Генерал-предатель

XIX

— Никому, — пробормотал Гаунт, — не делать резких движений.

— Нам бросить оружие, сэр? — прошептал Белтайн.

— Нет. Но никто никуда не целится. Если ваше оружие на ремне, то пусть висит.

— Что мы делаем? — прошипел Роун, в его голосе едва ощущалось негодование. — Мы сдаемся? Фес это! Фес все...

— Заткнись, майор, — сказал ему Гаунт сквозь сжатые зубы. — Ты чувствуешь это? Они вокруг нас.

Роун затих и медленно повернул голову. Члены отряда были рассредоточены по заводи. Казалось, что серые фигуры притаились и шевелятся возле каждого корня и позади каждого дерева, окружающие их.

— Черт возьми! — выплюнул он, и оставил оружие висеть на ремне.

Убирая оружие в кобуру, Гаунт смотрел на фигуру, идущую к нему, и медленно поднял руки, чтобы показать пустые ладони. Фигура слегка напряглась, хватка на его оружие стала крепче.

— Пакс Империалис, — сказал Гаунт. — Мы не намеревались сражаться с вами. — Фигура продолжала держать свой лаз-лок поднятым. Она что-то сказала, но Гаунт не понял что.

— Я вам не враг, — сказал Гаунт со все еще раскрытыми руками. Ландерсон бросил на него взгляд. Из того, что ему говорил боец сопротивления раньше, это совсем не было правдой. Но партизаны – если эти существа были ими – поймали их в ловушку и приперли к стенке более основательно, чем смогли сделать это силы архиврага с самого прибытия на Гереон. Разговор был единственным выходом из ситуации. Любые попытки подраться вели только к двум вещам: смерти и провалу миссии.

— Пакс Империалис, — повторил Гаунт. — Мы вам не враги. Меня зовут Гаунт. — Он постучал себя в грудь. — Гаунт.

Существо в тенях все еще не опустило оружие. Но оно снова заговорило, теперь более четко.

— Ххаунт.

— Гаунт. Ибрам Гаунт.

— Хх-хаунт. — Голос был гортанным и булькающим, грубым со странным акцентом.

— Поговаривают, — прошептал Ландерсон, медленно и очень осторожно, — что Лунатики все еще пользуются старым языком. Старый Готик. Или его диалектом.

Мысли Гаунта помчались. Основным языком Империума был Низкий Готик, с некоторыми вариациями в зависимости от региона, а стилизованный Высокий Готик использовался Церковью, и другими организациями, такими, как Инквизиция, для официальных записей, прокламаций и обрядов. Все нити уходили корнями в прото-Готик, который был языком человечества в ранние дни Эпохи Экпансии. Как и большинству хорошо образованных людей, Гаунту необходимо было изучать Старый Готик в процессе обучения. В Схоле Прогениум на Игнатус Кардинал, Высший Учитель Бонифаций с почти садистским удовольствием тестировал своих юных учеников на эпических поэмах на Старом Готике таких, как Путник в Пустоте и Мечта Орла. Так много вещей заполнили голову Гаунта с тех пор, так много вещей, которые заставляли забыть старые знания.

Думай! Вспомни что-нибудь!

— Хистью, — начал Гаунт. — Айем... ах... айем уклепт Гаунт, оф... хр... Танит Хис Ворлде.

— Что за фес? — пробормотал Бонин, бросая взгляды на командира.

Лоб Гаунта морщился от концентрации. Сейчас он почти мог видеть Бонифация, чувствовать заплесневелую комнату Схолы, Вайнома Бленнера за партой рядом с Гаунтом, рисующего косоглазого эльдара на грифельной доске.

— Не подсматривай в учебник, Учащийся Гаунт, — окликнул Бонифаций. — Проанализируй вербальную форму, молодой человек! Начинай! «Айем уклепт... Хес уклепт...» Давай, сейчас! Бленнер? Ты что там рисуешь, мальчик? Покажи классу!

— Хистью, соул, — сказал Гаунт, уже более обдуманно. — Айем уклепт Гаунт оф Танит Хис Ворлде. Преяти, хват уклептед эстоу?

— Синаллф айем уклепт, — ответил партизан. — Оф Герюн Хис Ворлде. — Его голос капал, как клей в жарком воздухе.

— Хистью, Синаллф, — сказал Гаунт. — Биддю халлоу, эндсо оф сед халлоу уитт меани гуде рест.

— Ты с ума сошел фесов придурок? — прошептал Роун.

— Заткнись, Роун, — выплюнула Керт. — Ты что не видишь, что он чего-то добился? — Гаунт отважился сделать шаг вперед. Болотная вода плескалась и пузырилась вокруг его сапог.

— Биддю халлоу, — повторил он. — Биддю халлоу, эндсо оф сед халлоу уитт меани гуде рест. — Партизан немного опустил свой лаз-лок и сам сделал шаг вперед. Он вышел из тени мангрового дерева. Гаунт услышал вздох Керт.

Партизан не был, как уже начал бояться Гаунт, каким-то мутировавшим гибридом человека и мотыля. По крайней мере, на первый взгляд он полностью походил на человека.

Но это не делало его менее устрашающим. Он был высоким, на голову выше, чем Гаунт или Маквеннер, самых высоких членов отряда. Он бы даже возвышался над Колмом Корбеком или Браггом, Трон упокой их обоих. Но он был таким же высоким, как и худым. Большие и мощные, но тощие, как от голода, его длинные ноги полностью состояли из тугих мускулов с полным отсутствием жира. То, что Гаунт поначалу ошибочно принял за выпученные фасеточные глаза насекомого, оказались овальными блестящими чешуйками, зафиксированными, как мозаика, вокруг его глаз и покрывающими его бритый череп. Сами глаза были узкими сверкающими щелями. Его крылья представляли собой сегментированную накидку, которая была покрыта большим числом серых перьев. Накидка висела на ремнях, которые были на горле и плечах человека. Его одежда была рваным тряпьем, и как эти лохмотья, так и его кожа были покрыты чем-то, напоминающим клей, который блестел и переливался серым цветом. Серебряные подвески были у него на шее, а серебряные браслеты и кольца украшали его пальцы и длинные худые руки. У него были длинные гладкие усы, так же обмазанные серым веществом, которые имели сходство с мандибулами насекомого и добавляли впечатление, что он мотыль в человеческой форме. Его длинное, свободно висящее оружие не было, как теперь ясно видел это Гаунт, лаз-локом. Вообще-то это был мушкет старинной модели, такой же длинный, как и высокий партизан. Молоточковый механизм с куском кремния служил запалом. На конце дула длинной тонкой винтовки было встроенное грязное, зазубренное лезвие.

Держа оружие наготове в одной руке, партизан поднял другую и показал свою открытую серую ладонь Гаунту.

