Жертва

ГЛАВА 13

Ночь у Фемура снова выдалась тяжелая. Он не переставая думал о Триш Магуайр, о ее худом лице и блестящих глазах, и о том, как она связана с Малкольмом Чейзом. Фемур не очень-то верил в такие совпадения и не знал, как к ним относиться. Нет, конечно, он не считал, будто Триш состоит с кем-то в сговоре и специально дала такие показания, чтобы запутать его и публично выставить дураком. Однако могло ли быть простым совпадением то, что она снова появилась в его жизни именно сейчас?

В прошлом году он вывел на чистую воду одного продажного полицейского, и хотя все хотят отделить зерна от плевел, никто не любит тех, кто отделяет их на практике. Именно во время того расследования он впервые встретил Триш Магуайр. Могла ли их нынешняя встреча оказаться простым совпадением?

В тот раз она долго утаивала от следствия важную информацию, и в результате погиб человек, который должен был остаться в живых. С тех пор Фемур так и не смог простить Триш Магуайр, хотя она сама чуть не заплатила за свою ошибку жизнью.

Немного поразмыслив, он понял, почему ее так сильно беспокоит убийство Малкольма Чейза и его возможные мотивы. За годы службы в полиции Фемур видел достаточно избитых до полусмерти женщин и знал, как на них действует пережитое. Особенно если они подвергались нападению в собственном доме. Некоторым, чтобы забыть пережитый кошмар, требовались годы. Другие до конца жизни ходили, оглядываясь через плечо. То, что Триш Магуайр пережила в руках убийцы-психопата, которого Фемуру все-таки удалось упрятать за решетку, все еще сильно влияло на ее суждения.

У самого Фемура такого извинения не имелось, поэтому ему предстояло решить, что делать с информацией, которую предоставила Триш. Полицию не настолько хорошо финансировали, чтобы он мог позволить себе тратить время попусту. Ему хотелось просто забыть о том, что смерть Чейза может быть как-то связана с делом Деборы Гибберт. С другой стороны, иногда случалось, что самые невероятные сведения, отвергнутые в начале дознания, оказывались правдой, и следователь садился в глубокую лужу. Сейчас Фемур не имел права совершить подобную ошибку.

Черт подери, давно он так не психовал! Точнее, с первых лет службы в департаменте уголовного розыска. Наверное, годы берут свое. Или все дело в выпивке? Последнее время Фемур прикладывался к бутылке слишком часто. Он не считал, сколько виски выпил вчера вечером, но сегодняшняя головная боль, тяжесть в желудке и мерзкий вкус во рту свидетельствовали, что много. Может, все его сегодняшние беспокойства — результат вчерашнего перепоя? Наверное, печень, пытаясь очистить кровь от алкоголя, разбудила весь организм и теперь порождает в мозгу самые безумные, бредовые мысли. Утром, когда пройдет похмелье, он снова сможет рассуждать логически и решит, что делать с Магуайр и ее показаниями.

Фемур постарался расправить простыню так, чтобы складки не врезались в спину в тот самый момент, когда он начнет засыпать. Слава Всевышнему, ему не приходилось беспокоиться о том, как бы не разбудить Сью, ворочаясь с боку набок. Неделю назад она уехала на отдых в Испанию. Якобы с какой-то подругой.

Он не был уверен, собирается ли она вернуться. Еще он не был уверен, что расстроится из-за ее ухода так, как следовало бы. Конечно, без нее жизнь становилась беспорядочнее, зато чертовски проще и спокойнее. Однако Фемура все-таки злило, что она соврала насчет подруги. Да, именно так. Его сердило не отсутствие Сью, а ее ложь.

Она сказала, что подругу зовут Стефани Уотсон. Фемур не понимал, с чего он вдруг решил проверить ее слова, но все-таки позвонил в авиакомпанию и выяснил, что никакая Стефани на тот рейс билета не покупала, зато среди пассажиров оказался некий Стефан Уотсон.

Фемур задал несколько вполне невинных вопросов соседям и сестре Сью и узнал, что одного из преподавателей на образовательных курсах для взрослых, которые посещала Сью, зовут Стефаном.

Их брак давно можно было считать распавшимся. Не осталось ни привязанности друг к другу, ни общих тем для разговора. Так стоило ли переживать? Слава Богу, есть такая вещь, как работа.

Фемур перевернулся на спину и уставился в темный потолок. С другой стороны, именно работа вернула в его жизнь эту чертову Триш Магуайр, которая могла вконец запутать спокойное, упорядоченное расследование. Фемур уже рассчитал, как он и его команда прощупают частную жизнь Чейза в поисках мотива преступления, личности убийцы и имени того, кто заплатил ему за работу.

