Гардемарин Ее Величества. Инкарнация

Глава 21

— Упор лежа — принять! — раскатился над плацем голос капитана Каратаева. — Сто отжиманий, под счет! Начали! И — раз! И — два!

Утро, к сожалению, началось не с кофе. Общее построение и зарядка незаметно переросли в сдвоенное занятие по физкультуре у первых трех курсов. Причем не только у моего отделения: вместе с нами отдувались и остальные. То ли в начале года расписание еще не устаканилось, то ли в Корпусе когда-то стало принято гонять весь молодняк наравне с десантурой.

Да еще как — даже мое укрепленное Конструктами тело понемногу начинало уставать, а далекие от серьезного спорта бедняги с инженерно-конфигурационного, включая мокрого и покрасневшего Корфа, похоже, еще на разминке всем отделением подумывали перевестись на гражданскую службу.

Кажется, единственный, кто воспринял все это с энтузиазмом — сам капитан Каратаев, чьими усилиями пустота в расписании уже второй час подряд наполнялась полезными для души и здоровья занятиями.

Впрочем, вряд ли он всерьез беспокоился о том, чтобы наши помыслы стали чисты, как родниковая вода, а тела — крепкими, как конструкционная сталь. Куда больше походило, что его высокоблагородие физрук решил отыграться за выговор с занесением, а, выражаясь языком моего соседа, вздрючить разом всех, кто еще не успел дослужиться до мичманских звездочек.

Сам Поплавский на истязаниях, конечно же, отсутствовал: еще ночью попался дежурному офицеру на первом этаже, и сразу после утренней поверки упорхнул в очередной наряд.

Будто чуял, что даже там будет получше, чем на сегодняшней физкультуре.

— Семьдесят пять! Семьдесят шесть! Замерли! Не кряхтеть, на живот не падать! Увижу, кто лежит — начнем с начала! — Голос Каратаева гремел над плацем, отражаясь от стен Корпуса. — Занятия физической культурой и спортом — это залог здоровья и поддержание отличной формы на долгие годы, господа! Так что работаем, работаем! Семьдесят семь… Еще раз семьдесят семь! Курсант Корф — не халтурим!

Когда раздалось заветное «Сто! Упражнение закончили!», со всех сторон послышался стон облегчения. Немудрено — за утро это был уже второй подход. Я то и дело ловил на себе недобрые взгляды: разумеется, каждый здесь понимал, за что именно страдают все три курса.

И с каждой новой выдумкой Каратаева однокашники любили меня все меньше. А если это не прекратится — пожалуй, и вовсе возненавидят. И не только десантники, но и инженеры, подводники, штурманы, минёры… В общем, все.

Так себе радость.

— К полосе препятствий по двое — стройсь! — прогремела новая команда.

На этот раз по рядам курсантов прошелся ропот, а кто-то за спиной даже выругался — чуть ли не в полный голос. Еще бы — за сегодняшнее утро нас гоняли на это упражнение уже трижды.

— Острогорский, Корф! Первая пара! — Каратаев сделал паузу и с явным удовольствием закончил: — Зачет — по последнему! Остальные — турник и брусья! Пошли, пошли!

Твою ж… Живи физрук в Средние века — наверняка стал бы инквизитором. Зачет по последнему — это значит, что проходить полосу мы будет не раз и не два. Придется повторять до тех пор, пока его сиятельство барон не уложится в норматив… Или не рухнет без сил.

Каратаев определенно знал, с кем меня поставить.

— Вперед! — выкрикнул он, и мы сорвались с места. Бревно, покрышки, стенка, «рукоход», ползком под проволокой… Корф отстал еще на «рукоходе», а во время прохождения очередного препятствия я отчетливо услышал сзади ругань и треск разрываемой одежды. Я замедлился, а потом и вовсе перешел чуть ли не на шаг — какой смысл торопиться, если все равно начинать сначала?

Ров с водой, бруствер, бег по вкопанным в землю столбам…

Я уже успел немного отдышаться, когда Корф свалился с финальной стенки, едва не заехав берцем мне в голову. Тяжело отдуваясь, он сполз лопатками по выкрашенным в зеленый доскам, выругался себе под нос и сел, всем видом показывая, что сдергивать его с места, скорее всего, придется силой.

— Корф! Не уложился! — снова раздался голос Каратаева. — Повторяем упражнение! В обратную сторону!

— Антоша, блин, — простонал я. — Еще раз увижу тебя с шавермой — лично задушу. Вот этими руками.

— А чего сразу я то? Это не из-за меня Каратаеву выговор влепили.

