Галактический патруль

Глава 9

Идущую по тропе из леса к дому парочку заметил тот самый ресторанный Вова, который показывал Го-рову в «Славянском базаре», где сидит Игорек, а потом вел его по улицам и переулкам центра Москвы. Вернее, сначала он не увидел, а услышал женский вскрик. Глянув в специально выстриженный в листве липы обзорный канал, Вова увидел на лесной опушке женщину, сидевшую на тропе, и склонившегося к ней высокого и крепкого, это и издалека было ясно, мужика. Вова сидел в некоем гнезде на вершине крайней к лесу старой липы. Гнездо это он обнаружил потому, что к нему вела своеобразная лестница, образованная рядом досок в полторы ладони шириной с набитыми на нее поперечинами. Вова не знал, что эту лестницу, как и само гнездо, сделал для Славки, обожавшей в детстве лазать по деревьям и смотреть оттуда на деревню и окружающие леса, ее отец, и сам сиживавший там вместе с дочкой. Обзор оттуда был прекрасный, только самый дом оставался вне поля зрения. Но дом и дорогу возле него взял под наблюдение временный шеф Вовы - Игорек, а сам Вова с его благословения расположился на липе, как на вышке. Честно говоря, он не очень старательно вел наблюдение за окрестностями, но и не задремывал, хотя ночью он толком не спал, а так - покемарил, сначала на базе, а потом в машине, на которой их сюда забросили. Машина сейчас стояла через четыре дома отсюда - во дворе за крепким забором, а шофер, которого Игорек называл Гриней и у которого в этой деревне были знакомые, сидел сейчас небось за праздничным столом, тянул водяру, закусывал солеными рыжиками и пиво трескал с вяленой рыбкой и вареными раками вприкуску. Шофер не был посвящен в их дело, он был человеком со стороны и просто выполнял просьбу всесильного хозяина, которого Вова не знал ни по имени, ни по внешнему виду. Вова не проявлял особой старательности, потому что считал всю эту историю с засадой у деревенской избы где-то «у черта на куличках» блажью, дурацкой затеей, хотя придерживал эти соображения при себе и благоразумно помалкивал. А не дремал он по той простой причине, что Игорек заставил его проглотить две тонизирующие таблетки, после которых и в удобной постели не заснешь.

Не прекращая наблюдения за парочкой, Вова достал из нагрудного кармана «воки-токи» японского производства и нажал кнопку вызова. Когда Игорек откликнулся, он сказал:

- Из леса по тропе идут мужик и девка. Девка споткнулась, сидит и жалуется на природу.

В это время Горов, придерживая Славку за локоть и помогая ей подняться, выпрямился и поднял голову… Вова сразу узнал его, такого трудно не узнать, даже издали, и торопливо добавил:

- Мужик - тот самый, что за столиком с тобой калякал!

- Уверен?

- Железно!

- Тогда действуем по плану.

По плану Вова должен был осторожно спуститься с липы и ползком пробраться в кусты смородины, что справа от тропы. Но ему не хотелось покидать свое гнездо - уж очень удобная позиция! Отсюда Вова мог из своего «магнума» с глушителем не двоих, а пяток людей уложить, оставаясь незримым и недоступным, как сам Господь Бог.

- Может, остаться на подстраховке? - рискнул предложить он.

- По плану.

Игорек-то он Игорек, а человек он авторитетный, к хозяину приближен. То, что он здесь на мелочевке, в засаде этой дурацкой, на роли боевика - эпизод. Проштрафился вчера, дал маху с этим самым Ником, вот хозяин и турнул его сюда - самого расхлебываться с наперекосячкой. Игорек теперь землю рыть будет, чтобы прощенье заслужить. Исходя из всех этих соображений, Вова спорить не стал и выполнил приказ. Игорек уже занял свое место слева от тропы - за кустами шиповника. Вова не знал, что этим он спас себе жизнь.

- Как только к кусту татарника подойдут - поднимаемся. Не забыл?

- Помню, - пробурчал Вова.

