Гастон. История любви и коварства

Глава 5 Гастон

РУКИ У ГАСТОНА ДРОЖАЛИ. Он вытер потные ладони о брюки, поднял дротик с синим пером и повернулся лицом к мишени, которая потухала и вспыхивала, как волшебное зеркало на ярмарке. При первой попытке он не попал в цель, и дротик беспомощно плюхнулся на ковёр. Никто не удивился, включая самого Гастона. Но после провальной утренней охоты на волков ему требовался выигрыш. Юноша не повёл отца с приятелями к месту нападения, хотя оно крепко впечаталось ему в память, а вместо этого отправил их искать ветра в поле вдоль устья реки рядом с озером. Проскакав несколько часов и ничего не обнаружив, брат недвусмысленно намекнул, что Гастон морочит им голову.

– Хватит уже, Гастон, – подначивал его Жорж с дивана, – заканчивай со своим жалким представлением, и начнём настоящий турнир.

За спиной у юноши прокатился взрыв смеха – Лисель и другие молодые месье согласились с Жоржем.

Эти пустоголовые кретины будут зубоскалить, даже если Жорж покажет им палец.

Гастон зажал дротик в кулаке. Ничего, когда-нибудь он продемонстрирует братцу, каково это – быть всеобщим посмешищем. Он, Гастон, найдёт способ заставить тупого олуха понять, что старший брат – законный наследник отца и заслуживает уважения. Руки у юноши перестали дрожать, он прицелился и метнул дротик в доску. Снаряд воткнулся во второй сектор, обозначенный цифрой пять.

Гастон возликовал и с ухмылкой обернулся к Жоржу.

– Неплохо, брат, – произнёс тот. – В следующий раз расставь ноги пошире.

К Гастону подошёл отец и вытянул ему руку, показывая самое лучшее положение для метания дротиков.

Обычно Гастон презрительно отмахивался от советов отца, которые тот чаще всего давал громогласно и при свидетелях. Но на этот раз он подавил раздражение и внимательно выслушал каждое слово. Ради того, чтобы сбить спесь с братца, он готов в кои-то веки проявить покладистость.

– Перестаньте, отец. Не тратьте время понапрасну, – сказал Жорж. – Вы же знаете, что Гас предпочитает потягивать в своей комнате чаёк с пончиками.

Гастон стиснул зубы, ехидство брата больно укололо его, потому что это была правда. Но ему и самому не нравилось такое положение вещей. Он решился зажить полной жизнью, а для этого требовалось в том числе угождать отцовским желаниям и таким образом стать его полноправным наследником.

Повернувшись к брату спиной, Гастон повторил позу отца и спросил:

– Вот так?

– Да, именно так.

Гастон приосанился, сделал глубокий вдох, прицелился и метнул дротик. Кровь, казалось, остановилась в венах, пока он смотрел, как маленькая стрела с голубыми перьями рассекает воздух. Наконец её кончик вонзился в зелёное кольцо, расположенное рядом с центром.

– Ура! – обрадовался Гастон и повернулся к отцу, но тот уже стоял спиной к доске и увлечённо разговаривал с герцогом Оклером.

Сильная рука хлопнула Гастона по спине.

– Неплохо, слизняк. Теперь я тебе покажу, как это делается. – Жорж взял несколько дротиков с малиновым опереньем.

Апсель записал счёт Гастона и вынул синие дротики из мишени.

Жорж, широко расставив ноги и развернув плечи, один за другим метнул три дротика. Два вонзились во внешнее кольцо. Третий попал прямо в яблочко, обнулив счёт Гастона.

От горечи у Гастона стало жечь в груди, и ему показалось, что он дышит огнём. Как удаётся Жоржу каждый раз брать над ним верх? Бормоча проклятия и заламывая руки, Гастон отвернулся и тут заметил у буфета служанку.

Агата.

Он направился к буфету с закусками и напитками. Когда он подошёл к девушке в тускло-коричневом платье и накрахмаленном белом фартуке, та застенчиво улыбнулась. Мучивший Гастона огонь в груди неожиданно погас.

– Что вам предложить, Ваша Галантность? – тихо спросила она, блестя своими удивительными глазами. Сегодня они были орехового цвета.