Фемур решил, что сначала они допросят супругу убитого, а затем его подчиненных и близких друзей, включая недавних подружек, если таковые найдутся, и их рогатых мужей. Затем следует перейти к более отдаленным связям Чейза и его менее близким друзьям. Если расспросы ни к чему дельному не приведут, они начнут с самого начала, раз за разом проверяя всех знакомых и любовниц Чейза и все ниточки, которые ведут из его богатого событиями прошлого. Они будут проверять и проверять, копая все глубже и шире, пока не найдут ответы на свои вопросы или не исчерпают все возможные версии.

Фемур предполагал, что последняя альтернатива — самая вероятная. Известно, что большинство убийств в стране бытовые, но не в тех случаях, когда жертва застрелена в голову мотоциклистом. Такое убийство уже смахивает на заказное. Значит, тут почти наверняка замешаны наркотики или даже террористы.

К сожалению, ни тем, ни другим команда Фемура не занималась. Пока группа из первого отдела разбиралась с вещественными доказательствами, найденными на месте преступления, ребята из второго должны были копаться в возможной политической подоплеке дела. Повезло мерзавцам.

Малкольм Чейз избирался в палату общин несколько сроков подряд. Он никогда не был министром, но не раз работал в специальных комитетах, которые рассматривали довольно болезненные вопросы. Все, что Чейз мог тогда сказать или услышать, каждый секретный документ, к которому он имел доступ, следовало проверить на предмет возможной связи с убийством. Он работал по проблеме Балкан, участвовал в создании нового отдела по борьбе с организованной преступностью и какое-то время занимался антитеррористической программой. Любой из этих вопросов мог привести к его гибели.

Однако подобное расследование было самым лакомым куском, а Фемур таких больше не получал. Конечно, он не винил за это Магуайр. Правда не винил. Она ни при чем. Триш не виновата, что его отправили на скамью запасных, хоть и оказалась замешанной в том деле, с которого начались все беды.

Он посмотрел на часы. Уже пять утра. Валяться в постели и дальше не имело никакого смысла. В его теперешнем состоянии вредно ворочаться с боку на бок и есть себя поедом. Так же, как и пить запоем, мрачно пошутил Фемур про себя. Встав с кровати, он поджарил себе хлеб со взбитыми яйцами и налил большую кружку чая.

Несмотря на ранний час, в доме было так жарко, что Фемур вышел с завтраком в сад и хмуро уставился на нестриженую траву и кусты роз с увядшими бутонами. Будь дома Сью, она давно привела бы сад в порядок при помощи садовых ножниц и газонокосилки.

Наконец, разбитый и подавленный гораздо сильнее, чем стоило бы, он вышел излома и отправился в отдел с намерением поговорить со следователями, которые занимались делом Деборы Гибберт. Если повезет и эта ниточка благополучно оборвется, он сможет спокойно переключиться на миссис Чейз, которая, по словам одного из видевших ее вчера полицейских, горевала и вполовину не так сильно, как следовало бы порядочной вдове. Черт бы побрал этих баб!

— Если хотите знать мое мнение, — буркнул детектив Бен Хачетт из Норфолка пару часов спустя, чуть ли не выплевывая слова в телефонную трубку, — то эта их телевизионная программа о деле Гибберт — полное дерьмо. Мы уже слышали про нее и нисколько не волнуемся. Ни капли.

Фемур немного расслабился и устроился в кресле поудобнее.

— Убийство вашего политика не имеет к тому делу никакого отношения, — добавил Хачетт.

— Отлично. Но насколько я понимаю, — сказал Фемур, твердо настроенный развеять подозрения Триш Магуайр целиком и полностью, — неопровержимых доказательств против Деборы Гибберт у вас не было, верно? Мотив у нее вроде бы был. Возможность тоже имелась. Но доказательств вы не нашли.

— Не считая орудия убийства — полиэтиленового пакета, а этого более чем достаточно. Другие выигрывают дела, не имея и таких доказательств. Ну Бога ради, Фемур! На внешней стороне кулька были только отпечатки Гибберт и больше ничьи, а внутри — слюна ее отца. При таких убийствах ничего неопровержимее, как правило, не найти.

— А как же ее показания о том, что она брала пакетом вставную челюсть отца?

— Чушь собачья. Она посмотрела чересчур много телепередач про работу полиции.

— Ладно. Если так, то почему же она не избавилась от пакета? Насколько я понимаю, в деревне для этого масса возможностей. На соседней ферме наверняка держали каких-нибудь коз или свиней, а они жрут все подряд. Разве нет?

— Вы на чьей стороне, Фемур? — возмущенно спросил норфолкский полицейский.

— На вашей, — быстро ответил Фемур. — В смысле, я хотел сказать, на нашей. Просто мне надо как следует во всем разобраться. Вы ведь абсолютно уверены, что старик не мог покончить с собой?

