Генерал-предатель

IV

Гаунт открыл глаза. Все еще было рано, и только слабый намек на свет просачивался сквозь лесной полог. В фиолетовом полумраке леса было холодно и сыро, и рассветный туман полз, как дым от орудий.

Они нашли поляну поздно вечером и прилегли поспать, чтобы выкроить несколько часов отдыха.

Гаунт привык к полудреме, скорее медитации, чем настоящему сну, готовый поднять тревогу по незначительному намеку. Он привык к этому за время интенсивных боевых чередований. Иногда настоящий сон избегал его днями или неделями, и он выжил на этих обрывках отдыха.

— Сон с одним открытым глазом, — так любил называть это Колм Корбек.

Были времени, как это – тихие, напряженные перерывы – когда Гаунт очень скучал по Корбеку.

Он осознал, что его пробуждение было инициировано тенью рядом с ним. Гаунт посмотрел вверх. Это был Маквеннер. Худой разведчикстоял так тихо, что казался частью дерева позади него.

— Вен? — прошептал Гаунт.

— Все в порядке, сэр, — ответил Маквеннер. — Но пришло время просыпаться. Время выдвигаться.

Гаунт поднялся на ноги, его суставы одеревенели и болели. Костер был роскошью, которую они не могли себе позволить.

Неподалеку сгрудились Белтайн, Варл и Ларкин, попивая суп через соломинки саморазогревающихся рационных пакетов. Бростин все еще спал рядом с нмим, завернувшись в свой камуфляжный плащ и обхватив руками свою автопушку.

— Разбудите его, — сказал Гаунт Белтайну, и его молодой адъютант кивнул.

Тона Крийд сидела напротив большого, разросшегося корня дерева дальше вверх по склону. Она чистила свой лазган и наблюдала за тремя местными. Они свернулись как дети в подлеске, в глубоком сне. Гаунт взял три пакета с рационом из своего комплекта и дал их Крийд.

— Разбуди их через несколько минут, — сказал он ей, — и дай им это. Удостоверься, что они, как следует, поели.

— Хорошо, — просто сказала она, не комментируя тот факт, что Гаунт отдает часть из своих драгоценных запасов.

— Ты поспала хоть немного? — спросил он.

Ее руки присоединили части лазгана вместе, вытирая каждую куском ткани. Ей даже не нужно было смотреть на то, что она делает.

— Немного, — призналась она.

— Ночью. Что-нибудь?

Она покачала головой.

— Это хорошо. — Он сделал паузу. — С ним все будет в порядке. Со всеми ними. Ты же знаешь это, так?

— Да, сэр.

— Потому что ты веришь моему слову?

— Потому что я верю вашему слову, сэр, — сказала она.

Возлюбленным Тоны Крийд был Танитский солдат по имени Каффран. Они оба были великолепными солдатами, среди самых лучших в полку Гаунта. Соревнование за место в этой операции было приятно жестоким. Гаунт был вынужден отвергнуть так много отличных Призраков, которых бы он хотел взять с собой. Как Крийд, так и Каффран легко прошли в финальный отбор. Это был трудный выбор, но Гаунт разрешил пойти или ей или ему, поэтому он предпочел вместо Каффрана взять Фейгора, адьютанта Роуна.

У Крийд и Каффрана было двое детей в полковой свите, беспризорные дети, они были спасены из городских пустошей Улья Вервун. Он не мог и не стал рисковать обоими приемными родителями в миссии, которую Тактический Департамент официально обозначил, как ЧО – чрезвычайно опасная/самоубийственная.

Гаунт поднялся по склону. Он не мог видеть Макколла или Бонина, но он знал, что они там, невидимые, охраняющие периметр.

Роун и Фейгор сидели с Аной Керт, медиком отряда, в тени большого камня, покрытого мхом. Она делала им уколы инъектором из своего снаряжения. Технически Керт не было бойцом, но у нее была смелость и она была в форме, и было необходимо, чтобы с ними был медик. Гаунт знал, что ему нужно присматривать за ней, и он попросил Макколла особо следить за ее безопасностью.

Керт добровольно подверглась интенсивной тренировке для миссии, и Гаунт уже был впечатлен дисциплинированностью, которую она показывала. В любом случае она была единственным пригодным выбором для места медика: Дорден, главный полковой врач, превосходил ее в способностях, но он был слишком старым и – после тяжелых ран, которые он получил на Херодоре почти год назад – слишком морально неустойчивым для операции такого рода.