Гастон не обратил внимания на блюда с едой и уставился в её лицо – она выглядела иначе: глаза стали ярче, по носу рассыпались веснушки, щёки, когда она слегка улыбнулась, засияли.

– Хорошо выглядите. Изменили причёску? – Он сразу понял, что говорит глупость. Её негустые каштановые волосы были заплетены в косу, спускающуюся по спине, а на голове сидел белый чепчик горничной.

Агата опустила взгляд и снова подняла на него глаза:

– Нет, но спасибо.

Гастон внезапно засмущался и бросил в рот виноградину.

– Вы очень меткий, – похвалила его Агата. – Почему вы не продолжили игру?

– Мне не удаётся попасть в цель. – Он выбрал корнишон и откусил от него. – Я не могу выиграть.

– Разве выигрыш – единственная цель игры? – возразила Агата. Она взяла тарелку и положила на неё канапе с пикантным крабовым мясом и пармезаном, бриошь со свежими сливками и похожими на жемчужины икринками, слоёный пирожок с мясом и мидии, начинённые поджаренными хлебными крошками. Отдав тарелку Гастону, девушка сказала: – Возможно, вашему брату надо показать, что вы не сдадитесь.

– Жорж – невыносимый мужлан, – пробормотал Гастон под нос, когда один из отцовских старых друзей подошёл и попросил эля.

Агата наполнила бокал, повернулась к топтавшемуся у стенки буфета Гастону и передала ему ещё одну тарелку с закусками.

– Предложите брату мир и вызовите на очередной раунд турнира.

Гастон взял тарелку и посмотрел ей в лицо.

– С чего бы?

Агата сжала губы. Она действительно изменилась. Вероятно, отсутствие опасности и хороший сон пошли на пользу её здоровью.

– Вы должны научиться играть в его игры по своим правилам, – тихо произнесла девушка.

Гастон почесал затылок, растерявшись как никогда. Он не знал способов жульничать в дартсе. Агата загадочно повела глазами, серовато-коричневый цвет превратился в бирюзово-зелёный, пульс Гастона замедлился, затем понёсся вскачь. Неужели она намекает, что его надежды осуществимы? Что она поможет ему? Наколдует удачу?

Гастон в изумлении развернулся и направился к Жоржу и его горластой компании. Собравшись с духом, он подошёл к брату и сунул ему в руки тарелку. Жорж застыл на месте, глядя на брата непонимающим взглядом.

– Предлагаю мир, брат. – Гастон чуть не поперхнулся словами, но буквально чувствовал спиной взгляд Агаты. Она наблюдала, что он будет делать. – Ещё один раунд?

Жорж удивлённо заморгал и на мгновение стал напоминать того младшего брата, который годами ходил хвостом за Гастоном, во всём подражая ему, добиваясь его одобрения, пока он не вырос большим и сильным юношей и отец не вбил между ними клин, нахваливая Жоржа при любой возможности.

Жорж взглянул на друзей и снова с усмешкой обратился к Гастону:

– Почему нет? Я с радостью снова обыграю тебя.

Зверь в душе Гастона вскинул голову, и молодой человек ухмыльнулся.

– Это мы ещё посмотрим. – Гастон взял три дротика с синим опереньем. – Правила обычные. Кидаем по очереди, лучшее из трёх попаданий выигрывает.

Жорж вальяжно развалился на диване и пожал плечами.

– Как скажешь, Гас. Ты кидай, кидай.

Гастон подошёл к линии, расставил ноги, как учил отец, и стиснул зубы, чтобы подавить желание обернуться через плечо на Агату. Правильно ли он её понял? Она в самом деле ему поможет?

Он сделал глубокий вдох, прицелился и метнул дротик. Тот воткнулся во второй сектор от центра, дающий десять очков. Неплохо, но, чтобы одержать верх над Жоржем, нужен результат получше.

– Моя очередь.

Жорж встал рядом с Гастоном и бросил дротик, даже не прицеливаясь. Он попал во второй круг, прямо над дротиком Гастона.

– Ничья, – огласил счёт Ансель, наблюдавший за игрой.

