Генерал-предатель

XIV

Фегат стоял там же, где и был, и моргал. На левой стороне лица он чувствовал жгучую боль, и тепло на левом плече. Человек в хаки продолжал указывать пистолетом в его сторону, его руки тряслись, его глаза расширились.

Фегат медленно посмотрел вниз. Кровь пропитала левое плечо и переднюю часть туники. Его кровь. Он поднял руку и мягко потыкал в расплавленную мешанину, оставшуюся от его левого уха. Кончики пальцев были в крови. Человек в хаки был так напуган, что не попал в голову почти в упор.

Фегат был просто ошеломлен. Он сболтнул, — Бог-Император Человечества! — Эти слова спасли ему жизнь. Потенциальный убийца, уже подстегнутые адреналином, дрогнул при звуке еретической фразы и сделал шаг назад, поднимая руки к ушам. В этот момент на фегата накатила волна адреналина. Он размахнулся и сломал человеку нос кулаком с различимым треском.

Убийца упал на колено, фыркая кровью. Фегат повернулся и побежал.

— Убийство! — кричал он. — Убийство! — Слева от него была дверь. Он распахнул ее и забежал внутрь, когда первый лазерный заряд пролетел позади него. Убийца снова был на ногах и гнался за ним, стреляя из пистолета и разбрызгивая кровь.

Комната была хорошо обставленной спальней, с антикварной мебелью и изысканными гобеленами на стенах. В дальней части комнаты была открытая дверь, но фегат знал, что никогда до нее не доберется, и не проскочит в нее до того, как снова окажется на линии огня. Вместо этого он бросился на пол и заполз на четвереньках за кушетку.

Убийца забежал в комнату, производя мерзкий булькающий звук разбитым носом. Он дошел до дальней двери и посмотрел снаружи. Фегат мог видеть его ноги из-под кушетки.

Убийца отвернулся от двери и начал обыскивать спальню. Из своего укрытия фегат видел ноги человека, когда тот отодвигал кресла и смотрел за гобеленами. Через несколько секунд он переключил внимание к другой стороне комнаты.

Вторая пара ног вошла в спальню, в таких же сапогах, как и у первого.

— Убил его?

— Он убежал сюда, — взволнованно ответил первый человек.

— Ты стрелял. Убил его?

— Он убежал сюда! — повторил первый человек. — Я ранил его...

Новоприбывший выругался. Его ноги исчезли из вида. Фегат услышал, как зацарапал тяжелый буфет по полу, когда его отодвинули.

— Ты имеешь ввиду, что он прячется?

— Да! Помоги мне найти его!

Второй человек что-то пробормотал. Отодвинулось кресло. — Смотри. Смотри! Это твоя кровь? Здесь, на ковре?

— Нет.

— Он позади той кушетки, — сказал второй человек.

Фегат лег на пол и обхватил руками голову. Выстрелили два лазпистолета, и множественные попадания изрешетили спинку кушетки, пробивая ткань и попадая в гобелены и стену позади них, выбивая наружу пуховую набивку. Один выстрел, низкий, задел бедро фегата и заставил его взвизгнуть от боли. Он быстро пополз вперед из укрытия кушетки, пока не оказался за расписанным вручную спинетом.

Но, по крайней мере, один из них засек, как он двигается. Выстрелы возобновились, разрывая инструмент. Струны рвались с жуткими звуками, панели раскалывались, и куски клавиатуры полетели в воздух.

Жуткий вой наполнил комнату, и дождь из лазерных выстрелов прекратился. Закричал человек. Затем последовал чистый крик боли. Что-то хлестало по воздуху, как кнут. Фегат поднял голову, услышав сильные удары и приглушенный стук падения на пол. Жидкость разбрызгалась по измочаленному спинету, как будто ее вытрясли из губки.

Последний выстрел лазера. Последний крик. Последний влажный стук.

Трясясь, фегат выглянул из-под спинета. Он увидел пару копыт. Он привстал и выглянул над сломанным инструментом.

Десолэйн смотрел на него. Руки телохранителя были вытянуты. Кровь капала с боевых ножей, выставленных в каждой руке. Дымчатый плащ обвивал торс Десолэйна, как рой насекомых. Несколько маленьких капелек крови блестели на бронзовой маске.

Сквозь прорези на маске голубые водянистые глаза телохранителя застыли на фегате. — Теперь ты можешь выйти, — сказал Десолэйн.

