Ева Арк Жемчужина среди принцесс

Глава 1

Предсказание отшельника

— Я не такая женщина, как все другие! — пожаловалась как-то Луиза Савойская.

— Почему, мадам? — с удивлением осведомилась одна из придворных дам.

— Потому что мне уже тринадцать лет, а я ещё до сих пор не беременна!

— В таком случае, Вам нужно съездить в Плесси-ле-Тур к святому Сен-Полю, который с помощью молитв помогает женщинам забеременеть!

И вот, летом 1489 года, юная графиня Ангулемская отправилась к Франциску Паолийскому (Сен-Полю), святому отшельнику из Калабрии, которого пригласил во Францию ещё покойный король Людовик ХI и поселил рядом с королевским замком Плесси-ле-Тур, на территории монастыря Святой Девы Марии.

«Сухонький старичок принял её в крохотном домике на одну келью, стоявшем посреди удивительного сада, — пишет Коровина Е. А. в своей книге «Великие исторические сенсации». — Сад сей был взращён не людскими стараниями, но самой природой: полевые и луговые цветы, выросшие, словно на огромных клумбах, имели и большой рост, и чудный аромат. Отшельник протянул Луизе огромный раскрывшийся алый мак и опустился на колени».

— Приветствую мать короля! — сказал затем старец.

Растерянная Луиза сконфузилась:

— Я всего лишь графиня Ангулемская, и у меня нет сына…

— У тебя родится сын. Если назовешь его, как меня, в честь святого Франциска Ассизского, то он станет великим королём и прославит страну!

Другой на месте Луизы усомнился бы в пророчестве монаха. Хотя её муж Карл принадлежал к Ангулемской ветви королевского дома Валуа, но был всего лишь третьим в очереди на престол. И то при условии, если бы его предшественники не оставили мужского потомства. В молодости он хотел жениться на Марии Бургундской, единственной наследнице герцога Карла Смелого, которая считалась самой богатой невестой в Европе. Однако французский король Людовик ХI мечтал видеть последнюю женой собственного сына, а графу Ангулемскому заявил:

— Вы должны обручиться с дочерью графа де Бресс!

— Но ведь ей всего два года, а мне — девятнадцать! — возразил Карл.

— Зато Луиза Савойская — родная племянница королевы! А её мать, Маргарита Бурбон — принцесса крови.

Выбор такой невесты для Карла объяснялся тем, что король был женат на Шарлотте Савойской, желавшей обеспечить детям своего брата Филиппа выгодные браки. Однако граф Ангулемский считал будущего тестя слишком незначительной личностью: ведь Филипп (будущий герцог Савойский) был прозван Безземельным за то, что французы заставили его обменять графство Бресс на другие неравноценные земли. Но противиться королевской воле Карл не посмел, и, после обручения, разочарованный, отбыл в свой Ангулем. Напрасно он надеялся, что после смерти Людовика ХI ему разрешат разорвать эту помолвку. Этому воспротивилась Анна Французская (или дама де Божё), старшая дочь покойного короля, которая управляла Францией во время несовершеннолетия своего брата Карла VIII. Она взяла семилетнюю Луизу под своё крыло, когда та лишилась матери. Как бедной родственнице девочке выделяли из казны на одежду восемьдесят ливров и предоставили покои в замке Амбуаз, где вместе с другими воспитанницами она получила необходимое для французской аристократки образование: усвоила христианскую мораль и стала заядлой читательницей, научилась вести себя в обществе, одеваться по моде, управлять домашним хозяйством, играть на лютне и вышивать, разбираться в иерархии и генеалогии. Кроме того, она извлекла много политических уроков от своей покровительницы Анны де Божё, которая оказала значительное влияние на её личность, будучи живым примером женщины, обладающей реальной властью. Многие дамы, выросшие при дворе в Амбуазе, в дальнейшем пошли по стопам регентши, в том числе, сама Луиза Савойская, её подруга Маргарита Австрийская, Филиппа Гельдернская, Диана де Пуатье и другие.

Желая избавиться от навязанной невесты, Карл Ангулемский в 1485 году решил примкнуть к «заговору принцев» против Анны де Божё, который возглавил его кузен Людовик Орлеанский. Увы, в «Безумной войне» они потерпели поражение от королевских войск и попали в плен. После чего герцога Орлеанского заключили под стражу, а графу Ангулемскому Анна де Божё поставила ультиматум:

— Вы будете помилованы при условии, если немедленно женитесь на моей маленькой племяннице!