Гастон взял следующий дротик и переступил с ноги на ногу. Он надеялся выиграть со значительным преимуществом. Но Агата, вероятно, пыталась сделать так, чтобы соревнование выглядело правдоподобным. Юноша снова повторил позу, показанную ему отцом, метнул дротик и затаил дыхание. Маленькая стрела уверенно воткнулась в кольцо вокруг «яблочка». Закусив губу, Гастон сдержал улыбку и повернулся к брату с поднятыми бровями.

– Твой бросок, брат.

На этот раз Жорж, казалось, постарался встать в наиболее выгодную позицию и прицелился. Дротик полетел с такой стремительностью, которой Гастон позавидовал, и воткнулся слева в непосредственной близости от «яблочка».

Дружки Жоржа возликовали, и Ансель объявил:

– Один балл Жоржу!

Тогда Гастон всё же обернулся на Агату и увидел, что она разговаривает с отцом, передавая ему тарелку с едой. К горлу поднялась желчь. Колдунья и не собиралась помогать ему. Разве она не сказала ему об этом в подвале накануне?

Отец отошёл от буфета и присоединился к толпе зрителей, собравшихся вокруг доски для дартса.

– Вижу, братья затеяли финальное сражение, – прогремел он, сгоняя одного из друзей Жоржа с кожаного кресла у камина.

Да, отец, – ответил Жорж, – я выигрываю.

Отец кивнул ему и пронзил старшего сына взглядом синих глаз.

– Ты встаёшь, как я тебя научил, Гастон?

Гастон подавил гнев. Отец не научил его почти ничему, а всё свободное время в последние несколько лет посвящал тому, чтобы сделать из Жоржа подобие самого себя. Хотя должен был заниматься Гастоном – это он старший сын, это он наследник. И всё же отец игнорировал его, как будто малый рост и плохой цвет лица означали, что он не доживёт до вступления в наследство. Руки у Гастона задрожали, и он сунул их в карманы. Снова проиграть брату и так большая неприятность, а на глазах у отца и своих ровесников – просто трагедия.

Он взял последний дротик и украдкой глянул на Агату, которая наливала из кувшина эль в две кружки. Заметив его взгляд, девушка направилась к толпе.

– Прошу тебя, Гас, прекрати мои мучения и метни дротик, – издевательски произнёс Жорж, к восторгу своих клевретов.

Агата вручила кружки с элем отцу и герцогу Оклеру. Гастон следил за ней глазами, отчаянно надеясь, что она всё-таки намеревается помочь ему. Потом девушка остановилась позади толпы зрителей, встретилась с ним взглядом и кивнула. На душе у Гастона просветлело. Обернувшись к Жоржу, он сказал:

– Как насчёт пари?

– Ха! Ты уверен, что хочешь этого, Гас? Жаль, если придётся обобрать тебя до нитки.

Последовали новые насмешки, и Жорж выпятил свой раздражающе крупный подбородок.

В ответ на заносчивость брата Гастон медленно растянул губы в улыбке.

– А я и не собираюсь расставаться с деньгами. Я ставлю на вечеринку, что устраивает теге на следующей неделе. Если я выиграю, ты будешь изображать пай-мальчика и потанцуешь со всеми дебютантками, которых она обычно предназначает для меня.

Жорж распахнул глаза:

– А если выиграю я?

– Тогда насладишься зрелищем, как те девицы будут меня с оскорблениями отвергать.

– Я и так имею это удовольствие, – засмеялся Жорж.

– И ещё... – Гастон поднял указательный палец. – Если ты выиграешь, я приглашу на вальс вдову Харпер.

Зрители разразились хохотом. Вдове Харпер давно перевалило за шестьдесят, а одевалась и вела себя она так, словно до сих пор была девицей. Своё дряблое декольте она с бесстыдной развязностью совала под нос всем молодым мужчинам, которые попадались ей на глаза.

– Вот такое пари я принимаю! – ответил Жорж.

Гастон кивнул и встал в позицию. Чувствуя, как отец прожигает у него в спине две дыры взглядом, юноша картинно расставил ноги и прицелился. Потом он метнул дротик со всей силы, и рука ещё на некоторое время зависла в воздухе. Стрела, дрожа, впилась в самый центр мишени.

Гастон подпрыгнул.

- Ура!

– Превосходно, Гастон! – воскликнул отец.

