Героика. Сага о не очень хороших людях

Глава 2.21

Как только осела пыль, Дана осторожно выглянула из укрытия. Обвал закончился, оставив после себя внушительную каменную насыпь. Большие и маленькие обломки погребли виверну, почти полностью скрыв ее из виду. Наружу торчал лишь шипастый хвост, что раздраженно хлестал по полу пещеры.

Стихийно образовавшийся курган принялся источать черный дым. Сгустившись, тот принял форму Гальдера Скитальца.

— Наконец-то! — завопил король в диком восторге. — Вонючий Шмыгл снова умер!

Тело хоббита с распоротой глоткой плавало невдалеке в луже крови. Скиталец подтащил к нему тяжелый камень, что едва умещался у него в руках.

— Уж я-то прослежу, чтобы ты больше не воскрес! — прорычал король и обрушил обломок скалы на голову мертвеца. Раздался мерзкий хлюпающий звук, и девушка невольно содрогнулась.

Выйдя из-за валуна, Дана бегло изучила обстановку.

— Мне жаль омрачать твое торжество, — сказала она Скитальцу, — но, кажется, выход из пещеры теперь завален.

Король недоуменно обернулся. Груда обломков с костяным драконом под ней намертво закрывала доступ к коридору.

— Действительно... — отыскав корону, Гальдер нахлобучил ее на череп. — Неувязочка вышла.

— И что же нам теперь делать? — спросил подошедший Хиггинс. — Будем разбирать завал?

— Да на это уйдет не меньше недели, — ответил Маурисио. Ровным счетом ничего не понимающий неандерталец встал рядом с ними, потирая отбитые бока. — Вдобавок эта тварь снова выберется наружу.

— Можно просто остаться сидеть здесь, — пожал плечами король. — Только мне-то все равно, а вот вам троим со временем придется умереть от голода.

— Я не хочу умирать от голода, тем более в такой компании, — сложив руки на груди, проворчала Дана. — И таскать камни у меня тоже нет ни малейшего желания. Нам придется найти другой выход.

— Что ты предлагаешь, Твоя Светлость?

Девушка нахохлилась, мрачно обдумывая ситуацию. Внезапно ее отвлек тихий шорох, донесшийся со стороны саркофага.

***

Феофан Шмыгл вздрогнул и с облегчением осознал, что все еще жив. Валяясь на пузе, он разглядывал серую поверхность, в которую упирался своим носом. Попробовав моргнуть, он с удивлением обнаружил, что у него нет век.

Приняв вертикальное положение, Чернокнижник осмотрелся. Всепоглощающая космическая дыра исчезла, забрав с собой дующий из нее погребальный ветер. Он стоял на гранитной равнине, подозрительно напоминающей крышку его саркофага, многократно увеличенную в размерах. В нескольких шагах высилась загадочная деревянная пирамида с торчащим из нее металлическим стержнем. Подойдя ближе, он с изумлением узнал в ней обыкновенный метроном.

«Что-то не то», — обеспокоенно подумал Чернокнижник.

Его новое тело было мягким и лишенным одежды. Оно казалось на удивление легким, будто не весило даже нескольких фунтов. И самое неприятное: у него не было ладоней, ступней и полового члена.

Послышался топот множества ног, и над Шмыглом сгрудились знакомые черепа и лица. Каждое из них было огромным — почти таким же большим, каким теперь был сам Чернокнижник.

— ОХРЕНЕТЬ! — почесав бороду, громогласно произнесла одна из великанских рож. Шмыгл с содроганием узнал в ней человека по фамилии Хиггинс. — В ЖИЗНИ БЫ НЕ ПОВЕРИЛ, ЕСЛИ БЫ САМ НЕ УВИДЕЛ!

Потрясая вновь обретенными ручонками, Шмыгл гневно заорал в ответ:

— Наш бой не закончен! Трепещите, жалкие твари! Пришел час ваших страданий!

Слова, раздающиеся из его нового рта, звучали по-комичному тонко и пискляво. И что самое пугающее — няшно.

— ВСЕ-ТАКИ НЕ СДОХ, ГАДЕНЫШ! — прорычал исполинский череп Гальдера Скитальца. — НАШЕЛ В ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ, КУДА СПРЯТАТЬСЯ!

Чернокнижника охватила паника. Вскинув руку, похожую на культю, он отчаянно пропищал заклинание:

— Mortar!

Ничего не произошло. Шмыгл в негодовании осознал, что его магия исчезла вместе с гибелью прежнего тела.

