Гардемарин Ее Величества. Инкарнация

Глава 10

Обстановка понемногу накалялась. В смысле — еще сильнее, хотя, казалось бы, куда уж дальше. Полицейские неукоснительно соблюдали букву закона и не ломились внутрь дома, но вокруг облазили уже все, что можно. И что нельзя, наверное, тоже, иначе дядя вряд ли сидел бы, как на иголках. Мы устроились на веранде и молча наблюдали, как по тропинке от ворот и обратно в свете автомобильных фар перемещаются тени. Выносят тела, ковыряют что-то на земле… Ищут.

Разумеется, я уже успел сложить два плюс два и сообразил, что местной полиции во главе с Лукиным тоже не терпится добраться до подвала. Не исключено, что они даже уже знали, что именно там хранится, но по какой-то причине до сих пор не могли раздобыть постановление от губернского прокурора.

И эта самая причина, видимо, на всех парах спешила к нам на помощь.

На дороге за деревьями раздался шум мотора, и через мгновение огромный черный внедорожник вклинился между патрульными машинами, разве что не распихав их мордой радиатора. Марку я разобрать не смог, но и так было понятно, что новый гость приехал на чем-то крутом, модном и немыслимо-дорогом. В далеком теперь две тысячи четвертом диодные фары на автомобилях встречались редко, а на этом «бегемоте», похоже, стояли еще с завода. Свет лупил так ярко, что темные силуэты полицейских будто таяли в нем. И разбегались в стороны, как тараканы.

Даже сам Лукин, похоже, нисколько не хотел встречаться с хозяином могучей машины: остался там же, где и стоял, чуть в стороне от калитки, но склонил голову и убрал руки в карманы, будто пытаясь съежиться.

— Пойдем, Вовка. Поучаствуем… так сказать.

Дядя даже не пытался скрыть мстительное удовольствие, которым буквально сочился его голос. И которое я, кстати, целиком и полностью разделял: суетливый, наглый и визгливый полицейский не понравился мне с самого начала, и пропускать сцену его посрамления отчаянно не хотелось.

Выходя, на крыльцо, я ожидал увидеть степенного начальственного мужа примерно дядиного возраста, однако загадочный Матвей оказался моложе чуть ли не вдвое. Темнота, суровый вид и густая поросль на лице накидывали несколько лет, но все равно ему вряд ли было больше тридцати. Да и одежда ничуть не добавляла солидности: не форма и даже не строгий деловой костюм, а самые обычные джинсы, кроссовки и светлая футболка-поло. На статус владельца указывали разве что часы, которые одни наверняка стоили, как вся усадьба Острогорских.

Непосвященному человеку наверняка показалось бы странным, что полицейские стараются поскорее убраться с дороги таинственного Матвея. Некоторые забрались подальше в сад — якобы работать — а те, кто не успевал, тут же принимались сосредоточенно изучать землю у себя под ногами, будто вдруг обнаружив там немыслимой важности улику. Какое-то подобие дисциплины сохранили только спецназовцы: понемногу стянулись к Лукину и выстроились за его спиной полукругом.

Как перед дракой… Хотя драться, конечно же, никто не собирался. Кто-нибудь менее искушенный увидел бы в происходящем полноценное противостояние, но я сразу заметил, что силы неравны. И еще как неравны: полицейский начальник заметно нервничал, сутулился и даже чуть пятился, словно надеясь как-нибудь незаметно укрыться за широкими спинами подчиненных. А Матвей стоял прямо и даже расслабленно, не обращая на вооруженных до зубов плечистых спецов ровным счетом никакого внимания.

— Могу я полюбопытствовать — что привело вас сюда в столь поздний час, судари? — поинтересовался он.

Подчеркнуто-вежливо, но при этом настолько ядовито, что даже слепой бы понял: никакой дружеской или даже конструктивной беседы тут не получится… Да и, пожалуй, не подразумевалось изначально.

— Работа, ваше сиятельство. — Лукин набычился, втягивая голову в плечи. — Нас вызвали на стрельбу в садоводстве.

— Что-то я не слышу никакой стрельбы… Впрочем, полагаю, совсем недавно она тут действительно была. — Матвей огляделся по сторонам и демонстративно втянул носом воздух. — Порохом пахнет до сих пор. Надеюсь, вы успели вовремя?

— Когда мои люди прибыли…

— Мы справились сами. — Дядя спустился с крыльца и зашагал по тропинке. — На нас напали, но благодаря мужеству моего племянника, никто не пострадал.

— В саду четыре трупа, — мрачно напомнил Лукин. — И еще неизвестно сколько в доме. Мы должны осмотреть…

— Нет, не должны, полковник. — Матвей сложил руки на груди. — Впрочем, меня куда больше интересует, почему вы явились лично. И при этом собрали целую свиту, вместо того, чтобы отправить группу быстрого реагирования.