– Я могу лучше. – Слова Жоржа пунктиром прорезали радость Гастона, и он резко повернулся к брату.

– Каким образом?

Ансель вышел вперёд:

– Собственно, если он тоже всадит дротик в центр, то окажется победителем на основании предыдущих попаданий.

Гастон поискал глазами Агату и увидел, что она вернулась к буфету, где лакей сменил её и жестом велел ей уходить. Сердце упало. Он всё ещё мог проиграть.

Жорж приготовился к последнему броску.

– Ты в отличной форме, Жорж, – похвалил отец, и его слова как иглами вонзились в грудь Гастона. Он хотел в последний миг подтолкнуть брата, пожелать, чтобы у него дрогнула рука, но ничего этого не сделал. Как обычно, он беспомощно стоял рядом, а безразмерные сапоги брата топтали его репутацию.

Когда Жорж бросил дротик, Гастон бессильно упал в кресло и лишь вполглаза увидел, как стрела огибает широкую дугу и втыкается в дерево стены около мишени.

– Нет! – закричал Жорж. – Что это... Как это?

– Выигрыш достаётся Гастону, – объявил Апсель без всякого энтузиазма.

Со всем достоинством, которое сумел собрать, Гастон встал и пожал руку Жоржу. Ему до смерти хотелось выкрикнуть в кислое лицо брата что-нибудь обидное, посыпать соли на рану, нанесённую ему поражением. Он уже открыл было рот, но тут заметил, как Агата разворачивается и бежит к боковой двери, а за ней с гримасой несётся лакей.

У Гастона вспыхнули щёки. Она сделала так, чтобы дротик Жоржа отклонился в сторону. Эта девушка, которую он знал меньше двух суток, нашла способ помочь ему, даже когда лакей приказал ей удалиться. Его восторг приглушило неизвестное ему ранее чувство, и он отступил от брата, придержав оскорбления, висевшие на кончике языка.

– Хорошая игра, – сказал он вместо этого.

– Дротик выскользнул у меня из рук. Нужно переиграть, – зарычал Жорж.

Гастон' преувеличенно зевнул.

– Может быть, в другой раз.

– Молодец, Гастон, – похвалил отец и хлопнул его по спине так, что сыну пришлось сделать несколько шагов вперёд, чтобы сохранить равновесие. В самом деле, этому надо положить конец.

– Спасибо, отец. – Гастон осёкся, глядя отцу вслед. Похвала была брошена мимоходом. Но в эту минуту Гастон принял решение найти другие способы заслужить отцовское одобрение.

А сейчас пора было погреться у камина, протянув ноги к огню и обхватив руками кружку крепкого чаю. Не оглядываясь и ни у кого не спрашивая разрешения уйти, Гастон стремительно вышел из главного зала и взлетел по лестнице.

Нужно спросить у Агаты, почему она отказалась помочь ему в охоте, но решила поспособствовать его выигрышу в дартс. Каковы бы ни были её мотивы, он чувствовал себя окрылённым, словно мог спрыгнуть с крыши и полететь. Перед глазами у него стояло искажённое от стыда и гнева лицо проигравшего братца. Челюсть у того так и отвисла, ноздри стали раздуваться, жилы на шее напряглись. Гастон постарался запомнить этот момент, чтобы в нужное время извлечь его из памяти и насладиться.

Следующий день тянулся медленно. После завтрака Гастон вернулся в свои комнаты и обнаружил, что его вещи уложены. Вскоре им всем предстояло сесть в кареты и пуститься в долгий путь домой.

Всё утро Гастон высматривал Агату, но не придумал способа найти её, не привлекая к себе внимания.

Он сел в карету, где уже дремали несколько пожилых господ, и забился в угол, накрывшись мягким одеялом и поставив ноги на тёплые кирпичи. Через несколько часов процессия свернула на длинную, обрамлённую деревьями дорогу, ведущую к Шато-де-Бомон. Гастон отодвинул занавеску и подумал, что скоро Агата впервые увидит замок. Как он ей понравится?

