И людей в этой группе было под тысячу.

Я в окружении Марты и двоих гномиков двинулся ко главному входу, оценивая обстановку. Сеньор было рыпнулся следом, но передумал. Парни при виде меня смолкали, указывали пальцами — узнали, но заговаривать или как-то взаимодействовать не пытались. Я же шёл чётко вперёд, как древний штурмовой танк, прямо к «факелам».

Те меня также узрели издалека. Ряды и шеренги раздвинулись (я утрирую, они просто стояли толпой, но толпа при моём появлении пришла в движение) и предо мной явились... Ба, а лица-то все знакомые! Мигель, узкоглазый, который всем «рулил» во время последней битвы в мае, якут наверно, или бурят, и ещё несколько человек — все действующие центурионы легиона. Но Мигель и узкоглазый вышли на шаг вперёд.

— Здорово, пацаны! — Не зная, как начать беседу и реагировать, я протянул руку — пусть первые скажут. — Если честно, не думал, что вы придёте. Да ещё в таком количестве.

— Так сам же пригласил! — Это Мигель.

— А нам что, Венера чужая? — А это узкоглазый.

— Хуан, — представился ему, хотя, вроде, в мае общались. Но я забыл его имя. — Позывной в сегодняшней операции — «Командор».

— Тот самый? — усмехнулся Мигель.

— Ага.

— Тогда я «Калмык», — произнёс узкоглазый. — Я отвечаю за всех парней, за взаимодействие. А вот это…

И он начал представлять своих.

— Сколько вас? — спросил я, когда закончили.

— Две двести, примерно, — покачал кистью руки Калмык. — Точно не знаю, и народ ещё подтягивается. Мы тут не все, большая часть наших собирается в районе небольшими группами, чтобы не нервировать сильно гвардов. Тут примерно полторы тысячи. Мы клич кликнули, а кто придёт не из наших постоянных…

— Чего вздыхаешь? — поддел Мигель.

— Вы только не обижайтесь, но слово «Самарский «Факел» — это первое, что мне пришло в голову в тот момент, — признался я. — В качестве красного словца, как нечто абстрактное. Я имел в виду просто фирму из Сектора.

Они все переглянулись, и кое-кто заржал.

— Да и относительно вашего числа думал куда хуже, — добавил вдогонку. — Рассчитывал на актив, максимум на тысячу. А ещё боялся, что с местными нациками передерётесь, — кивнул себе за плечо.

— А чё с ними драться? За одно дело воюем, — заявил один из центурионов во второй линии.

— Но счёт на мероприятие выставили от имени «Факела»… — Я снова вздохнул. Ибо счёт, предъявленный мне в качестве отчёта его превосходительством, был по всем правилам выставлен на самарский «Факел». И это часов в восемь вечера!

— Но вы ж оплатили, — не понял треволнений Мигель. — Сказал «Факел» — значит «Факел». Там тоже свои люди.

Надо сказать, это единственная команда Сектора, периодически бывающая в Примере. Периодически, да, но к сожалению не в этом году. Другие команды Обратной Стороны не дотягивают уровнем. В отличие от «Энергии», существующей на деньги Марса, который не постеснялся протащить своих протеже, вливая огромные средства в договорняки и покупку как игроков, так и тренеров, у Самары для этого нет ни денег, ни желания позориться. Латиносы крайне неуважительно относятся к одному только намёку на договорные матчи; пусть лучше во второй лиге, но с чистой совестью. И болельщиков в столице у этой команды, в отличие от всё той же «Энергии», кратно меньше, хотя русских в Альфе больше, чем марсиан, количественно. Хромает у «Факела» и организация. И сейчас пёстрые цвета с соответствующей символикой — рукой, держащей собственно олимпийский факел — в толпе было много, но меньше половины. Многие пришли в обычной одежде, лишь бы она имела хоть какой-то из клубных цветов, а некоторые вообще не парились и явились в чём бог послал. Потому эта группа и выглядела пёстро.

— Что делать будем? Когда выступим? — перешёл к главному Калмык.

— Сейчас, оценю обстановку, переговорю с остальными капитанами, и решим. Кто у вас главные, пошли внутрь. Внутрь пускают?

— Да, на поле, — кивнул Мигель. — Его застелили пластиком. Но мы решили тут подождать. Марсиане тоже там.

— Марсиане? — не понял я.

— Ну да, «Энергия». И тоже пришли с реквизитом. А чо, ты их не звал?

— Нет. Но гнать не буду! — решил я.

Марсиан было не много, тоже около полутора тысяч. Собственно, весь их актив, и часть рядовых фанатов. При желании они могут и три, и пять тысяч собрать, но не стали объявлять мобилизацию. Это объяснил их лидер — узнав, что мы (я) приехали, они вышли встречать на крыльцо. Главным был парень по имени Гера, мы с ним держали связь в прошлый раз при битве у площади Независимости и других объектах Центра, но знал его шапочно.

— Гера, — тяжело вздохнул я, — я не хочу вас гнать, но это внутреннее дело Венеры. Вас «пришьют» как вмешательство во внутреннюю политику чужой страны. Без обид.

— Какие обиды, командор! — лучезарно улыбнулся этот амбал, служивший в их десанте, и не только срочку. — В том садике двое граждан Марса. Мама и сын. Мы идём защищать своих, и пусть кто хочет доказывает обратное! На, вот, держи их досье. Странно, что сам не раскопал…

Он скинул мне на комм и правда умело собранное досье на подданную Венеры, женщину, вышедшую замуж за венериана, сохранившую при этом гражданство республики. Как автоматически получивший оное и её малолетний сын.

— Хорошо, сойдёт. — Не то, что убедили, что проблем не будет, но теперь хотя бы будем долбаться с нападками, есть чем ответить. — Но всё равно будете идти во втором эшелоне, как поддержка. Как резерв. И я не собираюсь это обсуждать.

— Приказы командования в боевой обстановке не обсуждаются! — выкрикнули мне из их рядов, и все красно-жёлтые дружно заулыбались.

— Да, остальные капитаны, из местных, тебя внутри ждут, — махнул за спину Гера. — Они местных заставили столы и стулья принести и устроили там что-то вроде штаба. Сидят, терминалы подключенные, операторы в наушниках что-то мониторят.

— А вы? — Опа! А это интересная информация.

— А у нас свой штаб, удалённо. — Марсианин заговорщически усмехнулся.

Остальные капитаны ждали внутри здания, но тоже вышли встречать к шлюзу — выходу из вестибюля на поле. Не трое, пятеро. Были и двое, не доехавших вчера до ангара. Причём лидер Парнаса весь в синяках, избитый.