— Я… я отправил. — Лукин покосился в сторону стоящих за его спиной спецов. — Но нам доложили, что им может понадобиться…

— Кто доложил? — продолжал напирать Матвей. — Сам хозяин? Или у вас в садоводстве есть люди, которые наблюдают за усадьбой по ночам?

Я мысленно поаплодировал. Не знаю, кем именно был наш с дядей спаситель, но соображал он быстро. И, что куда важнее, умел подмечать детали. Действительно, ситуация выглядела, мягко, говоря, странно: стрельба на окраине, пусть даже с применением автоматического оружия — явно не то событие, ради которого стоило бы поднимать среди ночи целого полковника полиции. Однако Лукин решил явиться собственной персоной… и вряд ли с целью поучаствовать в драке.

— Давайте не будем тратить время на пустые разговоры, ваше сиятельство, — проворчал он. — Здесь произошло убийство!

— Мы защищались. На своей земле. Если мне не изменяет память, имперское законодательство трактует подобное несколько иначе.

Мне следовало бы промолчать, но раздражения накопилось уже столько, что оно само вырвалось наружу вместе со словами. Дядя тут же развернулся, разве что не вспахав землю каблуками ботинок, и посмотрел на меня… нет, не сердито, однако с изрядным недовольством. Видимо, в семье военного субординация соблюдалось неукоснительно, а я только что ее нарушил. Лукин, судя по кислой мине, явно думал примерно то же самое. А вот Матвея такой лихой заход в беседу, похоже, скорее заинтересовал. Он смерил меня любопытным взглядом, заулыбался и вновь повернулся к своему противнику.

— Вот видите, полковник. Некоторые вещи понятны даже гимназисту. И тем удивительнее, что их не знаете вы.

— Моя задача — разобраться со всем этим, бардаком, ваше сиятельство. А не верить на слово какому-то там… гимназисту. — Лукин в самый последний момент выкрутился, благоразумно рассудив, что злить еще и дядю сейчас определенно не стоит. — И защитить добропорядочных граждан.

— В таком случае, можете считать эту задачу выполненной. — Матвей чуть склонил голову. — Защищать здесь никого больше не нужно, а расследование оставьте профессионалам, полковник. Дальше делом займется имперский сыск.

Все интереснее и интереснее. Спецов такого уровня могли привлекать в двух случаях: если появлялась проблема государственной важности… Или если кому-то наверху очень не хочется, чтобы губернские власти совали нос не в свое дело.

— Это мой город, ваше сиятельство! — Лукин явно не собирался сдаваться без боя. — И у вас нет полномочий здесь распоряжаться. Через час у меня будет предписание от прокурора, и мы заберем тела из дома и проведем…

— Не заберете, полковник, — почти скучающим тоном отозвался Матвей. — И не проведете. И плевать я хотел на все ваши предписания. Эта семья и этот дом под защитой Совета Имперской Безопасности.

— Громкие слова, ваше сиятельство.

Видимо, дядин покровитель все-таки перегнул палку. Одно дело требовать передать расследование столичной конторе или ткнуть полковника полиции носом в его недоработки и даже явные прегрешения, и совсем другое — вступить в открытое противостояние. Демонстративно игнорировать бумагу от губернских властей мог или полный идиот, или человек со стальными… ну, допустим, нервами. И если до этого Лукин бестолково мялся, подбирая слова, то теперь будто вдруг обрел второе дыхание. И даже набрался смелости надавить в ответ.

— Очень громкие слова, — повторил он. — И все же смею напомнить: вы — не ваш отец. И едва ли имеете право говорить от имени Совета. И не понимаете, к каким последствиям…

— Нет, это вы не понимаете, полковник. — В голосе Матвея зазвенел металл. — Поэтому объясню проще: или вы сейчас же собираете своих людей и убираетесь отсюда, или я вышвырну вас всех вон.

И по всему выходило, что мог. И еще как мог! Напротив него стояла дюжина спецназовцев, и раза в полтора больше людей оставались в саду или у патрульных машин на дороге. Да и сам Лукин наверняка был Одаренным. Пусть не выдающегося таланта и силы, однако достаточно опытным — в его-то возрасте.

Но все это враз померкло на фоне той мощи, которой вдруг полыхнул Матвей. Он лишь на мгновение отпустил Дар, и во все стороны кругом разошлась волна, которую я ощутил в том числе и физически. По саду будто пробежал порыв ветра, приминая траву и шелестя листьями деревьев. Дядя от неожиданности отступил на шаг, редкие волосы на макушке Лукина встрепенулись, и даже двухметровые спецназовцы инстинктивно отпрянули, а один даже уронил магазин, каким-то образом выскочивший из штурмового «Кедра».