— Здесь все нормально? — спросил Гаунт, присоединяясь к ним.

— Превосходно, — сказал Мюртан Фейгор. Адъютант Роуна был костлявым мерзавцем, чей голос стал плоским и саркастическим из-за аугметической голосовой коробки, спасибо печальному ранению в горло, которое он получил на Вергхасте. Он был неприятной частью дела, порочный и изворотливый, но в драке он был дьяволом.

Гаунт выбрал его, потому что понял, что его взаимоотношения с Роуном будут лучше, если Роун будет чувствовать, что у него есть закадычный друг, которому можно пожаловаться.

Майор Элим Роун стал вторым после Гаунта после смерти Колма Корбека.

Роун был мрачно красив и смертоносен. Было время, особенно в ранние дни, когда Роун вонзил бы свой серебряный Танитский боевой нож в спину Гаунта при первой возможности.

Некоторые среди Танитцев – абсолютное меньшинство в эти дни, и их становилось все меньше – все еще обвиняли Гаунта в том, что он бросил их родной мир на произвол судьбы. Роун был их вожаком. Ненависть питала его, вела его.

Но они служили вместе большую часть из последних девяти лет. Что-то вроде взаимного уважения выросло между майором и полковником-комиссаром. Гаунт больше не ожидал ножа в спине.

Тем не менее, он все еще не поворачивался спиной к Роуну.

— У Фейгора признаки болотной лихорадки, — сказала Керт, очищая и перезаряжая свой инъектор. — Я хочу сделать всем уколы.

— Делай, — сказал Гаунт.

— Руку, пожалуйста, — сказала она.

Гаунт закатал рукав. Этого стоило ожидать. Болотная лихорадка была широким и неспецифичным понятием для всех типов инфекций и болезней, которыми страдал личный состав, перемещавшийся из одного мира в другой.

Тело может приспособиться к микроорганизмам планеты, ее пыльце, ее бактериям, а затем переместиться на транспортном корабле и окунуться в слегка другую биосистему. Эти изменения требуют адаптации, и часто простуды, лихорадки, аллергии, или просто усталось и сбой биологических часов наступают из-за перелетов в варпе. Гереон собирался сделать больными их всех. Это была данность. Вероятно, они, в самом деле, должны все заболеть, из-за гибельного прикосновения Хаоса, которое запятнало этот мир. Основной работой Керт было отслеживание их здоровья, лечение любых болезней, поддержка их в форме, чтобы довести миссию до конца. Лечение ран и ушибов, которые они могли получить, было полностью вторичным для этого жизненноважного дела.

Она сделала ему укол.

— Теперь ты, — сказал Гаунт.

— Что?

— Ты присматриваешь за нами, Ана. Я присматриваю за тобой. Хочу посмотреть, как ты дашь себе лекарство до того, как пойдешь к остальным.

Анна Керт сердито смотрела на него мгновение. Даже сердитое, даже перепачканное грязью, ее лицо в форме сердца было поразительно привлекательным. — Словно я ставлю под угрозу эту операцию не поддерживая свое здоровье, — прошипела она.

— Словно ты отказывашься принять профилактические лекарства, потому что ты решила, что другие нуждаются в них больше, доктор.

— Словно, — сказала она, и сделала себе укол.

Гаунт встал и потянул Роуна.

— Какой расклад? — тихо спросил Роун.

— Пока я не услышу вескую причину, тот же, что и раньше. Мы воспользуемся нашими контактами, чтобы проникнуть в Инейрон Таун и войдем в контакт с ячейкой сопротивления. Мы должны надеятся, что они смогут дать то, что нам нужно.

— Ясно, — сказал Роун.

— Ты беспокоишься?

— Я не доверяю им, — сказал Танитец.

— Как и я. Вот почему я рассказал так мало, как только можно.

— Но ты сказал Лансон...

— Ландерсону.

— Неважно. Ты сказал ему, что освобождение не придет.

— Сказал.

Роун снял свою шапочку и провел по своим черным волосам рукой в перчатке. — Они нервные. Все трое. Фесово опасно нервные, если хочешь знать мое мнение.

— Да, нервные. Я заметил, — сказал Гаунт.

— И еще у них внутри есть штуки.