Фегат моргнул. Он поднялся на ноги. Сказать, что двое убийц были мертвы, было таким же большим преуменьшением, как говорить, что сверхновая – это конец жизни звезды. При этом ничего не говорилось о катастрофическом насилии.

Комната была влажной от большого количества крови, которую расплескали взрывной силой. Она пропитала гобелены и мягкую мебель, текла с деревянных изделий и собиралась в лужицы на полу. Ковер насквозь промок и был темно-красным. Двое убийц были изуродованы с таким бешенством, что даже их черепа не остались нетронутыми. Фегат повидал множество ужасов, но в этом случае он решил не смотреть на хирургически разрезанные останки. Вместо этого он сфокусировался на окровавленном лазерном пистолете, который был аккуратно разрезан надвое.

Десолэйн убрал в ножны свои клинки кетра. — Фегат, мои смиренные извинения, — сказал телохранитель.

Они добрались до деревни, которую Пловер называл «Витхэд», до полудня. Было темно и холодно, с постоянной угрозой дождя с востока. Небо покрылось зеленовато-желтыми тусклыми узорами. Кёрк вела их через рощицу с редкими деревьями к забору, который стоял вдоль главной дороги, ведущей в деревню. С другой стороны лежали необработанные поля с гниющими овощными культурами и ряды разрушенных теплиц.

Гаунт воспользовался биноклем, чтобы из рощи изучить деревню. — Я вижу два военных грузовика, — сказал он.

— Поиск уже идет полным ходом, — ответила Кёрк.

— Там, у амбара. Что это за мачты?

Кёрк посмотрела. — Местный дом экскувиторов. Вокс-связь принадлежит им.

— У меня есть план, — сказал Гаунт. — Я обсуждал практическую сторону плана с моим адъютантом, Белтайном. Нам нужна ваша помощь, чтобы сработало.

— Что за план? — спросила Кёрк.

— Тебе это не понравится. Совсем. Нам нужна диверсия.

Кёрк фыркнула без доли юмора. — Я видела, что ты и такие, как ты, подразумевают под диверсией, полковник-комиссар. Поджечь половину мира. Не удивительно, что ты думаешь, что мне не понравится. — Гаунт покачал головой. — Я имею ввиду, настоящую диверсию. Чтобы сбить врага со следа. Иначе не пройдет много времени до того, как они поймут, для чего мы здесь.

— Продолжай, — неуверенно сказала она.

— Секунду. — Гаунт подстроил фокус своего бинокля. — Там, на севере деревни. Вон там. Что это?

Он показал на большой участок свежевскопанной земли, окруженный длинным забором из сетки рабицы.

Группы фигур в капюшонах медленно двигались по неровной земле.

— Кладбище, — сказал Пловер. — Они есть почти в каждом поселении. Тысячи умерли во время вторжения. Многие остались гнить на полях битв, но в городах и деревнях враги сваливали мертвых в общие могилы.

— Те люди выглядят, как плакальщики, — сказал Гаунт.

— Правильно, сэр, — ответил Пловер. — Архивраг понимает, что нужно сделать определенные допущения, чтобы успокоить захваченное население и держать его под контролем. Они позволили разрешенным посещать кладбища, при условии, что они не нарушают каких-либо законов, установленных духовенством. Естественно, никто не знает, кто точно похоронен в той или иной яме, но это помогает некоторым людям отдать дань уважения на могиле.

Гаунт ненадолго закрыл глаза. Опять гнусный враг удивил его. Это был почти акт человечности, позволяющий публичный траур на массовых захоронениях. Или это был еще один способ напомнить людям Гереона, как дешево теперь стоят их жизни?

— Дай-ка мне прояснить это, — тихо сказал Роун. — Фесовы вражеские силы позволяют людям посещать могилы?

— Да, — сказала Кёрк.

— Это наш вход туда, — сказал Роун. — Я имею ввиду, притворимся плакальщиками.

— Я тоже так подумал, — ответил Гаунт.

— Наша первостепенная задача – попытаться установить контакт с сопротивлением здесь, — сказала Кёрк.

— Согласен, — сказал Гаунт. — Другой мой план может подождать.

Поток плакальщиков собрался вокруг начала дороги в деревню. Большинство были одеты в запачканные дорожные робы. Некоторые звенели колокольчиками или гремели деревянными бусами. Потерянные в собственных маленьких мирках страданий, они уделили мало внимания группе закутанных плакальщиков, которые присоединились к ним со стороны.