Гигантские дубы расступались, открывая вид на массивное здание из серого камня, раскинувшееся среди зелёных холмов, поросших густым лесом. Восьмиугольная башня была построена ещё в двенадцатом веке, но главный дом с высокими этажами и арочными окнами, а также круглую башню, где поместилась библиотека и хозяйская спальня, возвёл прадед Гастона, в честь которого назвали юношу. При нём по последнему слову тогдашней архитектуры в окна вставили свинцовые стёкла, а в каждой спальне устроили личную уборную.

Когда карета остановилась на круглой подъездной дороге, Гастон посмотрел на синюю сланцевую кровлю и слуховые окна третьего этажа, где жила прислуга. Впервые в жизни он подумал об этом жилище под крышей. Есть ли у каждого из слуг своя комната? Хорошо ли благоустроены эти помещения или имеют только самое необходимое? Тщательно ли заделаны щели или летом там жарко, а зимой гуляют сквозняки?

Обрадуется ли Агата, что ей предстоит жить в настоящем замке?

Двери распахнулись, появился месье Обер и глубоко поклонился. Старый дворецкий до болезненности был привержен правилам этикета и традициям.

– С возвращением, ваша светлость.

– Обер, – поприветствовал его Гастон. В детстве они с Жоржем только и делали, что издевались над чопорным слугой.

Дворецкий выпрямился и заговорил, глядя поверх головы Гастона со своей неизменной почтительностью:

– Ваша светлость, обед подадут в семейную столовую незамедлительно.

Потом он повернулся к спутникам юноши и пригласил их отобедать с хозяевами. Все они отказались под тем предлогом, что им не терпится вернуться домой.

Гастон выпрыгнул из кареты и сказал:

– Обер, скажи маме, что я устал с дороги и предпочитаю поесть у себя в комнате.

Старый дворецкий напружинился ещё больше и сцепил руки за спиной.

– Герцогиня Сильвена настаивает, чтобы за столом собралась вся семья, ваша светлость.

Гастон закатил глаза.

– Ну хорошо.

По опыту он прекрасно знал, что сопротивляться желаниям матери бесполезно. С поисками Агаты придётся подождать.

Гастон вошёл в столовую и осмотрел фамильные кресла с жёсткими спинками и сиденьями из алого бархата, расставленные вдоль длинного прямоугольного стола, покрытого накрахмаленной белой скатертью. Пламя свечей в серебряных канделябрах, разгоняющее полумрак туманного дня, отражалось в хрустале и позолоченном фарфоре. Внезапно Гастон понял, почему отец так любит охотничий дом. Его скромная обстановка – как глоток воздуха после этой душной роскоши.

Все уже сидели за столом.

– Мама. Сестра. – Гастон по очереди поклонился каждой из них, лакей выдвинул для него стул рядом с Жоржем, и он уселся.

Разворачивая салфетку и расстилая дорогой лён на коленях, он заметил, что отца во главе стола нет.

– Его сиятельство скоро прибудет, – произнёс Обер от двери, словно услышал мысли Гас-тона. У дворецкого был дар предугадывать все желания семьи. Это порой приводило в замешательство.

– Как прошла охота? – поинтересовалась мать у Жоржа.

– В первый день я добыл самого крупного оленя, – похвастался тот.

– Поздравляю, сын. – Мать отхлебнула воды и обратила бледно-голубые глаза на Гастона.

Они с Гвенаэль нарядились в шёлковые платья, уложили каштановые волосы по последней моде, шеи украсили ожерельями. Мать и дочь обе были довольно привлекательными, отличались слишком вытянутыми лицами с сильно выраженными скулами и компенсировали отсутствие общепризнанной красоты тем, что одевались в стильные парижские туалеты, даже когда целый день не выходили из своих комнат. «Никогда не знаешь, кто может заехать с визитом», – любила говорить мать.

– А тебе понравилась поездка, Гастон? – Прежде чем он успел ответить, герцогиня впилась взглядом ему в лицо. – Ты пользовался карболовым мылом, которое прописал доктор Бельмон? Прыщи выглядят ещё хуже, чем раньше.

Жорж захихикал, глядя в кубок с водой, и Гвен опасливо посмотрела на Гастона, как будто пятна с его лица могли прыгнуть через стол и испортить её идеально чистую кожу.

