Гардемарин Ее Величества. Инкарнация

Глава 17

С нормативами по физкультуре проблем ожидаемо не возникло. Новое тело работало, как часы: они и само по себе обладало неплохими характеристиками, а уж с теми улучшениями, что заложили в него целители и Конфигураторы…

В общем, на полосе препятствий мне даже пришлось немного замедлиться, чтобы ненароком не поставить какой-нибудь новый рекорд. Отжимания, подтягивания и челночный бег я сдал уже в спортзале, специально выдав буквально самую малость выше обычного норматива — слишком уж внимательно за мной вдруг принялись наблюдать.

Пришлось даже немного поупражняться в лицедействе: закончив, я старательно делал вид, что запыхался и готов вот-вот свалиться, хотя на самом деле только-только начал разгонять пульс. Юный организм без особого труда отрабатывал там, где мой прежний, даже накачавшись под завязку мощью Дара, уже давно принялся бы просить пощады.

Я нарочно не старался сверх меры, но публика на лавках вокруг площадки впечатлилась. Корф, Камбулат и даже Поплавский, который стабильно раз в неделю просыпал построение, не поленились подняться в восемь утра, чтобы прийти и поболеть за меня на экзамене. И втроем устроили такую овацию, что физрук — мрачный и квадратный, похожий на тумбочку капитан Каратаев, принялся сердито поглядывать в их сторону.

— Неплохо, неплохо, Острогорский, — проговорил он, записывая в журнал результаты. — Остался последний норматив. Спарринг.

В шестьдесят первом такого не было. Да и потом, кажется, тоже — занятия по рукопашному бою начинались только на середине первого курса, и молодняк почти не гоняли на ринг чуть ли не до мичманских звездочек.

Регламент у них поменялся, что ли?..

— Ваше высокоблагородие, а что, в этом году программа поступления другая? — выкрикнул с места Поплавский, будто прочитав мои мысли. — Не было же раньше такого! А с чего?..

— С того, господин курсант, — сердито проговорил Каратаев, разворачиваясь к лавкам, — что абитуриент Острогорский изъявил желание поступить в особую роту его величества. А будущему гардемарину трудностей бояться не положено.

Поплавский прищурился, явно почуяв в словах физрука какой-то подвох, но Каратаеву на это было решительно плевать.

— Вашим противником… — проговорил он, покосившись в сторону раздевалки. — Вашим противником будет курсант Беридзе.

Я пожал плечами. Беридзе — так Беридзе. Мне эта фамилия не говорила ровным счетом ничего. А вот остальным…

Я даже не успел заметить, как рядом возник Камбулат.

— Слушай, Вовка, — громко зашептал он. — Это фигня какая-то. Спарринга до второго курса в нормативах нет и не было никогда!

— Ну не было — и не было. — Я высвободил руку. — Отстою пару минут — чего мне будет?

— Да блин… Беридзе с третьего курса, борец-супертяж! — вытаращился Камбулат. — И с ударкой у него все хорошо, на всех соревнованиях десантное представляет, ни разу еще не проигрывал! Он тебя поломает!

Супертяж с третьего курса… Похоже, Каратаев придумал мне действительно не самое обычное испытание, но серьезных поводов для беспокойства я пока не видел.

— Ой, да прямо уж поломает… Ты чего? Это же учебный бой, экзамен!

— Вовка, откажись! Я тебе говорю, это какая-то…

— Острогорский! — послышался крик Каратаева. — Вас долго ждать?

Я повернулся и чуть не присвистнул. И, кажется, начал понимать, почему Камбулат так разнервничался.

Рядом с физруком стояла настоящая горилла. Толстая шея борца, грудь, заросшая густым черным волосом, на которой тельняшка разве что не расходилась по швам. Ручищи, как мои ноги. Одна сплошная мускулатура и вес — в полтора меня… Хорошо, если не в два. На фоне тяжелых покатых плеч голова Беридзе казалась крохотной, как на карикатуре, а сросшиеся брови и уже успевший потемнеть после утреннего бритья подбородок лишь усиливали сходство с повелителем джунглей.

В любой другой обстановке невысокий, но квадратный курсант, пожалуй, казался бы комичным — но сейчас смеяться почему-то не хотелось.