Кёрк и Акресон – с их мерзкими разрешительными имаго – вели группу. За ними шел Роун с Бонином, Крийд, Фейгором и Лефивром.

Незадолго произошло то, что однажды Колм Корбек назвал активное обсуждение, о том, кто должен войти в команду. Гаунт настаивал, что должен быть ее частью – это было его шоу, в конце концов, и каждый Призрак знал это. Но Роун остался в стороне в Инейроне, и не хотел снова остаться и ждать. Они с Гаунтом яростно поспорили.

— Один лидер идет, один остается! — сказал Гаунт. — Мы должны поддерживать жизнеспособность задания. Если мы оба умрем...

— Тогда Макколл примет командование! Ты относишься к нему, как к фесовому старшему, каким он и является, и мы оба знаем, что он сможет сделать дело. Я хочу быть частью этого! Я хочу знать, что происходит! — Гаунт холодно смотрел на Роуна. Может быть, это была ошибка взять его в первую очередь.

— Со всем уважением к Макколлу, это не вариант. Мы сделаем все по уставу. — Роун едва кивнул. — В таком случае, сэр, теперь мой черед.

Роун выбрал Фейгора и, по совету Кёрк, так как женщин проверяют намного реже, чем мужчин, Крийд.

Они уже собрались выдвигаться, когда Лефивр попросил присоединиться к ним. Гаунт и Роун сначала отказали, но Лефивр, выглядящий более сильным и более решительным, настоял. Гаунту казалось, что боец ячейки отчаянно хотел показать себя перед Гвардейцами после его провала у дороги.

— Есть еще одна вещь, — тихо сказал Лефивр. — Я родом их этих мест. Есть все шансы, что моя мать, мой отец и оба брата похоронены на том кладбище. — Даже Роун не смог поспорить с этим.

Из леса Гаунт в бинокль наблюдал их медленное продвижение.

— Вы можете доверять Роуну, знаете ли, — тихо сказал Макколл.

Гаунт обернулся. — Я знаю. Я всего лишь хочу, чтобы он доверял мне. — Макколл улыбнулся. — Он доверяет, сэр. По-своему.

— Сэр? — зов Ларкина был не более шепота. Он осматривал своим лонг-лазом низкие крыши мрачной деревни. — Что это, черт возьми? — Гаунт подстроил свой бинокль. Возле центрального перекрестка деревни росли несколько таликсовых деревьев с обрезанными ветками, превращенные в виселицы. Пара оборванных, напоминающих куклы, форм свисала с них, покачиваясь на легком ветру.

— Ландерсон? — Гаунт дал бойцу сопротивления свой бинокль и указал рукой.

— Что это такое? — сказал он.

— Проволочные волки, — сказала Кёрк. — Не смотрите на них.

Роун вернул свой взгляд к грязной дороге. У него остались остаточные воспоминания о куклах, двух манекенах в натуральную величину, небрежно сделанных из металлических частей, связанных проволокой.

— Сейчас они дремлют, но не смотрите на них, — прошептал Акресон. — Это провоцирует их. — Я не против, подумал Роун.

Они шли дальше. Быстрый взгляд сказал Роуну, что Бонин и Крийд хорошо справляются, наклонив головы под капюшонами. Фейгор тоже, если бы он только расслабил свои фесовы плечи. Он был самым чертовски вертикальным и суровым плакальщиком за историю скорби.

Роун посмотрел на Лефивра. Про себя он проклял Гаунта за его решение допустить человека до этого представления. Гаунт даже имел наглость до того, как они ушли, отвести Роуна в сторону и сказать, что «снисхождение», не было вариантом, потому что Лефивр был заинтересован.

— Ты хочешь руководить, Роун, ... ладно. Я предоставляю тебе это. Но верните Лефивра назад живым, если кто-нибудь из вас выживет. Понял меня? Я в долгу перед ними.

Плакальщики с ними стонали и звенели в колокольчики.

Ты и я, подумал Роун.

Витхэд было печальным местом. Они прошли мимо того, что было гостиницей до того, как артиллерийский снаряд накрыл ее. Только вывеска все еще качалась.

Свободно на ветру, как проволочные волки.