«Держи друзей близко к себе, а врагов ещё ближе», — вероятно, при этом подумала мудрая дочь Людовика ХI.

Хотя за Луизой давали всего тридцать пять тысяч ливров, граф, понимавший, что в случае отказа ему грозит конфискация его земель, со вздохом ответил:

— Я согласен!

После чего пообещал отдать во владение будущей супруге замки Роморантен и Коньяк (так называемая вдовья доля). Луиза же отказалась от прав на герцогство Савойское в пользу своего младшего брата Филиберта, который тоже воспитывался во Франции. Хотя в брачном контракте их матери Маргариты Бурбон было специально оговорено, что в случае отсутствия наследников мужского пола Савойю унаследуют потомки по женской линии в порядке первородства.

Впервые увидев жениха, его большой горбатый нос и длинный, узкий подбородок, одиннадцатилетняя Луиза упала в обморок. Но её быстренько привели в чувство и повели под венец, хотя девочка даже боялась взглянуть на двадцативосьмилетнего Карла — таким уродливым он ей показался. Это событие произошло 16 февраля 1488 года в соборе Ангулема в присутствии Анны де Божё и её мужа Пьера. По некоторым сведениям, после свадьбы новобрачная уехала с мужем в Коньяк и 12 сентября 1489 года родила нежизнеспособную девочку. Однако, как считают большинство историков, на самом деле ввиду своего несовершеннолетия Луиза продолжала жить в Амбуазе вплоть до 1491 года и за это время привыкла к Карлу, который её навещал.

В любом случае граф вовсе не собирался хранить верность своей юной супруге. Вероятно, в знак протеста против своего насильственного брака он в начале 1489 года поселил в замке Коньяк, своей основной резиденции, двух своих любовниц: дворянку Антуанетту де Полиньяк, позже родившую ему двух дочерей, Жанну и Мадлен, и простолюдинку Жанну Ле Конт, от которой уже имел дочь Соверен. Карл демонстративно признал их детей и осыпал своих любовниц подарками. Но, вскоре обнаружив, что слишком потратился на это дело, решил сэкономить, возложив на Антуанетту обязанности кастелянши, а Жанну сделав личной служанкой. Впрочем, женщины, преданно любившие своего господина, не роптали, хотя при этом он не воздерживался от интрижек на стороне. Например, с пятнадцатилетней Жаклин дю Мас, дамой де Иль. Когда же её родители пожаловались Карлу VIII, тот посмеялся над ними и лишь сделал графу Ангулемскому предупреждение:

— Впредь, кузен, выбирайте себе любовниц более тщательно!

Не будучи сам верным мужем, король, в отличие от своей сестры, Анны де Божё, и жены, Анны Бретонской, не осуждал своего кузена за разгульную жизнь. Тем не менее, он не пригласил графа ко двору и даже не стал настаивать на том, чтобы тот принял с ним в 1494 году участие в походе в Италию. Впрочем, после «заговора принцев» муж Луизы возненавидел всякие военные действия. По общему мнению, он был спокойным и обаятельным человеком с широким кругом интересов. Хронист Жан де Сен-Желе, хорошо его знавший, свидетельствовал:

— Те, кто помнят… короля Карла V, прозванного Мудрым, утверждают, что… граф д'Ангулем, походил на этого монарха лицом и фигурой, но что душевное сходство превосходило телесное. Если бы на долю графа д'Ангулема выпало вести важные дела, его большие знания и учёность, несомненно, хорошо проявились бы. Не существовало ни одного человека, которому он причинил бы неудовольствие, и, наоборот, он оказывал поддержку… всем, кто обращался к нему за помощью, о чём его добрые дела, любовь и почитание его слуг, подданных и соседей дают достаточное свидетельство.

Карл Ангулемский любил охоту и мог провести всё утро, преследуя оленя в лесу. Вместе с тем он знал фламандский, итальянский и испанский языки, а также латынь. Но не любил всё немецкое из-за своего соперника, императора Максимилиана I, женившегося на Марии Бургундской. А также — всё английское из-за своего отца, Жана Ангулемского, который тридцать два года провёл в плену у англичан. Карл не жалел средств на строительство церквей, дорог и на книги, собрав в Коньяке библиотеку, включавшую более 1000 экземпляров. У него была неизмеримая страсть к чтению, как и у его отца, но, в отличие от своего дяди, Карла Орлеанского, знаменитого поэта, он не сочинял стихов. Граф имел сеть агентов в Италии, Франции и других странах, которые приобретали для него редкие старинные рукописи и печатные издания. Интересно, что книга Оноре де Буве «Древо битв», в которой повествуется о том, каким должен быть идеальный рыцарь, была его самой любимой (позже она стала любимым произведением его сына Франциска I). При его дворе жили музыканты под руководством органиста Имберата Шамделье, художники, лучший из которых — Робине Тестар, и, наконец, поэты, и в их числе знаменитые братья Жан и Октавиан де Сен-Желе.