- Теперь молчок.

Игорь смотрел на медленно приближающуюся пару. Дама, одетая в шикарный костюм (толк в одежде Игорек понимал), слегка прихрамывала. Неужели это одна из дочек Когана? Не подходит под их описания! Ладони у Игоря вспотели, он вытер их о куртку и снова взялся за «узи». Разве операция захвата - его дело? У него другой, тонкий профиль деятельно-сти, где нужно умение разобраться в людях, где нужна выдумка и фантазия, а не нож и пуля. Но что поделаешь? Неисповедимы пути Господни!

Вручив Нику кейс с крупной суммой деревянных рублей и получив взамен портсигар черного дерева с монограммой, Игорь открыл его и убедился, что драгоценные камни чистой голубой воды лежат на месте. Правда, вторичной проверке на ощупь он их подвергать не стал - в туалете был не только свой, страховавший операцию обмена человек, но и посторонние люди. К тому же, невзлюбив Ника за его комплекс превосходства и нежелание идти на дружественные контакты, Игорь помимо воли своей испытывал по отношению к нему то самое безотчетное почтение, которое слуги всех рангов испытывают по отношению к господам. А Игорь по своему нынешнему положению, да и по жизненному призванию, был именно слугой, холуем. Слугой с достаточно высоким положением среди приближенных хозяина, сиречь Виктора Эдуардовича Вербы, слугой высокооплачиваемым, но все-таки слугой. Холуйское почтение к необычному контрагенту невольно вылилось у Игоря в несколько повышенный уровень доверия по отношению к нему, о чем Игорь позже горько пожалел.

Получив бриллианты, Игорь, как и было ему велено, отправился на машине в сопровождении шофера-телохранителя на деловую квартиру хозяина. Охрана, знавшая его в лицо, препятствий ему не чинила, но на последнем рубеже в гостиной, которая вместе с тем играла роль и роскошной приемной для важных гостей и доверенных людей, его остановила Илочка - ночная секретарша Вербы.

- Занят, велел подождать. - И, доверчиво понизив голос, уведомила: - У него Семен Григорьевич.

Раз Семен Григорьевич, значит, хозяин проигрывает какую-то очередную хитрую комбинацию, как говорится висит на телефонах, и действительно занят по-настоящему. Игорь вручил Илочке шоколадку, не какой-нибудь бросовый, крикливо рекламируемый «Марс» или «Сникерс», а настоящую шоколадку фабрики «Красный Октябрь», которую ценили зарубежные гости, а в ответ получил предложение воспользоваться услугами богатого хозяйского бара. Вообще-то он мог воспользоваться баром и без разрешения секретарши, но обычно предпочитал его получать. Помимо симпатичной мордашки и приличной фигуры, Илочка обладала цепкой памятью, умело пользовалась компьютером, неплохо печатала, была далеко не дурой, а главное - имела определенное влияние на хозяина, об уровне которого среди его приближенных не было единого мнения. В общем, с Илочкой следовало дружить, а не ссориться, и Игорь дружил, старательно соблюдая ту дистанцию, что отделяет такую дружбу от интрижки. Дело в том, что некоторые признаки позволяли опытному в амурных делах Игорю думать, что сама Илочка не прочь бы эту дистанцию нарушить. Да он и сам бы не прочь, но считал, что не должен рисковать, и старательно играл роль почтительного бескорыстного ухажера. Куда безопаснее найти приличную телку на стороне! Тем более, что они сами липли к Игорю, как мухи к меду.