Третье лицо — женское и с длинным носом — приложило ладони к щекам и восторженно заверещало. От звука ее голоса великому некроманту заложило его плюшевые уши:

— О, БОЖЕЧКИ! КАКАЯ МИЛОТА! ВЫ ТОЛЬКО ПОГЛЯДИТЕ, КАК ОН ГРОЗНО СВЕРКАЕТ СВОИМИ ГЛАЗКАМИ-БУСИНКАМИ! КАК ОН ПОТРЯСАЕТ СВОИМИ ЛАПКАМИ! НЕТ, Я НЕ МОГУ! Я СЕЙЧАС РАСПЛАЧУСЬ!

Две громадные ладони сграбастали Чернокнижника под мышки. Некромант ощутил, как земля уходит у него из под ног. Его бесцеремонно подняли высоко в воздух.

— Я БУДУ ЗВАТЬ ТЕБЯ «МИСТЕР ПОНЧИК»! — пророкотало женской лицо, удерживая его на вытянутых руках.

Услышав это имя, бывший Феофан Шмыгл, а ныне мистер Пончик поднял свою мордочку и завыл. Его захлестнул необъятный и всепоглощающий экзистенциальный ужас. Равного которому ему не приходилось испытывать никогда в своей жизни.

***

— Я не мистер Пончик, а Чернокнижник!— вопил оживший плюшевый медвежонок. Дергаясь в руках у Даны, он отчаянно пытаясь освободиться. — Поставь меня на место, имперская потаскуха!

— «Имперская потаскуха»! — одуревшая от милоты магиня стиснула тедибира на своей груди. — Ты такой очаровашка, что даже оскорбления звучат от тебя, как комплименты!

Выбившийся из сил мистер Пончик заскулил от безысходности.

— Скотина!

Подскочив к девушке, Гальдер рывком вырвал медвежонка из ее объятий.

— Стало быть, теперь ты у нас набит ватой! — угрожающе промурлыкал король, удерживая тедибира за шкирку. — Тебе же хуже! Осталось только найти спички и поджечь твою плюшевую задницу!

Внезапно пол пещеры содрогнулся, а воздух потеплел и стал горячим. Изумленно обернувшись, Гальдер увидел Дану.

Магиню окружал столб белого света. Волосы на ее голове встали дыбом и реяли на одной ей ощутимом ветру. Глаза девушки яростно сверкали. Между ее ладоней переливалось и сворачивалось в шар ослепительное пламя.

— НЕМЕДЛЕННО ВЕРНИ МНЕ МОЕГО МЕДВЕДЯ! — пророкотала она, словно огненная буря. — ИЛИ Я ОБРАЩУ ТЕБЯ В ПЕПЕЛ, КОНСЕРВНАЯ БАНКА С КОСТЯМИ!

— Да, Ваша Светлость! — ошеломленный увиденным Скиталец послушно протянул ей мистера Пончика.

Пламя угасло, и вслед за ним погас и белый свет. Забрав медвежонка у короля, Дана надменно повернулась спиной к мертвому великану. Ее волосы по-прежнему стояли дыбом, напоминая своей формой веник.

— Иди к мамочке, мой дорогой, — просюсюкала она, баюкая мистера Пончика, словно младенца. — Уйдем подальше от этого злого и очень глупого скелета. Не бойся — он тебя не обидит. Когда вернемся в Козель, я куплю тебе нарядный костюмчик и галстук-бабочку. В них ты будешь смотреться как настоящий мишка-джентльмен.

Рыло медведя перекосило от осознания грядущей судьбы.

— Скиталец! — завопил он, махая лапками. — Убей меня! Я сделал тебя рабом! Я разлучил тебя с дочерью! Разорви меня за это в клочья, умоляю! Только не оставляй в этом теле и с этой сумасшедшей бабой!

— Еще чего! — загоготал король. — Похоже, тебя ждут страдания и унижения хуже смерти! Наслаждайся!

— Предатель! — крикнул тедибир.

— Жупер, — ответил ему Скиталец.

***

— Напоминаю вам, — сказал Хиггинс, — что мы до сих пор заперты в этой пещере. У кого есть какие идеи? Твоя Светлость, ты можешь взорвать завал файерболом?

Дана подняла руку и нацелила ее в сторону кургана.

— Foer... — пробормотала она изможденным голосом.

Поверхность ее ладони затеплилась тусклым огненным светом. Девушка ощутила слабый жар, который через мгновение погас. Сияющая ладонь потухла, выбросив в воздух облачко белого дыма.

— Нет, — вновь опустив руку, покачала головой магиня. — Боюсь, у меня совсем не осталось магических сил. Я растратила остатки на ссору с этим здоровым лбом. И я не знаю, когда они восстановятся.

— Как быть? Что делать? — озадаченно почесал затылок Маурисио.

— Кровь... — раздался позади них приглушенный стон.

— Что «кровь»? — обернулась коротышка.