– Нет, не пользовался, – грубо ответил он, вспыхивая. Как бы ей понравилось, если бы он при каждой встрече спрашивал её, использует ли мать новый крем от морщин, который изготовил для неё аптекарь? Или краску для волос, которая скрывает седину, но окрашивает кожу на висках в чёрный цвет. Наверное, ей стало бы стыдно и неприятно. Уж Гастону-то это хорошо известно. Дня не проходило, чтобы мать не навязывала ему новые снадобья от прыщей, или для ускорения роста тела, или для густоты волос. Лакей поставил перед ним тарелку с супом из тыквы со сливками, и Гастон со вздохом отодвинул её. – Мама, от этого мыла у меня жжёт кожу, она становится багровой и раздражённой.

– Невоспитанный ребёнок, – уронила Гвен, бросая на него злой взгляд.

По сравнению с её обычными оскорблениями дразнить его балованным ребёнком было довольно пресно.

– Скажи мне, по крайней мере, что ты дал отцу повод гордиться тобой, – требовательно продолжила мать. – Ты охотился вместе с остальными?

– Ещё бы! – встрял Жорж, хихикая. – Он выследил и притащил домой... девицу.

Мать уронила ложку в. суп и чуть не вскочила со стула.

– Гастон! Этого не может быть!

В её ограниченном мирке не существовало ничего, кроме благопристойности и приличия. Если человек хоть на дюйм выходил за границы допустимого, последствия могли быть катастрофическими. Не только для того, кто осмелился нарушить вечно меняющиеся законы высшего общества, но и для всей его семьи. Сколько раз он слышал, что перспективы Гвен выйти замуж зависят от будущей женитьбы Гастона, поскольку он старший брат! При этом не скажешь, что пылкие кавалеры осаждали ворота замка.

Гастон открыл было рот, чтобы объяснить, что он спас девушку в лесу. Но, вспомнив своё решение измениться, сложил руки на коленях и приготовился по возможности сказать правду.

– Да, тете, нас окружили волки, и мы едва унесли ноги.

– А где сейчас эта девушка? – спросила мать, выгнув брови на строгом лбу.

– А это самое интересное. Он нанял её в прислуги, – вставил Жорж, весело хлопнув ладонью по столу.

Вода из кубков расплескалась, столовое серебро зазвенело, и Гастон стиснул руки так, что чуть не сломал пальцы. Будь его воля, он бы засадил кулаком в нос брату.

– Девушку зовут Агата, и ей некуда было больше идти. Разве мы не должны проявлять христианское милосердие, как учит нас брат Вик?

– Ты хочешь сказать, что привёл бездомную бродяжку в нашу семью? – Мать повысила голос чуть ли не до визга. – Она может оказаться преступницей или блудницей, Гастон!

Он закатил глаза.

– Значит, великодушие подходит только для персонажей Библии, но неприменимо для высших слоёв общества?

– Гастон! – Отец вошёл в столовую в самый неподходящий момент. – Не смей разговаривать с матерью в таком тоне! Извинись немедленно.

Гастон поднял глаза. Мать промакивала салфеткой уголки глаз, грудь вздымалась от неудержимых слёз. Ну вот опять! Вечно она разыгрывала это представление. Но он не хотел терять едва обретённое расположение отца, а потому сел прямо и хладнокровно произнёс нужные слова:

– Извините, теге.

Мать всхлипнула и, задыхаясь, визгливо произнесла:

– Чем я заслужила... такое отношение? Я всё... всё отдала. Мой старший сын... ненавидит... меня!

Вообще-то она была недалека от истины.

– Посмотри, до чего ты довёл мать, – насмешливо произнёс Жорж. – Она совсем раздавлена.

– Видимо, мне в этом нет равных, – пробормотал себе под нос Гастон, испытывая странную смесь раздражения, стыда и разочарования. Когда в лесу он смотрел на голодного волка, вся его короткая жалкая жизнь промелькнула перед его глазами, и он тешил себя надеждой, что сможет искупить свои грехи. Тогда он подумал, что достаточно изменить своё отношение к людям и попробовать измениться самому. Но он не ожидал, что демонстрировать эту перемену будет так сложно, когда все вокруг видят в нём только плохое.

Гастон сделал глубокий вдох, собираясь что-то сказать – что угодно, только бы мать прекратила рыдания, – но тут отец прогремел:

– Гастон, всё, чего твоя мать хочет от жизни, – это красота и гармония. Если ты всерьёз намерен быть таким дикарём, немедленно выйди из-за стола.