— Это они. Сучье отродье! — он в бессильной злобе сжал кулаки. — Пытались пугать. Пацаны меня отбили, потом на дно залёг. А остальные капитаны к тебе рванули… — так объяснил он произошедшее. — …Это, конечно, не по-людски, до смерти убивать, но я скажу как есть, и пусть меня бог накажет. Вот вообще не жалею, что ты их пристрелил! Так им, козлам, и надо!

— Я пристрелил их за своё, — усмехнулся я. — Не бери на себя слишком многое, ты и остальные тут не при чём. Их кураторы открыто «слили» своих агентов, то бишь ваших координаторов, заявив королеве, что не участвуют в перевороте. А раз так, значит участие в государственном перевороте их ДОБРОВОЛЬНАЯ инициатива… Была. А на устранение организаторов переворота у меня мандат есть. Без относительно, угрожали вам или нет, и вообще пофигу, есть ли вы или отсутствуете.

— Хитро придумали! — полопал по плечу бычара из Реала. — Ну, раз там политика — наши совести чисты. Алё, парни! Все-все-все! Давайте, подтягиваемся! Оперативное совещание! Начальство будет говорить, что делать!

Начальство это я.

— «Факелы»! «Энергия»! Не стесняемся, подходим! — А это тоже я. — У нас тут столы, правда без пива и хавчика, начинаем!..

Мой план был предельно прост. Выйти на площадь Независимости и надрать всем задницы. И вот вообще не видел никаких, даже потенциальных осложнений.

— …Да, это самое сложное — координация. И поскольку я не знаю ни сколько вас точно, ни каким опытом обладаете, ни какими средствами связи, на какие группы делитесь, потому сейчас мы подключимся к одному месту, где сидят хорошие люди, которые и будут вас вести. Всех вас, и каждый отряд в отдельности, и как общую боевую массу. Бледнолицый Воин, как у вас дела? — активировал линию связи с ангаром.

— Командор, всё путём! — раздался над штабным столом голос Михаэля. — Ребята поначалу не хотели, боялись. Это ж не террористы, это просто драка, бить морды. Но сошлись, что надо помочь навести в городе порядок, эти процессы связаны, и это будет для них бесценный опыт.

Я при этих словах улыбнулся. Цветочки-студентики айтишники, координируют мордобой ультрас? Да, и правда, интересный опыт.

— Но Командор, учти, они зелёные, — острастил взломщик. — Не всё знают и умеют, они не мы.

— Что есть, других операторов у нас всё равно нет! — констатировал я. — Меня сейчас все слышат? Все лидеры групп и операторы?

Раздался целый гул разномастных «да-а-а-а-а» и «так точно».

— Сейчас разбиваемся на малые группы. Для удобства будем присваивать всем номерные знаки после названия клуба. Кроме Сектора, там у парней своё деление, и я его знаю. Итак, начали перекличку. Кугуар, сколько отрядов, какова численность?

— …Командиры?

— …Экипировка?

— Так, парни, запоминаем! — снова голос Михаэля. — Кугуар-один, два и три, ваш оператор — Оператор-одиннадцать. Кугуар четыре и пять…

Далее мы около часа создавали собственную базу, кого и сколько у нас из личного состава. Оказалось, что к стадиону явилось почти двенадцать тысяч, и четыре тысячи собираются за пределами. Вся эта армия была разбита на восемь частей — фанаты семи футбольных клубов, включая немногочисленных, но гордых «самарцев» и отдельно легион. Самыми неорганизованными были, как можно догадаться, «Факелы», самыми организованными — легион и «Энергия», и поскольку легион курировал «Факелов», принял решение не затягивать с инструктажем. Калмык обещал позаботиться о парнях и подсказать, как что. Окинув взглядом собранную только что на коленке базу данных личного состава своей армии, аналогов которой в истории планеты не было, отдал приказ выдвигаться.

Тут же заработали вычислительные машины в «Берлоге-2», как окрестили взломщики ангар «трёшки» за космодромом. Операторы — из мобилизованных студентов, я слышал в их голосах восхищение и мысленно представлял горящие огнём интереса глаза. Волнуясь от свалившейся ответственности, они вели вверенные им соединения к рассчитанным точкам, говоря, быстрее идти или медленнее. Я связался с директором стадиона — тем самым лысоватым пуфиком — и попросил впустить внутрь, на поле, свой «Либертадор» и два «Мустанга» охраны, и, подключившись к местному штабу, сел в салон и наблюдал за операцией так, как было привычнее. Тем более, «Энергия» так и не подключилась к нам, хотя и координировала движение с нашими операторами.

Время шло, стрелки раритетных наручных часов подбирались к полудню. Мы шли, организованными колоннами, заполонив все центральные купола, обходя для атаки купол «Независимость» с разных сторон. Незамеченными не остались, наоборот, нас ждали. Но те, кто ждал, не рассчитывали, что нас будет СТОЛЬКО. Не зря грохнул кураторов, такая малость, совсем небольшой информационный пробел, а силы противодействия уже не смогли оценить нашу численность, и нам будет легче пробиться. Гварды в нескольких местах пытались перекрыть дорогу, но в итоге мы их просто обошли. Потеря времени, всего лишь. Но чёрт с ним — начнём минут на пятнадцать позже.

Но вскоре сопротивление выросло. Правда противник (организаторы беспорядков у дворца) катастрофически не успевал, и смог намертво перекрыть ход всего лишь трём колоннам, зато эти ходы перекрыл намертво. Лазорево-золотые стянулись, наверное, с половины города — аж в глазах зарябило, и перекрыли шлюзы перед тремя самыми большими колоннами, закономерно состоящими из актива Реала, Атлетико и Эстудиантеса. Да просто самые многочисленные фанатские группы, только и всего! И я понял, что настало время кавалерии.

— Сеньор, это Мегалодон, — вызвал я начальника управления гвардии округа Альфа-Аделина, генерал-полковника Луиса да Силву. — Слышали про такого и про мои полномочия?

— Слышал. — Чел держался внешне уверенно, но изнутри его била слабость, проявляющаяся в виде гнева. Он произнёс всего одно слово, но я понял, что тот получил от нужных людей приказ вмешаться, не дав фанатам пройти к площади. И он приказ исполнил. Правда, задержав всего тысяч пять-шесть — менее половины из тех, кто направился туда подавлять протесты заговорщиков. А тут ещё я со своими распоряжениями о противоположном… Живьём бы закопал!

— Убрать всех ваших людей, мешающих проходу футбольным фанатам к площади Независимости! — коротко бросил я.

— Это невозможно, Мегалодон. — В голосе чела уверенность многомилионтонного астероида в праве бороздить просторы галактики. — Если они уйдут — в городе начнутся погромы, опять дойдёт до смертоубийства. Пострадают сотни людей. Как и месяц назад. Я не буду выполнять этот приказ.