Круто… нет, даже не так — очень, ОЧЕНЬ круто. Четвертый ранг точно, а может, и третий. Набрать такую силищу в возрасте до сорока за всю историю Империи смогли всего восемь человек, включая меня самого. А если к сырой мощи Дара прилагается еще и умение, выходящее за рамки базовой программы военных училищ…

Размажет. Ровным слоем. Раскатает по саду так, что мокрого места не останется. Хоть отделение спецназа, хоть целый взвод. Я догадывался, что у Матвея найдется туз в коротком рукаве его поло, но и подумать не мог, насколько… неоднозначный.

Вряд ли он всерьез собирался использовать Дар. И вряд ли Лукин оказался бы настолько глуп, чтобы пытаться арестовать или убрать с дороги Одаренного такого класса, рискуя жизнями людей. Лихое бряцание оружием наверняка не подразумевало драки… Но в таких ситуациях все порой идет совсем не по плану. Матвей был сильнее всех полицейских вместе взятых…

Но пришел сюда один. И у кого-нибудь вполне могла промелькнуть мысль, что численное превосходство сделает свое дело. Одно неосторожное движение, случайный лязг железа, и в саду полыхнет такое, что схватка с боевиками в черном покажется легкой разминкой. Когда чаши весов замирают в равновесии, любая, даже самая малая величина, даже перышко, упавшее на одну из них, меняет расклад.

Я подошел и встал рядом с Матвеем. Без слов, просто шагнул вперед и замер лицом к спецназовцам.

И это сработало. Лукин несколько мгновений сверлил на меня сердитым и недоумевающим взглядом, но потом все-таки сдался.

— Да бога ради, судари! — буркнул он, махнув рукой, и развернулся к своим. — Уходим, ребята! Если уж имперскому сыску так хочется ковыряться во всем этом дерьме — не будем мешать.

Мне показалась, что чуть ли не все в саду разом облегченно выдохнули. Буря миновала, и спецназовцы тут же зашагали к воротам чуть ли не строем, а за ними потянулись и остальные. Лукин, как и положено капитану тонущего корабля, покидал усадьбу последним, всем своим видом давая понять, что наши выкрутасы ни в коем случае не останутся без последствий.

А Матвей уже полностью утратил к нему интерес и будто вовсе забыл, что только что угрожал Даром целому отряду полиции.

— Вот так парень! — радостно проговорил он, разглядывая меня. — Мне бы таких в отдел, да побольше… Ты где его взял, Константин Иваныч?

— Володька это, — хмуро отозвался дядя. — Племянник мой, из Пятигорска.

— Владимир, значит, — с нарочитой серьезностью поправил Матвей, протягивая руку. — Приятно познакомиться. Матвей Морозов.

Теперь, когда у меня появилась возможность как следует рассмотреть нового знакомого, он мог бы и не представляться: я узнал его прежде раньше, чем коснулся широкой крепкой ладони. За прошедшие десять лет сын моего заместителя и соратника изрядно изменился, превратившись из юнкера Владимирского пехотного во взрослого мужика. И стал еще больше похож на мать, ее сиятельство княгиню Надежду Петровну.

То ли годы, то ли горячее южное солнце выжгли темно-русые волосы младшего Морозова чуть ли до рыжего, щеки теперь покрывала щетина, добавлявшая еще молодому в общем-то парню солидной суровости, зато сами его черты будто чуть смягчились, растеряв юношескую худобу и угловатость. От отца он унаследовал, похоже, только стать: в свои неполные тридцать был примерно одного роста со мной-нынешним, но заметно крепче и шире в плечах. И то ли буквально не вылезал из спортзала, то ли побаловался Конструктами, превратив свое тело буквально в образец. Рельефная мускулатура, почти безупречные пропорции… Не родись он в семье князя, вполне мог бы зарабатывать на жизнь, снимаясь для обложек каких-нибудь дамских журналов.

— Взаимно, ваше сиятельство. — Я пожал руку, попутно изображая учтивый поклон. — Позвольте поблагодарить за помощь.

— Ты смотри, и манерам обучен… Достойная смена растет! — улыбнулся Морозов. И тут же повернулся к дяде. — Что у вас тут стряслось?

— Напали на дом. Человек двенадцать, может, больше. Вооружены автоматами, нашими. «Калашниковы», «Ксюхи» и семьдесят четвертые с коллиматорами. Четверо «двухсотых» в доме, еще есть на улице. Остальные…

Дядя докладывал четко и кратко, по военному, не забыв упомянуть и мое участие в спасении Настасьи, и даже совместный спуск в подвал. И где-то на этом месте Матвей… то есть, его сиятельство князь Морозов почему-то начал стремительно киснуть, будто история про победу семьи Острогорских над превосходящими силами противника вдруг перестала ему нравиться.