Игорь смешал себе свой любимый «Дайкири» и с бокалом в руке утонул в кресле. Покончив с ним, хотел смешать второй, но передумал - после водки в «Славянском базаре» и двух «Дайкири» с устатку могло развезти, а не возражавший против умеренной выпивки хозяин терпеть не мог пьяных и пьянства. «Кто не умеет пить, пусть ест дерьмо!» - было его любимым присловьем. Когда из кабинета вышел Семен

Григорьевич, Игорь встал из кресла и почтительно раскланялся; поздоровался и старый хитрован, ценивший пронырливость Игоря, но не очень жаловавший его своим вниманием - мелковат. Настоящей замены себе в окружении Вити Семен Григорьевич пока не видел и отнюдь не радовался этому. Он бы с радостью передал свой опыт и знания, которых невозможно получить ни в одной академии мира, достойному молодому человеку лет тридцати-сорока. Но не попадался пока такой человек ему на глаза. Но и после ухода Семена Григорьевича в кабинет хозяин Игоря не допустили - операция, в которую Игорь не был посвящен, продолжалась. Но по ряду отрывочных данных, естественно попавших в поле его зрения, Игорь догадывался, что это операция по захвату Ника и что вовсе не исключено в самое ближайшее время увидеть этого самоуверенного, нагловатого дельца на мягком ковре этой гостиной. Эта приятная мысль побудила Игоря достать из внутреннего, задернутого на «молнию» и обшитого металлизованной тканью кармана пиджака портсигар черного дерева, дабы еще раз полюбоваться на чистые, с голубоватым отливом воды алмазы, за которые знающие ювелиры выложат по меньшей мере полторы цены по сравнению с их обычной, каратной стоимостью.

Открыв портсигар, Игорь испытал нечто вроде удара по темени тяжелым и мягким предметом - алмазов в портсигаре не было. Вместо них на дне виднелись остатки влаги, сигареты подмокли и местами порыжели. Тупо глядя в пустой портсигар, пустой, потому что сигареты были вовсе не настоящим его содержимым, а лишь прикрытием оного, Игорь потрогал влагу пальцем, а потом поднес его к носу, принюхался… Вода, несомненно. Самая обычная вода, настоянная на дорогом, пахучем табаке. Как будто бы рядом с сигаретами были положены не драгоценные камни, а соответствующие им по объему и огранке кусочки льда. Игорь не мог бы сказать, сколько он просидел в своеобразном ступоре, глядя на злодейски-волшебно опустевший портсигар и мокрые, негодные теперь для курения сигареты. Его привел в себя участливый и обеспокоенный голос Илочки:

- Да что такое с вами, Игорек?

Наверное, она задавала этот вопрос уже не в первый раз, пока смысл ее слов наконец-то пробился в оцепеневшее сознание Игоря. Он поднял на секретаршу глаза, они были такие пустые, что Илочка в испуге вскочила со своего вращающегося креслица.

- Вам плохо?

Игорь захлопнул портсигар, неверным движением опустил его в карман и дрожащей рукой провел по покрытому испариной лбу.

- Голова что-то закружилась, - выдавил он.

Игорь, как сквозь туман, видел подбежавшую к нему секретаршу. Как через ватную стену, слышал ее вопросы, рефлекторно отвечал ей, не осознавая толком, что говорит. Он как-то сразу пришел в себя, обнаружив, что в одной руке держит стакан, наполовину заполненный содовой водой, а в другой - таблетку нежно-зеленого цвета. Секунду он тупо, как прежде на злодейски опустевший портсигар, смотрел на эти предметы, а потом протянул их Илочке.

- Не надо… Принеси мне рюмочку рома. Ямайского, шестидесятиградусного.

Он выпил эту легкую, как вода, вовсе не тягучую, сладковатую, обжигающую горло жидкость и окончательно пришел в себя.

- Ну вот, - удовлетворенно сказала Илочка, принимая у него пустую пятидесятиграммовую рюмку, и

матерински потрепала его по волосам. - Совсем другое дело.

- Спасибо, Илочка, - поблагодарил Игорь, откидываясь на спинку кресла.

Механически поддерживая с секретаршей, вернувшейся на рабочее место, разговор, Игорь попытался собраться с мыслями и выработать некую убедительно-оправдательную линию поведения, но из этого ничего не вышло. Что может придумать человек, будь он хоть семи пядей во лбу, если из реальности он попадает в сказку, где безраздельно властвуют злые силы? Примерно так и высказался Игорь, стоя перед хозяином на ватных ногах, после того как тот, полюбовавшись на содержимое портсигара, поднял на него тяжелый, вопросительный взгляд.

