Гастон. История любви и коварства

Глава 6 Агата

– ЧТО? – ГАСТОН раскрыл рот и тут же закрыл его, щёлкнув зубами. – Поэтому вы потеряли сознание? Потому что использовали свою магию... на мне?

Сомнения погасили в сердце Агаты искру радости. Наверное, надо было сначала спросить у него разрешения? Она собиралась, но предположила, что он будет без ума счастлив, когда заметит перемену.

Плечи у неё поникли, и она уставилась на ярко-оранжевое пятно на краю супницы. Она только хотела помочь. Чтобы приглушить боль Гастона и сломать одну из преград между ним и его матерью. Девушка вытерла большим пальцем пятно толчёной тыквы с поверхности фарфора, точно так же как стёрла изъяны с лица Гастона.

Разве это плохо? Желать помочь. Вылечить человека.

И всё же это был опрометчивый поступок. Она подняла глаза, собираясь извиниться, но увидела, что Гастон, оторопев от удивления, ощупывает свою новую гладкую кожу. Потом он широко улыбнулся, обнажив зубы.

– Вы просто чудо! – Его голос эхом отозвался в коридоре. Гастон поморщился и заговорил тише: – Мать приглашала лекарей и шарлатанов со всего континента, чтобы излечить мою кожу, и всё напрасно. А вы справились мгновенно!

Агата вспыхнула, вдруг ни с того ни с сего засмущавшись:

– Нужно только желание и чуть-чуть магии.

Из столовой донёсся звук задвигаемых стульев, оповещая, что родные Гастона в любую минуту могут выйти из комнаты и появиться в коридоре.

– Мне надо идти, – сказала Агата и вышла из дверного проёма.

– Подождите! – Гастон коснулся её плеча. – Как же я объясню это... всем?

У колдуньи перехватило дух. Об этом она не подумала. Но голоса из столовой зазвучали громче – хозяева дома приближались к открытой двери. Если их с Гастоном застанут вместе, им обоим не поздоровится.

Девушка почти побежала к служебной лестнице. Гастон последовал за ней. Нельзя, чтобы их видели вместе, к тому же ей и так уже влетит за то, что из столовой она сразу не вернулась в кухню. На бегу Агата сказала:

– Спрячьтесь на несколько дней, а потом скажите матери, что помылись тем ужасным мылом, о котором она говорила.

– И что вы предлагаете мне делать в моих апартаментах целыми днями? Вы будете меня навещать?

– Почитайте книгу. Их у вас тут тысячи. Превосходная библиотека!

Гастон открыл ей дверь, и девушка скользнула внутрь. Спустившись на три ступеньки, она поняла, что он всё ещё идёт за ней.

– Когда я смогу увидеться с вами снова?

Она порывисто обернулась:

– Гастон, это ведь вы помогли мне устроиться на это место, но каждый раз, когда мы разговариваем, я рискую потерять его. Думаю, лучше, если какое-то время вы не будете искать встреч со мной. Скажите родным, что вы злитесь, или заболели, или... я не знаю. Но чем дольше они не увидят вашего лица, тем лучше.

– Но... я так много хочу у вас спросить!

Агата была уверена, что на эти вопросы у неё нет ответов.

– Мне надо идти! – Она сбежала по лестнице, оставив Гастона на площадке.

К счастью, на этот раз он не увязался за ней.

Агата бросилась к кухне. И зачем этот дом такой чертовски большой?

Тем утром, после долгой и утомительной поездки в тесной холодной карете на жёстком сиденье, Агате до ужаса хотелось выйти на улицу размять ноги. Но как только кони выехали рысцой на подъездную дорогу, всю её усталость как рукой сняло при виде Шато-де-Бомон с его башенками, витражами в окнах и романтическими балконами. Гастон жил в замке!

