Глава 23

Интересное дело. Десять лет без меня все-таки не прошли для столицы бесследно. И если тогда никто и представить себе не мог чего-то подобного, то теперь… Теперь прямо в городе орудовала неведомая группировка, способная добраться даже до членов императорской фамилии. И полиция, и Совет, и Третье отделение государевой канцелярии, чьей главнейшей задачей как раз и было искать и устранять подобного рода преступников, проворонили все на свете.

Силы зла распоясались в край. И куда именно ни тянулась бы эта ниточка, она так или иначе проходила через младшего Распутина. Его-то я и собирался первым взять за жабры, когда представится возможность.

Но пока и он, и все его семейство мне не по зубам. Нет даже доказательств, ведь голос, услышанный в гарнитуре сквозь грохот выстрелов, к делу не подошьешь. Единственный, кому я сейчас, пожалуй, мог бы доверить тайну — Морозовы… Но и с ними следует быть осторожнее.

Старик все еще умел не миндальничать, и целый склад оружия в подвале у дяди тому доказательство. Теперь, когда злость немного отступила, я даже не имел ничего против его сына в качестве партии для Елизаветы. Рано или поздно племяннице все равно придется выйти замуж, и сын председателя Совета уж точно не худший вариант, который можно придумать.

Единственное, что меня категорически не устраивало, так это непомерные амбиции Морозовых. Их желание переть напролом и заявить о себе и превратить мою племянницу в мишень — только для того, чтобы поскорее продемонстрировать всему свету фамильный герб в ее царственных ушках.

— Господин курсант, вы спите?

Задумавшись, я сначала перестал делать вид, что пишу конспект, потом перестал слушать, а в конце концов и вовсе погрузился в собственные мысли так глубоко, что со стороны наверняка действительно выглядел спящим.

Впрочем, неудивительно: вторая за неделю пара по боевому применению Дара оказалась даже скучнее первой. Теоретические занятия вел почему-то не моряк, а сухопутный — майор из лейб-гвардии Егерского полка. Среднего возраста, невысокий и настолько невзрачный, что я даже не потрудился запомнить имени. Да и лекции у него были под стать: монотонные, тягучие и лишенные всякой изюминки. Исключительно под диктовку.

И их, видимо, полагалось записывать слово в слово — иначе его высокоблагородие не потрудился бы покинуть свое место у доски, пройти через половину аудитории и грозно взирать на меня с высоты своих ста шестидесяти с чем-то сантиметров.

— Никак нет, — Я уселся ровнее, — не сплю.

— Рад это слышать, господин курсант, — недовольно проворчал майор. — Когда к вам обращается старший по званию, положено встать.

Откуда-то с задних рядов послышалось сдавленное хихиканье. Похоже, мои однокашники с первого курса тоже не были в восторге от преподавательских талантов лектора и радовались хоть какому-то развлечению.

— Так точно, ваше высокоблагородие, — вздохнул я, поднимаясь, — положено.

Теперь со стороны все наверняка смотрелось еще забавнее: майор едва доставал мне до подбородка лысиной на макушке. И даже отрывистые армейские команды почему-то отдавал так, будто продолжал начитывать материал — негромко и бесцветно.

— Смирно, курсант, — будничным и даже чуть сонным тоном проговорил он. — Как я мог заметить, лекция вас не интересует совершенно… Можете повторить, что я только что сказал?

— Вы сказали: как я мог заметить, лекция вас не интересует совершенно, — бодро отрапортовал я.

Шалопаев с задних рядов моя находчивость впечатлила… А вот майора, кажется, не очень: любой другой на его месте или оценил бы солдатскую смекалку, или вышел из себя, однако он просто продолжал стоять передо мной скорбной тенью.

— Перечислите основные атакующие элементы, курсант. И, будьте любезны, начните с базовых, которые не подразумевают изменения агрегатного состояния материи.

