Гардемарин Ее Величества. Инкарнация

Глава 9

— Да ничего, — проворчал Степан. — Сам справлюсь.

Похоже, доверия ко мне у него ничуть не прибавилось. А может, даже стало меньше — хотя, казалось бы, куда уже. Как бы то ни было, от помощи дядин боец отказался: поднялся сам и, опираясь на карабин и подволакивая перетянутую ремнем ногу, запрыгал в сторону дома.

Все вокруг затихло. Не понемногу, а разом, моментально, будто кто-то нажал кнопку и убрал шум. Никто не кричал, не громыхали выстрелы, и если где-то за забором еще оставались налетчики, теперь они не издавали ни звука. Уходили тихо, чтобы не попасть на прицел. В воздухе до сих пор пахло порохом и кровью, где-то чуть в стороне от тропинки в траве лежали несколько тел в черном, но больше ничего здесь не напоминало о схватке, полыхавшей каких-то пять минут назад.

На крыльце показалась крупная тень, на фоне которой в темноте тускло светился огонек сигареты. Дядя передал Настасью в заботливые руки Марьи Васильевны, а сам отправился наружу успокоить нервы привычным способом.

— Да уж… Твою ма… — начал было он, но тут же осекся, покосившись на меня. Ругаться при подрастающем поколении дяде отчаянно не хотелось, а вспомнить подходящих для ситуации цензурных слов он, похоже, так и не смог. Поэтому и перешел сразу к вопросам: — Ну даешь, племянник! Ты где-то так научился?

— Да там, сям… — Я неопределенно пожал плечами. — Везде понемногу.

Дядя задумчиво хмыкнул, приподнял бровь и, кажется, даже пробурчал что-то себе в усы, но лезть не стал. Наверное, решил отложить допрос на потом. Тем более, что сейчас дел нам хватает и без того: неплохо бы прочесать сад, проведать Степана, прикинуть, во сколько встанет привести в порядок изувеченную усадьбу…

И, конечно, же пообщаться с полицией. Местные стражи порядка пропустили все веселье, и теперь торопились успеть хотя бы к шапочному разбору: сирены завывали уже где-то на въезде в садоводство. Не одна машина, и не две… Штук пять, не меньше.

Первым к воротам подкатил патрульный автомобиль, а за ним еще парочка. Четвертым появилась черная начальственная «баржа» с единственной мигалкой, потом небольшой автобус — видимо, со спецгруппой — и уже за ними — скорая. Я кое-как разглядел сквозь листву обычную карету и рядом с ней желтую, с надписью «Реанимация».

— Не будет у вас тут работы, господа медики, — усмехнулся я. — Некого уже… реанимировать.

— Степана пусть отвезут, посмотрят. Нога, не нога, а дело такое. — Дядя прислонил «ремингтон» к стене. — А ты, Вовка, ступай-ка внутрь. С ментами я как-нибудь сам поговорю — нечего перед ними расхаживать.

Я не стал возражать: слишком уж много пришлось бы объяснить. И еще больше, если кто-то из местных чинов окажется достаточно дотошным, чтобы поднять архивные записи и выяснить, каким это образом официально скончавшийся в две тысячи четвертом году племянник майора Острогорского не только вполне себе здравствует, но и только что отправил на тот свет две трети штурмового отряда.

Так что участвовать в грядущей беседе я собирался разве что в качестве наблюдателя. Поэтому и устроился на втором этаже, слегка приоткрыв окно, чтобы ненароком не пропустить что-нибудь интересное. Очередные сутки моей новой жизни начались с очередного сюрприза, и я почему-то уже ничуть не сомневался, что даже разговор дяди с местными окажется весьма занимательным.

И, кажется, не ошибся.

Первыми в сад через калитку ворвались спецы с оружием наперевес, разгоняя темноту светом тактических фонарей, но сразу за ними появился человек в штатском. Без оружия, невысокий и полноватый. Наверное, начальник, и не из самых младших чинов, судя по обилию свиты. Лица я разглядеть, конечно же, не смог — только слышал голос.