— Синалфф айем уклепт, оф Герюн Хис Ворлде, ап Нихт. Биддю халлоу Хх-хаунт энд озерен кинде, андсо оф сед халлоу уитт меани гуде метт вералл.

— Я...— начал Гаунт. — Как это сказать... Я имею ввиду... Я... Я имею ввиду, айем...— Он напрягался, паниковал, пытался думать. Высший Учитель Бонифаций говорил, много раз, своим ученикам, что — отсутствие хороших знаний убьет человека более вероятно, чем тысяча орудий. — Я надеюсь, что теперь ты счастлив, старый простофиля, думал Гаунт, потому что очень скоро ты окажешься прав.

— Айем уклепт Гаунт...— начал он снова. Нет, это он уже говорил. Думай. Думай!

Партизан напрягся, насторожился, и его открытая рука вернулась на свое место на абсурдно длинныом мушкете.

Фес, я убил нас, подумал Гаунт.

— Хистью, Синаллф ап Нихт, — внезапно окликнул голос позади него, — энд со беют акинн. Сед халлоу сейзи, уитт би велкоммен инту зиссен аур брестас оуне ас, энд оф фулсейв уитт би херед. Велл мети, Фратер, веролл со визе йелл!

Гаунт бросил взгляд в сторону. Сбоку к нему подходил Маквеннер, его длинное самодельное копье тянулось по трясине, его левая рука была обращена ладонью вверх. Партизан кивнул ему.

— Вен? — выдохнул Гаунт.

— Секунду, сэр. — Маквеннер сделал паузу и затем произнес, — Хистью, соул, со беют пэйс твайн ас эйзерен кинде. Брандес сетью апарте, визе рест алсе, ас уитт меани гуде метт веролл. Каунсил уитт шэл сей акинн, преязи.

Казалось, что партизан заметил Танитский боевой нож, прикрепленный к копью Маквеннера.

— Преязи, сеолфол беют?

— Уклепт беют со, — кивнул Маквеннер.

Партизан опустил винтовку и пошлепал по болотцу, пока не встал лицом к лицу с Маквеннером. Он с большим интересом изучал клинок, и Маквеннер невозмутимо позволил ему взять копье в свои руки. Они обменивались словами слишком быстро и слишком комплексно, чтобы Гаунт мог понять.

— Не нравится мне все это, — прошептал Бонин Гаунту. — Для чего весь этот фес?

— В данный момент, все это для того, чтобы не умереть под градом пуль из мушкетов. Жди, просто жди, — посоветовал Гаунт. Он огляделся. Роун и Бростин уже были на пределе и были готовы схватиться за оружие. Кёрк тоже, черт ее дери. Остальные казались всего лишь встревоженными и смущенными. Все, за исключением Фейгора.

Он сел, спиной к дереву, по пояс в болоте, и его голова наклонилась вперед.

— Вен? — позвал Гаунт.

Маквеннер посмотрел на него, и увидел его жест в сторону Фейгора. Высокий разведчик обменялся несколькими словами с возвышающимся партизаном и парень кивнул.

— Керт может осмотреть его, — отозвался Маквеннер.

— Спасибо тебе, — ответил Гаунт. — И поблагодари его от меня. Анна?

Керт пошла по болоту к Фейгору и начала осматривать его. Белтайн пошел с ней.

Гаунт вернул свое внимание к Маквеннеру и партизану. Они все еще разговаривали, быстро и непонятно.

— Сеолфол беют! — внезапно выкрикнул Маквеннер. — Покажите ему свои ножи, — добавил он. — Быстро! — Призраки быстро вытащили свои боевые ножи. Некоторым пришлось открепить их от зажимов для штыка на винтовках. Гаунт поднял свой.

Партизан – Синалфф – кивнул, как будто с удовольствием.

— Теперь уберите их в ножны, — приказал Маквеннер. Он склонил голову перед партизаном и пошлепал по болоту к Гаунту.

— Он согласился на разговор. Между тобой и его лидером. Кажется, они впечатлены нашим серебром.

— Это безопасно? — спросил Гаунт.

Маквеннер пожал плечами. — Совершенно небезопасно, сэр. Они убьют нас в ту же секунду, если мы сделаем неправильное движение. Может быть даже, мы идем в ловушку. Но я думаю, самый лучший шанс, который у нас есть. — Гаунт кивнул.

Синалфф подал знак, и почти сорок партизан, одетых, как и он, и таких же высоких, вышли из дымных теней. Серые и зловещие, в крылатых составных накидках, они были вооружены мушкетами и любопытным оружием, похожим на арбалет.

— Аверси веролл! — крикнул партизан, делая жест своей винтовкой.

— Он хочет, чтобы мы пошли, — сказал Маквеннер.

— Спасибо, — сказал Гаунт. — Как ни странно, но это я понял.

В то утро фегат подчинился проведению сеанса транскодирования, но когда Десолэйн проинформировал его, что днем вместо отдыха ожидается его встреча с Маббоном Этогором, фегат отказался.

Десолэйн смотрел на него какое-то время. — Это не обсуждается, фегат.

— Я устал, а моя голова как будто готова расколоться, Десолэйн, — ответил фегат. Он сидел на простом стуле в своей комнате в башне, пытаясь остановить сильное кровотечение из носа тампонами, которые телохранитель дал ему. — Конечно же, я хочу сотрудничать. Но транскодирование достаточно ужасная вещь. А ты заставляешь меня идти на встречи, подвергаться интервью, которые всего лишь немного короче, чем допросы. Я думаю, ты должен дать мне небольшую поблажку.

— Дать тебе небольшую поблажку? — повторил слова телохранитель так, как будто они были непристойными.

Фегат кивнул. Это была опасная игра, и он это знал. Сейчас у него была некая власть над Десолэйном, но телохранитель был все еще самым опасным существом, с каким он когда-либо встречался.

Фегат хотел протестировать свою новообретенную власть, но не слишком. Была черта, за которую даже Десолэйн не мог переступить.

— Какую я принесу тебе пользу, если буду истощен, Десолэйн? Перегорю? Я уже устал до костей. Я уверен, что транскодирование идет так долго из-за моей усталости.

— Я полагаю, такое возможно, — неуверенно сказал Десолэйн.

— Разве я не угождаю всеми возможными способами? — спросил фегат.

— Угождаешь, фегат.

— И я только думаю о великой схеме вещей. Я знаю свой потенциал для тебя и для Анарха. Поверь мне, я смотрю в будущее, в тот день, когда я смогу предложить всю свою помощь. Но я должен считаться и со своим собственным здоровьем.

