Жертва

ГЛАВА 19

Каролина Лайалт сидела у себя в отделе и ждала, когда Триш привезет Кейт Гибберт. Утро начиналось очень даже неплохо. Почти сразу, как только Каролина приехала на работу, ей позвонил Дэйв Смарт из второго отдела и передал новости о Спайке Хампере.

Дэйв сказал, что Спайка арестовали по подозрению в торговле наркотиками и сейчас его уже допрашивают по поводу причастности к убийству Чейза. Хампер упорно отрицал, что имеет какое-то отношение к смерти политика, и возможно, говорил правду. С другой стороны, он заявил также, что не приносил Мэнди в тюрьму наркотики и никогда не был ее сутенером. Этому никто из полицейских не поверил. Спайка уже обвиняли в получении незаконных доходов и хранении наркотиков с целью их продажи, поэтому сейчас ребята из второго отдела пытались вытрясти из него все возможное. У них оставалось пять часов, перед тем как отпустить Спайка, и Дэйв предложил Каролине прийти — или прислать кого-нибудь из своих людей — и послушать собственными ушами, как сутенер отпирается от обвинений. Только ей следует поторопиться, потому что, по словам суперинтенданта, через пять часов Хампера придется отпустить на все четыре стороны, если только ребята, которые обыскивают его квартиру, не найдут чего-нибудь противозаконного. Тогда они смогут предъявить сутенеру обвинение и задержать его. И, кстати, они были чертовски признательны за наводку.

Когда разные отделы сотрудничали, помогая друг другу, Каролине казалось, будто у нее действительно есть будущее в полиции, а работа стоит того, чтобы ее не бросать. Каролина позвонила Фемуру на мобильный и с радостью услышала, что он сам хочет присутствовать на допросе Хампера. Она тем временем вернулась к Малкольму Чейзу и длинному списку его любовниц.

Сейчас они успели добраться только до 1982 года — основную часть женщин оставляли без внимания, некоторым звонили по телефону, а другим наносили визит. Каролина уже выяснила об убитом самые любопытные сведения — его любимый тип женщин, сексуальные предпочтения и некоторые факты, которые подтверждали догадку Деб Гибберт и характеризовали Чейза как честолюбивого карьериста. Однако они до сих пор не нашли ничего, что могло объяснить его убийство. К счастью, два других отдела продвинулись, судя по всему, немногим дальше.

Каролина уже рассказала о неудачах коллег своим ребятам, чем значительно подняла командный боевой дух. В конце концов, именно их отдел вышел на Спайка Хампера, а он пока что самый перспективный подозреваемый из всех фигурантов дела. В общем, все шло не так уж плохо.

— Сержант?

В дверном проеме стоял Стив Оулер. Сегодня молодой констебль выглядел еще привлекательнее обычного. Его короткие, стриженные почти под ноль волосы были влажными, будто он только что принял душ, а кожа светилась от здоровья и прекрасного ухода. Черная футболка Оулера была заправлена в узкие черные джинсы, идеально выглаженные и выгодно подчеркивающие точеную мускулатуру ног.

— Да? Что случилось?

— Подружки Чейза. Я вот что подумал. Среди них ведь была одна по фамилии Кракенфилд, правильно?

— Ну и что? Она не входит ни в список наркоманок, ни в список самоубийц, разве нет?

Каролина нахмурилась. Ей совсем не хотелось, чтобы Оулер стал еще самонадеяннее. Что он там обнаружил?

— Я что-то пропустила?

— Нет, не в том дело. Вы помните, на днях во всех газетах печатали историю про одного наркомана, который ухаживал за ребенком и умер от передозировки? По-моему, его фамилия тоже была Кракенфилд.

— Совпадение, — невольно сказала Каролина, хотя и призналась самой себе, что в предположении Оулера есть смысл.

— Может, и совпадение, — сказал он, — но фамилия Кракенфилд не такая уж распространенная. По крайней мере я слышу ее впервые. А вы нет?