— Ты имеешь ввиду импланты? Да, у них есть. Они называют их имаго. Это способ архиврага маркировать население.

— И отметины на их лицах.

Гаунт вздохнул. — Роун, я не хочу лгать. Мне это тоже не нравится. Стигматы. Клейма Губительных Сил. Мне делается очень неловко. Но ты должен понять, эти люди – граждане Империума. У них не было выбора. Чтобы оставаться активными, чтобы сохранять сопротивление, им пришлось смешаться. Они должны были подчиниться властям. Получи клеймо, подыграй. — Роун кивнул. — Все, что я говорю – это меня тревожит. Никогда не встречал никого и ничего с отметиной Хаоса, врезанной в плоть, что не пыталось меня убить.

Гаунт молчал какое-то мгновение. — Майор, я сомневаюсь, что мы найдем мужчину, женщину или ребенка на этом мире, который не был бы отмечен архиврагом. Это тайная операция, мы ни с чем таким раньше никогда не имели дело. Факт в том, что раньше или позже нам нужно будет довериться некоторым из них. Если не доверять их, то, по крайней мере, работать с ними. Но у тебя хорошая точка зрения. Считай, что операция под названием Защита начинается прямо сейчас. Приказом будет «снисхождение». Скажи Фейгору, Крийд и разведчикам.

— Тогда хорошо, — сказал Роун.

— Но только по слову, и лучше всего, чтобы его сказал я, ты понял меня? Эти люди, и любые другие, которых мы встретим, должны остаться живы, пока не появиться фесово хорошая причина.

— Я понял тебя.

— Смотри на меня, когда говоришь это.

Роун посмотрел в глаза Гаунту. — Я понял тебя, сэр.

— Давай собираться и выдвигаться. Десять минут. Лично проверь, что Керт сделала всем укол ингибиторов.

Роун лениво отсалютовал и ушел.

— Я обсуждал вещи со совими людьми, — сказал Ландерсог. Его глаза все еще были опухшими от сна.

— Нам непросто.

— Нам всем непросто, — сказал Гаунт.

— Вы мне говорили, что хотите, чтобы мы провели вас в Инейрон Таун?

— Да.

— И посодействовали в установлении контакта с тамошней ячейкой?

— Да.

Ландерсон сделал паузу. — Я бы хотел, чтобы вы пересмотрели это, сэр. Я бы хотел, чтобы вы подумали еще раз. — Гаунт посмотрел на него. — Не уверен, что знаю, что ты имеешь ввиду.

— Гереону нужно освобождение, сэр. Мы умираем. Я не знаю, какова ваша цель здесь, сэр, но, тем не менее, это не то, что мы хотим или что нам нужно. Я бы хотел, чтобы вы пересмотрели свое задание, возможно даже отказались, если нужно. Я бы хотел, чтобы вы установили контакт с вашими воисками и скоординировали полное контрвторжение.

— Я знаю, что хотел бы, — сказал Гаунт. — Мы прошли через это. Прошлой ночью я думал, что ты понял...

Ландерсон залез в свою поношенную куртку и вытащил конверт. — Я уполномочен дать вам это, сэр.

— Что это? — спросил Гаунт.

— Стимул, сэр. Стимул, чтобы заставить вас помочь нам так, как нам нужна помощь. Прямо сейчас. — Гаунт открыл конверт. Там было двадцать нарисованных от руки бумажных купюр, каждая нотариально заверена и предполагающая к выдаче сто тысяч крон. Деньги войны. Обязательства (бонды), которые обещали быть выплаченными держателю полную стоимость, как только Имперский закон и денежная система будут восстановлены.

Гаунт положил купюры обратно в конверт.

— Я не буду ни секунды характеризовывать это, как взятку, Ландерсон. Я знаю, что мы говорим не в этих понятиях. Но я не могу принять это. И тому есть три причины. Первая: у меня нет никакой возможности отступить сейчас или связаться со своими командирами. Я не могу ничего координировать. Вторая: даже если бы я мог, нечего координировать. Прямо сейчас у моего лорда генерала, которому я имею честь служить, нет ни причин, ни человеческих ресурсов, чтобы организовать такую массовую операцию, о которой вы говорите. Не будет никакого освобождения, потому что нет никаких освободителей. Третья – и эту я хочу, чтобы вы по-настоящему поняли – мое дело здесь гораздо важнее, чем освобождение. Гораздо важнее, мне больно это говорить, чем жизни каждого гражданина, порабощенного на этом мире. И успех или неудача этого дела. — Гаунт отдал конверт Ландерсону. Ландерсон выглядел так, как будто ему дали пощечину.