— Зато из-за тебя мы сейчас эту долбанную полосу второй раз побежим. И третий, наверное, тоже. — Я ухватил товарища под руку и потянул вверх. — Вставайте, барон — нас ждут великие дела!

— Корф, Острогорский! Начали!

Вздохнув, я снова рванул вперед… то есть назад — к началу полосы препятствий.

Эх, Антоша, братское сердце, ну поднажми, а?

Больше всего по окончанию занятия мне хотелось лечь прямо на траву у кромки плаца и смотреть в небо. Минут этак двадцать, а лучше все сорок. Или послать к черту все оставшиеся пары, вернуться в располагу и завалиться спать.

Ну увы — нужно было идти мыться, приводить себя в порядок и продолжать жить курсантскую жизнь. Так что я кое-как пересилил себя и поплелся в раздевалку — ту самую, где несколько дней назад истекал кровью из расквашенного носа. Конструкты помогли пережить физкультуру без особых последствий, но даже их могущество после двух часов непрерывной муштры понемногу выдыхалось, и самые обычные водные процедуры дались не без труда.

Вывалившись из кабинки душа, я плюхнулся на скамью и принялся одеваться. И только где-то через полминуты вдруг обнаружил, что разговоры вокруг меня стихли. Атмосфера в раздевалке после истязаний, устроенных Каратаевым, и так была не самой дружелюбной, но сейчас я буквально почувствовал, как она изменилась еще сильнее.

— Острогорский?

Я поднял голову. Передо мной стояли двое курсантов с продольными полосками на погонах — третий курс. Один поджарый и даже почти изящный, с азиатскими чертами лица, второй — слегка уменьшенная копия уже знакомого мне Беридзе. То ли брат, то ли дальний родственник. А может, просто похожий: среди спортсменов или военных такой типаж встречается нередко.

— Ну, допустим, Острогорский, — кивнул я.

Искренне сожалея, что еще не успел натянуть штаны. Богатая практика и крепкие от природы нервы позволяли сохранять лицо в ситуациях и похуже, но все равно сидеть в одних трусах перед полностью одетыми людьми не самого дружелюбного вида было, мягко говоря, некомфортно.

— Это ты Гурама поломал, да? — поинтересовался мини-Беридзе.

Наверное, все-таки брат… Пришел мстить? А ведь двоих сразу на кулаках я не потяну. По крайней мере так, чтобы ненароком не размазать обоих по стене.

Только этого мне для полного счастья и не хватало.

— Я, — пожал я плечами.

— Так это из-за тебя Каратаев как с цепи сорвался? — буркнул второй.

Они что, заранее договорились говорить по очереди?

— Так, господа, — Я неторопливо поднялся и принялся одеваться дальше, — если у вас есть какие-то вопросы, я бы предпочел ответить на них после обеда. А то мне на занятия нужно.

— Успеешь на свои занятия, — прогудел первый. — Дело к тебе есть.

— Я весь внимание.

— Гурам теперь на полмесяца в больнице точно, а должен был с нами на пятиборье выступать. И заменить его некем.

— А я тут при чем? — Я развел руками. — Грустно, конечно, но тут уж ничего не поделаешь. Спарринг дело такое. А если вам интересно, зачем Каратаев нас в полный контакт загнал — так это у него и спрашивайте.

— С кого спрашивать — это мы, матрос, как-нибудь сами разберемся, — снова заговорил второй. Видимо, именно он в сладкой парочке отвечал за предложение длиной больше нескольких слов. — А тебя Медведь видеть хочет. Сегодня, после отбоя.

Я понятия не имел, кто такой этот Медведь. И выяснять, что ему от меня нужно, разумеется, не собирался.

— Ну, если хочет — пусть сам и интересуется. — Я накинул китель на плечи и принялся застегивать пуговицы. — Один. А то мы тоже одни придем.

— Слушай, ты… — прорычал мини-Беридзе, сжимая кулаки.

— Тихо, тихо! Вот только драки нам тут не хватало. — Его товарищ втиснулся между нами и кое-как развернулся в мою сторону. — В общем, думай сам, матрос, но учти — это вообще-то не просьба. Медведь ждать не любит.

— Таким образом, действия малого тактического звена при работе в плотной городской застройке выглядят, как…

Неспешный рассказ преподавателя прервал стук в дверь, и в аудиторию заглянул дежурный по этажу — четверокурскник с мичманскими звездочками и повязкой на рукаве.

— Прошу прощения, ваше высокоблагородие. Мне нужен курсант Острогорский.

— Вообще-то у нас тут лекция!

Седовласый офицер отложил мелок, которым только что чертил на доске схемы, и с недовольными видом обернулся к двери.