— Ага, покончил с собой, а потом снял пакет с собственного трупа, — с сарказмом проговорил Хачетт.

— Ну да. Конечно. Тогда почему она не оставила пакет у отца на голове?

— Да потому, что, судя по показаниям других свидетелей, умом она не блещет. Слышали бы вы, что говорила по этому поводу ее сестра! Если хотите, я отправлю вам копии отчетов с места преступления и заключение патологоанатома.

— Было бы неплохо. Спасибо.

Фемур положил телефонную трубку и потер подбородок. Как все-таки интересно: если гладить щетину против роста волос, то она совсем не царапает мягкую кожу на кончиках пальцев. Вверх и вниз. Вверх и вниз. Сначала гладко, потом колется. Интересно.

— Уилл, ты что делаешь?

Фемур перестал тереть подбородок и взглянул на жизнерадостное лицо Каролины Лайалт. Его угрюмая физиономия немного смягчилась.

— Ну, по крайней мере волосы у себя на ладонях я не искал, — ответил Фемур, заставив Каролину растерянно моргнуть. — Ты сегодня какая-то веселая.

— Да, веселая, хотя и не питаю особых надежд по поводу нового дела.

— Я тоже не питаю.

— Знаешь, я тут читала показания Триш Магуайр. Уилл, ты ведь не думаешь, что…

Он покачал головой.

— Нет, но проверить все равно надо. Надо проверить и связь с делом Гибберт, и тот скандал между Чейзом и его женой, который слышала Магуайр. Хотя ты знаешь, Келли, что лично я спокойно обошелся бы и без ее участия.

— Кстати, та секретарша, Сэлли Хатфилд, — как бы ненароком сказала Каролина. — Детектив Пеппер вчера разговаривал с ней. Я прочитала ее показания, и там говорится, что Триш Магуайр была последней, кого секретарша впустила в дом Чейза, перед тем как закончить работу. Так что, Уилл, нам в любом случае пришлось бы встретиться с мисс Магуайр.

Голова у Фемура по-прежнему гудела, а во рту, несмотря на завтрак и мятную зубную пасту, стоял мерзкий вкус. Детектив понимал, что Каролина права насчет Магуайр, но признавать этого вслух не собирался.

— А Чейз трахался со своей секретаршей? Если верить газетам, все политики только этим и занимаются.

Каролина усмехнулась.

— Только не в случае с Чейзом. По крайней мере на тот момент. Думаю, если бы он захотел, ее долго уговаривать не пришлось бы. Уж она-то точно была не против. Однако, насколько мне известно, дальше молчаливого обожания дело не зашло.

Несколько секунд Каролина колебалась, по всей видимости, пытаясь определить, стоит продолжать или нет. Наконец добавила:

— В отличие от Деборы Гибберт. Чейз когда-то работал вместе с ней в Лондонском университете.

Фемур обхватил больную голову руками и бессознательно закачал ею из стороны в сторону.

— Пожалуйста, Келли, не надо. Я-то думал, единственная связь, которая есть между ними, это попытки Чейза доказать, что Гибберт не убивала отца. По всей видимости, он просто хотел привлечь к себе внимание перед очередными выборами.

— Нет, не только. Они были старыми друзьями. Ты разве не читал этого в показаниях Магуайр?

— Я велел ей надиктовать показания Стиву Оулеру. Думал, прочитаю записи сегодня утром, когда будет время. Вообще-то мне казалось, я запомнил все, что было важного в ее рассказе.

— Если верить Магуайр, Чейз считал Гибберт невиновной в убийстве именно потому, что давно ее знал. Поэтому он и взялся ворошить ее дело.

Теперь во взгляде Каролины читалось сочувствие. Такое сочувствие, с каким она обычно смотрела на жертв преступления или их родственников. Фемур подумал, что пора взять себя в руки. Он не имел права распускаться до такой степени. Он не хотел, чтобы его жалели окружающие, пусть и такие чувствительные, как сержант Каролина Лайалт.

— Ты смогла бы убить мать или отца? — неожиданно спросил он.

— Как Дебора Гибберт? Нет, Уилл, не смогла бы.

— Даже если бы они умирали в страшных мучениях, а доктора не могли бы им ничем помочь?

— Даже тогда не смогла бы. Наверное, я просто трусиха.

— Законопослушная трусиха. — Он чуть заметно улыбнулся.

— Насчет законопослушной не уверена. Надеюсь, что не очень.

— Я тоже надеюсь.

— Кстати, Уилл, если отец Гибберт хотел, чтобы ему помогли умереть, он не обратился бы к Деборе.

«Выходит, — подумал Фемур, — ты очень внимательно изучала показания Триш Магуайр. Внимательно изучала и нашла в них что-то подозрительное. Вот дьявол!»