Карета проехала мимо роскошного главного входа к служебному, и девушка восхищённо смотрела на пятиэтажное здание из серого камня и высокую синюю сланцевую крышу. Одна из кухарок, которая не назвала своего имени, остановилась около Агаты и заметила:

– Тебе невероятно повезло, что тебя так просто приняли на работу в самое изысканное поместье на севере Франции. Большинству из нас пришлось заслужить честь получить здесь место.

Подошла горничная с красивыми рыжими волосами и громко заявила:

– О, я думаю, она постаралась заслужить эту честь!

Посмеиваясь и фыркая, служанки направились в дом. С горящим лицом Агата поплелась за ними, намереваясь найти в своей новой комнате укромный уголок, чтобы припрятать там свою котомку с дорогими сердцу вещами. Но повариха выдернула её из процессии и приказала немедленно приниматься за работу. Оказалось, что вздорная женщина управляет кухонной прислугой и является вторым лицом после уважаемого персидского шеф-повара, Огюста Грожана, которого никто не звал иначе как Шеф.

Агата считала, что в охотничьем домике большая кухня, но она не шла ни в какое сравнение с несколькими помещениями, богато обставленными необходимой утварью, которые примыкали к задней части главного здания. Кладовая с полками до потолка и ледником в подвале была почти такого же размера, как дом, в котором девушка выросла. Были здесь отдельный цех для выпечки, столовая для слуг и «сервировочный уголок», где готовые блюда раскладывались по тарелкам и украшались гарнирами, прежде чем их несли к хозяйскому столу. В главной кухне блестели медные котлы, в которых кипели густые соусы и супы, дымились плиты, в которых жарилась баранина, утятина и индюшатина. От утончённых запахов у Агаты заурчало в животе, как только она вошла.

Теперь, спеша на слабых ногах по служебному коридору, девушка размышляла, почему чуть не потеряла сознание, когда использовала магию для лечения Гастона и когда улучшала собственный цвет лица. Ведь в детстве сияние никогда не изнуряло её.

Она знала, что заклинание, с помощью которого она остановила волков, отбирает много сил, и всё же тогда в лесу она лишь на мгновение опустилась на землю. Странно.

Но сейчас у неё была более неотложная забота: повариха велела ей возвращаться на кухню сразу после того, как она подаст к столу. Сколько времени она провела с Гастоном? Лакей явно вернулся больше чем четверть часа назад. И без неё.

Девушка понеслась что было мочи, и от дурных предчувствий сердце выпрыгивало из груди. Её отпустили накрывать на стол только потому, что лакеи были заняты распаковкой вещей после поездки, а она вовремя подвернулась под руку. Повариха ясно дала понять, что прислуживать хозяевам за столом – это привилегия, к которой ей лучше не привыкать.

Агата влетела в кухню и обнаружила, что главное помещение пусто. Она с облегчением выдохнула, поставила супницу в маленький тазик для мытья и придвинула к горе грязной посуды, которая, несомненно, ждала именно её. Закатав рукава и потянувшись за чистой тряпкой, Агги услышала оживлённый разговор. Она уже окунула первую тарелку в мыльную пену, когда до её ушей донёсся смех. Девушка замерла, догадавшись, что смеются и болтают, скорее всего, кухарки.

Она весь день не ела, а потому вымыла тарелку, поставила её на сушилку и, вытирая руки о фартук, прошла через главную кухню в столовую для слуг.

– А кому нужна эта маленькая грустная игрушечная собачка с одним глазом? – звенел женский голос, словно его обладательница проводила аукцион.

У Агаты защемило сердце, и она ускорила шаг. Не говорят же они про её Леона?

– Мне! Мышастику, амбарному коту, она понравится! – ответил мужской голос.

Агги вбежала в комнату. Около шести человек собрались вокруг обеденного стола, на котором, как мусор, были разбросаны дорогие ей вещи.

– Прекратите! Это моё. – Она протолкалась к столу и потянулась за своей котомкой.

Агата схватила книгу в кожаном переплёте с надписями, сделанными мамой и бабушкой, но огненно-рыжая горничная тут же выдернула её у девушки из рук.

– Я уже её присмотрела. Обожаю... – Она уставилась на обложку, моргая большими жёлто-зелёными глазами.