— Еще раз прошу прощения, — Дежурный развел руками, — распоряжение его сиятельства начальника корпуса.

— Так бы сразу и сказали… Курсант Острогорский — можете быть свободны.

Я поднялся, подхватил рюкзак и направился к выходу, размышляя, какие еще гадости успели придумать за утро Грач с Каратаевым.

— К тебе посетитель, — проговорил дежурный, когда я вышел в коридор. — Внизу, на проходной. Срочно.

Посетитель? Очень интересно… Не то, чтобы визиты гостей к курсантам не случались вовсе, но именно меня навещать было, в общем, и некому: дядя остался в Ростове, для Морозова я слишком уж мелкая сошка… Оля, что ли, пожаловала? Но при чем тут тогда директор Корпуса?

Спустившись на первый этаж и пройдя за турникеты, я увидел рослого плечистого мужчину в черном костюме. Мне, конечно же, не знакомого — но больше никого в вестибюле не было, так что…

— Владимир Острогорский? — поинтересовался он.

— Так точно. С кем имею честь?..

— Прошу, ваше благородие, пройдемте со мной. Вас ожидают.

Не дожидаясь ответа, мужчина шагнул к выходу из корпуса, видимо, нисколько не сомневаясь, что я последую за ним. Впрочем, так оно и было: при всей своей загадочности, мой гость выглядел, как-то ли охранник, то ли шофер — а его господин, видимо, как раз и дожидался снаружи.

Пожав плечами, я спустился с лестницы и двинулся следом.

Новый сюрприз ждал меня на улице. Прямо напротив входа стоял лимузин. Длинный и черный, с блестящей хромом солидной мордой. Похожий на те, что обычно заказывают на свадьбу… Правда, сейчас праздничного настроения я почему-то не почувствовал.

Подойдя к машине, мужчина распахнул передо мной заднюю дверь и жестом пригласил подойти поближе.

— Присаживайтесь, Владимир Федорович, — донесся голос из салона. — Прошу извинить, что не вышел поприветствовать вас лично. Ноги у меня, к сожалению, уже не те, что раньше.

Единственный пассажир — старик на заднем сиденьи — действительно не выглядел пышущим здоровьем, однако дело наверняка было не в этом: ему просто не хотелось светиться. Ни у Корпуса, ни вообще снаружи.

В пользу этого также говорил и сам лимузин. Огромный, роскошный и запредельно статусный, однако наверняка взятый напрокат… возможно, исключительно ради одной беседы со мной. Передвигаться по столичным пробкам на такой громадине крайне неудобно, и никто в своем уме не выбрал бы ее в качестве повседневного транспорта.

— Присаживайтесь, — повторил старик. — Уверяю, вам нечего опасаться. Слово дворянина.

Недолго думая, я все-таки плюхнулся на огромное сиденье напротив. Уж на кого, а на убийцу или похитителя таинственный гость точно не походил. Да и в целом вид имел скорее благообразный.

Худощавый, лет семидесяти с небольшим, седые волосы аккуратно зачесаны назад. Очки в тонкой золотой оправе, гладко выбритое лицо, холеные небольшие руки. Да и одежда под стать: темно-серый костюм с галстуком и черное осеннее пальто из тонкой шерсти. Ничего яркого, кричащего, дешевого или, наоборот — неприлично-дорогого.

Аристократ до мозга костей.

Водитель закрыл за мной дверцу, и через несколько мгновений машина тронулась.

— Вы не против немного прокатиться? — запоздало поинтересовался старик, улыбнувшись. — Было бы неприлично просто стоять напротив входа, ведь так?

— Полагаю, возражать уже поздно. — Я пожал плечами. — К тому же мне не терпится узнать, какое у вас ко мне дело, милостивый государь.

Ни чина, ни титула, ни даже имени моего визави я пока еще не знал, но чутье подсказывало, что обращаться к нему следовало так, как того требует великосветский этикет. Почти всю столичную знать я помнил в лицо… но его, кажется, еще не встречал.

— Ольга передает вам привет. — Старик нажал кнопку на подлокотнике, и шторка, отделяющая салон от кабины водителя, с тихим жужжанием закрылась. — Должен сказать, что я, пожалуй, даже отчасти понимаю ее выбор. Хоть в наше время за барышнями и приходилось ухаживать… подольше.

— Еще одно слово — и я буду вынужден вызвать вас, — ровным тоном проговорил я, — невзирая на почтенный возраст.

— Полагаю, лучше обойтись без этого. — Старик рассмеялся и покачал головой. — Вряд ли Ольга будет счастлива узнать, что вы убили ее дедушку.