Узнав о провале, казалось бы, хорошо продуманной и хорошо организованной операции по захвату загадочного агента, назвавшего себя Ником, Верба не особенно огорчился. Этому было несколько причин. Во-первых, никто не пострадал и не засветился. После того как номер, где сидела засада, проветрили, свалившихся как мешки боевиков удалось привести в себя простым нашатырем. Сон, похожий на обморок, - еще одно очко в пользу технического оснащения этого чертова Ника. Во-вторых, если этот Ник действительно располагает крупной партией алмазов, то никуда он не денется, если только вовсе не уедет из Москвы в другой город, а это маловероятно. Ему нужен покупатель, скорее всего, он сам снова выйдет на связь с Игорьком, ведь куда проще работать по старой, пусть грязноватой, чреватой опасностями линии, чем искать новую, рискуя напороться на сотрудников МУРа и контрразведки или их осведомителей. И в-третьих, как и всегда, когда он имел дело с новыми или просто не очень представительными клиентами, Верба подстраховался. Подстраховался по-мелкому, вовсе не этично по меркам большого бизнеса, но подстраховался - всучил Нику не настоящие, а фальшивые купюры. Фальшивки были сделаны искусно, так что обнаружить их несостоятельность могут лишь хорошие специалисты в хорошей лаборатории, а поэтому стоили довольно дорого, но все равно - алмазы достались ему на порядок ниже своей рыночной стоимости. В нынешних условиях инфляции и непомерно высокой стоимости доллара, а ювелирные алмазы - те же доллары в их лучшем виде, - считай почти даром.

О том, что продавец алмазов получил не настоящие, а фальшивые рубли, знал только сам Верба, больше никто. Он и Семена Григорьевича не посвятил в свою махинацию, тот был ярым сторонником честного бизнеса, хотя не отвергал разных хитростей и махинаций, сопровождающих заключение сделок. До заключения сделки можно творить все, что угодно: водить за нос невыполняемыми обещаниями, запугивать, похищать и даже убивать - в самом крайнем случае, конечно, когда нет другого выхода. Бизнес есть бизнес. Но сама сделка и выполнение всех ее условий должны быть честными. Бизнес есть бизнес! Без этой честности внутри самой себя коммерция превращается в уголовщину, а сам коммерсант неизбежно теряет доверие партнеров и рано или поздно остается в изоляции. Так поучал Семен Григорьевич, тертый калач, сделавший себе нелегальную деловую карьеру еще в ходе хрущевской оттепели, Виктора Вербу, терпеливо выводя его в обойму остающихся в тени информационной шумихи, истинных сильных мира сего. Он не был вполне доволен своим учеником, которому постепенно передал все свои связи в деловом мире и которого никогда не обременял мелочной опекой, ограничиваясь лишь либо самыми общими советами, либо конкретными рекомендациями по конкретным делам. Конечно, характер их взаимоотношений определялся еще и тем, что в их общее дело Верба вложил почти втрое больше денег, нежели сам Семен Бокий, понемногу и вполне сознательно уходивший в тень своего энергичного партнера - на хорошо обеспеченный покой.

- Неровно работаешь, - выговаривал Семен Григорьевич своему ученику, который учеником себя давно уже не считал и прислушивался к советам своего учителя лишь постольку, поскольку они соответствовали его собственной стратегии ведения дел. - То мелочишься, то хватаешься за такие крупные куски, которые тебе пока не по зубам.

- Но ведь откусываю! - ухмылялся Верба.

- Не откусывал бы, так я и говорить бы с тобой не стал. Но ведь и тебя кусают! Да еще как. Помнишь, какой урок Гольберг тебе преподал?

- Кто не рискует, тот не выигрывает, Семен Григорьевич.

- Риск риску рознь. - Старик пожевал губами. - А хуже всего, Витя, что ты уже после того, как по рукам ударили, норовишь контрагента обмухлевать.