– Шекспира, Эмили, – театральным шёпотом подсказал ей лакей.

Эмили вскинула подбородок:

– Да, я люблю Шекспира.

В груди у Агаты заклокотал гнев. Эмили не умела даже читать и при этом пыталась украсть у неё книгу! Сияние хлынуло из укрытия и задрожало под самой кожей.

– А я возьму эти ленты. Они хорошо будут смотреться в моих волосах в праздник, согласны? – Черноволосая служанка подмигнула младшему дворецкому Джеймсу.

– Несомненно, – с ухмылкой заверил он наглую девицу.

– Пожалуйста! – умоляла Агата. Добрый странствующий торговец подарил ей ленты, когда она ходила в город за продуктами для себя и отца. Это было ровно через год после того, как ушла мама, и подарок немного утешил её. – Отдайте мне мои вещи. Это... это всё, что у меня есть. – Она стиснула кулаки, зная, что, если выпустит на волю магию, то, по меньшей мере, потеряет место и окажется без защиты. Не говоря уже о том, что обвинение в колдовстве означает неминуемую смерть.

– Что упало, то пропало, – пропела ещё одна девушка, хватая со стола игольницу и бросая её в карман фартука. Это была всего лишь жалкая подушечка в виде помидора, набитая бобами, но Агги сшила её сама под руководством маме.

Слёзы выступили на глаза Агаты, когда она поняла: они не отдадут ей её сокровища.

Она бросилась вперёд и собрала то, что осталось на столе: сшитые листки жёлтой бумаги, перо с полосатым опереньем и пустую бутылочку из-под духов, которые всё ещё сохранили запах, напоминавший о маме.

– Что здесь такое? – раздался вдруг сердитый голос.

Агата собирала последние пожитки в свой фартук.

Слуги вдруг вытянулись по струнке и все как один развернулись.

– Месье Обер, – поспешил сказать лакей. – Мы просто шутим с новой девушкой, месье.

Агата уже много раз слышала это имя и знала, что дворецкий пользуется уважением. По статусу в доме он был даже выше грозной мадам Бургунди. Месье Обер был высоким темнокожим человеком с ястребиным носом. Он носил белоснежно-белый парик, заплетённый в косицу. Если кто-то и мог помочь Агги вернуть свои сокровища, то только он. Она уже открыла было рот, чтобы обратиться к нему, как вдруг её сильно ущипнули за плечо, и девушка лишь пискнула.

– Если ты наябедничаешь на них, они никогда не примут тебя, – прошептал в ухо Агате женский голос.

Агата оглянулась и увидела ещё одну девушку с тонким лицом и золотыми кудряшками, уложенными в элегантный пучок. Шерстяное тускло-синее платье служанки было подогнано идеально по фигуре, передника и чепчика с оборками она не носила. Брови вразлёт хмурились над бледно-голубыми глазами. Незнакомка слегка кивнула Агате.

Растерявшись, Агги повернула голову к дворецкому. Тот, сцепив за спиной руки, внимательно осматривал все лица по одному, пока его острый как бритва взгляд не остановился на Агате. Она взяла себя в руки и попыталась сморгнуть слёзы.

– Ты, вероятно, Агата де Вильнёв, – произнёс месье Обер.

Агги энергично закивала, не доверяя своему голосу.

– Мадам Бургунди рассказала мне, что на вас с его светлостью около Шале-де-Каррьер напали волки и молодой хозяин спас тебя и предложил тебе место в замке.

Слова дворецкого вызвали в толпе слуг несколько удивлённых возгласов. Хотя это была лишь отчасти правда, Агата не решилась противоречить, а потому промолчала. Месье Обер покачался на каблуках, и комнату наполнила глубокая тишина, прерываемая только дребезжанием крышки на котле с кипящей водой в соседнем помещении.

Девушка в синем платье подтолкнула Агату, давая понять, что от неё ждут ответа.