— Убери их, и давай больше об этом не говорить. А теперь, я бы хотел, чтобы ты провел мою команду в город и привел к своему лидеру ячейки.

В нескольких метрах в стороне, в тени дерева, Фейгор бросил взгляд на Бростина.

— Видел это? — прошептал он.

Бростин кивнул.

— Я имею ввиду, бонды?

Бростин снова кивнул. — Я не слепой, Мюрт.

— Ты видел, от скольких он только что отказался?

— Очень много, — тихо сказал Бростин.

— Фес да! Очень много.

Бростин пожал плечами. — И что?

Фейгор посмотрел на конверт, который Ландерсон засовывал в куртку.

— Просто говорю, и все, — пробормотал он.

Туманный солнечный свет наполнил воздух. Сквозь туман они дошли вдоль границ леса ко рвам и каналам пастбищ Шэдоутонленда. День казался мрачным.

Родительская звезда Гереона была горячей и белой, но атмосфера была загрязнена пеплом и твердыми частицами, и приглушала чистый свет до тусклого янтаря.

Ландерсон сказал Гаунту, что город был в двух часах пути по дороге, но дороги не были вариантом. Он упомянул патрули, и другие опасности, о которых, Гаунт сделал мысленную заметку, надо опросить Ландерсона при удобном случае. Поэтому они придерживались каналов и заросших дамб на сельскохозяйственной местности. Их передвижение было медленным, потому что рвы были забиты сорняками. Здесь тоже притаились ужасы, в вонючей скользкой тине. Паразиты, снова в изобилии, и дико роящиеся насекомые. Два раза они были вынуждены повернуть назад и найти другой путь из-за того, что ров впереди был блокирован жужжащей массой насекомых, свешивающаяся растительность склонилась под весом сияющих, влажных тел. Для фермеров в этом регионе было распространено использовать энтомологические методы. Специально выращенные и гибридизированные рои использовались сезонно, чтобы опылять системы полей. Неуправляемые после вторжения, эти рои теперь совершенно одичали.

Были и другие ужасы. Обглоданные крысами черепа покачивались в запрудах, пожелтевшие кости торчали из трясины. Жертв войны сбрасывали сюда, или беженцы искали здесь убежища и медленно умирали от голода, пока прятались от патрулей.

Они шли три часа, в виртуальной тишине, за исключением редких указаний словами или жестами. Туман начал исчезать, когда дневная температура поднялась, но небо над головой, мелькающее сквозь свисающие сорняки и ежевику, медленно превратилось в сухой пласт желтых и охряных облаков, как рифленые пески открытой пустыни. Это было так, как будто прикосновение Хаоса заставило атмосферу свернуться, как кровь, и окаменеть.

Макколл поднял руку, и все замерли. Минутная пауза.

Он обернулся к Гаунту.

— Вы это слышали?

Гаунт покачал головой.

— Какой-то горн. Неблизко, но ясно.

— Это город, — прошептал Ландерсон. — Карникс оповещает о переходе от дневной смены к ночной. Мы близко. Около километра.

Они шли еще десять минут, по чрезвычайно темному и заросшему заболоченному рву. Затем Макколл опять подал сигнал, в этот раз добавив жест, который заставил их пригнуться.

Все присели на корточки, Белтайн потянул вниз Лефивра, который, казалось, туго соображал.

Макколл, тень в сумраке, подал сигнал Гаунту и указал на Бонина. Гаунт жестом показал согласие.

Два разведчика ускользнули от группы.

Они ждали пять минут. Шесть. Семь. Гаунту показалось, что он услышал звук двигателя проезжающего автомобиля.

Затем он услышал два легких удара по воксу.

Гаунт медленно повел группу вперед. Их сапоги застревали в засасывающем черном перегное, и было тяжело идти, не хлюпая водой. Ландерсон и его товарищи казались особенно неумелыми.

Гаунт увидел взгляд Роуна. Он покачал головой.