— Почему?

— Потому что он обратился бы к другой сестре, старшей. Все знали, что Дебору он не любил. Если человек хочет, чтобы ему помогли уйти из жизни, он попросит об этом того, кого любит и кому доверяет. Разве нет?

— Возможно, — ответил Фемур. — А что у нас имеется насчет личной жизни мистера Малкольма Чейза? В конце концов мы расследуем именно его убийство, а не чье-то еще. Наверное, он жутко кого-то достал.

— Он достал массу людей, — сказала Каролина и протянула Фемуру отпечатанный список имен, которые удалось узнать за прошедшее с момента убийства время.

Фемур прочитал список, бормоча что-то себе под нос и перечисляя в уме всех крупных наркоторговцев, которых не мешало бы проверить. Наконец он оторвался от чтения и почувствовал, что понемногу приходит в себя.

— Возьми, пожалуйста, отчеты по двум другим отделам. Проверь, не встречаются ли там те же имена, что и у нас. Так мы не потратим зря время и силы на то, чтобы идти по одному и тому же следу и оказаться в одном и том же тупике. Упустить что-нибудь важное тоже не хотелось бы.

— Все под контролем, Уилл, — сказала Каролина и заглянула в свои записи. — Значит, так. Получены первые отчеты из баллистической лаборатории — пуля, к сожалению, не представляет собой ничего особенного. По волосам и волокнам ткани пока ничего нет, потому что еще слишком рано, а у них куча работы. Первый отдел проверяет мотоцикл. Результаты пока что нулевые — модель очень распространенная, таких каждую неделю продают тысячами, причем не только новые, но и подержанные. Угоняют их тоже предостаточно.

— Звучит обнадеживающе.

— Опрос соседей тоже ничего путного не дал. Наши ребята собирают записи с уличных камер видеонаблюдения по всему пути мотоциклиста. Сейчас они потеряли его где-то за мостом Воксхолл. На той стороне реки камер вообще немного.

— Значит, пока ничего стоящего?

— Ничего. Ты не переживай, Уилл, в других отделах продвинулись ничуть не дальше.

Ее глаза снова смотрели с жалостью. Фемур подумал, что если не отучить Каролину от этой привычки как можно скорее, недолго и самому втянуться.

— Значит, у тебя все под контролем, да? Наверное, мне вообще можно все время сидеть на заднице, пока вы, сержант, ведете расследование, — произнес он, стыдясь того сарказма, с которым звучали его слова, и тем не менее будучи не в силах смолчать.

— Ты сам знаешь, Уилл, это что-то из области фантастики, — спокойно ответила Каролина, привычная к его непростому характеру. — Честно говоря, я очень сомневаюсь, что мы найдем более или менее реального подозреваемого без чьей-то наводки или просто счастливой случайности.

— Скорее всего. Такие убийства раскрыть практически невозможно. Господи! Ну почему я не могу выкинуть из головы эту женщину?

— Триш Магуайр?

— Ее самую. Наверное, придется все-таки съездить к Гибберт, поговорить с ней. Ты права, нельзя игнорировать такой след, даже если он выглядит тупиковым. Договорись с администрацией тюрьмы о свидании, ладно? И будет лучше, если ты поедешь со мной, Келли. Мне самому трудновато находить общий язык с несчастными женщинами.

Каролина кивнула и, не говоря ни слова, отправилась выполнять поручение. Слава Богу, что на свете существуют такие женщины, как она. Фемур не знал, что будет делать, если она уволится или переведется в другое подразделение. Наверное, уйдет в отставку. Время как раз подходит… И все-таки без работы жизнь стала бы чертовски унылой. Наняться частным консультантом по безопасности? Нет уж, спасибо. С другой стороны, если Сью и правда слиняет к любовнику, придется устраивать жизнь по-новому. Отставка могла бы удачно сюда вписаться.

«Вот когда убийце Чейза будет предъявлено обвинение, — сказал себе Фемур, — тогда и будешь думать, что делать дальше, а сейчас рано. Пока нет результата, об отставке забудь».

Дебора Гибберт сидела в комнате для свиданий, уныло навалившись на край липкого столика. У нее не оставалось никаких сил. Сначала пришло известие, что у Мэнди опять какие-то проблемы со здоровьем, хотя она вышла из комы и начинала поправляться, а теперь погиб Малкольм.

Складывалось такое впечатление, будто всех, кого она когда-либо любила, ждала ужасная судьба. Дебора боялась даже представить, что могло в будущем случиться с Кейт и другими детьми. Если бы она думала об этом хоть немного чаще, то наверняка сошла бы с ума. Сидя здесь, в тюрьме, она не могла сделать ничего, чтобы помочь им.