Фегат позволил словам повиснуть. Он умышленно не упомянул покушение на его жизнь, или не сделал никакого упоминания об оплошности Десолэйна, позволившей убийцам подобраться очень близко. Но смысл был ясен и без указания на это. Ты в долгу передо мной, телохранитель. Потому что ты подвел меня, а я тебя даже не наказал. Не дави на меня.

Десолэйн несколько секунд был неподвижен, а затем кивнул. — Посмотрю, что можно организовать, — сказал он и покинул комнату.

Фегату разрешили отдохнуть днем. Принесли еду. По правде, несмотря на кровотечение из носа и тянущуюся головную боль, и несмотря на раны, которые причинили убийцы, фегат чувствовал себя намного лучше, чем за все последние месяцы. С ясной головой, спокойный, целеустремленный.

Транскодирование наконец-то сняло оковы, которые псайкеры Имперского Комиссариата наложили на его обалдеть-какой-ценный разум. Фегат узнал, какая часть его памяти была подавлена ментальным блоком, и все еще очень маленькая ее часть была восстановлена, но он не представлял, какая часть его личности тоже была подавлена.

Это было тем, что возвращалось к нему с каждым проходящим днем. Его характер. Его личность.

Он снова ощущал себя значимым человеком. Он чувствовал себя лидером, командиром, лордом генералом. Он вспомнил, как это было быть уважаемым и наводящим страх. Он снова мог чувствовать вызывающий привычку аромат власти.

Он наслаждался этим. Это было очень-очень давно. Годы назад. Он был очень важным офицером, кумиром Империума. Толпы людей бросались в битву по его простому слову. А потом этот ублюдок, эта ублюдочная выскочка, все у него забрала и обрекла его на эти страдания.

Имя этого ублюдка было единственной вещью, которую он никогда не забывал. Даже ментальный блок не смог затуманить эхо имени в его мозгу.

Ибрам Гаунт.

Фегат расслабился, и отпил немного чая. Фортуна снова поворачивалась к нему. Он мог снова восстать, и стать повелителем армий. Возможно, других армий, но власть была властью. Десолэйн уже был его исполнительной пешкой, и Маббон, воображал фегат, его союзником. У него снова была великая судьба, несмотря на то, что он довольно долго считал, что его жизнь закончена.

Десолэйн вернулся к вечеру. — Фегат. Как только я уведомил Этогора о твоем утомленном состоянии, и отложил твой визит к нему, он настоял на том, что должен посетить тебя.

— Это похоже на него, — ответил фегат. — Но я думаю, что должен уже лечь спать. Принеси Этогору мои извинения. Как и ты, я уверен, он знает, насколько Великий Сек ценит мое здоровье. — Десолэйн сделал шаг вперед. Его нога, оканчивающаяся копытом, сильно стукнула по каменному полу комнаты.

— Фегат, есть несколько слов, которым я не могу позволить сорваться с твоих варварских губ и языка. Имя Анарха, чье слово заглушает все остальные, наиглавнейшее из них. — Фегат резко сел. Он тотчас осознал, что зашел слишком далеко. Телохранитель давно прислуживал ему.

— Мои извинения, — быстро сказал фегат. — Пожалуйста, пригласи Этогора. — Успокой животное, верни его обратно...

— Сейчас. Спасибо, фегат. Я предупрежу его, чтобы он не оставался слишком долго и не утомлял тебя. — Маббон Этогор вошел в комнату через несколько секунд. Он очень официально пожал руку фегату, а затем сел на второй стул, который принес лакей.

— Ваш телохранитель сказал мне, что вы нездоровы, сэр, — сказал он, разглаживая полу своей коричневой кожаной куртки.

— Утомление, ничего больше. Спасибо за заботу. Я приношу извинения за то, что пропустил нашу встречу днем. Что-то важное?

— Это может подождать, — ответил Маббон. — Я намеревался устроить смотр первого тренировочного полка для вас. Я подумал, что вы захотите осмотреть их.

— Под тренировочным полком вы подразумеваете... Сынов Сека?

— Анарх, чье слово заглушает все остальные, приказал мне основать первый тренировочный лагерь здесь, на Гереоне. Он находится в центральной части региона, примерно в тридцати километрах отсюда. Люди хорошо готовятся. Они страстно желают, чтобы вы прибыли понаблюдать за тренировками.

— С нетерпением жду свой первый смотр.

Этогор открыл портфель и вытащил пачку высококачественных пиктов. Он дал одну фегату.

— Здесь вы можете видеть их в шеренге, сэр.

Фегат посмотрел на пикт. Он был впечатлен. Это был пикт с около трехстами людьми в шеренге, стоящими по стойке смирно. Все они были большими скотами, с бритыми наголо головами, за исключением петушиного гребня вдоль черепов. Все они были одеты в военную форму, безошибочно напоминавшую Гвардейскую, но выкрашенную в охряной цвет.

— Они выглядят превосходно, Этогор, — сказал фегат.

— Так и есть. Отобраны.

— Вами?

— Естественно, сэр.

Маббон выбрал еще несколько снимков и дал их фегату. — Когда вы отменили свой визит днем, я решил вместо этого провести тренировку. Людей вооружили и дали приказ. Как вы можете видеть, они хорошо справились с задачей. — Фегат медленно просмотрел фотографии. Его руки слегка начали трястись.

— Какой... — начал он. — Какой приказ вы дали им, Этогор?

— Деревня в сельской местности. Называется Нарэн Таун. Население – шестнадцать сотен. Деревня, конечно же, с разрешением. Нарэн известный центр сопротивления и неразрешенных.

— Они... они действительно разнесли там все, так ведь?

Маббон кивнул. — Как эксперт скажу, что да. На этом снимке, и на этом, вы увидите перестрелку, которая началась, когда сопротивление показало себя. Я думаю, что эти бедные дураки, вообще-то, пытались остановить убийства гражданских.

— Полагаю, что так...

— По моему мнению плохая тактика, — беспечно сказал Этогор. — Сопротивление процветало, когда не высовывалось и любой ценой оставалось тайным. Рейд на Нарэн вытащил их наружу, как крыс. Элементарная боевая ошибка. Лучше сбежать и сохранить секретность. Их переиграли. Видите? Здесь... и здесь тоже.

— Вы убили их всех.

— Всех. Пятьдесят девять бойцов сопротивления. Без потерь с нашей стороны.

— Нет, я имею ввиду... вы убили всех.

— А, ну да, сэр. Все население тоже. Хорошая демонстрация, вы так не думаете? — Фегат рассматривал пикты еще несколько секунд, затем сложил их в пачку и отдал Маббону. — Великолепная. Великолепная работа. Просто превосходная. — Маббон улыбнулся. — Люди будут очень рады, когда я расскажу им о вашем удовлетворении, сэр.

— Шестнадцать сотен... ?

— Да, сэр, и тела сейчас горят. Сыны сделали из них костер. Посвященный нашему возлюбленному Анарху.