— Откажись от спарринга! — продолжал наседать Камбулат. — Ты и без него уже сдал, считай!

— Ну уж нет. Или мне это до самого выпуска припоминать будут. — Я хлопнул товарища по плечу. — Выдыхай, бобер. Нормально все.

— Псих, — буркнул Камбулат.

Но дальше спорить не стал — вместо этого направился к углу татами, где кучей лежал всякий спортивный инвентарь: скакалки, шлема, тренировочные «лапы», потертые казенные бинты и, конечно же, перчатки.

Я заметил, что Беридзе уже натянул свои. И не большие боксерские, а облегченные, без пальцев — в таких обычно выступают на смешанных единоборствах.

— Вот эти возьми. — Камбулат протянул мне более-менее приличную пару. — Хоть костяшки не переломаешь…

— Спарринг пройдет по правилам армейского рукопашного боя, — принялся оглашать правила Каратаев. — Три раунда по две минуты, полный контакт. По затылку и ниже пояса не бить, по зубам не бить, ногами в голову не работаем. Чистая техника. Увижу, кто использует Дар — дисквалификация… Все понятно?

Мы с Беридзе синхронно кивнули.

— Хорошо. Тогда… Начали!

Беридзе двигался так же, как и выглядел — с грацией обезьяны. Огромной, тяжелой и обманчиво-медлительной. Я встал в стойку и пока кружил в защите, изучая противника, а он вообще не утруждал себя подобным: опустил руки и топтался, будто на прогулке.

А потом рывком разорвал дистанцию — так быстро, что я лишь чудом ушел от захвата.

Переводить бой в партер нельзя: если эта горилла меня придавит, на этом спарринг и закончится — слишком разные весовые категории. Вырубить Беридзе без Дара тоже не выйдет — не хватит веса. А вот попробовать вымотать, пожалуй, стоит: с такими мышцами топливо кончается быстро.

Обычно — кончается.

Перейдя в атаку, я нанес серию быстрых, резких ударов и снова отскочил назад, чудом избежав увесистого хука справа — слишком жесткого для учебного поединка. Попади эта кувалда в голову, я бы мог уже и не подняться… А вот моих ударов противник, кажется, даже не заметил.

Сближение, серия, уклонение, уход. Сближение, серия…

Я даже не заметил движения Беридзе. Просто бок вдруг взорвался болью и меня швырнуло на землю.

Чем это он меня? Коленом?.. Будто лошадь лягнула. Здоровый, зараза. И быстрый — все-таки подловил.

— Раунд! — выкрикнул Каратаев.

На его лице вполне явно читалось удивление. Похоже, он не рассчитывал, что я продержусь хотя бы первые две минуты. Интересно…

Беридзе с видимым неудовольствием отступил в сторону. А я кое-как поднялся, поморщился от боли в ребрах и потянулся к Конструктам.

Использовать энергию Дара правила поединка запрещали, но заметить работу схем непросто. Конфигураторы запрятали их так глубоко, что Беридзе точно ничего не заметит. Да и сам Каратаев тоже — только будет удивляться, как у восемнадцатилетнего пацана весом в неполные восемьдесят кило хватает сил держать удар противника в полтора раза тяжелее.

Придется рискнуть. И показать все, что может это тело — просто потому, что иначе этого бегемота не пробить. И прав Камбулат — ерунда какая-то. Беридзе даже не пытался сдерживаться, лупил в полную силу. Если бы не работа Конфигураторов, он наверняка уже сломал бы мне пару ребер. Как-то уж слишком круто для вступительного норматива.

Впрочем, я, кажется, уже догадался, чей длинный клюв торчит из всей этой истории. Каратаев не просто так выставил против меня чемпиона, а тот не просто так делал все, чтобы я после экзамена отправился не в расположение, а в ближайшую больницу.

— Вот ведь уроды, — прошипел я сквозь зубы, поправляя «липучку» на перчатке.

По-настоящему хотите? Ладно, дело ваше.

Несмотря на свои размеры и вес, Беридзе двигался быстро и уверенно. А дышал так, будто первые две минуты схватки были просто разминкой. Значит, вымотать его не получится, да и нокаутировать, пожалуй, тоже.

Придется ломать.