— … ать вашу, здесь происходит⁈ — заорал он, перекрывая даже зычный рев сирены. — Что все это значит⁈

Дядиных слов я не разобрал: в отличие от полицейского, он не верещал на весь сад. Но уже скоро мигалки за забором погасли, вой стих, и большая часть разговора мимо моих ушей все-таки не прошла.

— И для чего же, по-вашему, грабителям лезть именно сюда? При всем моем уважении, Константин Иванович, ваш дом не слишком-то похож на тот, где можно найти большие деньги.

— Бога ради, Тимофей Павлович. К чему такие вопросы? — раздраженно и уже немного устало отозвался дядя. — Откуда мне знать, что они здесь забыли?

— Ну… Должны же быть какие-то версии, ведь так? — Полицейский на мгновение будто бы растерял уверенность, но тут же снова взвился: — Неужели у вас нет подозрений, кто и зачем мог желать зла вашей семье? Совсем никаких?

— Абсолютно, ваше высокоблагородие. Не имею ни малейшего представления, что понадобилось этим несчастным. И, если мне не изменяет память, искать мотивы — это работа полиции, но никак не честных граждан.

Оба — и сам дядя, и сердитый, как целая свора собак, Тимофей Павлович, понемногу начинали изъясняться, как на каком-нибудь немыслимо важном великосветском мероприятии. Обычно это означало или недавнее знакомство, еще не перешагнувшее через официальный тон, или высшую степень возмущения — с обеих сторон.

И я бы скорее поставил на второе: похоже, эти двое знали друг друга уже давно. И примерно столько же были друг другом недовольны. Старая ссора наверняка успела перейти в хроническую фазу, но теперь готова была вспыхнуть снова. Полицейский чиновник гневался. А дядя то ли нарочно подначивал, то ли сам едва сдерживался, чтобы не послать его высокоблагородие по матушке.

— И с каких это пор к честным гражданам ломятся с автоматическим оружием? — ядовито поинтересовался Тимофей Павлович. — Полагаю, спросить это у тех, кто ломился, я уже не смогу, ведь вы прикончили всех до единого… До чего же удобно получилось, не правда ли, Константин Иванович?

— Я офицер и дворянин. Это — моя земля и мой дом. А внутри — моя семья! — Дядя чуть возвысил голос. — Закон дает мне право защищаться в меру возможностей и по своему разумению. Если уж вы с этим почему-то не справляетесь.

Тимофей Павлович разве что не подпрыгнул. И тут же набрал в легкие воздуха, раздувшись чуть ли не вдвое и явно собираясь ругаться уже всерьез… но почему-то так и не решился. А дядя все так же возвышался над ним — рослый, плечистый. Спокойный, как танк, и такой же непробиваемый.

— Что ж, в таком случае, не мешайте нам, как вы это назвали — справляться. — Тимофей Павлович выпрямился и зачем-то поправил лацканы пиджака. — Вы позволите моим людям осмотреть дом?

— Не позволю, — невозмутимо ответил дядя. — Во всяком случае, пока не увижу постановление от губернского прокурора. Снаружи достаточно трупов — так что займитесь ими.

— Как вам угодно, Константин Иванович. Ордер будет в течение часа, так что я пока подожду здесь. С вашего позволения. — Тимофей Павлович чуть склонил голову, развернулся на пятках и уже во весь голос рявкнул: — Осмотреть сад! Гильзы собрать, тела проверить. Если кто живой — быстро в больницу, с конвоем!

Спецы тут же разбрелись во все стороны, и следом за ними через калитку устремились полицейские рангом пониже — то ли рядовые сотрудники, то ли уже успевшие подъехать криминалисты. Тимофей Павлович вернулся к машине, а дядя неторопливо зашагал к дому, на ходу доставая из кармана телефон.

Видимо, собирался вызывать подмогу.

Но в дом коварный враг пока еще не проник, так что я решил осмотреться самостоятельно. Наверху не было ничего интереснее дырок от пуль, однако где-то на лестнице между первым и вторым этажом остался лежать мертвый боевик. К нему-то я и спустился. Электричества пока не появилось, зато фонарик в телефоне справлялся неожиданно-неплохо: давал пятно света, яркое и не слишком большое на расстоянии в полметра — в самый раз, если не хочешь привлекать ненужное внимание снаружи.