Лежавшая поодаль куча тряпья зашевелилась и села, оказавшись оборванным и избитым Очкариком. Круглые очки висели на его переносице в погнутой оправе. Одно из стеклышек вывалилось и пропало. Второе — покрывала паутинка из трещин.

— Кровь Чернокнижника... — пробулькал студент, сплевывая кровью. — Если добавить в нее толченый лягушачий камень, она начнет работать как телепортационная сфера...

— Как телепортационная что?

— Как штука, которая вытащит нас с этого поганого острова, — раздраженно пояснил Очкарик. — Это единственный способ вернуться обратно через барьер.

Кривясь от боли, он встал. Ухватив пальцами метательную звезду, студент вырвал ее из груди и бросил на пол. Сунув ладонь во внутренний карман мантии, он достал на свет маленькую книгу в твердом переплете. Надпись на обложке гласила: «Октавийская грация». Сразу под ней зияла рваная дыра, оставленная сюрикэном.

— Здорово, гаденыш!

Подошедший Маурисио отвесил Очкарику смачный подзатыльник, от которого тот еле удержался на ногах.

— Это я забираю, — сказал неандерталец, вырывая из рук студента украденную книгу. — Кстати, ты идешь вместе со мной в Вальгрен. И только попробуй использовать свои магические штучки, я тут же сломаю тебе обе руки.

Обреченно ссутулившийся Очкарик понуро кивнул.

— Кровь у нас есть, — сказал Хиггинс, разглядывая мертвое тело хоббита, — но как быть с лягушачьим камнем?

Подскочив к мистеру Пончику, он угрожающе вопросил:

— Сознавайся, плюшевый засранец! У тебя ведь наверняка припрятаны где-то здесь запасы!

— Конечно припрятаны! — злорадно захихикал тедибир. — В соседней комнате, где раньше сидел Гальдер!

Коротышка обернулся и обреченно уставился на высящуюся гору обломков. Хвост костяной виверны гневно елозил по полу. Устрашающий шип на его конце оставлял глубокие царапины на камне.

— Кто же знал, что вы окажетесь настолько тупыми, чтобы завалить единственный выход! — продолжал глумиться мистер Пончик. — Сдохните теперь здесь, идиоты!

— Минуточку, — внезапно вспомнил о чем-то Маурисио. Сунув лапу в карман штанов, он извлек на свет сплющенный цилиндрик. — Вы случаем говорите не об этом? Профессор Пампкинс добавил сюда камень до того, как отдал нам...

***

Забравшись в гроб с ногами, Хиггинс с довольной рожей набивал сокровищами карманы. Стоявшая чуть поодаль Дана задумчиво изучала флакон, перекатывая его между пальцами.

Металлический цилиндр был поврежден взрывом. Внушительная часть содержимого вытекла наружу и пропала.

— Нужно назвать число транспортируемых людей на лютине, — угрюмо подсказывал стоявший рядом Очкарик, — а затем отвинтить колпачок и подуть. Ты ведь знаешь лютин?

Вместо ответа девушка поднесла флакон к губам и произнесла:

— Zex*.

* Шесть (прим. автора).

Издав тихий щелчок, цилиндр раскрылся. Отвинтив помятую крышку, девушка выдула черный пузырик.

— Что-то не то! — встревоженно сказал Очкарик.

Он пристально разглядывал парящую в воздухе сферу. Та выглядела на удивление маленькой и чахлой.

— Во флаконе еще осталась кровь? — спросил студент.

Заглянув внутрь цилиндра, Дана перевернула его вверх тормашками и потрясла. Наружу не вылилось ни капли.

— Нет. Это все, что было.

Левитирующий пузырь наконец-то принялся расти. Делал он это нарочито медленно, поскрипывая от натуги.

Бряцая на ходу монетами, к ним приблизился Хиггинс. На его голове сидела золотая корона, а с шеи свисали не менее дюжины ожерелий. На левом плече он держал скипетр, украшенный самоцветами, а на правом — неизменного сазана. Наглая физиономия коротышки лоснилась, как у человека, получающего от жизни все, что он только захочет.

Раздувшаяся до размеров арбуза сфера недовольно заурчала. Плавая в воздухе, она качнулась в сторону Хиггинса.

— Чего тебе, шар?! — огрызнулся тот.

Сидящий на руках у Даны мистер Пончик вслушался в урчание и захихикал.

— Слишком много лягушачьего камня потеряно! — восторженно пропищал он. — Пузырь вышел слабый! Он не может перенести нас шестерых вместе со всем этим грузом! Ты должен сбросить лишний вес!

Сфера утвердительно булькнула.

— В смысле, «сбросить лишний вес»? — насторожился Хиггинс. — Ты сейчас про что?