— Что слово заглушает все остальные...— сказал фегат.

— В самом деле, так. Фегат? С вами все в порядке?

— Просто... просто небольшая слабость. Не обращайте внимания, Этогор. Эта... эта демонстрация, которую устроили ваши люди сегодня. Очень... безжалостно. — Фегат поднял взгляд и встретился глазами с Маббоном. — Я очень впечатлен, — сказал он.

Маббон казался довольным. — Послезавтра я распоряжусь о новой тренировке. Город под названием Фургеш. Население – сорок сотен. Соответствует ли это вашим требованиям?

— Было бы замечательно, — вздохнул фегат.

Маббон засунул пикты обратно в портфель и поднялся на ноги. — Спасибо вам за уделенное время, сэр. Я знаю, что вы устали. Мне... мне сказали о нападении. Раны беспокоят вас?

— Совсем нет, — ответил фегат.

Этогор кивнул и повернулся, чтобы уйти.

— Маббон? — позвал фегат. Воин остановился и повернулся назад.

— Сэр?

— Мой телохранитель сказал, что убийцы не были Имперскими агентами. Как такое может быть?

— Сэр, у меня нет привилегии...

— Скажите мне, Маббон.

Маббон прошел назад и снова сел. Его голос был тих. — Убийцы были из Оккупационных войск, сэр. Люди, чья верность Архонту перевесила их верность его лейтенанту, Великому Секу. Некоторые рассматривают вас, как ересь и чудовище врага, которого ни в коем случае нельзя принять. Короче говоря, сэр, для них вы все еще Имперский генерал, и это делает вас целью.

— Я отрекся от Империума Человечества. Я – генерал-предатель.

— Я это знаю, сэр. Но многие верят... что это в крови. Некоторые личности, верные Архонту, боятся, что вы предадите его, помогая Великому Секу. Другие просто не понимают, почему человека, который сделал свою карьеру сражаясь с нами, теперь кормят и поят, как друга.

— Но вы-то понимаете, не так ли, Маббон? — Маббон кивнул. — Да, сэр. Я понимаю, потому что я тоже предатель.

Лагерь Лунатиков занимал почти акр болот, но очень небольшая его часть касалась земли. Он был построен на поляне среди очень старых и массивных мангровых деревьев, и по существу представлял собой группу деревянных платформ, подвешенных между стволами. Самые нижние поддерживались корнями, или были втиснуты на островки земли, которые выступали из трясины, часто с парой деревьев, выступающих из них. Другие, большие уровни, были построены между стволами деревьев, метрах в двух над поверхностью болота. Они поддерживались ходулями, утопленными в тину и тяжелыми деревянными консолями, связанными со стволами деревьев. Еще выше, меньшие платформы зависели от веревок на тяжелых ветках. Дощатые переходы соединяли нижние уровни, а плетеные лестницы тянулись к верхним. Жилища усеивали уровни, тканевые палатки из какой-то бледной ткани и сочлененные, как накидки партизанов.

В лагере было жуткое сияние. Горели жаровни, чтобы освещать это место, и свет, отражающийся от воды и листьев, давал зелено-серый оттенок.

Бростин улыбнулся, когда увидел огни в жаровнях. Он понюхал воздух. — Прометиум...— сказал он.

Ближайший Лунатик бросил на него взгляд, чтобы он замолчал. Бростин пожал плечами.

Понадобилось более трех часов, чтобы дойти до лагеря, и они прошли путь в вынужденной тишине. Гаунт до смерти хотел поговорить с Маквеннером, но партизаны ясно дали понять, что они не позволят разговоров, и поэтому он держал язык за зубами. Он не хотел сейчас с ними враждовать.

К тому же, они уступали числом почти четыре к одному. Лунатики позволили им оставить оружие, но не было никакой ошибки в том, кто руководит. И Гаунт был уверен, что оружие партизан, не смотря на то, что оно примитивное, могло быть смертельным. Он был очень заинтересован арбалетами, которые, при ближайшем рассмотрении, совсем не были ими. По конструкции они имели внешнее сходство с механическими луками, но, тем не менее, у них полностью отсутствовала тетива. Каждый арбалет был самодельным и персональным, хотя и прослеживался одинаковый шаблон: длинная, полая металлическая или деревянная трубка со спусковым механизмом позади нее, а за ним приклад. Насколько Гаунт мог предположить, казалось, что в приклад встроена силовая ячейка. Плечи лука резко изгибались назад с каждой стороны трубчатого дула, более резко, чем у любого арбалета, даже под напряжением, и были сделаны из металла, с металлическими грузиками на конце каждого плеча. Оружие было загадкой. Отсутствие видимого молоточкового механизма или затвора наводило на мысль, что это и не огнестрельное оружие, и не лук.

Может быть, какой-то тип энергетического оружия. Лунатики, которые несли их, так же несли на ремнях то, что Гаунту казалось колчанами.

Белтайн и Варл полутащили Фейгора, который, казалось, попеременно то теряет сознание, то приходит в себя. Кёрк ужасно хромала, и продолжала одаривать Гаунта злобными взглядами, как будто вся эта ситуация была, каким-то образом, полностью его провалом.

Гаунт игнорировал ее. «Солнечный ожог» на его лице стал чувствительным и болезненным, и казалось, что привлекает местных насекомых. Он был уверен, что то же самое происходит с Роуном и Маквеннером.

Он размышлял, что теперь их ждет. Миссия на Гереоне с самого начала оказалась чрезвычайно трудной задачей, но какое-то время казалось, что они чего-то достигли. Теперь он, казалось, полностью упустил контроль над миссией. Невезение отбрасывало их все дальше и дальше от цели, а сейчас они попали в этот сюрреалистический мир. Это было словно сон. По пути на Гереон, он представлял себе множество бедствий, которые могут свалиться на них. А все это было настолько непохожим на них, что он почти смеялся.

Партизаны провели их через трясину в лагерь. Намного больше Лунатиков, тихих и бледных, смотрели с платформ, как они приближаются. Наблюдатели по большей части были мужчинами, но Гаунт также видел женщин и детей. Все они были высокими, худыми и с серой кожей.

Синалфф ап Нихт, или как его там звали, повел их по дощатому настилу на нижние уровни, и они устало зашли в лагерь, тихие фигуры пялились на них. Он отвел их туда, где к платформе был привинчен тяжелый деревянный ящик и поднял крышку.

— Сетю брандес херейн, — приказал он своим странным грубым голосом.

— Оружие, — сказал Маквеннер. — Он хочет, чтобы мы сложили его в ящик.

— Это приказ? — спросил Гаунт. Маквеннер спросил Синалффа и выслушал ответ.