– Э-э... да, месье, – удалось Агате выговорить более-менее уверенным голосом.

– Добро пожаловать в Шато-де-Бомон, Агата. – Взгляд у сурового дворецкого потеплел. – По мне, человек, которого рекомендовал молодой хозяин, достоин доверия.

Придерживая одной рукой фартук, Агата сделала неловкий книксен. Все в комнате сверлили её глазами, и лицо у неё пылало.

– А теперь, – месье Обер хлопнул в ладоши, – за работу. Хозяйство само о себе не позаботится.

Слуги стали расходиться, бормоча «Нет, месье», «Да, месье» и «Слушаюсь, месье».

Агата с отчаянием поняла, что они уносят с собой её вещи. Она поплелась за Эмили, девушкой, которая забрала книгу с сонетами Шекспира, как вдруг месье Обер сказал:

– Ленора, покажи, пожалуйста, Агате комнату за южным дымоходом.

– Да, месье, – ответила девушка в синем платье, наклонив голову.

– Боюсь, Агата, это крошечная комнатушка, – сказал дворецкий. – Но другого жилья для слуг сейчас нет.

– Уверена, что мне она подойдёт, – ответила Агата, наклоняя голову так же, как сделала Ленора, выслушав приказ важного месье. Хотя слово «важный» не очень подходило дворецкому, он выглядел благородным господином и не был похож на слугу.

– Тогда пойдём, – сказала Ленора, беря Агги под руку. – Спасибо, месье Обер.

И она торопливо повела Агату к служебной лестнице. Как только они отошли подальше от дворецкого, Агги остановилась и выдернула свою руку.

– Мне нужно забрать свои вещи.

– О нет, – возразила Ленора и крепко взяла Агату за руку. – Если ты будешь приставать к ним сейчас, они найдут способ добиться твоего увольнения. Лучше подождать.

– Но...

– Никаких «но», – тихим, но настойчивым голосом проговорила Ленора и потянула её за руку. – Позволь мне помочь тебе.

Эти слова Агату тронули. К ней уже давно никто не относился по-доброму. Силы к сопротивлению покинули юную колдунью, словно она была проколотым шариком и сдулась. Она позволила новой знакомой отвести её на три этажа выше в полутёмный коридор и проводить к запертой двери. Там Ленора вынула железный ключ и сказала:

– Это женская половина. Дверь должна быть всегда закрыта. Мужчины в это крыло не допускаются.

Коридор за дверью оказался ещё уже, свет в него проникал только через окна, расположенные в обоих концах. Когда Ленора заперла за ними дверь, Агги спросила:

– А у меня будет ключ?

– Увы, нет. – Стройная девушка быстро двинулась по коридору, таща за собой Агги.

– Как же я попаду в свою комнату?

– Каждый вечер после? окончания работы мадам Бургунди или я отпираем дверь. – Она помедлила у очередной закрытой двери. – Это женская уборная. Одной из твоих обязанностей как горничной низшего ранга будет вставать до рассвета и приносить горячую воду из кухонного котла для умывания женского персонала.

– А как я узнаю, когда вставать? – Дома Агату каждое утро будил петушиный крик.

– В каждой комнате есть маленькие часы с будильником. Я покажу тебе, как их заводить. – Говорила Ленора с изяществом, а ходила широкими уверенными шагами. Она явно была из слуг, но не из горничных и не из кухарок.

– А кем ты служишь здесь, Ленора?

– Я камеристка мадемуазель Гвенаэль. Кстати говоря, мне нужно спешить, её пора одевать к вечерним визитам. – Ленора наконец остановилась около маленькой двери в конце коридора, скошенной из-за ската крыши. Чтобы войти в комнату, Леноре пришлось наклоняться.

Агата хотя и была гораздо ниже Леноры, но тоже вынуждена была пригнуть голову, чтобы пройти через странную дверцу. Ленора зажгла спичку, и загорелась лампа. Окон в крошечном помещении не имелось, а потолок так сильно скашивался, что встать в полный рост удавалось только посередине комнаты. Под одним из карнизов располагалась койка с единственным одеялом и подушкой, под другим помещался комод грубой работы. Стул с прямой спинкой и протёртым до дыр соломенным сиденьем выполнял также роль тумбочки, на которой стоял обещанный будильник.