Процессия плакальщиков остановилась. Впереди экскувиторы проверяли колонну. Роун потянулся под плащ и взял рукой свой МК III.

Он слышал грубые голоса жестоких экскувиторов. Они рявкали и бранились на своем грязном языке, даже не заботясь о том, чтобы их голосовые коробки переводили.

Он увидел, как они проверяют имаго Кёрк смешным, похожим на лопатку, устройством.

— Ты очень далеко от дома, разрешенная, — сказал один экскувитор, перевод внезапно раздался в отложенном треске.

— Я пришла навестить своих мертвых, магир. Я проделала долгий путь и заплатила пошлины, — услышал он ответ Кёрк.

Экскувиторы махнули остальным проходить. Роун ощущал запах экскувиторов. Сладкий, жирный, и еще запахи, которые было трудно объяснить. Плакальщики устало тащились по холму к кладбищу.

Кёрк медлила, пока не оказалась рядом с Роуном. — Слева от нас дом. Я думаю, что мы можем связаться с ячейкой там.

Он кивнул.

Они выскользнули в сторону, покинув дорогу и медленных плакальщиков. Позади них экскувиторы на пропускном пункте не показывали признаков, что что-то заметили. Держась теней, отряд быстрым шагом пошел по боковой улице и остановился у каменного крыльца. Акресон протянул руку и перевернул один из камней в каменной колонне.

— Теперь мы пойдем на кладбище, — сказала Кёрк. — Если здесь есть сопротивление, то к тому времени, как мы вернемся сюда, под этим камнем будет перо.

— Отлично, — кивнул Роун.

Они начали взбираться на холм к кладбищу. Роун продолжал оглядываться. Он видел припаркованные военные транспортники и солдат Оккупационных сил, ходящих от дома к дому.

А затем он увидел кое-что еще.

— А это еще что за фес? — спросил он.

Кёрк повернулась. Она издала тихий вздох. — Это – глюф, — прошептала она. — Смотри в сторону. Ради Бога-Императора, смотри в сторону!

— Я потерял группу Роуна из виду, — сказал Гаунт. — Я думаю, что они пошли по той улице, слева от главной дороги. Но за зданиями ничего не видно.

— Терпение, — сказал Макколл.

— Это фонарь? Что это? — пробормотал Ларкин.

— Где?

Внезапно Ларкин откинулся назад, как будто его ужалили. Он отстранил прицел от глаза. Ларкин был смертельно бледным и его глаза расширились от страха. — Император защити! Фес! Фес! Что я только что видел?

Гаунт присмотрелся. Он видел свет, светящуюся массу, яркую, как неон, размером с солдатский ранец, плывущую на уровне крыш. В ней не было никакого смысла. Но, казалось, что у нее какая-то светящаяся структура. Он...

Бинокль стал черным.

Гаунт поднял взгляд. Ландерсон приложил руку к биноклю, блокируя ему обзор.

— Какого феса ты делаешь?

— Это глюф, — сказал Ландерсон. — Поверьте мне, последнее, чего вы захотите, так это хороший, увеличенный вид этой штуки.

— Что за фес этот... — начал Роун.

— Заткнись, Роун! — прошипела Кёрк. — Продолжай идти. Никому не смотреть на это!

— Но...

— Не разговаривай!

Роун сделал так, как ему было сказано. Он повернулся, чтобы убедиться, что все следуют за ними, сражаясь с желанием не смотреть на странный, закручивающийся свет, который медленно двигался по улице позади них.

Все подчинились приказу Кёрк. Все, за исключением Фейгора.

Мюртан Фейгор стоял, прикованный к месту, глазея на светящиеся символы, которые закручивались и болтали на фоне мрачного неба. Такие яркие, как слова, написанные молнией, и какие слова! Он не понимал их, но от них по телу пробегали мурашки.

В его голове шум бегающих насекомых становился все громче и громче.

— Мюрт! — позвал Роун так громко, как только осмелился. В его голосе прозвучало крайнее напряжение. Все повернулись.

— Вот дерьмо! — выдохнула Кёрк, как только увидела, что Гвардеец замер.

Роун подошел к Фейгору и потянул его за руку. Фейгор застыл, как статуя. Его глаза были широко раскрыты и почти остекленели. Его рот был безвольно открыт, и с губ стекала слюна.