- Не каждого, Семен Григорьевич, я с разбором.

- Если без разбора, ты бы либо в земле уже лежал, либо в тюряге сидел. - Старик вздохнул. - Тебе кое-что прощают, потому что я за тобой стою.

Верба молча прижал руку к сердцу и, ничуть не скоморошничая, искренне поклонился.

- То-то. Ты хоть и с разбором мухлюешь, а все равно лицо теряешь, грязнишься перед деловыми людьми. Ты посмотри на Казимира. Чисто работает, сукин сын! Комар носа не подточит.

Полные щеки Вербы заалели, он недолюбливал Казимира и не терпел, когда ему тыкали в нос его именем и его делами.

- А денег у кого больше - у меня или у Казимира? - зло спросил он.

- У тебя, Витя, у тебя, - мирно ответил старик и не без ядовитости поинтересовался: - А связей у кого больше, а?

Верба вдруг рассмеялся:

- Связи - дело наживное, Семен Григорьевич. Сейчас время такое - надо рвать, рвать и рвать! Рвать у своих и у чужих, у сильных и у слабых, чисто и грязно, по мелочи и по-крупному. Рвать, пока позволено, время сейчас такое. Долго тянуться все это не может - рвать будет нечего. Тогда и накинут узду на деловых людей. - Верба ухмыльнулся. - Ну и начнем работать по-новому в соответствии с накопленными капиталами. Почистимся, отмоемся, престижные связи купим уже по дешевке. Вот моя линия, Семен Григорьевич. А пока - обмани своего ближнего, не забудь и дальнего, ибо дальний приблизится к тебе, обманет и восторжествует.

Бокий захихикал, в словах Вербы была своя правда и своя чуткость к моменту делового времени.

- Смотри, Витя, - сказал он, отсмеявшись и поджимая губы. - У тебя своя голова на плечах. Замечаю только, промахиваться ты стал почаще, чем поначалу, возгордился, видать. Осмотрись, Витя, подумай.

Разглядывая теперь раскрытый портсигар с подмоченными сигаретами, Верба подумал, что, пожалуй, старик Бокий прав. Промахиваться он стал почаще, чем прежде, видно, времена потихоньку меняются, а он прет себе прежней дорожкой. Действительно, пора осмотреться и внести коррективы в деловую стратегию. А каков гусь этот Ник! Наверное, и тут Семен Григорьевич прав - высокого полета птица, агент экстра-класса, а стало быть, представитель серьезных людей, на которых он по найму работает. Обижать его не следует, но поговорить с ним теперь с глазу на глаз и вовсе необходимо. Лучше, конечно, не со свободным, а со стреноженным, но стреножить такого аса куда как нелегко. Шлепнут его вгорячах, и тогда серьезные люди, нанявшие этого агента, начнут серьезную разборку. Верба поежился от этой мысли и решил, что на такой риск идти нельзя. Никак нельзя! И вообще, как смотреть на подмену портсигара с настоящими алмазами на эту вот мокрятину, что лежит сейчас перед ним?