– Не беспокойся. Здесь ты не будешь проводить много времени. – Ленора с нахмуренным лбом повернулась к Агги. – Повариха постарается вымотать тебя так, чтобы каждый вечер ты валилась без сил на постель и тут же засыпала.

Агата разложила на комоде свой самодельный блокнотик, перо, поставила бутылочку из-под духов и бросила на пол пустую котомку. Дома она, по крайней мере, могла читать книгу, когда отец уходил в поле, или ходить, в город за продуктами. Это же место больше напоминало тюрьму.

– У слуг вообще бывает свободное время?

– Боюсь, у тебя его будет очень мало. Горничные получают выходной каждую четвёртую субботу месяца, если только в этот день хозяева не устраивают приём; в таком случае ты отдыхаешь половину дня в воскресенье. – Ленора, видимо, заметила, как опустились у Агаты плечи, потому что чуть повысила голос: – Добейся повышения до кухарки или горничной в хозяйских комнатах и тогда будешь отдыхать каждую вторую пятницу.

– А как ты получила своё место? – поинтересовалась Агата.

Ленора завела часы и бессмысленно уставилась на движущиеся стрелки.

– Я училась в школе вместе с Гвенаэль. Но потом моя мама умерла, а отца бросили в долговую яму за то, что он растратил всё состояние в азартных играх. У нас отобрали дом и всё имущество. – Она подняла глаза и со странно бесцветным выражением произнесла: – Мадемуазель Гвенаэль была очень добра и предложила мне место своей горничной.

– Понятно.

Агата не нашлась, что ещё сказать. Пока Ленора не обнищала, она была аристократкой, ровней Гвенаэль. Видно, каждому суждено нести свой крест.

– Хочешь совет? – произнесла Ленора.

Агата кивнула, и величавая горничная продолжила:

– У тебя грамотная речь и образование налицо – ты явно не из низшего сословия. Слуги презирают тебя отчасти из-за этого, не говоря уже об очевидной благосклонности к тебе молодого хозяина. Когда я начала здесь работать, меня тоже приняли враждебно. Я не могла понять причин, пока не узнала, что многие из них получили место в замке по наследству.

– По наследству?

– Да, их родители и бабушки с дедушками тоже работали на семью. Некоторые из нынешних слуг начали бегать по поручениям и выполнять несложные задания уже в десять лет.

Агата удивлённо заморгала. Когда карета подъезжала к замку, она видела на улице несколько детей, но не задумывалась, кто они и что здесь делают. Каково это – расти в услужении у хозяев? Никогда не знать другой жизни? Никогда не иметь возможности научиться читать и писать?

Ленора вручила Агате будильник и сказала:

– Другие же сначала служили в менее знатных домах и только потом получили достаточную квалификацию, чтобы прислуживать аристократам.

– Они, похоже, очень привязаны к Гастону и его семье.

Ленора помолчала.

– Я бы не назвала это привязанностью, скорее уважением. Между господами и слугами существует невидимая преграда. Они могут обращаться с нами как захотят, а мы в любом случае обязаны выражать им почтение и благодарность. Большинство здешних слуг относятся к своей работе как к великой чести.

– Тоже мне почёт – мыть тарелки от заката до рассвета, – пробормотала Агата и поставила крошечные часы на стул около кровати.

– Может, и нет, но я очень советую тебе считаться с мнением персонала и вести себя так, словно ты одна из них. Возможно, часть твоих вещей к тебе и вернётся. Со временем.

Со временем. Слуги не считают её одной из них, потому что она действительно другая. Собственно, они понятия не имеют, с кем связываются. Сияние забурлило под кожей, и Агате пришлось стиснуть кулаки. Так или иначе она вернёт свои сокровища. Но обижать единственного человека, проявившего к ней доброту, она не хотела, а потому кивнула, как бы соглашаясь.