— Даже с учётом того, что обязаны по решению Совета Безопасности?

— Что такое Совет Безопасности? — презрительно фыркнул он. — Я офицер правопорядка столичного округа. У меня тридцать пять миллионов человек, не считая туристов. У меня жёсткие инструкции. Когда кортесы моего региона примут поправки об исполнении решения Совбеза, либо когда это решение примет общепланетный парламент, то бишь Сенат, я подчинюсь. А сейчас прошу прощения, но вы отвлекаете от работы.

— Сука! — высказался я в пикающую гудками линию.

— Командор, что там? — Это капитан Реалов. — Что нам делать?

— Ждите, я решаю вопрос, — переключился я на линию штаба.

— Есть ждать! — ответил амбал.

Генерал Да Сильва не ярый, но республиканец, его досье знал назубок задолго до сегодня — один из ключевых игроков нашей прошлой шахматной партии. То есть у человека есть личные идеалы, но приказы сверху выполняет, невзирая на них. А тут взбрыкнул?

Но с другой стороны Совбез и правда не законодательный, а совещательный орган. Какое дело независимому в общем-то региону планеты, имеющему свой парламент, своё правительство, собственную систему правопорядка, до решения каких-то «федеральных» чиновников, не имеющих отношения к его работе? У нас есть ИГ, есть армия, есть «федералы» — полиция общекоролевского подчинения. А они, регион, сами по себе. Его логика понятна, и даже конституционный суд, скорее всего, будет на его стороне.

Однако никаких судов во время переворота быть не должно! Что ж, не хотел по-плохому, но раз люди не желают понимать, что правила изменились…

— Это Мегалодон, — вызвал я куратора от императорской гвардии. — Приказ: немедленно арестовать генерал-полковника Луиса да Сильву, управление гвардии столичного округа. Его местонахождение — здание управления. Как близко оттуда ваши люди?

— Полчаса, — с чем-то сверившись, ответил сеньор.

— Отлично. Приступайте. Разрешаю «Маски-шоу» и применение войск. Рядом находится мехподразделение сто четвёртой бригады, могу дать на усиление.

Ага, и усиление это не лишнее — не просто так об этом подумал. Ибо повторюсь, Венера по сути это федерация. И каждый из «имперских» регионов имеет свой парламент, полицию(гвардию), суд и некоторые иные атрибуты. И решения не имеющего прописанных полномочий Совбеза ему… Впрочем, и ИГ не всемогуща, и обязана учитывать интересы регионов. В прошлый раз были межведомственные комиссии, которые ничем не кончились, никто так и не был наказан, но сейчас не до бюрократии. А значит остаётся только одно — старый добрый урок от Аль Капоне. Про то, что пистолетом и добрым словом можно решить куда больше проблем, чем просто добрым словом.

Пауза. Раздумья сеньора, и:

— Это хорошо. Поддержка мехов пригодится. Мегалодон, у меня нет полномочий отдавать приказы военным, прошу обеспечить эту поддержку для входа моих людей в здание.

— Принято.

После того, как связался по прямой линии с королевой и передал ей нити по аресту гвардейского генерала (только глава государства может приказать армии, более никто, даже Фрейя не может) и решил вопрос с арестом одного из ключевых представителей комсостава противника, задумался, и голову посетила иная мысль:

— Реал-прайм, ты, Эстудиантес и Атлетико-праймы — ко мне в машину. Есть идея.

— А парни? Пусть так и стоят? Гварды же не пускают — они не пройдут, — переспросил Реал.

— Да, пусть пока стоят. Они будут стоять полчаса, минимум, и к заварухе не успеют. Ждать их нет времени — скоро начало заседания Сената. Берлога-два-один, как слышно?

— Слышно хорошо, Командор. Три блокированные колонны для заварухи не учитываем.

— Именно. Рассчитайте атаку всеми наличными силами, кроме этих трёх связанных гвардией колонн. Разрешаю подтянуть все резервы. Энергия-прайм?

— Командор, мы готовы, — ответил Гера. — Пусть говорят, куда подтягиваться и как быстро идти.

— Командор, Берлога-два-один задачу понял, отчитался Майк. — Запускаем программу перерасчёта плана атаки. — Ожила общая линия, заговорившая его голосом. — Внимание всем младшим командирам, продолжаем движение как есть, не привлекая к себе внимания, но через несколько минут получите новый план действий, быть готовыми к изменению маршрута.

— Есть быть готовыми.

— Есть!..

— Есть…

— Принято… — раздался хор отчётов.

Капитаны фан-клубов залезли в мой командный транспорт. Которым я по праву гордился. Из него я координировал атаку на собратьев зашедших на огонёк в своё время, и не однажды. Кстати об Огоньке… Это машина Паулы, которую она так и оставила в «вечное пользование». И это второй её «Либертадор» — первый так и стоит в ангаре Боливареса с таранным ковшом.

— Да, бро, слушаем! — начал разговор Эстудиантес-прайс. Ему польстило, что я с детства болею за его (нашу общую) команду. Я ведь до недавнего времени и на стадион иногда заглядывал — поболеть за бело-голубых. Не часто, раза три-четыре за год, но бывало. Сейчас же некогда.

— Парни, гвардов уберут через полчаса. За это время по моим расчётам почти все наши подтянутся к площади. Минут через сорок начнётся собственно атака — то есть ближе к часу дня. Закончим часам к двум, то есть к началу заседания Сената.

— Уверен, что Сенат будет собираться, если мы там всех разгромим? — это Атлетико.

— Шоу запланировано неглупыми людьми, — грустно хмыкнул я. — Им нужна кровь на площади Независимости, и если бы они точно не знали, что мы тянем туда свои силы, они бы погнали в бой своих «шестёрок» в самоубийственную атаку сами. Так что нет, заседание состоится при любом исходе у дворца.

— А уверен, что мы победим? — поёжился Эстудиантес. — Наших останется пять-шесть тысяч. А их — шестьдесят. Минимум. Если твоя «Берлога» не врёт.

— Не врёт, у них суперкомпы и все-все городские камеры, — покачал в ответ головой. — Нет, мы справимся. Я видел в действии легион Самары. Да, у них осталось всего двести-двести пятьдесят щитов и доспехов из тысячи, но это много, поверьте. И ваши орлы драться любят и умеют. А «Энергия» — вообще звери. А там — идейные дохлики. Справимся. Но раз такая маза, что противник задержал почти пять тысяч нашего отборного актива…

— Хуан, только не говори, что хочешь штурмовать Сенат! — в непритворном испуге округлил глаза Реал. А такого амбала сложно напугать.