Каролина вздохнула. Нельзя быть такой предвзятой только из-за того, что ей не нравится манера Оулера выпячивать свою привлекательность, и из-за его крысиных замашек.

— Ладно, — сказала она. — Свяжись с его родственниками. Проверь, нет ли там какой-нибудь связи.

— Будет сделано, — ответил Оулер и, повернувшись, направился к своему столу.

Каролина наблюдала за его легкой походкой и за тем, как нахально он выставляет свой накачанный зад. Она очень надеялась, что одинаковые фамилии окажутся всего лишь совпадением. Жалко, что она не заметила сама. Этот злосчастный список любовниц лежал у них в отделе уже несколько дней. Каролина заметила боковым зрением Фемура, который брел к ней, едва переставляя ноги.

Выглядел он как никогда плохо. Вчера вечером в пабе Фемур выпил пять стопок виски, тогда как Каролина заказала себе всего одну порцию. Она надеялась, что Фемур хотя бы дома не пьет спиртного. Он подошел к столу, и Каролина заметила, что глаза у него красные.

— Доброе утро, шеф.

— Привет, Келли. Есть что-нибудь новое?

— Ничего особенного. Как там дела со Спайком Хампером?

Фемур передернул плечами и провел ладонями по своим жестким волосам.

— По-моему, ребята из второго правы. Хампер не имеет отношения к убийству Чейза. Газет он никогда не читает, политикой не интересуется, а на имя Чейза абсолютно никак не отреагировал. Похоже, он и правда понятия не имеет, кто это такой и за что его убили.

Когда Фемур закончил говорить, он выглядел уже немного бодрее. Каролина подумала, что пара галлонов горячего сладкого чая и несколько бутербродов с беконом окончательно привели бы Фемура в чувство.

— Понятно, — сказала она, слишком поздно сообразив, что именно таким образом Фемур принимал доклады у подчиненных.

Каролина улыбнулась ему, надеясь, что он примет это как извинение, но Фемур посмотрел на нее без всякого выражения.

— Ну, а ты чем тут занималась, пока я вкалывал на ребят из второго отдела? — спросил он, кое-как ворочая языком, будто прикусил его.

— Сегодня утром у нас появилась новая ниточка, правда, пока что неизвестно, приведет она куда-нибудь или нет.

Фемур кивнул, и Каролина рассказала ему об умершем наркомане и одной из бывших подружек Чейза. Лицо Фемура заметно оживилось.

— Вот это уже гораздо интереснее, — сказал он и даже улыбнулся. — Отличная работа, Келли.

Каролина попыталась заглушить голос совести, но не смогла и призналась:

— Совпадение заметил Стив Оулер. Не я.

Она снова склонилась над бумагами.

— Все равно отличная работа, — заметил Фемур своим обычным голосом.

Каролина взглянула на шефа и поняла, что он догадался, как трудно ей было признать заслугу Оулера. Фемур улыбнулся еще шире и от этого стал гораздо симпатичнее.

— Будет лучше, если ты сама поговоришь с дочкой Чейза. Я вам буду только мешать. Потом расскажешь, как все прошло.

— Будет сделано, Уилл.

Кейт Гибберт сидела в комнате для допросов и пересказывала все, что смогла вспомнить о том вечере, когда она звонила своему настоящему отцу из театра. Выглядела она так, будто ей на плечи взвалили земной шар, однако большую часть времени глаза у Кейт были сухими, а голос почти не дрожал. Когда Каролина попросила объяснить, каким образом Кейт познакомилась с Малкольмом Чейзом, девочка рассказала о том, как узнала о своем настоящем отце и решила с ним встретиться. Она говорила с удивительным хладнокровием, что звучало не очень искренне, зато храбро.