Макколл и Бонин ждали их в конце канала, где он выходил в заросшее болото, какой-то загон для скота или фермерский двор. Разбитые, ободранные формы четырех больших силосных башен были перед ними, увешанные ползучим плющом и яркими цветами. Позади силосных башен вдоль дороги стояли деревья.

— Здесь был патруль, — прошептал Макколл. — Но он уже ушел.

— Давай уйдем из поля зрения, — сказал Гаунт, и они поспешили перебраться через хлюпающее болотце в ближайшую башню. Там было темно и пыльно, с ядовитым запахом брожения. Запасы зерна, сваленные в кучу у стены, сгнили, и все пытались игнорировать извивающихся в массе долгоносиков. Макколл отправил Маквеннера и Бонина наружу, чтобы прикрыть подход, и Ларкина на зерновую кучу, чтобы он занял огневую позицию в открытой щели подающего желоба.

— Ты знаешь, где мы? — спросил Ландерсона Гаунт.

— Сельхозугодия Парцельсона. К западу от города. То место, где я должен покинуть вас.

— Что, простите?!

— Вы хотите, чтобы я свел вас? Тогда я должен добратся до города и сделать приготовления. Вы останетесь здесь и...

— Нет, не останемся, — решительно сказал Гаунт.

Ландерсон разочарованно бросил взгляд в сторону. — Вы хотите моей помощи или нет?

— Было бы неплохо.

— Тогда слушайте меня. Я не могу привести дюжину людей в Инейрон не имея места, где спрятать их с другой стороны. Это так не работает. Мне нужно незаметно пройти туда, войти в контакт, и затем привести туда вас.

Гаунт обдумал это. — Отлично, но ты не пойдешь один. Макколл и я пойдем с тобой. — Что-то во взгляде Гаунта заставило Ландерсона понять, что переговоры исключены.

— Хорошо, — вздохнул он.

— Сколько это займет?

— Завтра мы должны вернуться. Приготовления требуют времени. Все надо будет проверить. Помните, вы просили меня установить контакт с людьми, которые не хотят, чтобы их нашли. — Гаунт кивнул. Он подозвал Макколла и Роуна и отвел в сторону.

— Я иду с Ландерсоном, чтобы установить связь. Макколл, ты со мной. Роун, ты командуешь здесь.

Смотри, чтобы все вели себя тихо и сдержанно. Уходите, если только придется.

— Понял.

— Парни Ландерсона под твоим наблюдением. Если они не будут все еще дышать к тому времени, как я вернусь, тебе лучше иметь фесово хорошую причину для этого, подтвержденную Маквеннером и Керт.

— Понял, — сказал Роун.

— Если завтра к этому времени мы не вернемся, считай нас мертвыми и уходи. Тогда задание будет на тебе.

— Роун. Не ищи нас. Уходи, и уходи быстро, попытайся сам установить контакт. Я предлагаю тебе использовать людей Ландерсона, чтобы добраться до другого города, и попробовать что-то другое. Если Макколл и я не вернемся, Инейрон, возможно, тупик. — Роун кивнул. — Пароли? — спросил он.

— Положительный... «Серебро». Отрицательный... как насчет «Брагг»?

— Подойдет.

— Иди, скажи остальным, — сказал Гаунт, и Роун ушел.

— Сэр... — начал Макколл.

— Оставь это, старый друг, — улыбнулся Гаунт.

— Что оставить? Вы не знаете, что я собирался сказать.

— Ты хотел сказать мне, что это работа для разведчиков, и что я должен остаться здесь. — Макколл почти ухмыльнулся. Он кивнул.

— Это необычный порядок вещей, — сказал Гаунт. — Мы все на переднем крае. Так?

— Сэр.

— Разве что у тебя есть некоторые опасения по поводу моих способностей?

— Никак нет, полковник-комиссар. Но, если это тайное проникновение, я главный. Оставьте снаряжение. Возьмите самый минимум. И поменяйте один из своих болт-пистолетов на автоматический, который я вам дал.

— Согласен, — сказал Гаунт.

Гаунт снял свой ранец и залез внутрь, перекладывая несколько важнейших вещей в карманы своей униформы. Он вытащил один из болт-пистолетов из кобуры и положил его, вместе с половиной боеприпасов, в ранец. Затем он отдал ранец Белтайну на хранение.