— Рыба твоя слишком тяжелая! — ухохатывался медведь. — Выбирай что-то одно: либо ее, либо сокровища!

— Хрена с два! — прорычал коротышка. — Не буду я ничего выбирать!

Пузырь покрылся рябью и недовольно зашипел.

— Как знаешь, — презрительно фыркнул тедибир, — в таком случае, мы остаемся.

Хиггинс затравленно огляделся. Вокруг него нависли три недовольных лица и одна не менее недовольная черепушка.

— Ты ведь не собираешься обрекать своих товарищей на смерть из-за какого-то сазана? — угрожающе процедил Гальдер.

— Это нечестно! — возмущенно заорал коротышка. — Почему сбрасывать должен именно я!

Хиггинс ткнул в сторону Скитальца.

— Вот он! Поглядите, сколько на нем доспехов! Пускай оставляет здесь свое железо!

— Еще чего! — фыркнул король. — Я скорее тебя порублю на бифштексы!

— Хорошо! — опасливо сменил тему коротышка. — Должен быть другой выход. Что, если мы все разденемся и оставим на острове одежду?

— НЕТ! — быстро рявкнула Дана. — Хватит на меня сегодня раздеваний!

Грозно уперев руки в бока, она произнесла строго, будто учительница, наставляющая нерадивого школьника:

— Хиггинс, не дури. Оставь сазана и бери сокровища. Выловишь потом себе нового.

— Не выловлю! Такой экземпляр попадается только раз в жизни!

— Да сдался он тебе?! — простонала девушка. — Он же тухлый! Ты его даже есть не будешь, только хвастаться! Неужели тебе настолько важна такая ерунда, как зависть других рыбаков в трактире у Эрни?!

— В смысле «ерунда»?! — взъярился Хиггинс.

— О, Боже! — хлопнула себя ладонью по лицу магиня. — Ну раз так, значит, оставляй сокровища!

Коротышка застыл, раздираемый противоречиями. На его роже разразилась эпохальная битва, в которой непомерная жадность сражалась с непреодолимым тщеславием.

— Ладно, — наконец понуро сдался он. — Пожалуй, ты права, Твоя Светлость. Если выбор между золотом и рыбой — разумнее взять золото и бросить рыбу...

***

Медовое солнце парило над мертвым садом, чудесным образом умещаясь точно в центр квадратного неба. Неистовый огонь сошел на нет, оставив после себя тлеющие угли и скрюченные головешки.

Оборванный подсолнух все так же торчал на шахматной дорожке. Его некогда мясистые листья ныне скукожились и почернели. Пригнувшись к земле, он смотрел в нее обезглавленным стеблем, напоминая уродливую запятую.

Неожиданно что-то произошло. Неподвижное солнце моргнуло, погаснув ровно на одну секунду. Как только эта секунда прошла, мир вокруг словно был поставлен на перезапуск.

Сад начал стремительно возрождаться после пожара. Почерневшие деревья на глазах обрастали корой и ветвями. Из набухших почек мгновенно появлялись новые листья. Выгоревшая земля укрылась зеленой травой. То тут, то там на ней проклевывались кусты, что быстрая разрастались в живые изгороди. Преображающийся ландшафт украшали пестрые цветы. Их бутоны были томно закрыты.

В отдаленном уголке рядом с дверью раздавался шорох катящихся камней. Гранитные обломки сползались друг на друга. Собравшись вместе, они слеплялись, будто куски мягкой глины. Восстановленная в муках скульптура приняла форму сидящей на задних лапах гаргульи. Валявшиеся на земле монеты одна за другой запрыгивали ей прямо в пасть.

Качнулся, распрямляясь, стебель подсолнуха. Жухлые листья налились соком. За один миг на его вершине распустился и созрел новый цветок.

В другой части острова с грохотом закрылись бронзовые ворота. Стоявшие подле них стражи распрямлялись, занимая свои прежние позы. Со звонким щелчком перезарядился механизм, скрытый за личиной-барельефом. Новый диск встал на место старого. За соседней дверью захлопнулся люк в полу.

В затопленной пещере рыбы-удильщики спрыгивали в воду. Их человеческие тела растворялись, оставляя после себя чернильные пятна. Головы, отделившиеся от шей, уплывали на дно, сияя голубыми огоньками.

В зале с колоннами под медным солнцем с шелестом порхали страницы. Собираясь в единую книгу, они издавали хихикающие звуки. На месте сгоревшей обложки возникла новая. Черно-оранжевый череп обвивала кусающая саму себя за хвост гадюка.

Следуя по кругу, лабиринт перезагружал свои ловушки. Залы Испытаний откатывались назад, возвращаясь к своему первоначальному виду. И лишь свежие тела покойников оставались гнить в них как что-то новое.