Покойный не носил маску: камер в усадьбе не имелось, а оставлять свидетелей нападавшие, видимо не собирались. Впрочем, ничем не примечательное бледное лицо мужчины лет тридцати с небольшим мне ни о чем не говорило… В отличие от его снаряжения. Нет, прикинуты эти парни были поскромнее боевиков из больницы в Пятигорске — ни раций, ни тактических очков, ни по-настоящему крутого обвеса на оружии. Да и сами игрушки попроще, по большей части обычные «Макаровы» и складные «Ксюхи».

Зато обмундирование то же самое: берцы отечественной марки, «разгрузки» и безликий черный костюм. Ничего выдающегося, обычный военный ширпотреб… и все же что-то подсказывало, что и те, и другие гориллы снаряжались, что называется, с одного склада.

Совпадение? Или?..

Нет, все-таки совпадение: если хриплый напал на мой след, то наверняка пришел бы сам, прихватив вдвое больше людей с парой-тройкой Одаренных не ниже пятого ранга. А значит, эти любители пожаловали в гости к почтенному дядюшке, у которого оказалось куда больше секретов, чем я мог подумать.

Поковырявшись еще немного, я обнаружил на «разгрузке» еще один подсумок. Самый обычный, вроде тех, в которых остались неистраченные магазины, только с другим содержимым. Вытащив продолговатый брусок с какими-то проводами, я подсветил его поближе… И дернулся.

Взрывчатка. Не самая крутая, явно собранная на коленке, но все же оснащенная электронным таймером. И способная размазать меня по стенке и снести половину дома. Или вообще срыть тут все до фундамента, если где-то поблизости окажется еще несколько таких штуковин. Абсолютно бесполезных в бою и при штурме ветхой усадьбы, зато прекрасно подходящих, чтобы…

— Ты что тут делаешь?

Увлекшись осмотром, я не заметил, как дядя вернулся в дом. Видимо, при желании он даже со своими габаритами и больной ногой умел перемещаться незаметно. Особенно по родным пенатам — и теперь стоял внизу лестницы с фонариком, нацеленным мне чуть ли не прямо в глаза.

— Да так… Думаю. — Я поудобнее уселся на ступеньку. — Знаю, такие вопросы тебе не нравятся, но все-таки спрошу: что понадобилось тут этим клоунам с автоматами?

— Да откуда мне знать? — буркнул дядя. — Наверное, ограбить хотели… Или Настюшку похитить, чтобы потом с меня выкуп трясти.

— Похитить? — Я поднял взрывчатку и демонстративно помахал. — С пластидом?

— Ты… Положи, блин! — Дядя дернулся вперед, будто собрался то ли отобрать у меня опасную игрушку, то ли поймать, если я вдруг ее выроню. — Совсем с ума сошел⁈

— Ни в коем случае. — Я пожал плечами. — Поэтому, собственно, и интересуюсь, что мне говорить любезному Тимофею Павловичу, когда он привезет ордер от прокурора… Кстати, заметил, что ты не слишком-то рад его видеть. Могу я полюбопытствовать — почему?

— Нет. — Дядя сморщился и помотал головой. — Не можешь. И не вздумай никому говорить про… вообще про все. Считай это фамильным секретом.

— Как скажешь, дядь Кость. — Я развел руками. — Но я вообще-то тоже член семьи. И только что убил шесть человек, защищая родное гнездо… Как насчет небольшого проявления взаимности?

— Взаимности… — хмуро повторил дядя. — Я так понимаю, если не расскажу, ты тут все по бревнышку разберешь?

— Значит, оно здесь? — усмехнулся я. — Вообще-то я думал выяснить иначе, но раз уж ты сам подсказал…

— Тьфу… Да чтоб тебя, Вовка! — Дядя махнул рукой и протяжно вздохнул. — Ладно уж, пойдем. Только фонарь на веранде возьми, а то все ноги переломаешь.

Какой-никакой свет у меня имелся и в телефоне, но спорить я не стал. Спустился вниз, забрал со стола какую-то тусклую рухлядь и следом за дядей направился обратно вглубь дома. Могучая фигура впереди прошагала до лестницы, потом еще чуть дальше, и там остановилась около низенькой ветхой двери по правую сторону.