— Второй раунд! — рявкнул Каратаев. — Бойцы готовы? Начали!

Я пошел в атаку с такой уверенностью, что Беридзе даже растерялся. Но тут же разорвал дистанцию и принялся орудовать громадными кулачищами: меня встретил мощный кросс, я нырнул под удар, отвернув голову, и чужая перчатка лишь вскользь зацепила волосы на виске.

Поворот на пятках, перенос веса, контратака, серия — как по учебнику: я почти без размаха воткнул кулак в печень, добавил правой по корпусу, а когда Беридзе отшатнулся, пытаясь разорвать дистанцию, пробил «двойку» в голову.

Кажется, поплыл… Но всего лишь на секунду.

Не успел я развить успех, как мне тут же прилетело в нос. Да так, что теперь уже я покачнулся, едва удержавшись на ногах. Где-то за спиной Поплавский выругался на весь зал, а Камбулат, наверное, уже и сам бросился бы в драку, не окажись поблизости Корф, который обхватил товарища за пояс и лишь каким-то чудом смог удержать.

Чего уж там — дела у меня шли плохо. Кровь хлынула на майку, но Беридзе, ясное дело, не обратил на это никакого внимания. А Каратаев и вовсе отвернулся, будто ничего особенного на татами не происходило.

Скотина.

Наверное, злость-то меня и выручила. Полыхнула так, что от черноты в глазах не осталось и следа. Боль исчезла, и голова вдруг заработала четко и ясно, будто по ней только что не били самым настоящим молотом из плоти и костей.

Сделав шаг вперед, я кинул обманный удар в голову. Руки здоровяка взметнулись вверх и сошлись, закрывая нос с подбородком, но вместо стандартного джеба я резко присел и рывком бросился в ноги.

Такого Беридзе от меня явно не ждал, иначе наверняка сработал бы локтем или коленом — как в тот раз. Обхватив огромное, похожее на горячее и скользкое дерево бедро, я провернулся через плечо и выдернул опору у противника из-под ног. Огромное тело с грохотом рухнуло на татами, но тут же дернулось, пытаясь достать меня кулаком. В затылок, хоть это и запрещали правила.

На которые, впрочем, рассчитывать определенно не стоило.

Я перевалился на бок и оказался у Беридзе за спиной. Обеими руками обхватил толстое запястье, закрутил в сторону и тут же сам повернулся, фиксируя коленями плечо.

Чистый, почти идеальный болевой.

— Держи! — заорал Камбулат, плюхаясь животом прямо на татами. — Десять секунд!!!

Нормальный человек от такого уже наверняка принялся бы стучать по полу: огромная ручища буквально выгибалась назад, треща то ли сухожилиями, то ли уже костями. Но вместо этого Беридзе только пыхтел, не сводя глаз с Каратаева. Будто выпрашивал разрешения сдаться… но так и не получил.

— Пять секунд!!!

Твое дело, горилла. Ничего личного.

Я еще сильнее прижал к груди чужую конечность и выгнулся назад, упираясь ребрами в локоть. Хрустнуло так, что на мгновение у меня заложило уши. Беридзе заорал и принялся молотить уцелевшей рукой по татами, будто это каким-то образом могло повернуть время вспять и вернуть ему сломанную.

— Стоп! Стоп! — закричал Каратаев, оттаскивая меня за ворот футболки. — Раунд!

Не знаю, как я заставил себя подняться. Наверное, исключительно на морально-волевых, чтобы встретить конец поединка не валяясь в ногах у физрука, а с прямой… ладно, почти прямой спиной. Сил не осталось вообще, и не подхвати меня под руки Камбулат с Корфом, я, пожалуй, рухнул бы обратно.

— Вот так! — заорал Поплавский чуть ли не прямо в лицо Каратаеву. — Что, выкусили⁈

Наверняка эта выходка стоила ему еще пары-тройки нарядов, но сейчас обычно улыбающаяся физиономия выглядела так, будто ее обладатель уже готов был залепить кулаком прямо в начальственную переносицу.

— Красавчик! Вовка, красавчик! — выдохнул Камбулат, стаскивая с меня перчатки.

Беридзе так и катался по земле, но до него никому не было дела: даже Каратаев, буквально отправивший беднягу на заклание, сейчас смотрел только на меня. Сердито и раздраженно, но без злобы — скорее с любопытством.