Не подлежит сомнению, что, кроме Карла, по крайней мере, три женщины в Коньяке с беспокойством ожидали приезда Луизы Савойской. Первая — это Маргарита де Роган, мать графа, женщина суровая и мрачная, поглощённая заботами о хозяйстве, но при этом коллекционирующая произведения искусства. Ну, и, конечно, любовницы Карла.

— Вряд ли молодая графиня потерпит наше присутствие в замке, — со вздохом сказала Антуанетта де Полиньяк своей товарке.

Дочь губернатора Ангулема, элегантная и приятная в общении, она была лишена хвастовства и претензий, которые вполне могла бы демонстрировать в силу своего положения фаворитки принца крови.

— В таком случае, сударыня, я пойду собирать свои вещи, — кротко ответила мещанка Жанна, свежесть и спокойное очарование которой так ценил Карл.

К всеобщему удивлению, четырнадцатилетняя Луиза не стала плакать и скандалить, обнаружив в резиденции своего супруга сразу двух его любовниц. И вообще не выказала никакого неудовольствия. Наоборот, она казалась любезной, благосклонной и даже выразила восторг по поводу того, что у неё, наконец, появились собственная семья и дом. Ей очень понравился замок на берегу Шаранты, воздвигнутый покойным отцом Карла. Это было красивейшее строение, состоявшее из башенки с лестницей и нескольких больших залов с элегантными сводами, украшенными скульптурными ключами. Самым же оригинальным выглядел готический зал Шлема, ибо там стоял камин, расписанный гербами, которые были увенчаны шлемами. Восторг Луизы также вызвал великолепный сад, и позже она с удовольствием будет выращивать там гвоздики. Вероятно, Коньяк напомнил ей родовой замок Пон-д'Эн, тоже расположенный на берегу реки в живописной местности, где она провела своё раннее детство.

Увы, хозяин этого великолепия выглядел много старше своих тридцати двух лет: волосы с проседью, морщинистое лицо и иссохшее тело. Своей преждевременной дряхлостью Карл был обязан женщинам, на которых бездумно растрачивал своё здоровье. Так как её чувства к мужу были довольно умеренные, Луиза смирилась с тем, что он не будет ей верен. Или, возможно, её так вышколили при дворе Анны де Божё, где девочек учили повиноваться своим мужьям. В свой черёд, граф, как человек мирный, сразу забыл о своей прежней неприязни к навязанной жене. К тому же, юная Луиза была довольно мила. Её описывали как живую, необычайно высокую, со светло-каштановыми волосами, серо-голубыми глазами и румянцем на щеках. И даже большой «фамильный» нос, вместе с красивым ротиком и ямочкой на подбородке унаследованный от матери, Маргариты Бурбон, нисколько не портил её. Таким образом, она завоевала дружеское расположение супруга, а заодно — и нерушимую преданность своих соперниц, назначив Антуанетту своей придворной дамой, а Жанну — своей камеристкой. Как и они, Луиза умела довольствоваться тем, что выпадало на её долю.

— Поначалу Шарль Ангулемский, — пишет Ги Бретон, — увлёкся своей юной… супругой и даже на время позабыл про двух своих фавориток. А те, следует отметить, вовсе не были ревнивы и, напротив, обрадовались передышке.

Труднее дело обстояло со свекровью, которая посчитала Луизу легкомысленной особой из-за того, что та не выгнала любовниц мужа из замка. Однако, узнав о её дружбе с Сен-Полем, Маргарита Роган изменила своё мнение.

Установив мир в доме, юная графиня с энтузиазмом занялась ведением своего необычного хозяйства. Ей вдохновляла изящная и беззаботная атмосфера, привнесённая графом Ангулемским в своё жилище. Хотя в силу своего характера она не была склонна к уединению, тем не менее, из-за молодости и неискушённости с готовностью приняла образ жизни своего мужа.