— Это их закон, — сказал он Гаунту. — Гостям не разрешено проносить огнестрельное оружие в лагерь. Мы должны оставить его тут, где оно будет в сохранности. Очевидно, мы может оставить наши ножи, и, кажется, что он не беспокоится из-за вашего меча.

— Делайте, — сказал Гаунт команде. Лазганы и пистолеты отправились в сундук, вместе с пушкой Бростина и ручными пулеметами Кёрк и Ландерсона. Ларкин вздохнул и поцеловал свой лонг-лаз перед тем, как положить его.

Синалфф закрыл крышку и снова поманил их за собой. Они последовали за ним на большую платформу, и он указал на плетеную лестницу, которая свисала с намного меньшей платформы, свисавшей из лиственного полога.

— Он хочет, чтобы мы ждали там наверху, пока он консультируется со своим лидером, — сказал Маквеннер.

Один за одним, они забрались по лестнице. Понадобилось несколько минут, чтобы затащить Фейгора на платформу.

Как только он оказался там, он лег на покрытые мхом доски и почти сразу уснул. Остальные сели там, где было место, и стали отдыхать. Платформа слегка покачивалась под их перемещающимся весом.

Гаунт стоял у лестницы и смотрел вниз на лагерь. Синалфф и остальные партизаны, которые привели их сюда, шли к палаткам на главной платформе.

За Призраками не приставили охрану, но Гаунт понимал, что с абсолютной уверенностью ожидалось, что они останутся на маленькой платформе, пока не вернется Синалфф.

Макколл присел позади Гаунта. — Хех, все это довольно странно, — сказал он.

— Могло быть хуже, — начал Гаунт.

— Мы могли быть мертвы, — закончил Макколл. Оба улыбнулись.

— Если хотите, я могу ускользнуть. Может быть, по тому дереву. Осмотреться. Принести что-то из оружия.

Гаунт покачал головой. — Я думаю, мы здесь на правах доверия. Трон знает, Макколл, мы можем это превратить в преимущество для нас. Если мы уговорим их помочь нам...

— Они не выглядят для меня, как помощники, сэр, — ответил Макколл.

— А как они выглядят?

— Причудливо опасными типами, которые нас еще просто не убили.

— Хе-хе. Я тоже так думаю. Но давай отдадим им должное. Мне абсолютно ясно, что если бы они хотели убить нас, мы бы даже об этом не узнали, пока это бы не случилось. Я думаю, что мы заинтриговали их. Они любопытные. Кстати о любопытстве, позови сюда Вена.

Маквеннер подошел к ним по сигналу Макколла.

— Сэр?

— Вен, я верю, что мы живы только из-за твоих знаний, которые раньше были неизвестны, в прото-Готике.

Маквеннер пожал плечами.

— Пожимание не закончит разговор, Вен. Мне нужно знать.

— Это личное дело, сэр. Сугубо личное. Я бы предпочел не говорить об этом.

— А я бы предпочел не спрашивать тебя, но я спрашиваю. Нужды этой миссии превосходят любые личные проблемы, которые могут быть у каждого из нас. Вот так вот.

Маквеннер сделал глубокий вдох.

— Я пойду, проверю Фейгора, — сказал Макколл и быстро встал, чтобы оставить их одних.

— Итак, — сказал Гаунт. — Даже сарж не знает секретов своего лучшего разведчика?

— Он знает кое-что. Больше, чем кто-нибудь еще. Но не все.

— Ты можешь говорить на старом языке.

— Да, сэр.

— Потому что...?

— Я выучил его на Таните, когда был ребенком, сэр.

— Я тоже его учил, когда был ребенком, в школе на Игнатус Кардинале. Но ты говоришь на нем, как будто он твой родной, Вен.

— Может быть.

Гаунт снял свою шапочку и пробежался пальцами по гладким волосам. — Я не дантист, знаешь ли, Маквеннер.

— Э... что, сэр?

— Это как выдергивать зубы. У нас не так много времени. Поговори со мной, ради феса. Это связано с Налшином?

Маквеннер внезапно показался очень настороженным. — Да, сэр. Кто рассказал?

— Вен, о тебе ходят слухи с самого Дня Основания. В полку нет такого человека, который бы их не слышал. И нет ни одного человека, который видел, как ты дерешься один на один, чтобы сомневаться в них. У тебя навыки как ни у кого другого.

— Сэр.

— Считается, что Налшин вымерли, Вен. Воспоминания из феодального прошлого Танита. Как я слышал, Налшин были лесными воинами, боевым братством, которое обитало в наловых лесах и которое свергло старых тиранов. Кто-то думает, что они – миф. Кто-то полагает, что он никогда не существовали. Но они существовали, не так ли, Вен?

— Да, сэр.

— Не давай, мужик. Мне бы хотелось думать, что ты можешь доверять мне.

Маквеннер сел рядом с Гаунтом. Их ноги свисали с края платформы. — Налшин существовали, сэр. Прямо до дня, когда погиб Танит. Они продолжали свои традиции в отдаленных лесах, передавая знание колоула от отца к сыну. Их было очень мало, но они поклялись сохранять братство на случай того, если тирания когда-либо снова взрастет на Таните. Моя родословная идет от Налшинов с тех пор, как стали вести записи.

Гаунт кивнул, и подождал, пока Маквеннер не продолжит.

— Меня тренировали с ранних лет, с трех или четырех, я думаю. Меня отвел отец к старому учителю в наловые леса, и мне передали знания. Боевые навыки, ориентировка в лесу, саму веру. И язык. Налшин всегда использовали старую форму Готика, как их частный язык. Тот же самый язык, на котором говорили первые лесники, когда поселились на Таните в Ранние Времена.

— Прямо, как здесь, — сказал Гаунт.

— Да, сэр. Когда я услышал речь партизана, моя кровь похолодела. Это было словно, как снова слышать голос моего отца.

Маквеннер надолго, молча, уставился на деревья, затерявшись в воспоминаниях.

— Этого достаточно, Вен. Ты ответил на мои вопросы. Не на все, которые я хотел бы спросить, но этого достаточно.

— Спасибо, сэр. Но я думаю, что вы можете задать остальные. Вы имеете право знать. Я не верю, что должен иметь секреты от своего командира.

— Правильно. Ты – Налшин, Маквеннер?

— Нет, сэр. Я обладаю многими их навыками, но я никогда не заканчивал обучения. Мой отец хотел этого, как и старый учитель. Но я был своевольным юнцом. Я... думал, что лучше знаю. Видите ли, я хотел служить Императору. Я вступил в ополчение в ближайшем городе и, когда созывали Основание, записался в Гвардию. Последние из Налшинов... люди, как мой отец и остальные лесные учителя в отдаленных местах... погибли, когда Хаос сжег наш мир. — Гаунт кивнул.