Поначалу Каролина не заметила в Малкольме Чейзе ничего такого, что стоило бы любви или уважения. Теперь она вынуждена была изменить первоначальное мнение. Человек, который произвел на свет такую дочь, как Кейт Гибберт, не мог быть безнадежно плох. Мать Кейт сидит в тюрьме за убийство. Ее тетка на удивление высокомерная и эгоистичная особа. Девочке самой приходилось выполнять почти всю домашнюю работу. Человек, которого она всю жизнь называла «папой», оказался ей неродным. Принимая во внимание все перечисленное, Кейт Гибберт вела себя очень достойно. Прибавьте к этому тот факт, что в данный момент она находилась в полицейском участке и отвечала на вопросы о своем настоящем отце, с которым была едва знакома, и вы получите портрет невероятно отважного человека.

Каролина всегда ценила храбрых людей и сейчас боролась с нестерпимым желанием подбодрить и успокоить несчастного ребенка. Она сможет помочь девочке, когда найдут убийцу Чейза, а до тех пор придется держать себя в руках и сохранять беспристрастность.

К счастью, Триш Магуайр вела себя так, словно замещала Кейт родителей, и делала все возможное, чтобы поддержать бедную девочку. Скорее для проформы, чем по необходимости, Каролина попросила Кейт вспомнить и как можно подробнее пересказать ее первый разговор с Чейзом. Естественно, это не дало ничего стоящего. Кейт пересказала целые потоки его ободряющих заверений и обещаний помочь ей с поисками работы, дать денег на обучение и тому подобная чепуха.

— А что насчет его жены. Лоры? Ты виделась с ней, когда приходила в дом к отцу?

Глаза Кейт наполнились слезами, но она опять сдержалась и не заплакала. Помедлив несколько секунд, она откашлялась, вытерла глаза скомканным носовым платком и одновременно кивнула.

Каролина обменялась взглядом с Триш Магуайр.

— Какой она тебе показалась, Кейт? — мягко спросила Каролина.

— Заносчивой. Она пришла в комнату, когда мы разговаривали.

Теперь от слез не осталось и следа, а голос Кейт снова зазвучал твердо:

— Она вошла и сказала: «Значит, это и есть твоя знаменитая дочь?» Понимаете? Она тоже назвала меня «это».

Триш Магуайр погладила девочку по плечу, однако перебивать не стала.

— Потом она осмотрела меня с ног до головы с таким видом, будто ей глядеть противно, и говорит: «Да, Малкольм, сомнений быть не может. У нее твой кошмарный нос картошкой».

Каролина почувствовала, как ее брови ползут вверх. С того места, где она сидела, нос Кейт напоминал что угодно, только не картошку. Вокруг ноздрей имелось небольшое, едва заметное утолщение, только и всего.

— А потом она сказала: «Что ж, Малкольм, постарайся сделать так, чтобы она нам не мешала».

Кейт попыталась изобразить Лору Чейз, и в голосе девочки появились надменные, будто рубленые, интонации. Каролина понятия не имела, насколько точно Кейт передразнивала жену Чейза, но воображение тут же нарисовало сержанту деятельную, агрессивную и старомодную особу. Каролина таких терпеть не могла.

— «Если ей нужны деньги, — продолжала Кейт передразнивать Лору, — дай немного и пускай уходит отсюда как можно скорее».

Каролина хотела сказать что-нибудь ободряющее, но так и не смогла ничего придумать. Она увидела, как Триш Магуайр снова гладит Кейт по плечу, и понадеялась, что это хоть немного поможет. Девочка судорожно сглотнула.

— Потом она повернулась ко мне и заговорила чуть-чуть помягче. Она сказала: «Я знаю, что Малкольм твой отец, однако он не может позволить тебе житье ним в одном доме. Я не хочу показаться злой, и все-таки будет лучше, если ты останешься с теми людьми, которые тебя вырастили. Ты меня поняла?» Я сказала, что, конечно, поняла. Сказала, что хотела только повидаться с ним, поговорить. Пообещала, что ничем не буду им обоим мешать и ничего от них не требую, в особенности денег. Единственное, чего я хотела, это познакомиться с отцом, хотя бы чуть-чуть.