Гастона охватил неудержимый гнев, и очищающая обида стёрла все сожаления.

– С радостью. – Он встал и бросил салфетку на стол. Хотят увидеть дикаря – что ж, он может его показать. – Не буду нарушать красоту и гармонию вашей трапезы, – издевательским тоном произнёс юноша и вдруг, развернувшись, увидел Агату, которая стояла около буфета с непроницаемым выражением изменчивых глаз.

Плечи у него поникли. Он и не знал, что она в комнате. Слышала ли она неодобрительные материнские высказывания о ней? Была ли она свидетельницей его невероятного унижения – как эти люди, которые должны принимать его безоговорочно таким, какой он есть, со всеми его недостатками, глумились над ним?

Гастона бросило в жар, и он выбежал из комнаты в прохладный коридор. Он попытался что-то изменить. Он не соврал о спасении Агаты от волков. Как они не понимают, что он действовал из благородных побуждений? Не догадываются, что он хочет стать другим, лучшим человеком? Даже родную мать ничуть не встревожили слова о том, что он чуть не погиб.

– Гастон, подождите, – послышался из-за его спины шёпот, прежде чем он взлетел по лестнице, чтобы спрятаться в своих комнатах.

Юноша обернулся и увидел Агату, которая с пустой супницей в руках спешила к нему. Он снова удивился, как сияет её лицо. Несмотря на сморщенный от волнения лоб и слишком длинный нос, она каким-то образом казалась... более привлекательной, чем раньше.

Гастон остановился в арочном дверном проёме и, когда она догнала его в темноте, горько засмеялся:

– Превосходный пример семейного благочестия, да?

– Жаль, что они... – Большие глаза выражали жалость. – Ваша мама не должна была говорить вам таких слов.

«Как и я ей», – подумал Гастон и сунул руки в карманы.

– Извините за то, что они сказали о вас.

– Я не переживаю. Они совсем меня не знают. А вот ваш отец ужасно вас недооценивает, – твёрдо произнесла Агата.

Он не привык, что кто-то встаёт на его сторону, и всё же не хотел жалости от этой девушки. Он хотел, чтобы она улыбалась ему и называла Вашей Галантностью. Считала его героем. Или королём, который приобрёл преданность великого волшебника, как Артур заручился поддержкой Мерлина.

– И брат с сестрой тоже! – продолжила Агата. Руки у неё задрожали, и крышка супницы угрожающе задребезжала.

– Дайте-ка сюда. – Гастон протянул руки к тяжёлому сосуду, исполняя роль рыцаря. – Я подержу.

Она кивнула и позволила ему взять супницу.

– У нас в семье никто не любит друг друга, – объяснил он. – Сколько себя помню, этот дом был скорее полем битвы, чем семейным очагом.

– Они просто слепы! – воскликнула Агата, сверкая глазами. – Родные должны принимать вас таким, какой вы есть... со всеми достоинствами и недостатками.

Гастону пришло в голову, что её гнев может происходить не из сочувствия, а из подобного же опыта. Он шагнул ближе к девушке, вгляделся в её лицо и сказал:

– Вы ведь тоже испытали это, правда? Когда от вас отворачиваются самые близкие. Это как-то связано с вашей... способностью к магии?

– Мой отец. – Она кивнула и закусила нижнюю губу, словно старалась заставить себя замолчать.

Неожиданно Гастон почувствовал сильное сочувствие и ступил ближе, пока их не стала разделять только супница. Он понизил голос, и ему показалось, что он всегда говорил только шёпотом.

– Я часто думаю: выгляди я так же, как мой брат... если бы каким-то образом я был больше похож на Жоржа... сильнее, выше, не таким уродливым... относились бы они ко мне как к сыну, а не как к ошибке природы, которую нужно исправить?

– Вы этого хотите? – прошептала Агата.

Он кивнул.

– Больше всего на свете.

Девушка распахнула глаза, в них заблестели слёзы. Гастон чуть было не отказался от своего признания. Захотелось вернуть ей супницу и сбежать. Руки у него дрожали от тяжести фарфорового сосуда, ноги просились пуститься наутёк.