— Именно это я и хочу сказать. — Я лучезарно улыбнулся. — Если мы прямо сейчас развернём задержанных гвардами парней, то к моменту, когда у дворца всё закончится, они вступят на Сенатскую площадь. Где тоже немало упырей, но основная массовка всё же на Независимости. Эти уроды всё равно попытаются принять закон о референдуме, и даже те основатели, которые публично заявили, что не поддерживают переворот, не станут упускать лишний летящий в их руки аргумент и приказывать голосовать против. Референдум будет не прямо завтра, а лишь тогда, когда эпопея с захватом закончится. А тогда всё будет иначе, в силу вступят другие расклады, в которых они что-то да поимеют. Даже если мы предотвратим переворот, они всё равно будут не против такого козыря, как карманный референдум.

— Тогда нам нужно разогнать не толпу у Сената, а… Проникнуть внутрь? — сделал правильные выводы Эстудиантес.

— Именно. И сейчас я буду просчитывать все возможные варианты и давить на все возможные рычаги. Вам же предлагаю лично возглавить атаку, и если я договорюсь и вам откроют шлюзы, внутрь возьмёте только самых ответственных, которые ничего не будут крушить, никого не станут зря бить, а лишь вгонят всех в ступор, чтобы вы втроём смогли стать всепланетными медийными персонами. Медийность я вам организую — обещаю! Если проникнем внутрь, конечно же.

— Я не того… Не очень красноречивый, — нахмурился Реал.

— Да и я тоже того… — побледнел и Атлетико.

— Зато вы искренние! Парировал я. — Иногда это важнее профессионального красноречия.

— А что говорить, если сможем проникнуть? Ты ж хочешь сделать прямое включение, чтобы мы что-то там сказали? — снова в корень посмотрел Эстудиантес.

— Что говорить — только примерно. — Я снова улыбнулся. — Главное, чтобы вы говорили без репетиции, от всего сердца. Как есть, как думаете. Парни, я потому и варюсь в этом дерьме, потому меня и сдёрнули прямо с экзамена — Венера слишком сильно погрязла во лжи и пропаганде. Только правда! Пусть даже не отрепетированная и не очень казистая на вид. Хватит играть, парни! Давайте просто будем теми, кто мы есть, и скажем то, что думаем, как бы это ни выглядело.

— Я — за! — вздохнул Реал, принимая судьбоносное для себя решение. — У тебя есть транспорт, подбросить нас к ребятам?

Дальше шестерёнки закрутились без меня. Штаб с шестью взломщиками это круто, но целый ангар «трёшки» с полусотней операторов и суперкомпьютерами, подключёнными ко ВСЕМ камерам города, да управляющие полутора десятками тысяч человек… Это что-то запредельное! Расчёты оптимальных маршрутов, на которые тратится менее минуты, при том, что личного состава под контролем кратно больше. И у каждого подразделения есть связь с собственным курирующим его оператором, не нужно «спускать» приказы старшим по званию, чтобы они направили подчинённых по тем или иным путям, то есть отдали по инстанции. Конечно, параллельно работал штаб «Энергии», легиона и отдельно, по соседству со мной, на футбольном поле стадиона «Спортико» штаб латинских клубов, но все признавали главенство «оракулов». Три капитана отъехали к своим — возглавят гвардейские отряды, самых-самых, но это никак не сказалось на эффективности остальных

Напрасно переживал и за то, что численность окажется в два раза меньше планируемого. Ибо по дороге парни, все отряды, неожиданно обрастали незапланированным «мясом». «Мяса» было не так и много, но… В общем, на призыв Лоран откликнулись далеко не только футбольные фанаты. Правда, буду откровенен, в основном это были представители спортивных школ — видимо им проще организоваться, даже несмотря на то, что собственно школы в городе сейчас закрыты.

Например, первым кугуарам, которые оказались ближе всех к площади, навстречу вышла, перекрывая дорогу, группа крепышей из примерно полутора сотен человек. Сводный отряд (как себя сами назвали) городской ассоциации греко-римской и вольной борьбы. Не пытались драться, наоборот, уточнили, кто мы и с какой целью идём, и сказали, что они с нами. Лоран ведь позвала патриотов, у кого стальные яйца — вот они и пришли — у них они такие.

Буквально через минуту, как разобрались (а пока разбирались, дело могло окончиться потасовкой, все же на взводе), парнасцы встретили группы легкоатлетов и пловцов. А в сквере в километре от Независимости организованно, но без координации с нами, собралось полторы тысячи игроков и фанатов контрас. Их не смутило, что встретили легион — титановые щиты теперь на планете узнают где угодно и кто угодно. Ввиду того, что это условно русские, проситься идти вместе не стали, и честно спросили, что им делать и куда двигаться. Учитывая их количество, сказал установить связь с их условно главным, записав их всех, как отдельное подразделение. Условно потому что у них вольница-махновщина, никакой организации в принципе, координация максимум на уровне конкретного клуба и нескольких десятков его фанатов. Зато понемногу, но почти от всех столичных контрас-клубов, и эти парни не намного менее безбашенные, чем «футболисты». Как показала битва, дрались как львы, но исполнили всего одну команду: «Вперёд». После того, как таковая прозвучала, это сообщество, как род войск, было потеряно. Далее они дрались каждый сам за себя, окрикивать оказалось бесполезно, и им просто повезло, что мы победили — иначе бы их раскатали по бетонопластику.

Было ещё много отрядов, влившихся в наши группы, но все размерами сильно поменьше. Не все кучковались по видам спорта, были те, кто объединялись по принципу «мы из одной школы». Волейболисты шли бок о бок с гонщиками картов, стрелками, рапиристами, каратистами и адептами других единоборств, и много кем ещё, объединённых территориально. Короче, футбольные фанаты ночью баталиями в чате разбудили город, и город, проснувшись, решил, что «мы тоже не хуже этих отмороженных». И когда после ареста генерал-полковника да Сильвы, который оказался не обескуражен арестом, ждал его (я был удивлён этому), гвардия, следуя приказам нового руководства, деблокировала все шлюзы между куполами, площадь Независимости окружило не шесть, а почти десять тысяч сторонников королевы. Слово «наших» не хочу употреблять, ибо тут ведь все наши, без кавычек. Просто одни наши разделяют такие взгляды, другие — другие, но на то он и гражданский конфликт, что в нём нет правых и виноватых, своих и не очень. Просто у противника, кроме проплаченных студентов массовки и стянутых сюда с утра «интеллигентов», конечно же, своя правда, и они имеют право как минимум быть услышанными. Не их вина, что весам истории плевать на добро и зло, им главное жизнь и дееспособность государства в целом. Поймал себя на мысли, что вчерашний я, ходивший на «летучки» с Хуаном Карлосом, и сам дрался бы вместе с ними за своё право высказываться, и искренне бы ненавидел душителей свободы от режима.