Узнав о смерти Малкольма, Дебора долго плакала, но теперь глаза у нее были сухими, а выражение лица каким-то бессмысленным. Все, что она пережила и узнала со времени ареста, научило Дебору не плакать перед полицейскими. Она не собиралась помогать им. Даже пытаться не собиралась. Она последует примеру остальных толстых, несчастных и тупых женщин, которые обитают в этом Богом проклятом месте, и не выкажет ничего, кроме безысходной тоски и апатии.

Один раз она уже пыталась помочь полиции. Отвечала на все их вопросы так полно, как только могла, делала собственные предположения, заваривала литры чая. В итоге ее арестовали, судили и приговорили к пожизненному заключению.

Не глядя на полицейских, Дебора полностью сосредоточилась на трещинке в пластиковом покрытии столика и ковыряла ее пальцем, хотя сама терпеть не могла, когда другие делают то же самое.

— Мы знаем, что Малкольм Чейз был вашим другом, и сочувствуем вам, — сказал мужчина-полицейский.

Дебора не помнила, как его зовут, и ничуть об этом не сожалела. Не поднимая головы, она продолжала ковырять пластик.

— Мы хотим, чтобы вы рассказали нам все, что знаете о нем самом и его жизни, — добавил полицейский.

— Я?

Дебора так удивилась — и так разозлилась, — что все-таки посмотрела на полицейского. Его лицо казалось дружелюбным и очень усталым. Более того, он выглядел так, что ему хотелось доверять, хотя это наверняка какой-то трюк. Деб не понимала, чего они хотят от нее на самом деле. Их не могли интересовать ее воспоминания о Малкольме. Все знают, что они не общались уже много лет, за исключением того визита пару месяцев назад, когда он приехал рассказать об Анне Грейлинг и предполагаемом телефильме.

— По-моему, — сказала Деб, — даже полицейский должен был сообразить, что я не могла застрелить Малкольма, сидя здесь.

— Разумеется, миссис Гибберт, мы здесь не потому, что подозреваем вас в причастности к убийству, — произнесла женщина-полицейский таким тоном, словно не считала Деб круглой дурой, не заслуживающей никакого уважения. — Мы беседуем со всеми, кто встречался с мистером Чейзом за последние полгода. Вы — одна из этих людей. В журнале посещений есть запись, что он приходил к вам восемь недель назад.

— Да, приходил.

Деб ужасно боялась того визита. Они встречались впервые с того ужасного дня, когда она решила порвать все отношения с Малкольмом. Во время последней встречи она разозлилась так сильно, что практически впервые в своей жизни ругалась и кричала во весь голос. Малкольм казался совершенно сбитым с толку. Стой он рядом, она, наверное, ударила бы его, но Малкольм благоразумно держался на расстоянии. Когда Деб выскочила из комнаты, он закричал ей вслед, что им надо обсудить все как следует, однако Деб не стала ничего слушать и убежала.

Здесь, в тюремной комнате для свиданий, он сидел вместе с остальными посетителями и в своем роскошном костюме смотрелся так неуместно и надменно, что Деб почувствовала себя еще униженнее, чем в тот день, когда ей предъявили обвинение. Она казалась себе ужасно толстой. Одежда выглядела особенно уродливой и страшно воняла, а волосы стали совсем седыми и сальными. Они начали разговаривать, и Малкольм вдруг улыбнулся своей старой, загадочной улыбкой, и Деб поняла, что они снова могут стать друзьями.

— О чем вы разговаривали, когда мистер Чейз приходил сюда? — спросила женщина-сержант.

— В основном о прошлом.

Женщина-полицейский дружески улыбнулась. Деб почувствовала, что невольно отвечает ей, и тут же, будто одеяло, натянула на себя прежнюю апатию. Пока она не поняла, что полиции нужно на самом деле, нельзя попадаться на их дружелюбие, как когда-то — на угрозы. Деб настороженно собралась в комок, и дряблые мышцы ее живота напряглись под внушительным весом плоти.

— Очень немногие знали мистера Чейза так давно, как вы. Расскажите, каким он был — как человек, а не как член парламента.

Дебора пожала плечами, сопротивляясь из последних сил. Это было непросто. Она вонзала ногти себе в ладонь так глубоко, что думала, на коже появится кровь. Однако ничего, кроме пота, на ее ладонях не выступило.

— Не считая того посещения, я не видела Малкольма многие годы, не говоря уж о том, чтобы думать о нем…

— Насколько я знаю, люди вообще и мужчины в частности за восемнадцать лет сильно не меняются, — заметила сержант. — Каким Малкольм был, когда вы с ним встречались?