— Молот, — ответил я, — Сабля и Копье. Также к базовым элементам иногда относят и Плеть, однако она используется для огибающего удара, а значит, не может в полной мере…

— Достаточно, — кивнул майор. — И какой из них вы бы использовали для атаки Одаренного противника, закрытого Щитом?

— Никакой. — Я пожал плечами. — Если речь идет о дистанции выстрела, куда разумнее применить оружие — автомат или пистолет.

— У вас нет автомата, курсант. — В голосе майора, наконец, послышались сердитые нотки. — И пистолета тоже. Ваши действия?

— В таком случае, предпочту отступить, — ответил я. — Потому что у моего противника они наверняка есть, и лучше не тратить резерв без надобности. При прочих равных человек с оружием выиграет, ведь у него есть возможность загрузить емкость Щита огнем.

Разумеется, я знал правильный ответ… то есть, тот, что считался правильным по учебникам и методичкам. Но слушать еще полчаса бормотания определенно было выше моих сил.

— К тому же реальная практика боевого применения не предполагает полноценного контакта двух офицеров. Как говорил… как говорил мой дядя, — Я вовремя вспомнил, что первокурсник Острогорский никак не мог посещать практические занятия инструктора, скончавшегося лет этак тридцать назад, — чтобы вступить в схватку без оружия, нужно для начала потерять автомат, который терять ни в коем случае не следует, потом остаться без пистолета и каким-то чудом отыскать среди противников второго такого же Одаренного идиота.

Задние ряды уже даже не пытались скрывать веселье, но парни вокруг слушали, раскрыв рты. Всего несколько моих фраз, похоже, показались им куда полезнее всей лекции майора. И я бы с радостью рассказал бы заодно и про ощущение габаритов чужой оборонительной схемы, и о работе с двух рук, и о применении нетиповых комбинаций элементов. И, конечно же, о сомнительности затеи сливать резерв на затратное Копье в попытке пробить Щит грубой силой — особенно если этой самой силы у противника больше.

Но его высокоблагородие, похоже, решил, что балаган пора заканчивать.

— Что ж… Вижу, вы почему-то уверены, что дядя уже рассказал все, что следует знать о боевом применении. В таком случае, курсант… Острогорский, — Майор пробежался взглядом по журналу, выискивая нужную фамилию, — вам нет никакого смысла оставаться здесь. Так что попрошу покинуть аудиторию.

— Есть покинуть аудиторию, — вздохнул я, сгребая конспект с ручкой в рюкзак.

— Отправляйтесь к дежурному мичману, курсант. Поступаете в его полное распоряжение. — Майор даже не поленился открыть передо мной дверь. — И доложите, что я назначил вам два наряда вне очереди.

Целых два? Ух-х-х, славно я, покуражился, значит… Иду дорогой Поплавского.

Дежурный мичман нашелся сразу. Буквально за углом — будто нарочно поджидал.

— Господин курсант, — сурово проговорил он, шагая ко мне, — а по какой причине?..

— Поступаю в ваше распоряжение. — Я остановился и смиренно вытянул руки по швам. — Два наряда.

— С боевого применения выгнали, что ли? — усмехнулся четверокурсник. И тут же сам ответил на собственный вопрос: — Да это каждую неделю… Скукота неимоверная — попробуй тут не заснуть.

Видимо, его высокоблагородие майор, несмотря на невзрачную внешность и спокойный нрав, на деле был тем еще сатрапом. И регулярно поставлял на нужные Корпусу задачи бесплатную, хоть и не самую квалифицированную рабочую силу.

— Ну и что же мне с тобой делать?.. — Четверокурсник задумчиво потер гладко выбритый подбородок. — А вот что — выбирай-ка сам. Если хочешь — в офицерскую комнату книги разбирать. Или на кухню… Там как раз твой товарищ уже вовсю трудится.

