Живущие во льдах

ЛЬДОЛЮБИВАЯ, ЦВЕТА СЛОНОВОЙ КОСТИ

Впервые мне довелось познакомиться с ними на острове Беннетта, на крайнем севере Новосибирских островов.

Итак, весной 1956 года на острове Беннетта высадилась наша небольшая экспедиция. Ей предстояло изучить и впервые описать эту сушу. Едва лишь мы оборудовали свой лагерь, как заявили о своем существовании белые чайки. Пока это были какие-то духи, призраки, настолько птицы сливались своим оперением с пасмурным небом. Слышались лишь дрожащие, пронзительно-громкие их крики «ирр-ирр», да временами мелькали в воздухе, словно порхали сами по себе, черные птичьи ноги. Чайки быстро разведали, где находится наша помойка, когда она пополняется, и появлялись у палаток большей частью в то время, когда можно было чем-то поживиться.

До сих пор восточным пределом распространения белых чаек в Евразии считался архипелаг Северной Земли. Поэтому встретить их на тысячу километров восточнее, на острове Беннетта, — это было пусть небольшое, но все же открытие. Оставалось выяснить, гнездились ли эти птицы здесь или нам встретились просто бездомные бродяги.

Латинское название белой чайки — Pagophila eburпеа переводится как «льдолюбивая, цвета слоновой кости». «Чайкой цвета слоновой кости» она зовется и по-английски (Ivory gull) и по-немецки (Elfenbein-move).

Действительно, эта средних размеров чайка «льдолюбива», поскольку проводит среди арктических льдов не только лето, но и суровое зимнее время. Оперение взрослой птицы белое, а если присмотреться внимательнее, с легкой желтизной, благодаря желтоватым стволам крупных перьев, то есть и впрямь цвета слоновой кости.

Всего в Арктике живет более трех десятков видов птиц, а вместе с Субарктикой — свыше девяноста видов. И наиболее типичный среди них «полярник», самая характерная и «совершенная» птица высоких широт Северного Ледовитого океана — белая чайка. Подтверждением тому (об этом уже говорилось выше) может служить цвет ее оперения. К тому же в отличие от подавляющего большинства обитающих на земле чаек она носит одинаковый наряд и летом и зимой, а у молодых темные пестрины в оперении исчезают уже на первом году жизни (близкие к белой чайке виды обычно приобретают свой окончательный наряд в двух-трехлетнем возрасте). Обращает на себя внимание такая внешняя особенность белой чайки, как короткие ноги и пальцы. Этот признак тоже характерен для зверей и птиц полярных стран.

Четвероногие и пернатые «полярники» весьма неприхотливы как в выборе местообитаний, так и в выборе кормов. Но белые чайки выделяются среди них особой неразборчивостью. Гнездятся они и отдельными парами, и разной величины колониями и на равнинных, и на гористых островах. Полярные летчики неоднократно встречали в летнее время среди паковых льдов, вдали от воды, стайки каких-то не очень крупных чаек. Вероятнее всего, эти наблюдения относятся к белым чайкам, и не исключено, что они иногда гнездятся здесь, конечно, если находят необходимые условия для устройства гнезд — нагромождения валунов или плавника, вмерзшие в лед стволы деревьев. Не препятствует размножению белых чаек и полоса льда вокруг суши, даже при ширине в десятки километров. В таких случаях и два и три раза в сутки они вылетают на кормежку к открытой воде. Их колонии поэтому встречаются и в глубине островов, в десятках километров от морского побережья.

Кормятся они «дарами моря» — рыбой, рачками, моллюсками, даже водорослями, леммингами, отбросами, которые посчастливится найти на морском побережье, на краю полыней, у зверобойного судна. Зимой же многие из них, если не большинство, становятся спутниками белых медведей, питаясь остатками медвежьих трапез, а то и медвежьим помётом.

За их удивительную всеядность, поедание отбросов, способность заглатывать непомерно большие куски корма, да еще подчас окаменевшего на морозе, орнитологи иногда называют белых чаек грифами Арктики. Конечно, они не были бы «грифами», если бы не особенности строения их черепа и пищевода. Как обнаружил орнитолог Е. Н. Курочкин, череп белой чайки необычайно «ажурен» и эластичен, а челюсти крайне подвижны, поэтому-то «пасть» птицы и оказывается необъятно широкой.