Верба глубоко задумался, потирая ладонью под полураспахнутым халатом свою жирную безволосую грудь. Один раз он промахнулся, второго промаха быть не должно… Если оценивать Ника по самому большому счету, а для этого есть основания, то хочешь не хочешь, а приходится допустить, что даже при беглом осмотре денег в кабине туалета он сумел распознать в них фальшивки. Ну и решил показать и свой уровень профессионализма и свой характер: вы меня попытались купить, так я куплю вас. Не качать же ему в туалете права! Да еще перед Игорем, который не тянет, конечно, на дельца-хозяина, который затеял обман. Не мог он не видеть, само собой, и того, что Игорек не один, а с прикрытием. На скандал в такой обстановке только дурак пойдет, а этот агент, новоявленный Джеймс Бонд хренов, не дурак. Ой не дурак! Вот он и наказал Игорька, заранее ведь все, гад, предусмотрел. Впрочем, почему Игоря? Он его, Вербу, наказал! Ладно, все это в прошлом, надо думать, что делать сейчас. Выйдет Ник еще раз на контакты с Игорьком по своей воле? Может выйти, потому что ему крупный покупатель нужен, а найти такого нелегко. А может и не выйти, потому что с ходу нарвался на жульничество. Хотя кто конкретно жульничал, ему, конечно, неизвестно - может быть, сам Игорь решил рискнуть, может быть, глава фирмы, а может быть, и кто-то третий, через которого деньги пришли. В общем, фифти-фифти - может выйти, а может и не выйти. Значит, надо активно искать этого Ника, искать как можно быстрее, пока он не вышел на другого покупателя, который, само собой, и крышу ему даст, и прикрытием обеспечит. Где же его искать? Гостиница, естественно, - пустой номер, туда он не вернется, вещички он оставил пустяковые, для приманки, ничего ценного. Машина? Таких «Волг» потрепанных в Москве хоть пруд пруди. Где же искать этого сукиного сына?

И тут Вербу в награду за его мысленные усилия осенило: искать Ника надо по его интересу. Не по главному, какой деловой человек станет делиться с другими, что собирается приобрести крупную партию алмазов неизвестного происхождения? По побочному интересу, в котором в общем-то никакого секрета нет. А побочный интерес - это семейство скрипача Когана, который гастролирует сейчас в Аргентине, это его дочери, его городская квартира, его дача. Коган - скрипач известный, хорошо зарабатывает, связи имеет широкие, в том числе и в деловом мире. Евреи - народ пронырливый, вряд ли Коган благоденствует скрипочкой единой, хороший гешефт он не упустит. Скорее всего, хранятся у Когана какие-то ценности или раритеты, на которые этот козел Ник положил глаз. Ценности, раритеты, коллекции… Что-то такое маячило в памяти Вербы в связи с этими понятиями и именем скрипача Когана. Это что-то, уступая напряжению мысли, вдруг прояснилось - коллекция скрипок! О ней пронюхал Семен Григорьевич и пытался заинтересовать ею Вербу, но он интереса не проявил. Тогда старик по своей инициативе и по своим каналам связей собрал об этой коллекции всю информацию, какую только смог собрать, и заложил в компьютерную картотеку. Сбор информации был одним из коньков разнообразной деятельности Бокия. Никому не дано знать заранее, что может пригодиться в посреднической деятельности, поэтому чем больше знаешь, тем лучше, - таков был девиз старика Бокия. Информацию о коллекции скрипок Верба не просматривал, но помнилось ему, что Семен Григорьевич толковал ему что-то о хранилище сейфового типа, которое Коган намеревался соорудить на своей даче.

Игорь, с замиранием сердца ожидавший от хозяина громов и молний по поводу своего ляпсуса с драгоценными камнями и моливший Бога, чтобы дело обошлось денежным штрафом в рассрочку, минут пять простоял у стола, постепенно обретая крепость в ногах и если и не успокаиваясь полностью, то обретая некоторую надежду на относительно благополучный исход. Хозяин не рассвирепел, он задумался, позабыв про своего незадачливого помощника. Что-то было не так в этой операции неудачного обмена рублей на дорогие бриллианты! Может, Верба пустился на какой-нибудь мухляж, может, попытался подсунуть Нику «куклу» вместо части суммы? Игорь тоже ушел в гадательные размышления, поэтому вздрогнул, когда хозяин сказал:

- Выйди и подожди в гостиной. Я должен подумать, что мне с тобой, дураком, делать. - И когда Игорь уже открывал дверь, бросил вдогонку: - Ни капли спиртного больше! Ты мне трезвый понадобишься. Сам вляпался в дерьмо, сам и выбираться из него будешь.

Вот Игорь и выбирался, стоя на коленях за кустом шиповника, сжимая в руках «узи», глядя на лицо приближающегося Ника и с тоской думая о том, что пульки-то в магазине автомата - не настоящие, резиновые.