Хитрый и продуманный курсант на моем месте, разумеется, тут же ухватился бы за первый вариант: вот так просто попасть в офицерские помещения удавалось не каждому. Мечта, а не наряд: без спешки порыться в старых книгах, сидя на кожаном диване. А может, даже перекинуться парой слов с кем-нибудь из начальства и завести полезное знакомство. Никакой грязи и черной работы, недостойной гордого звания дворянина…

Но я все равно выбрал кухню. Кто именно загремел на хозяйство, можно было не гадать. А уж он-то наверняка знал, как развлечь себя, попутно избавившись от большей части задач. И где можно вздремнуть пару часов, завалившись на мешки с крупами.

В общем, уже через несколько минут я спустился в столовую, прошел на изрядно похорошевшую кухню и оттуда — в подсобное помещение.

— О, сосед! — Поплавский радостно помахал рукой с недочищенной картофелиной. — Верной дорогой идете, матрос!

— Да уж, куда вернее, — усмехнулся я, опускаясь на стул напротив. — Ну давай, рассказывай.

— А что тут рассказывать? Берешь нож, берешь корнеплод. Кромсаешь его, будто это паж красноперый, потом вон туда.

Судя по весьма скромному количеству ободранных картофелин, Поплавский явно не слишком-то напрягался. В здоровенной кастрюле у его правой ноги лежало от силы два-три десятка. Зато некоторые выглядели, как самые настоящие произведения искусства.

И та, что он сейчас держал в руках, тоже понемногу превращалась во что-то подобное. Господь не наделил Поплавского выдающимся талантом скульптора, резец тоже оказался так себе, да и материал для такой работы явно не годился — чуть сминался под пальцами и от любого неосторожного движения превращался из целой картофелины в два неровных куска. Но все эти сложности мой сосед с лихвой компенсировал старанием, и прямо на моих глазах кое-как очищенный белый кругляш обрел сначала уши, потом некоторое подобие волос — ровных черточек на поверхности, расходящихся от «макушки», корявый узкий подбородок… И, наконец, нос — выдающихся по картофельным меркам размеров шнобель с острым кончиком.

— Грач, — усмехнулся я. — Длиннее, длиннее делай. Тогда хоть на выставку.

Поплавский послушно исполнил пожелание, аккуратно выбирая ножом «щеки», дабы его высокоблагородие комендант обрел подобающий вид. И в конце концов справился: примерно через минуту на грязной и мокрой ладони лежала такая красота, что ее даже жалко было отправлять в суп или пюре.

Я даже подумал, что маэстро утащит картофельного Грача с собой, чтобы показать Камбулату с Корфом, но у него были другие планы: оскалившись, Поплавский беспощадно откромсал бедняге самую выдающуюся часть, швырнул в чан с предыдущими шедеврами и тут же взялся за создание следующего. Однако вдоволь повеселиться мы не успели: на кухне послышались шаги, и через мгновение дверь в подсобку скрипнула…

И исчезла: громадная фигура заслонила ее чуть ли не целиком. Великану даже пришлось чуть пригнуться, чтобы пройти внутрь. Я не сразу смог рассмотреть лицо — так высоко оно оказалось. Первыми в глаза бросились могучие плечи и грудь, на которой форменный китель Корпуса разве что не расходился, вырывая пуговицы.

В комплекте с двумя метрами роста и весом в центнера этак полтора шли толстенная шея и круглая голова с жесткой, как проволока, стриженой шевелюрой. Не черной, не темно-русой, а насыщенного бурого цвета, которого столичные модницы не смогли бы добиться, даже вылив на себя все изобретенные человечеством краски для волос… А вот новому гостю такое богатство, похоже, досталось от природы.

Вариантов было немного: в подсобку по мою душу пожаловал сам Медведь. Один, как я и требовал — в свите такая громадина явно не нуждалась. Поплавский даже не дернулся, изображая безразличный вид, однако я успел заметить, как он будто бы невзначай перехватил нож, которым чистил картошку, спрятав лезвие.