Триш Магуайр хотела что-то вставить, но Каролина сделала знак не прерывать девочку и дать ей закончить.

— Тогда она снова заговорила со мной и казалась уже почти милой. Она сказала, что у Малкольма очень ответственная работа, поэтому репутация у него должна быть безупречная. Сказала, если люди узнают, что у Малкольма есть ребенок от женщины, которая сидит за убийство, это может разрушить всю его карьеру, а я ведь не хочу такого поворота событий.

— Ты, наверное, здорово рассердилась на нее? — спросила Каролина.

Кейт сначала удивленно приподняла брови, а затем кивнула.

— Ну да. Наверное. Просто в тот момент я так запуталась, что злиться было некогда. Я ответила, что нет, конечно, я не хочу разрушить его карьеру, хотя моя мама никого на самом деле не убивала и не должна сидеть в тюрьме. Тогда миссис Чейз улыбнулась и сказала, что она очень рада, что я оказалась такой благоразумной, и про нос-картошку она будто бы пошутила, и с радостью поможет мне с университетом, если я не разболтаю всем про отца.

— Все понятно, — сказала Каролина, когда к ней вернулся дар речи.

Судя по всему, Лора Чейз — самая настоящая стерва. Если кого-то и следовало застрелить, то ее, а не Малкольма.

— Потом она ушла, — продолжала Кейт, — а Малкольм заварил мне чаю и открыл коробку с печеньем.

Кейт улыбнулась и на секунду стала похожа на обычного ребенка, который искренне радуется какому-то пустяку.

— Печенье называлось «Шоколадный Оливер». Я спросила, где его можно купить, потому что я хочу отвезти такого же Милли и братишкам, а Малкольм велел забрать всю коробку с собой. Он был так добр ко мне, понимаете? Мы с ним поговорили про остальных детей, и он сказал, что сразу видно, как сильно они во мне нуждаются. Даже больше, чем он сам.

Триш наклонилась вперед и, к удивлению Каролины, спросила:

— Кейт, скажи, он спрашивал что-нибудь о твоем официальном отце, об Адаме?

— Да, немного.

Кейт выглядела такой же удивленной, как и Каролина. Вся ее радость мгновенно испарилась.

— А почему вы спрашиваете?

— Просто интересно. Они ведь были знакомы друг с другом, когда твои родители обручились, разве нет?

— Я не знала.

— Ну ладно. Сейчас это не важно, — сказала Каролина, выразительно посмотрев на Триш. Прежде чем прерывать, вспомнила бы, что допрос ведет не она. — А что он говорил о твоей маме?

— Говорил, что очень сильно любил ее, а понял это, только когда было слишком поздно.

Кейт снова прижала скомканный платок к глазам и всхлипнула.

— А зачем вы спрашиваете? Я ведь рассказала все Триш вчера вечером.

— Я знаю, Кейт. Мне необходимо услышать это именно от тебя, а не от Триш. Вспомни, пожалуйста, когда ты разговаривала со своей мамой в последний раз? Какого числа она рассказала, что твой отец уговаривал ее сделать аборт?

Кейт замерла, положив руки на колени, а из ее глаз снова потекли слезы. Она молчала. Триш удивленно подняла брови и уже открыла рот, чтобы опять встрять в беседу, но, к счастью, вовремя прикусила язык. Обе — и Триш, и Каролина — терпеливо ждали. Кейт залилась румянцем и опустила голову так, чтобы длинные волосы свесились вниз и закрыли все лицо.

— Кейт, — твердо сказала Каролина, — ты знаешь, что обязана сказать мне правду.

— В пятницу, — ответила Кейт, подняв наконец голову.