Но я — это я, который здесь и сейчас. И незримые весы заставляли делать так, как надо, а не как хорошо. Справедливости не существует, это эфемерное понятие, фикция. А потому площадь Независимости, на которой агрессивно выражало недовольство тысяч шестьдесят человек, окружила толпа спортсменов и фанатов спорта, или просто людей, имеющих активную позицию, к ним примкнувших. И, невзирая на стоящие на обочинах бронемашины с удивлёнными военными, несмотря на отъехавший в сторону но никуда не девшихся гвардов, вся эта масса разом пошла в атаку. Легион разобрал в боевое положение титановые щиты — по словам Калмыка, их осталось около двухсот пятидесяти, то есть около четверти сумели сохранить, невзирая на нечеловеческий пресс месяц назад. Другие щитов не имели, но, идя сюда, собрали все подручные средства, какие кто мог. Я помнил битву у метро «Спортико», когда мы дрались с марсианами — там ребята с фантазией. Толпу перед собой закидывали чем-то, или принесённым из дома, или подобранным по дороге, после чего ряды сближались и били друг друга. Те, на площади, пытались организовать сопротивление, и там были агрессивные люди, которые умели и были готовы драться (привет недобиткам «Чёрной Розы» — всех, кого не грохнули марсиане, мы оставили в покое), но основная масса явно не была бойцами. И несмотря на десятикратный численный перевес, наши вошли в массовку с восьми сторон, со всех входящих на площадь улиц, и профессионалов на все направления просто не хватило. И там, где их не было, или было слишком мало, наши ряды вошли в противника, как нож в масло, опрокинули слабое сопротивление не готовых биться «фраеров» и погнали прочь…

А вот гнать-то их было некуда!

— Не ломать! Я сказал не ломать никому кости! Атлетико-четыре, твою мать, почему не следишь!

— Реал-пятнадцать, отставить бить лежачего!

— Четвёртая центурия, вы охренели! Никаких добиваний, отпустить убогих!..

Это накрученные мной капитаны, они же праймы, или заместители убывших к Сенату помощники (и.о.) пытались следить за ситуацией, чтобы их орлы никого не поубивали. Но ещё более важное — чтобы не создать паники и давки. Потому по согласованию с «оракулами», действовали медленно, вперёд шли черепашьим темпом, давая противнику отдышаться, и только «мясо» из любителей «контрас» делало чёрное дело, и, в принципе, больше всех в итоге огребло. Остальные всё же неохотно, но слушались, и это не могло не радовать.

Через час всё было кончено. Огромная толпа, как казалось с утра, активистов, хотела бежать, была морально раздавлена, но их окружили, было некуда. Начались давка и паника. И хотя мы оперативно освободили одну из улиц, которую изначально согласовали для их бегства, кого-то всё равно задавили в толпе, кого-то раздавили, наступая. А кого-то и убили в драке, и их было немало. Ну, а кто-то позже скончался в реанимации — всё как всегда, месяц-два-три назад было ничуть не лучше и не хуже. Кровавая это штука, футбол, не зря генерал да Силва быковал и не хотел подчиняться. Просто этот мудак отдал приказы не из желания спасти чужие жизни, а потому, что имел заказ, а потому и огребёт по полной, несмотря на кажущуюся праведность намерений.

Что я чувствовал, видя на вихрях визора стеклянные глаза молодых парней и девушек, кто никогда более не будет бегать, прыгать и веселиться, кто не женится и не выйдет замуж, и не нарожает детей? Чувствовал ли сожаление?

Нет, не чувствовал. Был каменно спокоен, вспоминая уроки истории. Эллинизм и древнюю Грецию. Единственный пример, когда существовала на самом деле реальная, настоящая демократия. Та, где ты можешь высказывать свою позицию, какой бы она ни была. Но высказывая её, ты лично несёшь за оную ответственность, свой жизнью. Ибо тебе потом придётся с гоплоном и копьём реализовывать то, за что голосуешь на народном собрании. Плюсы у этой системы есть — твои недоброжелатели трижды подумают, прежде чем ущемлять тебя, ибо у тебя и таких, как ты, есть пресловутый гоплон, копьё и нагрудник с наручами и поножами. Но он же и минус — если уж ты вышел на агору, чтобы высказать своё «фи», будь готов встретить тех, кто не согласен, у кого также есть гоплон и нагрудник, наручи и поножи.

Мы отвыкли от ответственности. Мы принимаем решение, которое будут реализовывать другие, за исполнение которого будут умирать неизвестные тебе люди. Мы не хотим понимать, что сами должны отвечать — зачем, есть же абстрактное государство, за которое я голосую! Вот пусть оно и отдувается. И столкнувшись с прямой, самой примитивной, а оттого и неиспорченной налётом лжи и подлости, демократией, вопим: «А-а-а-а-а! Как же так! До смерти убили!» Ребят, во всех реальных демократиях за подобное убивали до смерти — учебники по античности вам в помощь. Вы хотите протолкнуть свою позицию? Вы настроены радикально настолько, что даже слышать оппонента не хотите, не то, что договариваться? Как говорится, бог в помощь. Да, мне, блин, было жалко этих глупых парней и девчонок. Но пресловутые весы подняли их мнение и их жизни на высоту, будто они ничего не весящие пушинки.

Когда битва стала затухать сама собой, на связь вышла Сирена:

— Хуан, я договорилась. У нас получится. Но есть одно «но» — их обещали не трогать, если они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не станут никого трогать и не будут ничего крушить. Однако если хоть кто-то, хоть какая-то падла попытается вести себя, как законченный вандал… Там откроют огонь на поражение, и это не обсуждается.

— То есть мы можем только толкаться с ними пузами. Нельзя даже рукоприкладствовать? — понял я.

— В общем, да. Если сможешь, найдёшь ТАКИХ исполнителей — даю отмашку, подойдёте туда, куда укажу. У здания есть резервные эвакуационные выходы, которые как бы охраняются хуже других. Герметизацию же здания Сената проводить команду не отдадут — оно и так в безопасности.

— Понял. Подожди, я свяжусь.

Подумал, и добавил:

— Это не мои люди. Самому страшно. Своих я знаю, а эти…

— Хуан, я предложила, но решаешь ты. Думай. Жду. — Ушла в режим ожидания.

Праймы «Эстудиантеса», «Реала» и «Атлетико» уже были «в войсках». По селектору обрисовал им ситуацию без прикрас.

— Так что всё от вас зависит, парни. Если на самом деле найдёте дисциплинированных — бог в помощь, нам откроют ворота. Но при малейшей попытке пустить в ход руки — огонь на поражение.

— А изолировать не здание, а зал заседаний, они могут?

— Только не во время прямой трансляции, а там прямая трансляция, и она началась. Сейчас идут прения, выступают лидеры фракций — до голосования мы должны успеть. У королевы всё ещё есть собственная фракция, у нас в Сенате есть пятая колонна. Но она не всемогуща — максимум затянут время.