— Вен, — сказал он, — если бы ты не был своевольным юнцом, если бы ты не покинул леса и не вступил в Гвардию, ты бы тоже погиб с Танитом. И если бы это случилось, два человека были бы очень разочарованы.

— Сэр? Кто?

— Первый это я, потому что без тебя очень много сражений Призраков были бы проиграны. Сколько раз ты спасал меня? Всего лишь вчера, на том поле, против проволочных волков. Я обязан тебе. Призраки обязаны тебе. Я знаю, что Корбек до конца жизни был обязан тебе.

— Тогда Колм – это другой человек, сэр? — спросил Маквеннер.

— Нет, Вен. Другой человек – это твой отец. Если бы ты остался в наловых лесах, и умер бы с ним, как умер Танит, сегодня не было бы Налшина, который направлял бы последних Танитцев.

Бростин сидел на дальнем стороне висящей платформы, смотрел на болото и мусолил одну из своих драгоценных сигарет с лхо. Он не беспокоился о том, что кто-то его видит.

— Можно мне одну? — спросила Керт, садясь рядом с ним.

Бростин оскалился. Он был здоровой скотиной, но его улыбка была заразительной. Он вытащил пачку из кармана куртки, и Керт взяла одну.

Они сидели некоторое время, делая вид, что курят.

— Ммммм... отличный вкус, — прошептала она.

— Самый высший Имперский сорт, — согласился он, подыгрывая.

— Конечно же, — сказала она, — как медик Гвардии, я обязана предупредить тебя о рисках для здоровья. Курение сигарет с лхо это очень, очень плохо.

— Эх, я знаю, док. Серьезно, знаю. Отвратительное дело.

— Точно. Курение лхо это, откровенно, тупо. Только тупые люди делают это. Очень, очень тупые люди.

— Знаете, — сказал Бростин, закидывая пятку одной ноги на край платформы и делая еще один тяжелый притворный вдох дыма. — Хотя знаете, что по-настоящему тупо?

— Говори, солдат.

— Это люди, притворяющиеся, что курят.

Она рассмеялась. — Я знаю, Брос. Чего бы я только не сделал за огонь. — Он уставился на нее и вопросительно поднял бровь. Она снова рассмеялась.

Он тоже тихо рассмеялся, и затем указал на лагерь. — Там огонь, — сказал он.

Он указывал на одну из жаровен лагеря с пульсирующим огнем.

— Слишком далеко, — сказала она.

— Это горящий прометиум, — сказал он. — Грубый прометиум, неочищенный. Здесь они используют его, как топливо. Вот почему их лагерь здесь.

— Что ты имеешь ввиду? — спросила Керт, моментально забыв о своей пантомиме.

— Вон там, — ответил Бростин, кивая в сторону болотца к западу от лагеря. Вода была темной и коричневой, и лениво пузырилась. Лунатики установили несколько маркерных столбов в центре болотца.

— Природный источник, — сказал Бростин. — Хлещет из-под ила. Сырой, имейте ввиду, не синтезированный. Я предполагаю, что мотыльки-уродцы построили этот лагерь на месте, где они могут добывать топливо для огня.

— Ты уверен? — спросила она.

— Я могу это чувствовать, док, — сказал он, постукивая по своему мясистому носу грязным пальцем. — К тому же, только взгляните на масляные узоры на воде, вон там. Похожи на радугу. Это сырой прометиум, поднимающийся из месторождения.

Уверен в этом так же, как и в том, что я не изящная блондиночка по имена Анна. — Она посмотрела на него. — Я полагаю, что у тебя непреодолимое желание поджечь его прямо сейчас, не так ли?

— Док, — ответил он, — многие называют это поджогом. Многие называют меня пироманьяком. Я всего лишь думаю об этом, как о веселье со спичками. Но вот, что я вам скажу: я бы бросил всю свою пачку с сигаретами в болото ради шанса поджечь эту детку. Огонь, знаете ли. Это то, что я делаю.

Керт притворилась, что стряхивает пепел со своей сигареты. — Давай просто продолжать притворяться, — сказала она.

Внезапно на платформе ниже началось движение. Синалфф ап Нихт появился с бандой вооруженных Лунатиков, и жестом показал Гаунту спуститься.

— Вен, со мной, — сказал он, вставая. — Роун, ты за главного. — Хоть убей, Гаунт хотел оставить командование отрядом Макколлу, но у Роуна было звание.

— Просто не сделайте чего-нибудь тупого, — сказал Гаунт Роуну.

— Можно подумать.

— Ты, или кто-нибудь еще.

Гаунт спустился по веревочной лестнице на нижнюю платформу, и Маквеннер за ним. Они пошли за людьми Синалффа к главной платформе.

— Значит, они называют себя лунатиками? — прошептал Гаунт Маквеннеру.

— Нет, сэр. Они называют себя нихтгейн, что означает «те, кто ходят в ночи». Попросту говоря, они ночные бродяги.

Гаунт кивнул. Как легко местные превратили это слово в сомнамбулистов и потом лунатиков. Они полностью упустили смысл.

— Нихт – это темнота этих болот, — сказал Маквеннер. — Это все, что они знают.

Главная палатка, сочлененная, как гигантский зонт, освещалась изнутри единственной большой прометиевой горелкой, висящей на цепях. Палатку заполнили партизаны, окружившие вождя, который выглядел еще более гигантским мотылем, чем любой из них. Его накидка была длинной и густой, и стелилась на платформе вокруг него.

Его глаза сверкали из-под мозаичных овалов. Его, выкрашенные в голубой, усы были длинными и заплетенными в косички.

Его звали Синхед ап Нихт. Он был «из ночи», и эту вещь он хотел настоятельно прояснить через перевод Маквеннера. Он представил своих сыновей: Эзекиля, Эзебе, Эзру и почти дюжину других. Гаунт запутался. В своей серой раскраске и плащах они все выглядели похоже.

Когда настал его черед, Гаунт попытался объяснить свое происхождение и свою цель. Это было медленным делом.

Маквеннер делал все, что мог, чтобы переводить, но вождь продолжал перебивать и задавать вопросы.

— Гереон изменился, — Гаунт обнаружил, что повторяется. — Мир снаружи нихт изменился. Империум больше вам не враг. Пришел Хаос.

— Хх-аоус? — повторил вождь. — Хват уитт меани тиссен верде?

— Архивраг для нас всех, — пытался объяснить Гаунт. — Моя команда, мои люди, мы здесь на очень важной миссии. Он жизненноважная для Империума. Многие погибнут если мы не... — он посмотрел на Маквеннера, который все еще переводил.

— Это нас ни к чему не ведет, не так ли?

— Продолжайте, сэр, — сказал Маквеннер.