Тогда Агата сморгнула слёзы, и на лице её отразилась решимость. Пока Гастон ни о чём её не попросил, она положила ладони ему на щёки. Глаза их встретились, и она прошептала:

– Не шевелитесь. Это не больно.

Не больно? Так всегда говорили врачи, шаманы и шарлатаны-аптекари, прежде чем проткнуть его кожу иголками или вывалить на пего муравьев. Вообще-то это случилось только однажды – знахарь из Африки опрокинул на его голое туловище банку огненных муравьёв, утверждая, что это феи-целительницы, которые выгрызут болячки с его кожи.

Гастон дёрнулся, но Агата держала его крепко, а её глаза приобрели сияние чистого водоёма на солнце. Он собрался с силами и решил проявить храбрость. Большие пальцы её рук погладили его щёки, и кожу закололо крошечными иголочками. Потом вспышка света заставила его зажмуриться, но боли он не почувствовал, только свежую бодрость, как в тот раз, когда зимой на спор окунул голову в ледяное озеро. Неприятно стало, только когда он вынул голову и холодный ветер заморозил капли на его лице.

Прохлада волной прошла с головы до кончиков пальцев, и глаза открылись как раз в тот миг, когда Агата опустила руки, прижалась спиной к стене и стала сползать на пол. Её узкие плечи поникли, голова упала, словно шея не могла её удержать.

Гастон поставил на пол супницу и, испугавшись, что девушка потеряет сознание, взял её за плечи.

– Агата, что с вами? Что вы со мной сделали?

Она не ответила, и тогда он наклонил голову и всмотрелся ей в лицо. Глаза у неё были закрыты, щёки покрывал румянец, на губах играла лёгкая улыбка. Она казалась совершенно здоровой. Гастон слегка потряс её.

– Агги?

Она заморгала, и вдруг рот её, не раскрываясь, растянулся в широкой улыбке, словно её застали за чудесным сном.

В коридоре зазвучали быстрые решительные шаги.

Сердце у Гастона заколотилось в горле. Если его обнаружат в такой компрометирующей позе со служанкой, родители сошлют его в Сибирь. Но не может же он просто бросить здесь Агату на произвол судьбы. Правда?

Шаги приближались, и тогда Гастон обнял Агги рукой за талию и попробовал повернуть ручку двери. Заперто. Дверной проём, в котором они прятались, был шириной как минимум тридцать сантиметров; если молчать и не шевелиться, то им может повезти и человек пройдёт мимо. Гастон закрыл Агату своим телом, чтобы они слились с темнотой проёма.

Шаги стучали в унисон с его сердцем, и живот у юноши подвело.

«Пожалуйста, пусть только это не Обер, и не отец, и не мать, и не дай бог Жорж!»

Слуг можно запугать, Гвени подкупить, но все остальные с удовольствием воспользуются возможностью разрушить его жизнь. Агата пошевелилась и издала слабый стон. Он прижал губы к её уху.

– Ш-ш-ш...

Топот шагов вдруг остановился, и Гастон мог поклясться, что вместе с ним остановилось его сердце. Потом он услышал тихие голоса.

– Повариха в бешенстве. Где новая девушка?

– Я отправил её на кухню с супницей десять минут назад!

– Может, заблудилась?

– Лучше найти её, а то...

Голоса стихли, потонув в скрипе сервировочного столика. А значит, лакей увозил из столовой посуду.

– Агги! – прошептал Гастон и отпустил её.

Оказалось, она смотрела на него и моргала.

– Вы очнулись? Хорошо. Нужно уходить. Сейчас мои родственники пойдут с обеда. – Он отступил назад. – Вы можете идти?

Она кивнула, всё ещё мечтательно.

Какая она милая. Эта мысль пришла к нему неожиданно, когда он изучал её лучезарное лицо.

Агата тоже обежала его глазами и расплылась в широкой улыбке.

– Получилось.

– Что получилось? – Гастон поднял супницу, сунул её в руки девушке и только сейчас вспомнил, что его кожа вдруг будто проснулась от долгого сна. Он прикоснулся к лицу, и ноги у него подкосились. – Что вы со мной сделали?

Агата победоносно улыбнулась.

– Я вас вылечила.