– Попробую.

– Тогда... – Ленора подхватила юбку и развернулась к двери; каждое её движение выдавало благородное воспитание. – Давай вернёмся к своим обязанностям, пока Алебарда Бургунди не снесла нам обеим головы!

Тем вечером Агата собрала тарелки после ужина и поставила их на поднос для грязной посуды. Ужин для слуг она пропустила, и в животе бурлило от голода. Нетронутая булочка с маслом, оставшаяся на одной тарелке, так и манила к себе. Агата медленно взяла булочку, облизала губы, но, подумав, бросила её на тележку. Мадам Бургунди предупреждала её, что прислуге не дозволено доедать остатки хозяйской трапезы.

Убрав со стола, Агата подошла к буфету, где были расставлены вечерние десерты. Фирменное парфе, приготовленное Шефом, было съедено, чай выпит, печенье тоже закончилось. Но осталась тарелочка со сластями: соблазнительная пирамида из холмиков белого шоколада с грецким орехом на верхушке, конфеты из молочного шоколада, посыпанного розовым сахаром, и её любимые тёмные подушечки, сбрызнутые морской солью. В детстве мама всегда дарила дочери на Рождество коробку шоколадных трюфелей с карамельной начинкой.

Рот Агаты наполнился слюной. Она почти почувствовала, как кусочки шоколада хрустят на зубах и карамель сочится на язык. Как много у неё отняла жизнь. Как такое ничтожное утешение может быть преступлением? Она потянулась за сладкой подушечкой, но лишь только пальцы коснулись конфеты, резкий голос заставил её замереть на месте.

– Это не для прислуги.

Агата повернулась и увидела Жоржа, прислонившегося к дверному проёму. Сердце у неё упало.

– Я и не...

Жорж с угрожающим видом решительно направился к ней.

– Я видел вожделение в твоих глазах. Ты нарушила границы.

Что он имеет в виду – конфеты или её дружбу с Гастоном? Она отошла от буфета, опустила голову и направилась к тележке.

– Я отвезу посуду на кухню.

Но когда она проходила мимо Жоржа, он схватил её за плечо и прошипел:

– Может, Гастон и устроил тебя сюда, но я легко могу уволить тебя и выкинуть на улицу.

Агата задрожала, сияние снова вспыхнуло, но она подавила его. Если Жорж узнает, что она владеет магией, к утру она, без сомнения, будет прикована к столбу.

Со всем возможным почтением, которое она смогла изобразить, девушка склонила голову и произнесла:

– Да, ваша светлость.

– Так-то лучше, – промурлыкал Жорж и отпустил её.

Агата практически слетела вниз в кухню.

Пальцы саднило, костяшки на правой руке кровоточили сквозь тонкий бинтик из-за горячей воды и едкого мыла. Агата опустилась на ящик позади кухни и стала смотреть на мерцающие звёзды. Холодный ветер пронизывал тонкое платье, но она приветствовала прохладу, прогоняющую онемение из тела. Повариха и кухарки наблюдали за ней так пристально, что она не решалась использовать магию.

В последние несколько дней она мыла посуду так много часов подряд, что начала представлять, будто фарфор и столовые приборы поют ей, а кастрюли и сковороды предупреждающе грохочут: «Беги, Агги. Используй магию, чтобы построить новую жизнь. Беги, Агги, от едкого мыла и жгучей воды. Беги от боли в плечах, гадких горничных и жестоких лакеев. Начни новую жизнь...»

Но как? Куда бежать? Можно ли затеряться в Париже? Растаять в толпе на улицах Рима? Она не знала даже, как добраться до этих городов. Агата прислонилась затылком к каменной! стене, взялась левой рукой за пальцы правой, и сияние вспыхнуло. Ранки на костяшках затянулись, и колдунья улыбнулась, тихое жужжание подняло ей настроение. Излечение ссадин не истощило её силы, совсем наоборот. В голове продолжали накапливаться вопросы.