Не успела Деб подумать, как уже открыла рот, чтобы ответить на вопрос. Она поняла, что долго изображать апатию не сумеет. Всю свою жизнь она только и делала, что старалась не злиться, быть доброй, всем нравиться. Избавиться от этой привычки оказалось очень непросто, хоть Деб и понимала, как часто ее старания оказывались напрасными.

— Внешне он казался очень эффектным и харизматичным, — начала Деб.

Лицо сержанта Лайалт тут же радостно просветлело. Дебора не успела вовремя остановиться и улыбнулась в ответ, а затем добавила:

— Но я знала, что на самом деле, под маской, он очень неуверенный в себе человек. Наверное, поэтому он так… так сильно мне нравился. Я ведь и сама почти такая же.

— Мы с вами обе такие, — сказала сержант. — Кстати, с вашей стороны было очень умно заметить это в Чейзе. Никто из тех, с кем мы успели поговорить, ничего подобного не рассказывал. Как вы догадались?

Дебора распрямила спину и разжала кулаки. Теперь она чувствовала себя гораздо лучше.

— Не знаю. Ничего особенного я не замечала, просто мне хотелось заботиться о Малкольме, защищать его. Наверное, так я и догадалась. Конечно, еще он терпеть не мог, когда над ним смеялись и подтрунивали.

— А кто над ним смеялся?

— Ну знаете… Другие университетские преподаватели, например. Те, кто считал его факультативные семинары о вреде наркотиков глупыми и наивными. Ну и… Наверное, кое-кто из моих знакомых. Среди них иногда встречались высокомерные типы…

Деб вспоминала прошлое с отстраненным интересом и думала о том, как странно — после трех лет тюрьмы и пятнадцати лет тяжелой работы в уродливом домике в пригороде Бирмингема — рассказывать о жизни, которой она когда-то жила.

На самом деле она никогда не была частью того изысканного общества из Восточной Англии, которое проводило неделю в Лондоне, а на выходные возвращалось в свои огромные каменные особняки. Она просто знала некоторых из них, и время от времени они приглашали ее на свои приемы и вечеринки. Ходить туда с Малкольмом было гораздо легче и удобнее. Он выступал и как спутник, и как причина, на которую можно сослаться, если хотелось уйти пораньше.

— Малкольм не любил снобов?

— Верно, — ответила Деб. — Он презирал и самих снобов, и все их предубеждения. Хотя, мне кажется, ему все-таки хотелось им нравиться. Наверное, ему даже хотелось стать одним из них. Вы ведь знаете, Малкольм происходил из не очень обеспеченной семьи. Хотя моя семья тоже не из богатых. В том смысле, что у нас никогда не было много денег, но мы знали таких людей. То есть людей того круга… А Малкольм не знал, и ему хотелось туда попасть.

Деб вспомнила, как долго пыталась уговорить его съездить на выходные в дом ее родителей. Только поняв, почему именно он так упорно отказывается ехать, она сдалась и оставила надежду увидеть, как ее проклятый отец понимает, что презренная Дебби способна заинтересовать такого умного и привлекательного мужчину, как Малкольм Чейз.

— Он часто ошибался. Путал, когда надо надевать одно, а когда другое. Не знал, как произносятся некоторые слова. Конечно, он был ужасно умный и преподавал философию, и все студенты его очень уважали. Просто некоторые банальные вещи я знала лучше, чем он.

— Например?

— Ну, всякие там глупости и условности. Например, как произносится имя Федерстонхо или Марчбанкс или еще что-нибудь в этом роде.

Дебора на секунду прикрыла глаза. Она до сих пор помнила то смущение, которое испытала на вечеринке у Сигги и Пога Федерстонхо. Она ходила туда вместе с Малкольмом, а он, поблагодарив хозяев за приглашение, неверно произнес их фамилию. Он видел ее только на карточке, а Деб представила их по именам, так что откуда ему было знать? Разумеется, сами хозяева не обратили на ошибку никакого внимания, но кое-кто из гостей захихикал.

— Погодите, ведь ему уже было… сколько?.. Лет тридцать пять, наверное?

— Да, но он очень много работал и, кроме как в своих левых университетских кругах, почти нигде не вращался. Хотя ему не особенно нравились всякие модные левые течения. Он хотел попасть в парламент и оказаться в более таком… традиционном, что ли, обществе, и поэтому…

Может, поэтому он и обратил на меня внимание, подумала Деб неожиданно для самой себя и совсем не вовремя. Наверное, Малкольм нашел ее интересной только потому, что она водила знакомство с парой-другой побитых молью аристократов… Да, это многое объясняло.

— Вы сказали, некоторые преподаватели насмехались над его семинарами о вреде наркотиков. Видимо, он считал свое дело очень важным, раз продолжал его, несмотря на издевки? Он ведь терпеть не мог, когда над ним смеются.