За исключением Ларкина, никто из команды не был вооружен своим обычным оружием. Обычно Призраки Танита несли лазганы МК III, с ложами из твердого налового дерева, стандартный лазпистолет и серебряный боевой нож. Для этой миссии было решено, что им нужно что-то более легкое и компактное. Они сменили свои винтовки на модифицированные версии так называемого «Гак» образца: МК III с проволочной ложей, выданные Вергхастцам в полку. Проволочные ложи делали оружие легче, и могли быть сложены, чтобы сделать их значительно короче. Специальные модификации имели так же укороченное дуло, усиленный ствол и увеличенную емкость энергетической обоймы. Это было оружие повстанцев, подготовленное для диверсионного отряда, с мощью и дальностью стрельбы стандартного лазгана, но почти на треть короче. У Призраков остались их фирменные боевые ножи, конечно же, но лазпистолеты также были заменены в пользу компактных автоматических пистолетов. Эти пистолеты уступали в останавливающей мощи лазерному оружию, но лазерное оружие было тяжело сделать тихим, и невозможно было подавлять вспышку. У каждого автоматического пистолета был толстый цилиндрический глушитель, прикрученный к дулу.

Гаунт проверил крепление глушителя на своем пистолете, положил четыре обоймы в карман мундира, и затем вставил оружие в регулируемую кобуру, из которой достал болтер.

Осталось решить, что делать с последней вещью: длинным, плоским предметом, завернутым в камуфляжную ткань, который Гаунт привязал между лопаток. С неохотой, он снял это и вручил своему адьютанту.

— Присмотри за этим, — сказал он Белтайну.

— Несомненно, присмотрю, сэр.

— Если я не вернусь, отдай это Роуну.

— Да, сэр.

Гаунт, Макколл и Ландерсон покинули силосную башню, и пошли вдоль изрытой колеями дороги, примыкавшей к кромке деревьев, на запад, через заросли и молодые деревца, которые пышно цвели вдоль дороги. Было жарко и пыльно, и солнечный свет был странного извращенного качества, которое не устраивало Гаунта. За свою карьеру он был на многих мирах, некоторые были Имперскими, некоторые дикими, некоторых коснулся архивраг человечества. Но он никогда не был на мире, полностью под властью архиврага. Это было более горестным, чем любая боевая зона, любое поле битвы или обстреливаемая равнина. Более горестным, чем преисподняя Балгаута или Вергхаста, или Фортиса.

Здесь он подозревал все. Грязь на пути, голодных птиц в тихих деревьях, дикие цветы, сверкающие у обочины дороги. Он заметил по пути, что живые изгороди и молодая поросль были коричневыми и умирающими, уничтоженные атмосферной пылью. Он заметил дрожащий скот, покрытый гнойниками, на свободных полях. Извивающиеся паразиты в каждом водостоке и каждой канаве. Сам дух этого места.

Гереон не был миром, которому можно было доверять. Это не был мир, откуда Хаос можно было вытеснить или отбросить. Хаос завладел каждым его клочком.

И сколько пройдет времени, размышлял Гаунт, до того, как он завладеет им и его людьми? Он прочитал свои копии Рейвенора, Чевака, Уговоры Руки. Он прочитал пару дюжин научных трудов из Ордосов Инквизиции, которые рекомендовал Комиссариат. Хаос всегда разлагал. Факт. Он заражал. Он пятнал. Он просачивался и портил даже наиболее крепких и внимательных. Это было повсеместной опасностью на поле битвы. Но здесь... в этом мире, который по любым оценкам был миром Хаоса... сколько времени это займет?

Перед высадкой Гаунт разговаривал с Тактиком Байотой, человеком, которому он доверял. Байота подсчитал – проконсультировавшись с Ордо Маллеус – что у людей Гаунта есть около месяца.

После этого не важно, что они ощущали или думали о себе, они, скорее всего, будут развращены до спасения.

Эта мысль заставила Гаунта опять задуматься о Жероме Ландерсоне.

Они вжимались в заросли возле дороги, когда приближался транспорт. Моторизованные транспорты, с ревом направляющиеся в город. Патруль экскувиторов, который заставил их прятаться в вонючей канаве пятнадцать минут. Конвой торговцев, и колонна прицепов с высокими бортами, нагруженных зерном, которые тянули пыхтящие тракторы.

— Витталеры, — сказал о последних Ландерсон. — Съестные припасы из центральной части страны. Они поддерживают выращивание растений там, потому что землю легко обрабатывать. Зерно необходимо для столовых. Работающее население надо кормить.