Роун потянул сильнее. Он паниковал. Самым плохим было то, что он тоже хотел посмотреть. Он хотел повернуть голову и понять, на что уставился его старый друг. В воздух было жужжание, напоминающее шум роев, которые они нашли на полях Шэлоутонленда.

Появился Бонин, его глаза так же были нарочно обращены к земле. Он тоже схватил Фейгора, и они вместе попытались сдвинуть неподвижного человека. Фейгор сопротивлялся. Не думая, Бонин приложил руку к глазам Фейгора.

Фейгор издал сдавленный стон, когда его обзор был блокирован. Шатаясь, он отступил назад, к ним в руки, и в воздухе появился острая вонь, когда его мочевой пузырь опорожнился. Он начал отбиваться, трястись, как наркоман при ломке.

— Идем! — позвала Кёрк. — Несите его, если придется! — Она подняла руку, чтобы не видеть глюф, как будто защищала глаза от яркого солнечного света. Команда начала снова идти.

Но теперь уже Лефивр смотрел на глюф.

— Объясни мне, что это, — прямо сказал Гаунт Ландерсону. Ландерсон пожал плечами.

— Я не могу... я имею ввиду, я не магистр, не колдун. Я не понимаю работу Хаоса.

— Попытайся! — резко бросил Гаунт.

— Это отражение варпа, — сказал Пловер. — Так мне говорили. Архивраг пометил наш мир всеми способами, даже атмосферу. Глюф – это способ Хаоса поставить свой знак на сам воздух. Глюф – это мысль, концепция идеи... высказывания Губительных Сил, каким-то образом облеченных в твердую форму. Кто-то говорит, что они разумны. Я в это не верю. Глюфы – это руны Хаоса, сигилы, символы, называйте их, как хотите. Ординалы призвали и выпустили их в самом начале, чтобы наблюдать за населением. Они плавают, они патрулируют, они следят...

— Отлично, — кисло оборвала его Керт. — Но что они делают? — Пловер посмотрел на нее. — Думаю, что вы можете их рассматривать, как натянутую веревку в ловушке. Сенсоры. Сигналы тревоги. Они реагируют на человеческую деятельность. Понятия не имею как. Определенно, они реагируют на имаго. Если они засекают что-либо неразрешенное, они... они реагируют. Они призывают.

Первый сигил был крючковатым, как полумесяц, но, в то же самое время, каким-то образом закрученным. Второй был похож на паучьи следы, которые могли быть сделаны в пыли. Третий как клапаны человеческого сердца. Яркие. Такие яркие. Такие холодные. Не было никакого порядка в сигилах, никакой систематизации, потому что они постоянно менялись местами или трансформировались. Их было больше, чем три. Меньше, чем один. Тысяча, сплетенные в единственный свет.

Лефивр знал, что он должен делать что-то другое, а не смотреть на это чудо. Он ощущал кислоту во рту. Рана на его предплечье, где когда-то было скрыто имаго, болела и пульсировала.

Воспоминание о предыдущем столкновении с глюфом вернулось к нему. Он вспомнил, как кусает ладонь Ландерсона. Он вспомнил страх.

Сейчас он не был напуган. Не сейчас. Потому что он понял символы, которые потрескивали в воздухе перед ним. Он понял, что они означают. Он не мог придумать человеческого слова, означающего то же самое, но это не имело значения.

Он понял.

Акресон был ближе всех к Лефивру. Пока Бонин и Роун тащили трясущегося Фейгора по грязной улице, Акресон побежал, махая Кёрк, чтобы она увела остальных.

Имаго Акресона сжималось и толкалось. Он чувствовал его волнение в плоти своей руки. Он питал отвращение к личинке каждым атомом своего тела, но сейчас он рассчитывал на имаго, и рассчитывал на свое решение не удалять его. Имаго давал ему разрешение на день и ночь. Может быть, оно успокоить глюф и отвлечет его от бедного, неразрешенного Лефивра.

Акресон врезался в Лефивра, сбивая того на землю. Отводя глаза от дрожащей световой формы, Акресон поднял руку и обнажил имаго.

Казалось, что вид имаго приостановил на секунду потрескивающие звуки глюфа. Отступил ли он? Отвлек ли он его?

Послышался резкий звук, напоминающий ломающуюся ветку. Акресон ахнул. Казалось, что время замедлилось. Он почувствовал жгучую боль в животе, как будто в него воткнули раскаленный вертел. Затем он почувствовал, что ноги оторвались от земли. Он летел...