— Скажи ему... скажи ему, что я хочу помощи партизан. Нихтгейнов. Я хочу, чтобы нас провели через Антилл, чтобы мы могли добраться до Летрики и центрального региона. Скажи ему, что множество жизней...

— Множество жизней будет спасено. Да, сэр. Я это ему сказал. Дважды. Кажется, что он сосредоточил внимание на цели другого врага.

— Другого врага?

— Хаоса, сэр.

— Преяти, — сказал вождь, наклоняясь вперед. — Хват беют тиссен хх-аоус, соул?

— Вен, скажи ему, что архивраг – это смертоносное чудовище, которое пытается найти его, чтобы убить его и его вид так же, как он хочет убить нас. Мы здесь, чтобы сражаться с ним. Именем Бога-Императора. — Маквеннер снова перевел. Вождь слушал с интересом.

— Скажи ему...

Синхед ап Нихт вмешался, поднимая серую руку. — Хистью, лиссени ви хаф. Каонсил беют таккен, преяти. Гое фром хир, цизе рест алсе, эс уитт меани гуде метт веролл. Он уитт ви шэлле мейкен маиндэ.

Лунатики вывели их из палатки.

— Ну? — сказал Гаунт.

— Теперь мы подождем, — сказал Маквеннер. — Они собираются обсудить то, что мы сказали и решить, что делать.

Один из экскувиторов ординала нечаянно вдохнул мотылька. Он корчился в мутной воде, плещась и блюя до смерти.

Уэкскулл смотрел на него. Он не стоил болта, чтобы закончить его страдания. У ординала было еще пять экскувиторов. Черт его знает, почему он взял их с собой. У Стенелуса был эскорт из пяти Космодесантников. Что он собирался делать с экскувиторами?

Ординал прошагал к умирающему экскувитору. Дергающийся бедняга схватил тонкие металлические конечности Стенелуса скользкими руками в надежде на благословение и помощь. Ординал всего лишь выдвинул тонкую иглу для сбора образцов, и взял образец кровавой пены экскувитора.

— Уровень токсинов – восемь целых одна десятая по шкале Фабия. Влажность воздуха девять частей. Земля покрыта водой на полметра, и уклон вниз на два градуса. Теперь исследование флоры. — Пиктеры ординала начали щелкать, когда фиксировали окружающую массу деревьев. Экскувитор дернулся в последний раз и умер.

Вокруг них, во мраке, псайбер-черепа Стенелуса парили и записывали.

Ординал продолжал свою безостановочную голосовую каталогизацию, задействовав хрупкие медные сенсоры своего шагающего механизма для составления планов. Стержни на шарнирах выдвинулись во все направлениях.

— Ягода с толстой кожурой с красным внеплодником, ядовитая, но с потенциальным торговым значением из-за масла из семечек. Маленький фрукт с коричневатой мякотью, приблизительно...

— Мой ординал, — сказал Уэкскулл. — Пожалуйста, сконцентрируйтесь. Враг. Где враг? — Один из длинных медных пробоотборников поднялся из ила.

— Один момент, лорд Уэскулл. Хммм... одна часть на десять миллионов, но, тем не менее, человеческая кровь. Кого-то здесь укусили. Я так же обнаружил незначительную концентрацию яда мотылька. Любопытно. Искусственная смесь.

— Куда? — потребовал Уэкскулл.

Стенелус показал рукой.

На подвешенной платформе члены команды ждали. Минуты превращались в часы. Казалось, что время проходит с наиболее медленной скоростью. Казалось, что тихий лагерь и медленно клубящийся туман слабо освещенного болота вокруг них поддерживают ту же скорость времени.

— Это бесполезно! — заявил Роун.

— Сядь, — сказал Гаунт.

— Это трата...

— Роун, фес тебя, сядь. Больше повторять не буду.

— Ради феса, мы должны, по крайней мере, дать уйти нашим разведчикам. Парни Макколла могут осмотреть территорию, забрать оружие. Они...

— Нет, Роун.

— Но...

— Я сказал – нет, и я верю в то, что говорю. — Гаунт посмотрел на своего беспокойного заместителя. — Мы подождем, Элим. Мы подождем и посмотрим, что они приготовят для нас. Если ничего, да будет так. Но если что-то, то я не собираюсь разрушать наши шансы скоропалительными мерами.

— Я согласна с Роуном, — сказала Кёрк.

— Боже, не удивительно, — проворчала Керт. Варл ухмыльнулся.

— Заткнись, женщина, — сказала Кёрк, глядя на Керт.

Керт поднялась на ноги и уставилась на лидера ячейки. — Может я себе это и выдумала, но я думаю, что была частью этого отряда задолго до того, как ты появилась. У меня есть звание... — Кёрк пренебрежительно пожала плечами. — Серьезно? Все мы знаем причину, по которой ты здесь, женщина. — Она дернула головой в сторону Гаунта.

— Вожак стаи только тогда думает о деле, когда он счастлив и когда его обслуживают на регулярной...

— Воу, леди! — сказала Керт, ступая вперед. — Ваш рот не знает, когда закрыться, так ведь?

Кёрк встала в полный рост. Она была значительно выше, чем медик Призраков. Она улыбнулась.

— Я что задела за живое?

— Да я могу найти и задеть больше нервов, чем ты когда-либо мечтала, су...

— Прекратите. Обе, — сказал Гаунт.

— Мамзель Керт... Доктор Керт... здесь из-за ее медицинских знаний, — сказал Ландерсон, вставая на ноги. Он встал между ними и уставился Кёрк в глаза. — Предполагать что-то еще было бы неподобающе для солдата Гереона.

Кёрк смотрела сердито. — Ландерсон, ты льстивый кусок де...

Послышался глухой треск. Керт врезала своим маленьким, сжатым кулаком прямо по рту Кёрк. Лидер ячейки откинулась назад, и только руки Белтайна и Крийд не дали ей свалиться с платформы.

— Ах ты, маленькая ведьма! — фыркнула она.

— Еще хочешь? — рассмеялась Керт.

— Замолчите! Замолчите! — выплюнул Ларкин. — Заткните их, ради феса! Они возвращаются! — Внизу, Синалфф и еще несколько Лунатиков быстро шли к лестнице.

— Еще поговорим, — кипела Кёрк.

— Ой-ой. Укуси меня, — бросила ей Керт.

— Заткнитесь, — сказал Гаунт.

— Ну что ж, леди дерутся за тебя...— прищелкнул Роун.

— Ты тоже можешь заткнуться.

— Ой, как я обожаю такие моменты, — сказал Роун.

Синалфф показал на Маквеннера.

— Он хочет тебя, — сказал Гаунт.

Маквеннер кивнул и спрыгнул на нижнюю платформу к партизанам. Он бросил взгляд на Гаунта, когда его уводили. Гаунт сложил руки на груди и сотворил знак аквилы.