По общему мнению, брак Луизы и Карла оказался довольно удачным, несмотря на разницу в возрасте в пятнадцать лет. Но такие союзы были типичны в те времена. Хотя, в отличие от супруга, Луиза лишь немного знала латынь, она очень хотела учиться. С Карлом её объединяла большая страсть к книгам. Молодая графиня наслаждалась чтением рукописей в библиотеке Коньяка, и, как и муж, заказывала печатные труды издателю Антуану Верару. На титульной странице «Книги нравоучительных шахмат о любви» Эврара де Конти можно видеть Луизу Савойскую, играющую в шахматы с придворным. Тут же, за спиной графини, стоит её супруг, который держит на цепи собаку и одновременно наблюдает за игрой. Эта миниатюра может свидетельствовать о том, что Карл восхищался своей талантливой женой, иначе она не была бы изображена в главной роли. В свой черёд, Луизе нравилось проводить время в компании своего начитанного мужа, а также Робине Тестара, миниатюриста, Жана де Сен-Желе, хрониста, и его брата, поэта Октавиана де Сен-Желе. Вместе они образовали интеллектуальный кружок в Коньяке.

Но если Карл собирал в основном книги, то Луиза обожала итальянское Возрождение во всей его многогранности. По её просьбе несколько итальянских художников прибыли в Коньяк и помогли отремонтировать замок, украсив коридоры и покои прекрасными фресками. Покровительство графини Ангулемской литературе и другим искусствам во время её замужества хорошо задокументировано: она приютила под своим кровом не только художников, но и писателей, среди которых наиболее известными были гуманисты Жан Тено и Франсуа де Мулен де Рошфор (последний позже был назначен попечителем законных детей графа).

Нет никаких свидетельств того, что супруги когда-либо серьёзно ссорились. Было бы наивно предполагать, что юная девушка, впервые приехавшая в Коньяк, не мечтала о вечной любви. Но она приспособилась к своему семейному положению, и своей терпимостью к выходкам графа заслужила его благодарность и уважение. Тем не менее, Карл позволил жене управлять своими поместьями не только из-за того, что она сквозь пальцы смотрела на его слабости, а ещё и потому, что оценил её неординарный ум. Если это было не любовью, то, по крайней мере, сильной привязанностью к Луизе, которая не была красавицей, но покоряла очарованием молодости. Постепенно их брак стал союзом партнёров, а не союзом по расчёту, когда жена была обязана полностью посвятить себя рождению детей и ведению домашнего хозяйства.

Впрочем, дети не замедлили появиться на свет. 11 апреля 1492 года в 2 часа утра в замке Ангулема раздались первые крики новорожденного малыша. Но, увы! Наперекор предсказанию отшельника, это была девочка! Правда, очень хорошенькая, белокурая, и с такими чудесными фиалковыми глазками, что мать, очарованная ею, тут же забыла свои мечты о славе и сразу полюбила эту прелестную малютку, которая в будущем станет одной из самых совершенных принцесс эпохи Возрождения и Жемчужиной семьи Валуа. Как только графиня достаточно оправилась от родов, девочка была крещена частным образом в замковой часовне без всякой пышности и помпы.

— Она получила имя Маргарита в честь своей бабушки по материнской линии Маргариты де Бурбон, графини Бресской, — сообщает Марта Уокер, писательница ХIХ века, в своей книге «Жизнь Маргариты Ангулемской».

Впрочем, с такой же долей вероятности её могли назвать и в честь бабушки по отцу, Маргариты де Роган.

В то время Карл Ангулемский с семьёй продолжал жить в почётном изгнании, вдали от королевского двора, из-за участия в Безумной войне. Поэтому немногие современные хронисты сочли нужным упомянуть о рождении его дочери. Когда Маргарите исполнилось шесть месяцев, королева Анна Бретонская, которая была всего лишь на год младше Луизы Савойской, родила 11 октября того же года в замке Плесси-ле-Тур сына Карла Орлана. Имя Орлан (от Орландо, итальянской формы имени Роланд) было предложено отшельником Франциском Паолийским, который также пообещал родителям мальчика славное будущее для их первенца. Однако крёстные отцы, герцоги Людовик Орлеанский (выпущенный из тюрьмы по просьбе своей жены) и Пьер де Бурбон (муж Анны де Божё), заявили, что это против обычая. В итоге решили дать дофину сразу два имени. На церемонии крещения 13 октября присутствовали пятьсот дам и кавалеров, был устроен пышный праздник в Амбуазе, любимой резиденции короля. Однако графа Ангулемского не позвали на торжество, и хотя Луиза Савойская была достаточно благоразумна, чтобы не проявлять открытого негодования по этому поводу, она ничего не забыла.