— Погоди, Константин Иваныч, — проговорил он. — А насколько вообще этот отважный юноша… осведомлен?

— Больше, чем мне бы хотелось. Но куда уж тут денешься, раз такая… ситуация случилась. — Дядя явно собирался высказаться покрепче, но все-таки обошелся без вполне уместного здесь мата. — Пацан с головой, любопытный. Сам бы разобрался, что к чему — шила-то в мешке не утаишь.

— Ситуация действительно та еще. — Морозов еще сильнее нахмурился и развернулся ко мне. — А твой племянник умеет держать язык за зубами и не задавать ненужных вопросов?

— Умею, ваше сиятельство, — ответил я. — Хотя я скорее предпочел бы услышать нужные ответы.

— Ответы?.. Это какие же?

— Если члену Совета для чего-то нужно держать в подвале у моего дяди целый склад оружия, на это наверняка есть причина. — Я решил пропустить умозаключения и сразу перешел к выводам. — И любой человек на моем месте хотел бы ее знать. Мой долг — защищать семью, разве не так?

— Похвальные мысли, — буркнул Морозов. — Весьма похвальные. Но мужчине иногда приходится думать еще и о защите отечества — особенно в такое время.

— Да ладно тебе, Матвей Николаич. Сам знаешь — мы, Острогорские, не из болтливых. И пацан хороший растет, наша порода! — Дядя опустил здоровенную лапищу мне на плечо. — И к тому же надолго не задержится. В Петербург хочет поступать, в Морской корпус. На десантное отделение.

— На десантное, говоришь? — Морозов перестал хмуриться и вдруг засиял, как начищенная бляха. — Молодец, Владимир! Прямо в этом году, что ли?

Похоже, его сиятельству пришлась по душе моя затея. Хотя наверняка он куда больше обрадовался возможности убрать слишком уж бойкого и сообразительно юнца куда подальше.

— Так точно, — кивнул я. — Опоздал немного, но все равно постараюсь. Вдруг…

— Да никаких «вдруг»! — Морозов хитро заулыбался. — Мы такое рекомендательное письмо выправим, что старик Разумовский тебя хоть завтра на курс зачислит.

— Может, и нет. Мне еще восемнадцати не исполнилось, — с деланной грустью в голосе ввернул я. — А на десантное только совершеннолетних берут, в Корпусе с этим строго.

— Ну, это, брат, тоже дело поправимое. — Морозов подмигнул и, чуть понизив голос, пояснил: — Во Вторую Отечественную пацаны себе чуть ли не по два года приписывали, чтобы на фронт попасть. А если у тебя, Владимир, намерение серьезное…

— Очень серьезное, ваше сиятельство!

Есть! Кажется, прокатило. Раз уж Морозов предложил сам, наверняка у него достаточно связей, чтобы организовать мне полный комплект документов. Или хотя бы паспорт. А с ним, как известно, жизнь вполне может стать и лучше, и веселей.

— Но тогда с тебя, Владимир, ответная вежливость. Так сказать, добро за добро… Константин Иваныч, с твоего позволения?

Дядя явно не испытывал особого восторга по поводу происходящего, но спорить, конечно же, не стал. Хмыкнул что-то себе под нос, махнул рукой и зашагал к дому — наверное, проведать Настасью. А мы с Морозовым направились к его «бегемоту», где я чуть ли не две минуты терпеливо ожидал, пока его сиятельство закончит ковыряться в бардачке.

— Вот! Держи, — сказал он, протягивая мне небольшую коробочку то ли из пластика, то из темного дерева. — Ты же в Петербург едешь, получается. Сможешь одному человечку передать?

— Смогу. — Я пожал плечами. — Кому именно?

— Да девчонке одной… Кстати, довольно симпатичная, — усмехнулся Морозов. — Приедешь, свяжешься — номерок запиши.

Я молча кивнул и полез за телефоном. Навороченная техника послушно развернула на пол-экрана виртуальную клавиатуру и принялась выдавать цифру за цифрой. Закончив, я несколько раз перечитал номер…

— Эй, ты чего? — Морозов легонько толкнул меня в локоть. — Заснул?

— Нет, ваше сиятельство. — Я убрал телефон в карман. — Просто нажал не туда.

Моя новая жизнь — все сутки с небольшим — буквально состояла из интриг, тайн и немыслимых совпадений. Однако это, пожалуй, удивило даже больше, чем налет боевиков и оружейный склад в дядином подвале.

Номер, который продиктовал Морозов — кстати, пока единственный в телефонной книге — у меня уже был.