— Да, он считал это очень важным. В то время Малкольм казался мне невероятно храбрым, потому что не сдавался, не уступал всяким зубоскалам. Я им восхищалась.

— Понятно, — сказал мужчина-полицейский и подался вперед. — Как вы думаете, мог он заниматься чем-нибудь подобным перед тем, как его убили? В смысле, мог он вступить в противостояние с кем-нибудь настолько влиятельным, чтобы тот человек приказал его убить?

Деб удивленно посмотрела на полицейского. Похоже, он говорил совершенно серьезно. Но зачем он задавал ей такие вопросы? Откуда она могла знать? Дебора так ему и сказала.

— Я подумал, может, он рассказывал вам о своей работе. О какой-нибудь секретной кампании, которую собирался провести, или о своих врагах. Что-нибудь в этом роде. Такое, что могло напугать или сильно разозлить кого-то.

— Он мог напугать только настоящего убийцу моего отца, — сухо ответила Деб.

Заметив, какое выражение появилось на лице полицейского, она почувствовала, что кровь у нее будто вскипает маленькими пузырьками надежды.

— Поэтому вы сюда и приехали? Кто-то наконец понял, что я не убивала?

— Нам сказали, что ваша невиновность вполне могла стать мотивом убийства, — серьезно ответил Фемур.

Деб почувствовала, что от радостных пузырьков ее тело становится почти невесомым и вот-вот оторвется от стула.

— Кто сказал?

— Вы наверняка слышали о телефильме, который собираются снимать, — начала сержант, и пузырьки в крови Деб тут же полопались, и она снова грузно навалилась на край стола.

— Я думала, вы имеете в виду каких-то официальных лиц.

Слезы — глупые и унизительные — навернулись на глаза. Дебора прикусила губу, чтобы остановить их. Не помогло. Слезы покатились по щекам и подбородку. Деб вытирала их обеими руками, но остановить уже не могла. Они все текли и текли, нагоняя друг друга и смешиваясь. Деб подняла футболку, чтобы обтереть лицо, почувствовала холодок на голом животе и опустила ее обратно.

Теперь она ревела в голос и тоже ничего не могла с этим поделать. Из сдавленного плачем горла вырывались тонкие, хриплые вскрики. Мужчина-полицейский отвернулся в сторону, а женщина вынула из сумки упаковку бумажных носовых платков и протянула Деб. Та схватила сразу несколько штук и попыталась вытереть слезы, но платки очень скоро промокли насквозь. Из носа у Деб потекла отвратительная водянистая слизь, заливая рот, а потом и подбородок. Все еще не в силах остановиться, Дебора рыдала, оплакивая и Малкольма, и Кейт, и саму себя, и всех остальных. Она уронила голову на столик и сама услышала глухой стук, с которым лоб опустился на пластиковое покрытие. Деб казалось, что все горе, отчаяние и гнев, копившиеся в ней долгое время, вытекают сейчас со слезами. Чья-то рука мягко похлопала ее по спине, но от ласкового прикосновения стало еще хуже.

Полицейские принялись расспрашивать ее о Мэнди, и только тогда Деб начала понемногу успокаиваться. Она говорила о своей сокамернице и о том, кто мог принести ей наркотики, и чувствовала, что мало-помалу приходит в себя. Минут через тридцать Дебора почти полностью взяла себя в руки.

Она рассказывала полицейским о последнем посетителе Мэнди, Спайке Хампере, и вдруг поняла, как ловко ее обвели вокруг пальца, заставив поверить, что пришли помочь. Господи, какая же она дура! Она тут же заявила, что хочет вернуться в камеру, и полицейским осталось только смириться с ее решением. Это единственное, что доставило Деб некоторое удовольствие. Плюс выражение бессилия на их самодовольных лицах.

— Фу! — облегченно сказал Фемур и посмотрел на небо. — Наконец-то мы оттуда вырвались. Ты отлично поработала, Келли. Без тебя я бы ни за что не справился. Сбежал бы сразу, как только она разревелась, и мы так и не узнали бы имени сутенера-наркоторговца. Давай-ка поезжай в участок и передай ребятам из второго отдела все сведения.

Фемур выглядел таким уставшим, что, казалось, был не в состоянии отдавать настоящие приказы.

— Может, мне самой все проверить? Версия с наркотиками гораздо перспективнее, чем с загадочным бытовым убийством, пусть даже за него и правда сидит невиновный человек.

— Келли, зачем ты так со мной, а?

— Как — так?

— Только не говори, что считаешь Гибберт невиновной в убийстве отца.

— Почему бы мне так не сказать? — спросила Каролина с неожиданно старомодной чопорностью. Наверное, опять наслушалась своей Джесс. — Ты ведь и сам так думаешь.