В ее огромных глазах стояла боль, а слезы лились все быстрее и быстрее. Каролина вышла из кабинета, чтобы принести бумажные носовые платки.

Вернулась она с маленькой нераспечатанной коробкой «Клинекса» и спросила:

— В последнюю пятницу или в ту, что была за неделю до убийства?

Кейт снова покраснела, выдав себя с головой. Триш подалась вперед, но Каролина не позволила ей вмешаться.

— Кейт?

— За неделю до убийства, — ответила Кейт и заплакала навзрыд, как ребенок, который при помощи слез надеется избежать наказания.

— Сержант, — сказала Триш твердым тоном профессионального защитника, — я думаю, будет лучше, если мы с Кейт пару минут поговорим наедине.

— Нет-нет, все в порядке. — Кейт шмыгнула носом. — Правда, Триш, все в порядке. Я не собиралась никого обманывать. Мне просто легче было не вдаваться в подробности. Простите меня, пожалуйста. Я позвонила ему из театра, потому что сильно расстроилась из-за маминых слов про аборт. Поэтому я и хотела повидаться с ним еще раз и поговорить.

Каролина поняла, что Триш собирается посоветовать Кейт ничего больше не рассказывать. Сержант быстро наклонилась к девочке, ласково ей улыбнулась и сказала:

— Будет гораздо лучше, если ты сразу расскажешь нам всю правду. Ты ведь передала ему мамины слова про аборт, я угадала?

Кейт кивнула.

— И что он сказал?

— Что я должна постараться понять, в каком он тогда находился положении. Что он не именно меня не хотел, а просто ребенка как такового. Как вы вчера и сказали, Триш. В то время он еще понятия не имел, что такое быть отцом, и чувствовал себя не готовым к браку. Он сказал, что тогда был совершенно зеленым, а позднее очень жалел и о маме, и обо мне. Поэтому он так обрадовался, когда я пришла к нему домой. Он хотел узнать меня поближе и хоть как-то помочь, чтобы исправить ошибки молодости.

— А твой отец… я имею в виду, Адам, знал, что тебе мама рассказала в ту пятницу?

Кейт замерла. Ее губы не двигались, а глаза смотрели так, словно она решает в уме какую-то очень сложную задачу.

— Нет, — наконец проговорила она.

Каролина ей не поверила.

— Ты уверена?

— Абсолютно уверена.

Каролина посмотрела на Триш, и та отвела взгляд в сторону.

— Ладно. Сейчас я отдам напечатать твои показания, и ты их подпишешь.

Каролина подумала, что надо срочно послать кого-нибудь к Адаму Гибберту и снова допросить его, пока он не успел переговорить с дочерью.

Кейт казалась совершенно разбитой. Ее глаза очень быстро высохли, но цвет лица напоминал сырой картофель, а на серовато-бледной коже виднелось несколько крохотных прыщиков.

— Не хотите выпить чаю, пока печатают показания? — спросила Каролина.

Кейт молча кивнула.

Как только сержант Лайалт вышла из кабинета, Кейт повернулась к Триш:

— Она думает, что это я его убила, да?

Триш отрицательно покачала головой и снова погладила Кейт по плечу. Такого смехотворного утешения, конечно, было недостаточно. К сожалению, ничего другого Триш так и не смогла придумать.

— Нет, — сказала она и пожалела, что не знает таких слов, которые избавили бы Кейт от всех ее трудностей. — Ни один человек в здравом уме не обвинит тебя в убийстве.

— Тогда обвинят Адама. Я чувствую, что они подозревают одного из нас. Только он не мог никого убить. Я точно знаю, не мог. Никогда и ни за что.

Триш улыбнулась, надеясь, что улыбка скроет ее чувства. Не важно, что Кейт Гибберт известно или неизвестно о своем приемном отце. Триш отлично понимала, что слабые и милые люди могут быть очень опасны, когда обстоятельства загоняют их в угол. Бледное лицо Кейт снова вспыхнуло румянцем. Она дрожала, а ее глаза, все еще красные, были совершенно сухими.