Инейрон Таун теперь лежал перед ними, шаблонные жилые дома и заброшенные мельницы, башни, разрушенные дымовые трубы и спиральные храмы, которые, Гаунт знал не спрашивая, были осквернены и перепосвящены божественным тварям, чьи, даже очень тихо пробормоченные, имена заставили бы его рыдать.

Они вышли к западным палисадникам, возвышающейся защитной стене, которая окружала западную окраину города. Там было двое врат, хорошо охраняемые, с доступом к ним посредством металлических мостов, которые нависали над глубоким темным рвом в нижней части стены. В укрытии, в выщелоченном подлеске, Гаунт вытащил прицел и поводил им по окружающей местности. Палисадник был цельным, но в плохом состоянии, залатанный после вторжения.

Отряды экскувиторов охраняли ворота. На боевых платформах самой стены, он смог разглядеть солдат оккупационных сил, сверкающих в мервом свете, как жуки, когда утомленное солнце ловило их полированную, облегающую зеленую боевую броню.

По ту сторону стены, внутри города, он видел далекие заводы, выбрасывающие черный дым в воздух.

— Что это? — спросил он.

— Мясоперерабатывающие заводы, — ответил Ландерсон.

— Где они...?

— Да, сэр.

— Точно, — сказал Гаунт и убрал прицел. — Как мы попадем внутрь?

— Так же, как я выбрался, — сказал Ландерсон. — Витталеры.

Ландерсон и его товарищи залезли в пустой прицеп прошлой ночью. Теперь они должны были спрятаться в груженый.

Экскувиторы помогли им. У ворот, мрачные охранники тщательно проверяли документы, стигматы и имаго, и длинный транспортный конвой с высокими бортами стоял в ожидании, тракторы пыхтели. Макколл повел их к дороге и, проверив ее в обоих направлениях, поторопил добраться до последнего прицепа. Он залезли по откидному борту и спрыгнули на кучу зерна.

— Заройтесь! — резко сказал Макколл, и они закопались в зерно, набрасывая его себе на спины руками.

Транспорт начал катиться вперед, трактор-тягач пыхтел. Еще одна остановка. Пар шипел.

Еще проверки впереди. Затем они снова поехали, и тень от проема ворот упала на них.

Задыхаясь в зерне, Гаунт пристально вслушивался. Оклик, обмен голосами. Булькающий скрежет голосов экскувиторов. Вопросы.

Затем грохот цепей и сопение гончих.

Больше приказов, крики.

Они обыскивают транспорт, понял Гаунт. Они ищут запахи. Гончие.

Его рука обхватила рукоятку автопистолета в кобуре, и он снял его с предохранителя. Теперь в его ноздрях была шелуха от зерен. Он чувствовал, как растет желание чихнуть.

Гаунт зажал рот. Его горло сжималось от давления. Его глаза слезились. Он старался не дышать. Пыль щекотала его гортань.

Прокричали приказ. Внезапный толчок. Они снова двигались.

Пыхтение трактора была таким громким, что Гаунт решился чихнуть. Среди зерна Макколл поднял голову и взглянул на него.

Они пробрались. Фес, они пробрались!

Ландерсон уже вставал на ноги, зерно сыпалось с него, как песок в стакан.

— Ты что делаешь? — прошипел Макколл. — Ложись, фес тебя!

— Нет времени! — сказал Ландерсон. — Поверь мне, мы не можем ждать до того, как заедем на рынок. Там есть только одна часть крыши, достаточно низкая, чтобы на нее забраться, и она быстро приближается! — Они поднялись и встали с левой стороны прицепа. Внизу с грохотом проносились узкие улицы. Гаунт посмотрел назад. На палисаднике была видна охрана... смотрящая в другую сторону.

— Где? — спросил Макколл.

— Вон! Быстро! Подъезжаем! — настаивал Ландерсон. Он указал рукой. Низкая секция крыши, на два метра ниже, чем борт прицепа, плохо покрытая черепицей.

— Там! Это или ничего другого!

Они перелезли через край прицепа, схватившись руками за кромку. Улица, в пяти метрах внизу, стремительно проносилась. Определенно, смерть от переломов: ошибка в прыжке, скользящее падение на водосточный желоб...

— Сейчас! — крикнул Ландерсон.