Я кое-как заставил себя тоже остаться сидеть, но глаза сами принялись рыскать по подсобке в поисках увесистых подручных средств. Но так ничего и не нашли: хвататься за полуметровый хлеборез пока все же не стоило, а кастрюли с прочими кухонными железками и деревяшками почему-то смотрелись крайне неубедительно

Налетит такая громадина — мало не покажется. Даже Конструкты не помогут.

— Спокойно, господа курсанты, — прогудел Медведь, опускаясь на единственный свободный стул. — Давайте-ка вот без этого.

— Доброго дня, — Я взглянул на погоны на огромных плечах, — господин мичман.

Пятый курс, что ли?.. Нет, все-таки четвертый — у будущих выпускников шеврон другой. И чем их тут таким кормят, что такие вырастают?.. По сравнению с Медведем даже Беридзе смотрелся бы если не изящным, то по меньшей мере компактным.

Впрочем, в огромной фигуре было что-то… пожалуй, эстетичное: если поломанный мною борец скорее напоминал обезьяну, тот этот даже при своих размерах все же обладал пропорциями атлета.

Да и в целом впечатление почему-то производил скорее приятное.

— Для начала, господа, позвольте представиться. — Медведь чуть подался вперед, и я заметил, как стальные ножки стула под ним слегка подогнулись. — Граф Михаил Никитич Шувалов. Для своих — Медведь.

— Острогорский. — Я чуть склонил голову. — Владимир Федорович. Впрочем, полагаю, это вы и так знаете.

Поплавский промолчал. И, пожалуй, правильно: его участие в беседе явно не подразумевалось, а одна неосторожная фраза, на которые он был мастер, могла иметь весьма прискорбные последствия.

— В общем, долго рассусоливать я не буду. — Медведь махнул здоровенной лапищей, разом переходя с витиеватого языка титулованных аристократов на обычный человеческий. — Чтобы ты понимал, матрос, претензий у меня никаких нет. Грач — тот еще мудак, и у них с Каратаевым давно свои дела. А что Гурам в это полез и на тебя выскочил — так это он сам виноват, я считаю. Мне рассказали уже: бой честный, никакой грязи. А травма… Ну, так это бывает.

— Бывает, — кивнул я. — Так что, больше никаких вопросов?

— А вот вопрос, извини, остался. — Медведь вздохнул и чуть поморщился, будто ему и самому почему-то не хотелось продолжать этот разговор. — Соревы через месяц, а у меня два человека вылетели. И заменить некем.

— Ну… грустно это. — Я развел руками. — Но я то тут при чем?

— Да вот, мысль тут возникла… На физкультуре я тебя уже видел, драться тоже умеешь. — Медведь на мгновение задумался. — А с боевым применением как дело обстоит? И стрелять — умеешь?

Я, кажется, уже сообразил, в чем дело. И если за пропущенные мною десять лет программа типового пятиборья для армии и военных училищ не изменилась, ко мне пришли с предложением, от которого определенно не стоит отказываться.

— Как-то умею. — Я пожал плечами. — С применением — нормально.

— А хочешь к нам в сборную? — Медведь в очередной раз решился обойтись без прелюдий. — На соревнованиях за Корпус выступить? И товарища своего тоже бери: здоровый такой… Как его там?..

— Камбулатов, — подсказал Поплавский. — Виктор. А младшие курсы на пятиборье заявлять можно разве?

— Это мы уж как-нибудь порешаем. Ты, главное, скажи — пойдете, не пойдете?

— Поду-у-умать надо, — нарочито-неспешно протянул я. — Дело-то серьезное.

— Думай, сколько влезет. Только пока думаешь — как насчет того, чтобы к пажам на Садовую на тренировку сгонять? В среду вечером. Заодно посмотрите на наших, мы на вас посмотрим… — Медведь хитро заулыбался. — Я тут краем уха слышал, что вы вчетвером в «Якоре» красноперым полную фуражку накидали.

— Соглашайся, матрос! — Поплавский радостно заржал и ткнул меня кулаком в бок. — Еще раз накидаешь, прямо у врага в логове. Когда еще такое получится?

Загрузка...