— Мне пора домой ехать. Как вы думаете, она долго будет печатать? Мне надо домой, там ведь Милли и мальчики без присмотра.

— Не волнуйся, Кейт, — сказала Триш, в страхе думая о том, чем может кончиться расследование Каролины. Какими бы ни были его результаты, Кейт от этого легче не станет. — Адам разрешил мне отвезти тебя в полицию и присутствовать при разговоре, а сам пообещал оставить с младшими детьми кого-то из своих друзей. Когда протокол будет готов и ты его подпишешь, я отвезу тебя на автобусную станцию. Хотя, если хочешь, оставайся у меня еще на день. Отдохнешь как следует, без всякой готовки и присмотра за детьми.

— Мне надо домой. Мне надо поговорить с папой.

— Кейт, послушай…

Триш замолчала. Как бы ей хотелось, чтобы слова начали рождаться в ее голове сами собой, без всякого умственного усилия, как случалось в суде. К сожалению, на сей раз она говорила слишком осознанно, и каждое новое слово казалось хуже предыдущего.

— Вы не волнуйтесь, — сказала Кейт. — Я не собираюсь спрашивать, не убил ли он моего настоящего отца.

Триш наблюдала, как девочка пытается взять себя в руки и успокоиться. Трудно представить, в каком замешательстве она находилась с тех пор, как выяснила правду о своих двух отцах.

— Я знаю, что он не убивал, — сказала Кейт. — Точно так же, как я знаю, что мама не убивала ее отца. Просто мне надо с ним поговорить. Если папа слышал, как я разговаривала по телефону, он должен знать, что я говорила с Малкольмом. Я не хочу, чтобы он страдал, понимаете, Триш? Он и так столько всего пережил. — Ее глаза снова наполнились слезами. — Я должна вернуться.

— Господи, какая же ты храбрая!

Триш не смогла сдержать чуть наивного восклицания и с радостью заметила, что лицо Кейт заливает легкий румянец, а губы дрогнули и слегка приоткрылись. Она покачала головой и робко улыбнулась.

Наконец вернулась Каролина и принесла отпечатанные показания. Кейт схватила ручку и положила листы перед собой.

— Нет, Кейт, — испуганно сказала Триш. — Сначала надо прочитать, а только потом подписывать. Запомни, Кейт, никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя подписывать то, чего ты не читала.

— Особенно если речь идет о показаниях, — весело добавила Каролина, чтобы немного разрядить обстановку.

Кейт все равно выглядела испуганной и послушно села читать, постоянно отвлекаясь и возвращаясь на одну-две строчки вверх, как будто две взрослые женщины своим вниманием не давали ей сосредоточиться. Триш отвела Каролину в угол кабинета и начала тихо расспрашивать, где сержант собирается провести следующий отпуск.

В перерывах между фразами она слышала, что Кейт задышала спокойнее. Минут через пять она сказала:

— Я прочитала. По-моему, все правильно. Я подписываю?

Триш подошла к ней, села рядом и настояла на том, чтобы прочитать показания самой. Каролина встала у дальнего конца стола и молча наблюдала. Триш показалось, что на лице у сержанта Лайалт читались сочувствие и симпатия. С другой стороны, так могло показаться только потому, что Триш очень хотелось их увидеть.

— Отлично, Кейт, — сказала она, когда девочка взяла ручку и поставила свою подпись. — Насколько я понимаю, сержант, вы с нами закончили?

— Да. Спасибо, Кейт, что пришла. Ты очень нам помогла. Постарайся слишком сильно не переживать, а если вспомнишь что-нибудь полезное, сразу звони мне, хорошо?

Каролина протянула Кейт листок бумаги со всеми своими телефонами и добавила:

— Звони мне или Триш. Она с нами на связи.

— Спасибо, — сказала Кейт и схватила листок с телефонами, как будто это было разрешение на выход из полицейского участка.