Следующие два года родители Маргариты продолжали жить в Ангулеме, после чего снова вернулись в Коньяк, где, по словам современника, «безраздельно властвовало итальянское влияние, и где Боккаччо почитали немногим меньше, чем Бога». Согласно некоторым хроникам, граф Ангулемский был немного разочарован полом своего первого ребёнка и вскоре возобновил любовные отношения сначала с Антуанеттой де Полиньяк, а затем и с Жанной Ле Комт.

— В результате, в 1494 году Антуанетта, Жанна и Луиза забеременели почти одновременно, чем доставили большое удовольствие Карлу Ангулемскому, — заметил по этому поводу Ги Бретон.

Когда Луиза уже точно была уверена в своей новой беременности, её охватило волнение: может быть, на сей раз у неё родится сын, обещанный святым человеком? Действительно, в своём дневнике, начатом ею спустя несколько лет после восшествия её сына на престол, она с радостью и торжеством сообщает:

— Франциск, Божьим благоволением примерно в 10 часов вечера 12 сентября 1494 года в Коньяке на свет появился король Франции и мой Цезарь!

«Мой Цезарь!» — всю жизнь Луиза будет так называть своего сына.

Ему дали имя Франциск по предложению Сен-Поля, предсказавшего его появление на свет, тем более, что крёстным отцом младенца стал Франциск де Ларошфуко, камергер Карла VIII.

Когда Маргарита, которой исполнилось всего два года и пять месяцев, стояла со своей матерью у колыбели своего новорожденного брата, возможно, в её сердце впервые зародилась страстная сестринская привязанность к нему, которая впоследствии стала самым захватывающим чувством в её жизни. Что же касается Луизы, то рождение сына пробудило в её душе скрытые амбиции. И с того дня она использовала свой проницательный ум и другие таланты на то, чтобы обеспечить ему французскую корону. Хотя из-за появления дофина Карла Орлана шансы Франциска взойти на королевский престол значительно уменьшились.

Вскоре фаворитки графа Ангулемского тоже родили по девочке. Естественно, бастарды Карла воспитывались вместе с его законными детьми. Найдя соседство малышей слишком шумным, он перебрался в отдалённые покои, что опечалило Луизу.

— Тем более, — утверждает всё тот же Ги Бретон, — что Карл, войдя во вкус и стараясь ежедневно расширить круг своих знакомств среди женщин, стал всё реже и реже появляться в супружеской спальне.

Всё это время маленький Карл Орлан находился в Амбуазе, где его тщательно оберегали. Например, в лесах поблизости была запрещена охота. В замке открывали только четверо ворот. Сотня гвардейцев денно и нощно несла службу, чтобы исключить малейшую возможность покушения. Но судьбу не обманешь. Несмотря на все меры предосторожности, дофин умер в трёхлетнем возрасте, 6 декабря 1495 года. По одним данным — от оспы, по другим — от кори. Мальчика похоронили в Туре, в великолепном мраморном саркофаге, над которым Анна Бретонская пролила много слёз. Тем более, что остальные её дети от Карла VIII тоже умерли в младенчестве. Если Луиза выполнила в точности то, о чём просил её отшельник, то королевская чета, поддавшись давлению окружающих, нарушила обещание. Повлияло ли именно это на судьбу несчастного Карла Орлана? Кто знает…

Несмотря на скорбь всей Франции, Луиза чувствовала ликование, ещё не зная, что на неё саму надвигается беда, которая наполнит её сердце такой сильной болью, что на время даже угасит её амбиции.

Смерть дофина произошла уже после того, как Карл VIII вернулся из Италии. Желая развлечь жену, король решил устроить вечер с танцами.

— Среди приглашённых был Луи Орлеанский, танцевавший с такой прытью, что шокировал королеву, — иронизирует Ги Бретон.