— Понял, бро. Парни, давайте на выделенку. Хуан, пять минут, всё обсудим и скажем, — дал заключение Реал.

Они согласились. Сказали, основной актив всё же будет драться на площади. С ними пойдёт максимум три сотни человек, по сотне от команды. В реальности пошло около семидесяти. Действительно самых-самых отобрали, кого лично знали — чтобы понимали, на какой идут риск. Ибо в пылу уличной драки адреналин зашкаливает настолько, что ни о чём не думаешь. В голове только одна мысль: «Крушить! Бить! Топтать!»

У Сената митинговало около двадцати тысяч человек. И я видел размазанную по первым рядам полоску «интеллигентов» с подручными средствами. В виде дверей, вывороченных лавочек и урн, стальных и пластиковых труб. Да, тут противников меньше, но вот бой будет жарче. На площадь Независимости везли мясо, отданное на убой, кого не жалко, в отличие от Сената, в здании которого будет приниматься по сути импичмент королевы, если перевести терминологию на республиканский язык. Вотум недоверия королеве это примерно то же самое, что республиканский импичмент. Вся разница, что президентов выбирают, а потому парламент как бы сносит конкретного человека с должности и назначает выборы нового, а у нас монарх наследственный, его нельзя «снести» просто так. Потому королева временно лишается полномочий на время до референдума, где будет решаться вопрос о необходимости монархии как таковой. В худшем варианте. В лучшем — полномочия могут ограничить, но в целом не отстранять, и именно за это идёт сейчас «наверху» торг.

Никакого окружения площади в этот раз не было — некогда. Никаких особых тактических приёмов. Просто колонны дуром пошли напролом, с двух улиц, с одной стороны. Двух потому, что «кугуары» и «студенты», идя сюда, слились в одну колонну — ничего эдакого, просто география. Вломились, схлёст… И полетели метательные снаряды, взлетели ввысь пластиковые (а кое где и металлические) трубы и биты…И опустились на противоборствующие стороны.

Провокации у Сената не планировалось. Сакральную жертву решили сделать на площади Независимости, у Золотого дворца — чтобы символично было. Но наш треск вчера во всех планетарных чатах, сбор парней «с яйцами, имеющих активную позицию» не мог не привлечь внимания, и на площадь всё же стянули бойцов. Самых-самых, опытных и сильных. Но к счастью не очень многочисленных. Но сзади давила массовка, которая была втрое больше нашей, а «количество бьёт класс». На самом деле не всегда, и при разнице всего в три раза, а это не так много, ничего страшного не произошло, просто наши завязли. Противников сдвинуть не могли, но и противник давал отпор и давил. И это надолго. А потому я переключил внимание на канал Сирены и канал праймов, ожидая команды. Наконец, она прозвучала:

— Хуан, ударная группа должна спуститься на парковку HG-117, минус второй уровень.

— Понял. — Передал команду парням. И добавил:

— С богом! Удачи! И не забудьте — они на самом деле будут стрелять, если что.

— А если не что — не будут? — грустно усмехнулся Эстудиантес.

— Все под богом, — честно ответил я.

— Отставить базары! — прорычал Реал — чел брутальный, но я понял, и он на взводе. — Мы выдвигаемся, будем минут через десять.

За десять минут ничего не произошло. Реал продвинулся на площади примерно на два десятка метров, но это и всё. Они атаковали с памятной Гарсия Маркеса, где ранее держал оборону легион, я лишь усмехнулся возникшим в голове аллегориям. Бои шли с переменным успехом, и, поскольку линия соприкосновения чуток увеличилась, начались схватки «мяса» с «мясом». Не надо переоценивать болельщиков — среди них есть драчуны-ультрас, но девяносто пять процентов это всё же обычные парни, студенты, мужики чуть постарше, и наоборот, старшие школьники, которые входят в сообщество, но не злоупотребляют развлечением «стенка на стенку». А сегодня на стадион выдвинулись все, и среди «всех» таких большинство просто потому, что статистика точная наука. То есть бой по-прежнему шёл на равных, и наш класс бился в целом большИм их количеством. Свёрнутые челюсти, выбитые глаза, отбитые конечности, кровяка на бетонопластике — все эти прелести были в достатке с обеих сторон. Правда, противники медленно, но отступали. Пока не дрогнули, не бежали, но я понял, в итоге поле останется за нами.

— Бро, мы внизу! Мы тут! — доложился Реал-прайм. — Тут пусто, только машины.

— Сирена, дальше что? — переключился я на линию её превосходительства.

— Аварийный выход GR-17, он обозначен оранжевой рамкой.

Передал парням. Через минуту отчитались:

— Нашли. Закрыт. Задраен намертво — он атмосферник.

— Ждите! — коротко бросила Сирена.

— Бро, открывается! — восторженный возглас на той стороне, и крики.

— Парни, праймы, мне нужна картинка! — закричал я. — Включить налобники! Передаю ваши частоты, чтобы нужные люди транслировали из здания.

— Есть, передаём.

Они включили налобные камеры — до этого смотрел на них с разных ракурсов с камер внешних. После чего передал частоты Сирене, попросив вести с них трансляцию через систему безопасности здания Сената. Оказалось, что хоть это и стратегический объект, посторонняя информация внутри не глушится, просто кодируется, а это здорово.

— Хуан, передаю контакт моего человека в здании. Его зовут Али. В ожидании! — отключилась.

— Командор, я Али, — раздался голос с восточным акцентом. — Ваши люди должны следовать моим инструкциям, куда идти. Пока пусть идут прямо, я скажу когда повернуть…

Я начал слушать команды этого неизвестного чела и передавать парням. Связь была (боялся, что потеряю, обошлось), парни слушались. Шли по эвакуационному тоннелю молча — видимо нервы, боялись. Мне тоже было бы страшно, нападай я на госучреждение, набитое вооружённой охраной. Самое важное госучреждение страны после собственно Золотого дворца (а в какой-то степени и более важное).

— …Да, створка с цифрой «5», они перед нею.

— Сейчас открою. Забегайте, только резко! — предупредил али. И аллах вам помоги, чтобы никто не стрелял! Хуан, они будут стрелять при намёке на агрессию!

— Парни, сейчас створки разъедутся. Повторяю, никаких рук! Вообще лучше держите их вверх, на виду. Чтобы бойцы видели поднятые руки — это собьёт с толку.

— Поднятые руки — в подкорке значит «сдаюсь, не стреляй», — понял Реал.

— Да, типа того. Только толкаться! Как поняли?

— Поняли нормально, Хуан. — Голос Эстудиантеса. — Парни, слушай мою команду…

Минуты полторы на инструктаж. Наконец, Реал выдал вердикт:

— Мы готовы!