— Ты чересчур хорошо меня знаешь, — со вздохом сказал Фемур. — В любом случае то убийство нас не касается. Деборой Гибберт пускай занимается полиция Норфолка или комиссия по пересмотру уголовных дел. Нас не должен волновать никто, кроме Чейза и тех, кто его заказал.

— Может, ты и прав. Знаешь, что мне сильнее всего бросилось в глаза? Не считая почти очевидной невиновности Гибберт, естественно.

— Нет, не знаю. И что же?

— То, что у антинаркотической кампании Чейза действительно был какой-то очень личный мотив. Поэтому заниматься им должны мы, а не второй отдел.

— Почему личный?

Не то чтобы Фемура особенно интересовал этот вопрос, да и энергия Каролины его утомляла, но он понимал и ценил ее нежелание отдавать ценную информацию другому отделу.

— Гибберт сказала, что Чейз не выносил, когда над ним смеются. Он ни за что не выставил бы себя на посмешище, если бы не имел какой-то личной, очень серьезной причины бороться с наркоманией.

Фемур вздохнул чуть свободнее. Вот что делало сержанта Каролину Лайалт такой исключительной особой. Она всегда понимала, когда остановиться и ослабить напор, а когда следует поднажать.

— Возможно, — проговорил он.

— Все могло начаться с того, что кто-нибудь из близких Чейза пострадал от наркотиков. Например, любовница, сестра или просто друг. Как думаешь, Уилл?

Каролине все-таки удалось передать ему частичку своего энтузиазма.

— Не исключено, — сказал Фемур, стараясь ради нее изо всех сил.

— А что, если сейчас тот наркодилер превратился в респектабельного человека и боится, что люди узнают о его темном прошлом? Может, он сложил два и два и понял, что некий член парламента, сильно озабоченный проблемой наркомании, способен вывести его на чистую воду.

— Понял и застрелил его? Брось, Келли. Не говори глупостей.

— Но ведь кто-то его застрелил! Ты ведь сам сказал, что Чейза наверняка заказал тот, кто занимается распространением наркотиков.

— Да, говорил. Это было обычное предположение, — ответил Чейз и выдавил из себя улыбку. Ему нравилось, что Каролине так хочется поймать убийцу самой. — Как дела у Джесс? Ты уже несколько недель о ней не упоминала.

Глаза Каролины смягчились, а на лице расплылась широкая радостная улыбка и пробилась сквозь дурное настроение Фемура в ту частичку его души, которая еще не потеряла способности радоваться. Ну если не радоваться, то хотя бы не унывать.

— Спасибо. Уилл, у Джесс все отлично. Работает. Преуспевает. Говорит, что счастлива.

— А ты? — спросил Фемур с нежностью, которую в последнее время могла вызвать только Каролина. И то не всегда.

— Я тоже счастлива.

Он наклонился к Каролине и тут же замер, сообразив, что собрался было ее поцеловать. Он хотел поцеловать ее в благодарность за то, что хоть кто-то в этом проклятом, злосчастном мире счастлив так, как того заслуживает. Однако сделать этого он не мог, а потому просто похлопал ее по плечу.

— Она сейчас на телевидении работает, — сказала Каролина, и Фемуру показалось, что она догадалась о его мыслях. — Поэтому по вечерам всегда сидит дома. Слушай, приходи сегодня к нам, поужинаем вместе. Джесс сама готовит. Кстати, что-что, а готовит она чертовски хорошо. Давай, Уилл, соглашайся. Тебе надо передохнуть. Дом у нас совсем недалеко от участка. Если мы с тобой кому-нибудь понадобимся, позвонят мне на домашний. Ну так как?

— А я вам не помешаю? — спросил Фемур и подумал, уж не догадалась ли Каролина, что Сью от него сбежала.

— Нисколько не помешаешь. Джесс всегда готовит, как на целый взвод. Она будет очень рада тебя видеть. — Каролина улыбнулась. — Она все уши мне прожужжала о том, какой ты замечательный. Ну давай, решайся. Мы с тобой и надышались тюрьмой, и надумались о ней, пора отвлечься.

— Ну, если ставить вопрос так, то разве я могу отказаться? — сказал Фемур и вспомнил, что фразу «если ставить вопрос так» часто повторяла Триш Магуайр.

Он должен выкинуть эту женщину из головы. Убийство Малкольма Чейза не имеет никакого отношения к Деборе Гибберт и смерти ее отца. Каролина права. Спайк Хампер, который доставил сокамернице Гибберт столько героина, что она на несколько недель попала в больницу — гораздо более перспективный подозреваемый. Да и вторая версия Каролины звучала правдоподобно. По крайней мере отчасти. Семейство Гибберт сюда никак не вписывалось.

Фемур улыбнулся Каролине.

— Пошли, — сказал он и добавил про себя: «А Триш Магуайр пускай идет к черту».