Тогда Анна Бетонская подумала, как утверждает в своих «Мемуарах» Филипп де Коммин, историк ХVI века, что герцог Орлеанский «рад смерти дофина, поскольку он стал первым наследником престола». После того, как королева дала ему понять, что не желает видеть его при дворе, Людовик уехал в свой родовой замок Блуа. В свой черёд, узнав о кончине Карла Орлана, граф Ангулемский в сопровождении жены отправился к кузену, чтобы поздравить его с восстановлением статуса первого принца крови (по другим данным, он хотел поздравить короля с возвращением из похода). Однако из-за холода супруги доехали только до Шатонефа, намереваясь продолжить путь на следующий день. Ночью Карл сильно заболел, и Луиза в дикой тревоге снарядила гонцов, чтобы те привезли всех местных врачей. Два знаменитых лекаря, Антуан де Лизен и Рауль де Пуатье, первыми подчинились её приказу, а затем ещё три врача поспешили на помощь графу. Консилиум из пяти учёных эскулапов констатировал, что Карл подхватил перемежающуюся лихорадку в острой форме. И это, по мнению врачей, сделало его выздоровление безнадёжным. Болезнь графа Ангулемского длилась месяц. В течение этого периода Луиза почти не покидала покои мужа, и, не отдыхая ни ночью, ни днём, ухаживала за ним с нежной заботой вместе с Антуанеттой де Полиньяк. Когда же все надежды на его выздоровление угасли, графиня предалась своему безысходному горю, отвергая всякое утешение. Тогда к ней привели детей. Как только Маргарита, ластясь к матери, попыталась осушить своими поцелуями слёзы, катившиеся по её щекам, непоколебимый дух Луизы Савойской единственный раз в жизни был сломлен.

Рассказывают, что за несколько дней до кончины мужа она отказывалась покинуть его даже для того, чтобы принять необходимые прохладительные напитки, и когда 1 января 1496 года всё закончилось, её отчаяние было настолько сильным, что она потеряла сознание. После чего графиню отнесли в её собственные покои. С разбитым сердцем и страдающая из-за телесной болезни, она с готовностью подчинилась обычаю, который обязывал знатных вдов проводить свой траур в строгом уединении в течение сорока дней. Луизе было всего девятнадцать лет, когда она овдовела. Её дочери Маргарите не исполнилось и четырёх лет, а Франциску было всего пятнадцать месяцев. Вероятно, из уважения к покойному мужу, графиня продолжала опекать также его внебрачных дочерей, выдавая их замуж по мере их взросления. Кроме того, она оставила при себе Антуанетту де Полиньяк и Жанну Ле Комт. Если первая была её близкой подругой, то второй она доверила заботу о детях. Что же касается её свекрови, то Маргарита де Роган скончалась в том же, 1496 году.

Положение молодой и красивой вдовы было очень щекотливым. У неё было мало надежды на поддержку со стороны королевского двора, который ещё при жизни её мужа относился к ней с пренебрежением. По воле злого рока, сердечная дружба между королём Карлом VIII и его кузеном графом Ангулемским так и не была восстановлена. В то время как Людовик Орлеанский, который мог бы поспособствовать этому, в свою очередь, был отлучён от двора.

Карл Ангулемский очень доверял своей жене. Это подтверждается его завещанием: он назначил Луизу опекуншей их детей, исполнительницей своей воли и управительницей своими землями до совершеннолетия Франциска. Но герцог Орлеанский, как его ближайший родственник, оспорил завещание и сумел добиться права вето в отношении вдовы в финансовых вопросах. Несмотря на то, что у Луизы было мало денег, ей все же удавалось пополнять библиотеку мужа книгами.

Храбрая сердцем и сильная духом, она не отступила перед превратностями судьбы. Любимые дети стали её утешением, тем более, что только через них она могла удовлетворить своё честолюбие. По истечении отведённого ей периода изоляции от мира молодая вдова удалилась в собственный замок Роморантен и усердно приступила к делу, которое так сильно её волновало, — воспитанию детей. Оставшуюся часть 1496 года и последующие двенадцать месяцев она, вероятно, тоже провела в уединении, так как все мемуары и хроники этого периода умалчивают о её передвижениях и действиях.

6 апреля 1498 года в Амбуазе внезапно скончался Карл VIII, поражённый приступом апоплексического удара из-за того, что ударился головой о притолоку двери. Так как он не оставил прямых наследников, новым королём стал его кузен, герцог Орлеанский, принявший имя Людовика XII. Таким образом, за пять дней до своего шестилетия, Маргарита радостно сообщила своему брату:

— Теперь Вы — первый принц крови и наследник французской короны!

Однако на самом деле маленькому Франциску всё ещё было далёко до престола.

Загрузка...