— Тогда с богом!

— Аллах велик! — ответил неизвестный мне техник здания Сената, агент Сирены.

— Хуан, лови показания камер внутреннего наблюдения из коридоров Сената! — ожила её превосходительство.

— Поймал! Спасибо! — развернул линии на свободное место — в салоне таковое ещё оставалось, сбоку от себя и чуть сзади — пришлось пересесть на самый край дивана.

— Хорошо пошли! — довольно прокомментировала эта прелесть первые кадры — волна, забегающая внутрь. Забегающая небыстро, подняв руки вверх… Но неумолимо сокрушающая любые преграды на пути. Преграды в виде людей — персонала, редких членов собственно Сената (что они в фойе делают, если идёт заседание по архиважному вопросу), охранников, журналистов. Всех встречных просто оттесняли в сторону, к стенам, и двигались дальше.

Первый опасный момент — охранник. Дубинку с пояса, рука к пистолеты (или это игольник — не принципиально) и…

И его отпихнули, пузами, как и договаривались, размахивая поднятыми вверх руками.

Дальше пошло легче — охрана, получившая вести по их внутренней линии, не стреляла, провожала всех растерянными взглядами, но стену-заслон никто поставить не то, что не смог — и не пытался. Охрана здания была сосредоточена в холле, со стороны главного входа — выхода на площадь и главную парковку учреждения. Там парни были поголовно в лёгкой броне, в шлемах (правда с открытыми забралами) и с «Жалами» за плечами. Они получили команду, пошли на перехват… Но когда сблизились с нашей группой прорыва, было поздно — Али довёл нас до ближайшего входа в зал заседаний , и парни столкнулись с бронированными бойцами непосредственно виду этого входа.

— Кугуары, задержать их! — скомандовал Реал. — Не геройствовать, просто задержать! Остальные за мной! — И первым ломанулся в зал заседаний. Откуда навстречу вылетело двое охранников в костюмах, с дубинками… Но что они могли? Их также оттеснили.

С бойцами в сервах играть в толкача бессмысленно. В них даже из огнестрела бессмысленно палить. Они встретили парней грамотно, принялись толкать их, периодически выхватывая кого-то и укладывая лицом в пол. На крики: «Стоять» и «лежать» никто не реагировал, как и на грозных вид оружия, которым те размахивали. Бойцы теснили наших, но самое ценное, что только можно было выжать из ситуации — время — мы получили.

В зал успело ворваться около сорока человек. Из зала заседаний шла прямая трансляция на всю планету, тут я переключился на официальные новостные каналы. Четверо… Пятеро охранников попытались бежать к нашим с разных сторон зала, от других входов, но теперь уже наши кричали: «Назад»! и «Стоять»! И за подавляющим превосходством схватки не случилось.

А затем все растерялись. Простые парни с рабочих районов, впервые попавшие в святая святых, главное госучреждение Венеры, смотрели вокруг, видели зал заседаний (с достаточно большим числом свободных мест — непроизвольно отметил я) и испуганно хлопали глазами. Они шли продавить оборону — и продавили, а что дальше…

— Праймы, слушать команду! — взял я власть в свои руки, пока не поздно — дорога каждая секунда. — Праймы, мать вашу, собрались! Справа чуть сзади — трибуна! — Половина всех, кто ворвался в зал заседаний, на этот выкрик обернулась в нужном направлении. — Прогоните оттуда того дохлика — это лидер партии консерваторов — только без грубости! И толкните речь!

— Какую? — растерянный голос Кугуара.

— Вы пока трибуну захватите! — рявкнул я.

— За мной! — коротко, но ёмко бросил Реал. И они пошли. Три капитана самых многочисленных фанатских группировок планеты, к главной же трибуне королевства.

В зале тем временем воцарился недоумённый гул, плавно превращающийся в недовольный грозовой Некоторые сенаторы вскакивали с мест и что-то возмущённо кричали. Вот уж идиоты — будь наши парни вооружены, будь это захват, их бы просто пристрелили — тут надо не отсвечивать и залегать под столы и трибуны, и на четвереньках бежать к пока ещё свободным выходам. Их счастье, что у нас мирный захват.

Консерватор огрёб не сильно:

— Кто вы такие? Что себе позволяя…

Реал без слов отпихнул его.

— Да как вы смее… — полез сеньор в драку. Тоже ублюдочная психология — драться в стенах зала заседаний. Такое нечасто, но встречается, когда представители разных фракций сцепляются друг с другом перед камерами. Шоу должно быть шоу, и политика — отличное арена для спектаклей. Но ты же видишь, что перед тобой гопота уличная, куда лезешь? Закономерно сеньор отхватил. По лицу — не сильно, под дых — сильно, слаженными действиями Кугуара и Реала. После чего его снова отпихнули. Сеньор даже не упал, потеряв равновесие — не сильно ему и прилетело. Просто непивычно получать «по-взрослому» в этих стенах.

— Раз-два-три! — произнёс тем временем Эстудиантес, встав на место оратора.

— Их сейчас отключат, я бессилен! — отчитался Али.

— Хуан, у меня прямая линия в обход их системы, сразу в новости. Давай канал их микрофонов! — голос Сирены.

— Парни, слушай сюда! — сориентировался я. — От местной системы связи вас отрубят, но вы выйдете в эфир на всю планету через наш выход! По нашей внутренней линии! Ничего глупого не болтать, мне ничего не говорить. В зале эти убогие вас не услышат, потому просто кричите громче. Планета с вами! Давайте, вперёд!

Иконка выхода, переброшенная Сирене загорелась зелёным. С богом!

— Хуан, начали! — продублировала голосом она.

— Всем привет! — Эстудиантеса оттеснил Реал, встав рядом. Обвёл глазами зал заседаний и рявкнул, что есть мочи:

— Я говорю, всем привет!

От такого рыка сенаторы позамолкали, многие даже сели на место. Рожа у этого парня была распухшая, желваки, надбровные дуги… Мощная шея… Всё говорила, что связываться с таким — себе дороже. Я б на их месте тоже бы заткнулся.

— Мы — футбольные фанаты, — окинул амбал рукой своих парней, вставших вкруг вокруг трибуны, защищая капитанов, давая им время. В зал втягивались бойцы в броне, наставив на парней игломёты, опустив забрала, а другой стороны приближалось полтора десятка вооружённых обычных охранников — с дубинками-шокерами. У нас немного времени в общем.

— Но при этом мы — простые граждане Венеры! Граждане, имеющие свою позицию!.. — вскинул Реал вверх кулак. — И мы хотим сказать…

Моя спина похолодела, ибо брутач сбился с мысли и растерялся. Повисла пауза. Всё, трындец, прорыв был напрасный?