— Мне жаль, — тихо сказала Керт. — Мои извинения.

— Хорошо. Думаешь, что сможешь извиниться перед ней? — спросил Гаунт, кивая в сторону Кёрк, которая сидела на краю платформы, лицом к болоту.

— Если ты меня хорошенько попросишь, — ответила Керт.

— Мне не нужно. Кёрк вышестоящий по званию офицер. Другие комиссары без вопросов пристрелили бы солдата, который ударил вышестоящего по званию.

Керт уставилась на него. — Ты меня разыгрываешь.

— Это правда. Я такое видел.

— Ты пристрелишь меня? — прошептала Керт. Ее глаза были очень большими.

— Никогда, — сказал Гаунт. — Так что иди и будь милой.

— Не думаю, что это будет очень легко, — сказала Керт. Она открыла свой потрепанный нарцетиум и покопалась в остатках содержимого. — Я провела тест. Используя остатки набора. Он не точный. У меня не осталось оборудования, чтобы сделать тест точным. Но я доверяю результату.

— Который заключается в? — спросил Гаунт.

— Перепады настроения. Нетерпимость. Это все зараза Хаоса. Она поразила нас. Изменила нас. Роун у тебя на шее. Кёрк совершенно не в себе.

— Кто провел твой тест? — спросил Гаунт.

— Я, — ответила она. Слезы выступили у нее на глазах. — Я ударила ее потому что... потому что теперь это во мне. Это делает меня... другой... это делает меня жестокой. Это влияет на наши гормоны. Изменяет их, усиливая какую-то подавленную агрессию...

— Анна. Шшшш. — Гаунт прижал ее к груди. Керт начала плакать. — Если то, что ты сказала, правда, то для всех нас уже слишком поздно. Но я думаю, что мы сможем побороть это. Я думаю, что мы можем быть сильными. Ты заступилась за меня, потому что ты заботишься и потому что тебе было ненавистно слышать ее оскорбления. Мы справимся. — Она что-то сказала, но это осталось приглушенным его грудью. Он отстранил ее. — Что?

— Я сказала, что ты делаешь комиссарскую вещь, не так ли? Говоря правильные вещи, как тебя и научили.

Гаунт улыбнулся. — Если я скажу, что нет, ты подумаешь, что это тоже, всего лишь, часть обучения, не так ли?

— Может быть.

Он сел рядом с ней. — Значит я проклят, если я говорю правду, и проклят, если не говорю. Анна, с нами все будет в порядке. Если зараза влияет на нас, тогда очень медленно. Мы здесь совсем недавно.

— Кёрк нет. Она здесь с самого начала.

Гаунт обдумал это. — Да, с начала, — сказал он. — Да, с самого начала.

— Мы отдали тебе все, — сказала Саббатина Кёрк, когда Гаунт присел около нее на корточки. — Мы потеряли наш мир, а ты с собой не принес ни слова об освобождении, но, тем не менее, мы отдали тебе все, что у нас было. Целая ячейка была уничтожена, помогая тебе добраться. Баллерат. Многие другие. Ради чего? Ради этой бессмыслицы. Этого безумия.

— Мне жаль, — сказал Гаунт. — Если это поможет, большинство из того, что я делаю... из того, что делают мои Призраки... по определению является безумием. У меня все еще есть цель и задание. Мы справимся, я твердо верю в это.

— Ты лжец.

— И еще много других вещей. Будь со мной, Саббатина. Ты мне нужна. — Его позвал Белтайн.

Маквеннер возвращался.

— Они сказали нет, — сообщил Маквеннер, когда забрался на платформу.

— Нет? — спросил Бростин. — Что нет?

— Они не дадут нам проводников. Он не собираются помогать нам выбраться из болот. Мы – старый враг. Они с нами очень долго сражались и они не собираются помогать нам сейчас.

— Фес, — простонал Роун.

— Вен, — сказал Варл. — Куда подевался твой фесов значок с шапочки?

— Я не знаю. Должно быть уронил.

— Они серьезно сказали нет? — спросила Керт.

— Бел, — сказал Маквеннер, игнорируя ее и делая жест оператору вокса отряда. — Настрой аппарат на мой канал.

— Что? — спросил Белтайн.

— Я уронил свой передатчик вне поля зрения в палатке вождя. Настройся на него.

— Я постараюсь.

Маквеннер посмотрел на Гаунта. — Они что-то замышляют. Они не собираются помогать нам, но у меня такое впечатление, что они, так же, не хотят, чтобы мы ушли.

— Ничего нет... просто шум...— сказал Белтайн, прижав наушники к голове.

— Ублюдки собираются сдать нас, — сказал Роун.

Уэкскулл замер. Его ночное зрение ничего не выхватывало в этом ядовитом мире. Тепло поверх тепла. Но он доверял своим глазам.

Фигуры появлялись из омутов и корней перед ним. Высокие, тусклые серые фигуры, словно призраки.

— Не стрелять, — приказал своим людям Уэкскулл.

Призраки приближались.

— Как восхитительно, — заявил Стенелус. — Местные, аборигены...

— Тихо! — рявкнул Уэкскулл.

Ближайшая фигура приближалась, пробираясь вброд по застойному озерцу. На ней был плащ из меха мотылей, и он нес какой-то тип арбалета.

Крестьянин, подумал Уэкскулл.

Тем не менее, он поднял свою массивную перчатку в приветствии.

— Привет тебе, — выкрикнул он.

— Преяти, — ответила фигура. — Бейтю Ххаоус, соул?

— Что он говорит? — бросил Уэкскулл через плечо.

— Удивительно, — ответил Стенелус. — Кажется, существо не представляет, что мы такое. В самом деле, кажется ему любопытно.

— Ххаоус? Бейтю Ххаоус? Преяти? — повторил партизан. Он вытащил серую руку с длинными пальцами и показал им блестящий Танитсткий значек с черепом, который украл.

— У них был контакт с повстанцами, — проорал Уэкскулл, как только увидел его. — Ординал, вы можете отследить, откуда пришли эти существа?

— Конечно же, лорд. По феромонам, а так же по следу концентрированного токсина мотылей, которые они оставляют за собой.

— Великолепно, — сказал Уэкскулл, поднимая свой штормболтер. — Эти серые душонки пришли посмотреть на... как там это было? «Ххаоус»? Так?

Партизан живо кивнул и снова вытащил значок.

— Давайте покажем им, что означает «ххаоус», — крикнул Уэкскулл.

Пять Космодесантников Хаоса открыли огонь. Их выстрелы скосили первую шеренгу партизан, отбрасывая их назад в мелком кровавом дожде. Некоторые побежали и были убиты. Кровавый туман повис в воздухе.

Танитский значок выпал из мертвой руки и быстро погрузился в потревоженный ил.