Видимо, ведущей в подвал. Когда она открылась, я чуть опустил фонарь и разглядел под дядиным локтем уходящие вниз деревянные ступеньки. Такие же древние, как и сама усадьба. А может, и еще старше: если верхние два этажа дома все же содержали в приличном состоянии, то здесь рука мастера, похоже, не касалась ничего чуть ли не с позапрошлого века. Лестница натужно скрипела и похрустывала под ногой, и я даже на всякий случай чуть отстал, чтобы она не провалилась под двойным весом.

— Да чтоб его… И тут не работает. — Дядя зачем еще несколько раз щелкнул выключателем, вздохнул и шагнул с лестницы в подвал. — Ладно, давай так. Уж ты-то все равно, что надо, углядишь. А что не надо — тем более.

Я уже углядел. Мой фонарь едва добивал до покрытых грязью и пылью досок под ногами, зато дядин справлялся на ура. Четко очерченный круг света примерно в метр в поперечнике неторопливо гулял из стороны в сторону, выхватывая из темноты то, что я видел сотни и тысячи раз.

Оружие. Армейские ящики: зеленая облупившаяся краска, потертые и кое-где тронутые ржавчиной замки и ручки. Пломбы почти на всех остались на месте, однако несколько штук явно вскрывали, и совсем недавно. Маркировку я разобрать не смог, но и так знал, что внутри «Калашниковы». Вряд ли современные, судя по видавшим виды контейнерам. Или семьдесят четвертая модель, или еще более старая, родом из конца пятидесятых.

Патроны тоже имелись: пошкрябанные «цинки» выстроились в четыре ряда вдоль стены, а где-то в темных углах за ними угадывались очертания игрушек посерьезнее. Вряд ли дядя притащил в родовое имение мины, авиабомбы, взрывчатку или заряды для переносных ракетных систем, но наверняка в подвале прятались и пулеметы, и какая-нибудь хитрая военная электроника. Уж чего-чего, а места тут хватало… раньше. А теперь все чуть ли под самый потолок занимали смертоносные механизмы, которыми можно было бы вооружить если не полк, то уж точно несколько рот. И не куцых штабных или артиллерийских, а полноценных пехотных, по три с лишним сотни штыков каждая.

Видимо, за этим-то богатством и охотились молодчики со взрывчаткой.

Значит, чуйка все-таки не подвела: почтенный дядюшка оказался совсем не так прост, как хотел казаться. А ветхая усадьба, САЗик и образ сурового отставного вояки — лишь ширмой, за которой скрывалась не самая мелкая фигура.

— Ничего себе подвальчики в Ростове. — Я шагнул вперед и приподнял фонарь, чтобы получше оценить масштабы фамильной сокровищницы. — И это все ваше?

— Нет, конечно. Доверили… оставили на хранение.

— Слава тебе господи, — усмехнулся я. — А я уж было подумал, что моя родня — оружейные бароны.

— Не паясничай. — Дядя взял меня за плечо и аккуратно, но весьма многозначительно потянул обратно к лестнице. — Посмотрел, и хватит. А теперь рот на замок. Расскажешь кому — я тебе вот этими руками…

— Да понимаю я, понимаю, — отмахнулся я. — Ты меня уж совсем-то за валенка не держи, дядь Кость. Лучше скажи, как дальше отбиваться будем… И что это за гусь с полицией пожаловал?

— Лукин, Тимофей Павлович. Полицмейстер наш… Отобьемся, Вовка. — Дядя достал из кармана телефон и мельком взглянул на экран. — Сейчас Матвей приедет, и разберемся.

— Кто-кто? — переспросил я. — Что за… Матвей?

Ночь определенно переставала быть томной. Трупы в саду еще не успели остыть, а события продолжали разворачиваться с такой скоростью, что даже мой модифицированный Конструктами мозг не успевал обрабатывать новые вводные.

— Ну, для тебя-то он, пожалуй, Матвей Николаевич… В общем, сам увидишь. — Дядя шагнул на лестницу, развернулся и со вздохом добавил: и, видимо, познакомишься — куда ж мне теперь тебя девать?