Когда они находились уже на полпути до дверного проема, Каролина спросила:

— Триш, вы не могли бы уделить мне немного времени? Как-нибудь попозже.

— Конечно.

Триш доверяла Каролине Лайалт. Особенно теперь, когда ей нечего скрывать от полиции, и нет клиента, чьи интересы приходится отстаивать. Чем больше вопросов будет задавать Каролина, тем больше сведений Триш сможет раздобыть. Так будет легче защищать Кейт.

Когда они вышли на улицу, Кейт сказала:

— Она добрая. Во всяком случае, кажется.

— Она правда добрая, — откликнулась Триш. — Ну, а теперь куда? Поедем ко мне или отвезти тебя на автобусную остановку?

— Я хочу вернуться домой.

— Ладно. Значит, автобусная остановка. Кстати, Кейт, сержант Лайалт права. Не стоит переживать слишком сильно. Ты все равно не в состоянии изменить того, что случилось. Тебе и так досталось.

Кейт остановилась и повернулась к Триш. На ее лице было написано отчаяние.

— Но ведь с тех пор, как умерла бабушка, я осталась совсем одна.

— Бабушка?

— Мама моей мамы. Она тоже была очень добрая и заботилась обо всех нас, когда мама… когда полиция забрала маму в первый раз. Бабушка тоже не считала маму виновной.

— Она разговаривала с тобой о смерти дедушки? — быстро спросила Триш.

— Ну, специально нет. Но я точна знаю, что она не верила, будто это мама убила дедушку. Потом, когда маму отпустили под залог, бабушка вернулась к себе домой и каждый день писала мне письма.

Триш почувствовала себя охотничьей собакой, напавшей на след лисицы.

— Вы всегда так делали? Я имею в виду, она писала тебе и раньше или начала только тогда?

— Нет-нет, бабушка мне всегда писала, просто раньше она отправляла где-то одно письмо в две недели. Ну, или около того.

— Ты сохранила ее письма?

— Конечно.

Большие карие глаза снова наполнились слезами.

— Ты не могла бы дать их мне почитать? Те, которые она писала за несколько месяцев до смерти твоего дедушки.

Кейт снова остановилась. Было понятно, что эта идея ей совсем не нравится.

— С помощью писем я смогу понять, как жили твои дедушка с бабушкой, и найти дополнительную информацию для телефильма, — объяснила Триш, благоразумно не упомянув, что письма могут содержать ключ к раскрытию убийства.

— Ну ладно, — сказала наконец Кейт. — Только потом обязательно верните их мне, хорошо? Они очень много для меня значат.

— Конечно, обязательно верну. Кстати, нам надо поторопиться. Я смотрела расписание автобусов. Один отходит уже через пятнадцать минут.

Триш сама купила Кейт билет и посадила ее в автобус. К счастью, рядом с автобусной остановкой находилась стоянка такси, и уже через двадцать минут Триш подъехала к дому.

Среди сообщений на автоответчике одно было от Мэг. Она спрашивала, как дела у Пэдди теперь, когда он выписался из больницы и уже больше недели сидит дома. Чувствуя укоры совести, Триш набрала телефонный номер матери. Сегодня она работала только полдня и уже должна была вернуться из своей больницы домой.

— Триш, дорогая! Спасибо, что так быстро перезвонила. Как он себя чувствует? Мне неловко звонить ему домой. Да и заезжать тоже как-то неудобно. Это ведь не больница.

— Спасибо, что отнеслась к нему так по-доброму, мама. Он в порядке. Я больше не езжу к нему каждый день. Точнее, даже через день не езжу. Он грозится, что со дня на день выйдет на работу, настолько хорошо себя чувствует. Клянется, что спит хорошо и аппетит в норме. По-моему, мы сделали все, что могли.

— Да. Наверное. А Белла сейчас в городе или снова в Штаты улетела?