— Сдал? — прошептал я пересохшими губами.

— Да ну как же иначе! — Поплавский сжал кулаки. — Все нормативы на «отлично», мы сами видели. И попробуйте только…

— Да сдал, сдал… Идите уже мыться, Острогорский, — вздохнул Каратаев, отворачиваясь. — Смотреть страшно.

Выглядел я наверняка жутко. Даже улучшенное сотней Конструктов тело все же не было неуязвимым, и кулаки Беридзе прошлись по нему стальным катком. Пожалуй, так паршиво я не чувствовал себя с того самого момента, как поднялся с больничной койки в Пятигорске, пролежав без движения десять с лишним лет.

Болело все, что могло болеть, особенно ребра, едва не хрустнувшие под свинцовым коленом, а голова гудела, как колокол.

— Вовка, ты как? — Поплавский помахал ладонью у меня перед лицом. — Дойдешь?

— Да куда я денусь, блин, — буркнул я. — Или ты мне и спинку потрешь?.. Пустите, господа, не сломаюсь.

Корф с Камбулатом с явной неохотой расступились, и я, пошатываясь, побрел в сторону раздевалки. И только когда дверь за мной, наконец, закрылась, позволил себе рухнуть на лавку и выдохнуть. До душевой кабины оставалось всего несколько шагов, но и этот путь казался почти бесконечным.

И я просто сидел, пока Конструкты не перекачали в мышцы хоть какие-то крохи энергии из резерва. Может, пять минут, а может, и все десять, но вряд ли больше — иначе кто-то из товарищей уже непременно заявился бы в раздевалку проверить, не лежу ли я на кафеле холодным трупом.

Я не лежал. И даже смог заставить себя подняться, стащить через голову перепачканную кровью майку, а потом избавиться от прочей одежды и забраться в душ. Под прохладными струями стало немного легче — во всяком случае, голова не так гудела, а измученное тело потихоньку оживало. Спешить было уже некуда, так что я оперся ладонями на кафельную стену и смотрел, как с кончика носа срываются алые капли. Одна, вторая, третья… седьмая…

Кажется, все. Конструкт добрался даже до крохотного сосуда в носу, а значит, все остальное… ну, скажем, готово к работе. Пусть не в полную силу, но вытереться, обуться, надеть джинсы с футболкой и как-нибудь доковылять до острога меня, пожалуй, хватит.

Главное — начать. Я закрутил оба крана, осторожно промокнул полотенцем лицо и выполз обратно в раздевалку. Но целиком одеться так и не успел — телефон, лежавший на лавке, вдруг ожил, выдавая одно за одним несколько оповещений от мессенджера. В первом были только желтые рожицы с поцелуйчиками, но сразу за ними все-таки выскочил и текст.

Привет, моряк!

Извини, что пропадала (((

Как у тебя дела???

Поступил???

Оля. Она действительно исчезла с радаров на долгих два дня, но теперь вдруг снова объявилась — да еще и с извинениями. И, судя по количеству вопросительных знаков, моя судьба ее действительно интересовала. И это почему-то казалось настолько милым, что я не поленился ответить, сидя в одном носке.

Да вроде. Сегодня последний экзамен сдал.

Какой???

Физкультуру, нормативы. Умылся, сижу вот.

Оуууу. Прикинь, а я тоже только из душа!

Ну, вот тебе маленький приз)))

Сразу за сообщениям выскочила при вычная россыпь смайликов, а под ними — фотография. Похоже, только что сделанная у зеркала в ванной: лицо осталось за кадром, зато плечи, шею и ключицы я видел еще как. Чуть ниже Оля закрыла загорелые полукружья полотенцем… но не полностью. В целом селфи не тянуло даже на легкую эротику, но настроение поднимало.

Так, что ребра почти перестали болеть. И пока я думал, как именно следует благодарить за подобную щедрость, телефон снова завибрировал:

Может, встретимся завтра?

Отличная мысль. Не то, чтобы у меня было время всерьез соскучиться, но, после кадров из душа перспектива снова увидеться лично казалась весьма многообещающей. И ее даже не омрачала необходимость передать Оле коробочку — посылку от Морозова.

Ну… почти.