— Мы хотим сказать! — продолжил вместо него Эстудиантес, показно сжав свой кулак, — что то, что вы сегодня собрались делать — неправильно! Вы решаете свои политические вопросы, но это неправильно! — повысил он голос. — На нашу страну напали! Наши дети в заложниках! А вы устраиваете политические разборки! Наша королева не святая, и наши силовики тоже люди, и ошибаются! Но никто никого не предавал. Никто не предавал Венеру, мать вас за ногу! Понятно? Нефиг устраивать тут шоу!

— Не надо голосования! — А это взял слово тот, от кого я вообще подвигов не ожидал — перец с явно криминальным прошлым, о чём намекают его татуировки, лидер Кугуаров. — Вы собрались здесь, чтобы выразить недоверие королеве. Хотя все мы, вся планета видим, что она не «забила» на планету, и старается. Может не так, как нам хочется, но парни, девчонки, сеньоры, мы все видим, она не сдаётся и не спускает этим сукам, не даёт им, чего они хотят! Не надо голосований! Не надо недоверия и референдумов! Мы, простой народ Венеры, говорим: сейчас не время ля внутренних разборок! Давайте отбросим политические дрязги и объединимся друг с другом! Кто вы там, республиканцы, монархисты, мать его прогрессисты и консерваторы — мы все прежде всего ВЕНЕРИАНЕ! И на нас напали, общий враг! Давайте отобьёмся от врага, прогоним с планеты, и уже после будем решать свои политические сложности!

— Да-а-а-а!!! — взревел Реал, и, одухотворённые этим рыкам, его поддержала вся окружившая трибуну братва:

— ДА-А-А-А!!!

Ярко! Сметающе, волной! И пусть парней было не много, но звучало это «ДА» на всю планету.

— Давайте вместе встретим угрозу наших врагов! Долой политику! Долой референдумы! — продолжал Кугуар, в жилах которого определённо текла кровь тех, кто оной политикой занимался. Просто не повезло родиться на рабочей окраине.

— Да-а-а-а! — снова заревели все.

Потом парни говорили что-то второпях, перебирая друг друга, ещё какое-то время. С полминуты, или минуту. Кричалки, пафос и жутко серьёзные при этом лица. Но секьюрити начали действовать, убрав за спину оружие, выцепляя из толпы ближайших нарушителей. Как порядочные футбольные фанаты, парни сцепились локтями, и по опыту знаю, так просто расцепить их невозможно, но и стражей сильно прибавилось.

Схватка шла минуты три, и некоторую часть парней так и повели, сцепкой, с сомкнутыми локтями, всей цепочкой. Отметил, что даже дубинками орудовать стражи не посмели, и это хороший знак.

Через пять минут всё было кончено, последних нарушителей, собственно троих капитанов фанатского движения, выводили последними. Вид у них был довольный, кричащий: «Мы вас всё-таки сделали!»

В зале заседаний повисла тишина. Количество сенаторов, пока шла потасовка, уменьшилось примерно до половины, плюс-минус. У нас сто один сенатор, включая председателя, в зале осталось человек сорок пять.

— Думаю, — произнёс председатель, — в этой ситуации самое правильное взять паузу. Объявляю перерыв. Просьба лидеров фракций подойти по вопросу переноса голосования в кабинет председателя. — Стук молоточком, после чего трансляция шла ещё несколько секунд, было видно, как оставшиеся сенаторы повскакивали с мест и начали что-то обсуждать, иногда громко крича, а после камеры показали вид сенатской площади и творящийся там беспредел — «мясо», наконец, дрогуло, и отступало быстро, правда пока ещё огрызаясь от наступающих фанатов. Но я понял, дело сделано. Наконец, камеры выцелили девочку-журналистку перед зданием, но с противоположной от площади стороны, что-то там вещающую про настроение, про всеобщее непонимание, что происходит, и, наконец, диктор — женщина с более умным лицом, серьёзно, но растеряно что-то там начала вещать про вынужденный перенос голосования по причине прорыва «хулиганов с улицы» в зал заседания. Главная мысль: «Мы следим за ситуацией». «А сейчас передаю слово нашему корреспонденту с площади Независимости, где совсем недавно также закончились столкновения спортивных фанатов и активистов-республиканцев…»

Всё, пошла вода. Дальше можно не слушать.

Активировал линию Сирены:

— Привет ещё раз. Твои мысли?

— Мысли? — Она довольно усмехнулась. Обожравшаяся сметаны киса, не иначе. — Если они упрутся, Лея распустит их со спокойной совестью, вообще не напрягаясь.

— А без этого концерта распустила бы с неспокойной. — поддел я.

— Ну, тогда это выглядело бы как диктатура и захват власти, — пояснила очевидное она. — А так плохой Сенат не хочет слышать мнения достаточно большой части населения, которое, не пылая любовью к её величеству, выступает против их глупых инициатив. Инициатив предательских! — выделила она. — Предающих интересы Венеры, как страны. Мы вытащили ситуацию, Хуан! Спасибо тебе. Я бы так красиво не смогла. Конечно, получается, ты опять взялся за старое, но главное эффективность.

— И давно ты изменила это мнение? — подленько усмехнулся я. — Помнится, в «Натюрморте» считала иначе. Мои попытки играть одними и теми же методами восприняла как личное оскорбление.

— Хуан, давай зароем тот топор войны? — устало вздохнула её превосходительство. — У нас одна цель, и один враг. И ты доказал, что умеешь удивлять. И сейчас начнётся самое сложное, и ты сам перед началом мне на это намекнул.

— Да, сеньоры не могут выиграть по правилам — значит, будут на ходу менять правила, — озвучил очевидное я. — А в итоге попытаются стукнуть нас шахматной доской, как недавно сделал я.

— Рада, что ты умный мальчик. Для понимания, наш альянс с Империей Союзу поперёк горла. Как и России. За последних не знаю, но Союз пойдёт на всё, чтобы не случилось перехода Венеры под имперское влияние.

— И одновременно чтобы мы не угрожали, — понял я и развил мысль. — Им нужно чтобы к власти у нас пришли патриотически настроенные военные, не связанные с проимперским олигархатом и продажной стервой-королевой. Военные, которые устроят у нас собственную диктатуру, и им, как порядочным силовикам, будет плевать на жертвы среди мирных. Тогда нам некогда будет заниматься экспансией — своё бы удержать.

— Я надеюсь, они не посмеют настолько высунуть голову, чтобы привлечь к перевороту военных. Мы сильнее их, Хуан, и пока ведём по всем фронтам. Но на душе неспокойно. Будь осторожен!

— Служу Венере!

— И… Спасибо. За сегодня! — Рассоединилась.

Как же надоели эти политические игрища!