Выходило, что использование магии на благо себе её не ослабляло. Нужно было выяснить это наверняка, потому что она знала, чему хочет посвятить свою жизнь. Ошарашенное выражение лица Гастона после того, как она очистила его кожу, даже спустя несколько дней согревало ей душу. Помогать людям, лечить их, облегчать страдания – вот на что она хотела употребить свою магию. Сможет ли она открыть лавку знахарки или те же самые люди, которым она станет помогать, отправят её па костёр как ведьму? Даже беспочвенное обвинение в колдовстве может привести к казни. Она слышала о таких случаях.

Кроме того, по закону женщины не имеют права покупать дома и владеть недвижимостью. Вот если бы она была мужчиной...

Агата выпрямилась.

Но она ведь может им стать. Что, если принять на время мужской облик? Сумеет ли она проделать такое превращение? Если честно, Агги не знала, с чего начать, не говоря уже о том, как после этого снова набраться сил.

Девушка выдохнула, в холодном воздухе повисло облачко от её дыхания. Ей нужно потренироваться, кто-то должен просветить её, рассказать ей правила обращения с невероятным даром, которым она владеет. Ей нужна мама. В деревне мама лечила жителей. Люди приезжали к ним издалека, умоляя исцелить их. Но матери нужно было соблюдать осторожность: неудавшееся лечение могло породить слухи, а слухи для колдуньи смертельно опасны.

Хотя Агата до боли нуждалась в материнских наставлениях, сейчас она понимала маму как никогда. Впервые в жизни она осознала, что отдалило маму от семьи и, вероятно, свело её с ума – чудесная сила, закупоренная внутри и не находящая ни выхода, ни настоящей цели. Это совершенно выводило из равновесия.

– Вот вы где! – прошептал в темноте голос.

Агата вскочила на ноги.

Гастон с широкой улыбкой появился из тени.

– Я не хотел вас напугать.

Девушка схватилась за сердце и оперлась о холодную стену.

– Я чуть не умерла.

– Вы здесь прячетесь? – спросил он и сунул руки в карманы.

– А вам разве не стоит прятаться? – возразила Агата. – Прошло всего два дня. Как вам удалось выйти незамеченным?

– Проскользнул через оранжерею. – Гастон приподнял глубокий капюшон и выгнул брови. – И замаскировался. – Он снова опустил капюшон, достал что-то из кармана IT протянул девушке.

Она взяла белую коробочку, перевязанную серебристой лентой, и вопросительно подняла голову.

– Шоколад. – Гастон пожал плечами. – Я подслушал, как Жорж рассказывал друзьям, что произошло после ужина. Жаль, что меня там не было, чтобы защитить вас.

Сердце у Агаты остановилось и потом помчалось вскачь.

– Вы принесли это для меня?

– Да. – Губы его изогнулись в смущённой улыбке.

– Спасибо, Ваша Галантность, – выдохнула Агги, осторожно опуская коробочку в карман фартука. После такого тяжёлого дня его забота показалась бальзамом для души.

Она сморгнула слёзы, и Гастон заглянул ей в лицо.

– У вас усталый вид.

– Ничего. Просто вышла глотнуть воздуха после... – «После того как стая жадных ворон украла дорогие мне вещи, после того как ваш брат придирался ко мне, после того как я восемь часов без перерыва мыла посуду», – хотелось продолжить Агги. Но она проглотила жалобы, потому что знала: они прозвучат как неблагодарность. Особенно учитывая его любезный жест.

– После того как содрали кожу на пальцах до костей? – Гастон указал на ящик. – Присядьте.

Агата с благодарностью кивнула и притулилась на краешке пустого ящика. Гастон сел рядом. Ни один из них ничего не говорил, и оба смотрели в небо. Молчание вдвоём оказалось на удивление успокаивающим.

– У меня ещё не было возможности поблагодарить вас, – сказал наконец Гастон. – Когда я увидел себя в зеркале, то не мог поверить своим глазам. Едва узнал свою уродливую рожу. – Он провёл рукой по теперь гладким щекам и засмеялся.