Они прыгнули.

Было почти приятно. Янтарный солнечный свет нагрел почву, и облака сонных насекомых жужжали вокруг силосных башен.

Роун соскользнул вниз, проверив Ларкина. Варл, сидящий в углу, посмотрел на него.

— Как думаешь, что они делают? — спросил он.

Роун пожал плечами.

Макколл нащупал рукоятку и схватился за нее. Удар почти выбил из него дух. Старая черепица прогнила и ломалась под кончиками его пальцев. Он воткнул свой нож и получил хорошую точку опоры. Он посмотрел назад.

Гаунт приземлился хорошо. Ландерсон поскользнулся и скользил вниз по низкой крыше, пытаясь за что-нибудь ухватиться.

Гаунт воткнул свой нож, и бросил свой плащ Ландерсону. Гаунт и Макколл затащили Ландерсона. — Благодарю, — задыхаясь сказал он.

— Как мы попадем внутрь?

— Дыра на дальней стороне.

Здание было старой схолой для младших классов. Они спрыгнули в темное помещение, и прошли мимо небольших парт и алфавита на стене. Гаунт на мгновение остановился и уставился на разбросанные крошечные деревянные кубики и забытые куклы.

Ландерсон вел их к заднему выходу, в темный переулок, который вел вдоль ряда низких жилых домов и арендного жилья. Грязная вода журчала в сточной канаве.

— Куда? — прошептал Гаунт.

— Просто замолчите и следуйте за мной, — ответил Ландерсон.

Они шли за ним сквозь мрачные пустые парковки и под неровными деревянными лесами, которые были установлены, чтобы укрепить покосившуюся стену завода.

На углу старого здания они бросились в укрытие и ждали, пока Макколл не сказал, что все чисто.

Затем они перебежали через вымощенную широкую дорогу и сбежали вниз по каменным ступеням рядом с общественным водопроводом.

Воздух был сырым. Ландерсон вел их сквозь тусклые голубые тени, пока не подошел забору из металлической сетки.

— Мы в тупике, — начал говорить Гаунт. Ландерсон покачал головой, и снял свой плащ, обмотав его вокруг рук так, чтобы можно было схватить колючую проволоку, вплетенную в забор, не порезав ладони. Он напрягся и поднял секцию забора.

— Внутрь. Быстрее! — рявкнул он, и Макколл с Гаунтом, нагнувшись, пролезли. Ландерсон последовал за ними и поставил секцию назад. Он надел обратно свой плащ. На нем было сного свежих разрывов.

Он подозвал их. Они побежали трусцой по мостовой, с обеих сторон окруженные оштукатуренными стенами публичных зданий, и затем через небольшой двор, где стоял заброшенный высохший фонтан. Налево, еще один переулок, и затем вверх по потертым каменным ступеням на следующую улицу.

Макколл зашипел, чтобы они отступили назад.

Они прижались к покрытой мхом стене и видели, как мимо, цокая стальными сапогами, пробежал патруль экскувиторов.

Макколл убрал свой пистолет с глушителем и кивнул им.

— Нам нужно перейти здесь на другую сторону, — сказал Ландерсон.

Макколл кивнул и осторожно выглянул за угол. Соседняя улица, вымощенная булыжником и затемненная, была пуста.

— Пошли! — сказал Макколл.

Они рванули через улицу в смежный переулок. В десяти метрах от начала переулка была дверь из прочного дерева, выкрашенная в красный цвет.

Ландерсон махнул Призракам отойти. Он стукнул один раз.

Открылась щель.

— Что с Гереоном? — спросил голос изнутри.

— Гереон жив, — ответил Ландерсон.

— Даже хотя он умирает, — ответил голос.

Ландерсон внезапно застыл и отвернулся от двери. Он начал идти назад к Гаунту и Макколлу.

— В чем дело? — спросил Гаунт.

— Двигайтесь. Двигайтесь, — настойчиво прошептал Ландерсон. — Тут небезопасно. — Они начали поспешно уходить.

Красная дверь открылась, и из нее вышел экскувитор с поднятым для стрельбы лаз-локом.

Макколл крутанулся, упал на одно колено и сделал три выстрела из автопистолета с глушителем. Звук был пф! пф! пф!

Экскувитора отшвырнуло назад, как будто его дернули веревкой.

— Бежим! — сказал Макколл.