Летел спиной вперед. Удар хлыстом пронзил его тело. Одно долгое, беззвучное мгновение, Акресон видел, как блестящие капельки крови лениво летят по воздуху перед ним.

Его собственной крови.

Акресон тяжело приземлился с шокирующей болью и внезапно вернувшимся реальным временем. Заряд лаз-лока прошел сквозь его живот и отбросил назад на три метра. Дальше по узкой улице, вызванный глюфом, бежал отряд экскувиторов с поднятым оружием. Еще несколько зарядов пронеслось по улице. Распростертый на земле, неподвижный от боли, Акресон видел, как они пролетают над ним.

— Ох. Боже. Император, — выдохнул он.

Сделав свое дело, глюф уже удалялся между низких крыш, как будто эта игра ему наскучила. На тревогу сбегались экскувиторы. Горн разрывался, отдаваясь эхом на мрачных улицах Витхэда.

Отряд уже бежал. Кёрк и Крийд бежали впереди, с Бонином и Роуном по пятам, борющимися с Фейгором. Заряды лаз-локов рвали воздух вокруг них.

В тридцати метрах позади них Лефивр поднялся на ноги, озадаченный и потрясенный. Он ощущал себя так, как будто проснулся от глубокого сна. Что за чертовщина творилась? Он не мог вспомнить.

Поблизости на спине лежал дергающийся Акресон. Живот человека был кровавой воронкой. Дротики света пронзали воздух.

Лефивр повернулся. Он увидел наступающих на них экскувиторов. По какому-то капризу судьбы они еще не умудрились подстрелить его.

Инстинкт взял верх. Тренировочная программа рейнджеров СПО. Лефивр хладнокровно достал старый потрепанный пулемет из-под рваной одежды и открыл огонь.

Его самодельный глушитель фыркал, как клапан скороварки. Первые выстрелы Лефивра убили двух экскувиторов во главе наступления, бросив их спинами на землю. Он развернул попаданием третьего, а затем попал еще одному в лоб, пока водил дулом вдоль улицы.

Экскувиторы ринулись в укрытие. Заряд лаз-лока срезал правую мочку уха Лефивра, а другое попадание прожгло его левое плечо насквозь. Лефивр сделал последние выстрелы и еще два тощих врага упали лицом в грязь.

Сменить обойму. Ему нужно сменить обойму. Его руки уронили пустую обойму и шарили по поясу. Шальной заряд зацепил его голень и вырвал кусок мяса из икры.

Качаясь, Лефивр нашел новую обойму и вставил ее на место.

Автоматический огонь молотил по улице. Сначала Лефивр подумал, что это его работа, но затем он увидел Акресона. Человек сидел, подогнув под себя ноги, и стрелял из своего штурмового оружия. Руки, живот и колени мужчины были пропитаны кровью. Жуткие черные и фиолетовые кольца внутренностей выпирали из разорванного живота Акресона.

— За Бога-Императора Человечества! — закричал Лефивр. — За Гереон! За Гереон! — Он снова открыл огонь. Двое бойцов сопротивления наполнили узкую улицу потоком огня. Еще несколько экскувиторов свалились и умерли. Остальные отступили, пытаясь перезарядить свои медленные, однозарядные лазерные мушкеты.

Лефивр подбежал к Акресону.

— Пошли!

Акресон посмотрел на него. Кровь текла из уголков его рта. — Я никуда не пойду, — сказал он.

— Нет, ты пойдешь. Нет, ты пойдешь!

Акресон странно посмотрел на Лефивра. — Ты не помнишь, не так ли?

— Помню что? Заткнись и дай мне помочь тебе!

— Глюф, — сказал Акресон. — Ты привел в действие глюф.

Лефивр помедлил. Он что-то помнил, свет, слово. Но не...

— Я ничего не хотел сделать, — сказал он.

— Я знаю, — сказал Акресон, кровь пузырилась на его губах. — Беги.

— Но...

— Беги, Лефивр. Спасайся.

Внезапно экскувиторы перестали стрелять. На улицу упал вязкий холод. В тянущейся тишине поднялся ветер, и снова начал гудеть горн.

У виселицы из таликса начала появляться шаровая молния, закручиваясь вокруг ствола. Манекены начали вибрировать и колыхаться.

— Боже-Император, который защищает всех нас...— пробормотал Акресон. — Мы разбудили их.