Триш потеряла дар речи. Она понятия не имела, что мама знает об этой женщине. На другом конце провода раздался смех.

— О Триш, Триш. Ты же не думала, что я могу ревновать? Пэдди ведь не имеет ничего против Бернарда.

— Ну да. Верно.

— С тех пор как он ушел от меня, прошло четверть века. Разумеется, я не ревную. Я только рада, что она время от времени сама за ним приглядывает. Было бы лучше, если бы она постоянно была рядом.

— Мама, почему он ушел?

Триш не осознавала, что собирается задать этот вопрос, пока не услышала его из собственных уст. Раньше она никогда об этом не спрашивала.

— Это старая история.

— Ты переживала?

— Конечно. И переживала, и чувствовала себя униженной. Только все давно в прошлом. Ты сама-то как, дорогая моя? Трудишься не покладая рук?

— Естественно. — Триш почувствовала себя гораздо лучше. — И увязаю все глубже в проект Анны Грейлинг, несмотря на все попытки выбраться из него. Слушай, мам, ты не могла бы мне помочь немного?

— Если сумею, то конечно. Что тебя интересует?

— Кое-какие медицинские детали. Анна никак не может их раздобыть. Ты не могла бы попросить кого-нибудь из своих врачей взглянуть на выписки из материалов дела? Пусть посмотрят и скажут мне, что они думают о состоянии здоровья фигурантов этой истории.

— Вообще-то они не любят вмешиваться в работу других врачей.

— Даже затем, чтобы дать мне пару советов и не позволить Анне Грейлинг втоптать в грязь практикующего врача?

— Не знаю. Посмотрю, что можно сделать. В принципе лучше всего попросить Майка Бриджа. Отличный парень, очень добрый и спокойный.

— Он разбирается в старческих болезнях?

— Не особенно. Он слишком молод, чтобы поручать ему пожилых пациентов. Они ему не доверяют. Старики предпочитают врачей с сединой и морщинами и не видят никаких достоинств в недавно полученном дипломе. К счастью, Майк из тех врачей, которые не стесняются спросить у коллег, если чего-то не знают сами, а эта черта дорогого стоит. Отправь мне свои материалы со списком вопросов, я попрошу Майка взглянуть на них.

— У тебя факс работает?

— Это что, так срочно?

— Очень срочно. Мне хотелось бы получить ответы в течение нескольких ближайших дней. Буду очень признательна.

— Ладно. Отправляй свои вопросы. Я сейчас позвоню Майку. Посмотрим, может, он согласится заехать ко мне по пути с работы, пропустить рюмочку. Иногда он так и делает.

— Мэг Магуайр, ты самая лучшая из всех матерей. Я съезжу к Пэдди, посмотрю, как он там, а потом позвоню с отчетом.

— Вообще-то я не просила услугу за услугу, но все равно спасибо. Хорошо бы узнать, что с ним все в полном порядке. Пока, Триш. Созвонимся позднее.

Положив трубку, Триш разобрала медицинские выписки по делу и включила компьютер, чтобы напечатать список сопроводительных вопросов. Она часто жалела, что у Мэг нет электронного почтового ящика, но та всегда утверждала, будто с нее достаточно и факса, а если кто-то хочет написать ей письмо, то пусть отправляет его по-человечески, то есть в конверте.

Когда Триш села за компьютер и принялась составлять вопросы, то поняла, что все они сводятся всего-навсего к двум:

1. Могла миссис Уотлам, при ее состоянии здоровья, набраться сил, чтобы, не опираясь на трость, задушить своего мужа?

2. Не имелось ли среди бессчетного количества недугов, которыми страдал мистер Уотлам, такой болезни, которая могла вызвать удушье или остановку сердца и при этом не оставить никаких следов?

Триш отпечатала куцый список на принтере, отправила его по факсу вместе с медицинскими записями из материалов дела и тут же поехала навестить отца.