Но Агата расслышала в его весёлости оттенок горечи. Она повернулась к нему и стала разглядывать дело рук своих. Раньше щёки, нос и лоб усеивали воспалённые прыщи и пустулы, теперь же кожа была гладкой и сияла. Лицо у него стало светлым, с золотистым оттенком, и впервые она заметила симпатичную ямочку на подбородке.

Агата всплеснула руками, отвернулась и сказала:

– Как мне нравится помогать людям.

Гастон прочистил горло и с любопытством взглянул на неё.

– Почему вы отказались помочь мне с охотой на волков, когда я попросил, но согласились излечить мою сыпь? Раз вам удалось справиться с моей внешностью, вы наверняка могли заколдовать лук или ружьё. Это мне непонятно.

Он действительно не видит разницы? Агата покачала головой. Похоже, что нет. Никто в его жизни не проявлял сочувствия или хотя бы интереса к чужим нуждам.

– В шале вы не просили моей помощи. Вы требовали её.

Гастон сдвинул брови.

– Кроме того, – продолжала девушка, – вы хотели использовать мою магию для собственной выгоды. А избавляя вас от сыпи, я направила свои силы на хорошее дело и к тому же сама приняла это решение.

Гастон, наклонив голову набок, придвинулся к ней.

– Но, когда вы помогли мне в игре в дартс, это было только в моих интересах и мой выигрыш унизил брата. – Он ухмыльнулся. – Не хочу сказать, что я не испытываю за это благодарности. Посмотреть на ошарашенного неудачей Жоржа – дорогого стоит.

Как ему объяснить, что во время игры в шале она поступила опрометчиво? Всё началось с того, что она направила дротик Гастона прямо в цель, а закончилось тем, что дротик Жоржа промахнулся мимо мишени. Тогда ей тоже приятно было поставить чванного детину в неловкое положение.

Агата наклонилась вправо и влево и плотнее подоткнула юбки под себя. Возможно, она слишком рьяно принялась пользоваться своим вновь открытым даром, чтобы помочь первому другу, который у неё появился за долгие годы. Но ей не хотелось превращать это в обыкновение.

– Гастон, до того как в лесу я остановила волков, я не использовала свои способности много лет.

Глаза у него округлились, и он открыл рот, чтобы что-то сказать.

Но Агата опередила его:

– Мне не понравилось, с какой снисходительностью ваш брат с друзьями относились к вам в охотничьем домике. Но потом я ужасно переживала. У меня было много времени подумать, и я поняла, что хочу использовать магию только на хорошие дела, чтобы лечить людей, помогать им в беде. И только тогда, когда сама сочту нужным это сделать.

Гастон поймал её взгляд, его глаза были похожи на освещённые луной глубокие синие озёра, а его тёплые руки сжали её пальцы.

– Я понимаю и уважаю ваше решение.

Агата, часто моргая, смотрела на этого юношу из аристократической семьи, чья жизнь была так же сложна, как и у неё, хотя и в совершенно другом смысле. Она тоже стиснула его руки, и, как фитиль занимается пламенем, медленно, постепенно, её замёрзшее сердце пробудилось к жизни. Оказалось, она держала под замком не только свою магию, но и свою душу.

Глядя Гастону в глаза, она видела там добро. Она видела под самой поверхностью медленное кипение страстей; его настоящее «я», запертое внутри потрескавшейся и потускневшей раковины. Она видела человека, которым он хотел бы стать, которым ему всегда следовало быть – Гастоном Галантным. Больше всего на свете Агата хотела бы встретить того юношу, который расцвёл бы в полную силу, если бы семья принимала и любила его.

На мгновение Агги показалось, что она парит над землёй. Она обладала способностью сделать этого человека реальным, а у него были средства, чтобы помочь ей обрести свободу.

По лицу Агаты расплылась улыбка.

– У меня к вам предложение, Ваша Галантность.