«Кто же они, эти птицы, квартиранты ли на нашем острове, владельцы ли гнезд или только временные гости?» Вопрос этот не давал мне покоя до середины июня, до тех пор, пока я не попал на север острова, туда, где берег его подпирают высокие базальтовые столбы.

С моря накатывались волны тумана. Чайки, похожие теперь на большие снежные хлопья, то выныривали из него, то скрывались в нем. Когда туман редел, можно было рассмотреть, как птицы вьются у вершины одного из столбов или парами, тесно прижавшись друг к другу, сидят на его уступах. Уже то, что они упорно держались на одном месте, причем явно объединялись в пары, наводило на мысль, что чайки собрались здесь для размножения, а судя по сезону года, можно было предположить, что в их гнездах уже появились птенцы.

Но как попасть туда, на вершину гладкого каменного столба? Ведь до вершины, до предполагаемых гнезд чаек, метров пятьдесят, не меньше. Будь на моем месте альпинист-скалолаз и имей он надежный шнур и прочее снаряжение, и то это было бы не просто. Мне оставалось только наблюдать за обитателями колонии снизу, искать какие-то косвенные доказательства гнездования пернатых. И такое доказательство как будто нашлось. Вскоре я увидел, как чайки начали яростно преследовать бургомистра — тоже чайку, но очень крупную, известного грабителя чужих гнезд. Едва он показался из-за ближайшего мыса, как навстречу ему, сорвавшись с карнизов, бросилась стая их обитателей. Бургомистр тут же «утонул» в плотном белом облачке. Только по движению всей стаи можно было догадаться, что ему основательно достается, что он мечется из стороны в сторону, то взлетает вверх, то совсем прижимается к прибрежным льдам. Лишь когда чайки отогнали незваного гостя далеко в море и он скрылся за торосами, возбужденные птицы вернулись к своим квартирам.

Потом я встретил на острове и другие колонии белых чаек, но все они тоже располагались на высоких базальтовых столбах, и добраться до них не было никакой возможности. К концу июля, когда в гнездах должны были уже оперяться птенцы, колонии стали как-то редеть, а сами птицы обращали все меньше внимания на пролетающих вблизи бургомистров.

Бургомистры и другие живущие на острове чайки — моевки, хотя и построили, как обычно, гнезда, в то лето так и не отложили яиц и остались бездетными, поскольку не оказалось их главного корма, полярной тресочки сайки. В этом, впрочем, не было ничего удивительного: многие арктические птицы в голодные годы не несутся и не выводят птенцов, а если и размножаются, то очень слабо, хотя все они прилетают вовремя, строят гнезда и даже «изображают», что заняты воспитанием потомства. То же, наверное, произошло и с белыми чайками: они, видимо, также бедствовали без корма и большинство их остались бездетными.

И еще одно качество, присущее «настоящим полярникам», проявилось в их поведении: они были одинаково активны и днем и ночью. Может быть, даже ночью вели себя оживленнее. Это тоже понятно — иначе им трудно было бы зимовать здесь, в Арктике, где солнце месяцами не поднимается над горизонтом.

Как показали наблюдения более удачливых натуралистов, свои гнезда белые чайки строят из травы, мха, водорослей, перьев — словом, из любых доступных материалов. Хотя по отношению к своим врагам и даже соплеменникам белые чайки ведут себя воинственно, в их супружеских парах царят мир и согласие. Самка обычно выбирает место для гнезда и, если это возможно, выкапывает лапами небольшую лунку, а затем наполняет ее строительным материалом. Поиски и доставка его — это уже дело самца. А свою преданность друг другу супруги выражают особыми мелодичными звуками, похожими на воркованье горлинки.

Самки белых чаек несут и одно, и три, но обычно — по два яйца, буровато-оливковых, с темными пестринами. Птенцы выводятся примерно после месяца насиживания и покрыты густым сероватым пухом. Еще через месяц молодые достигают размеров родителей, начинают летать и отличаются от взрослых птиц лишь тем, что по телу у них разбросаны разной величины темные пестрины.

До сих пор было известно, что гнездовья белых чаек в советской Арктике располагаются на Земле Франца-Иосифа, на крайнем севере Новой Земли, на Северной Земле да кое-где на островах Карского моря, а за пределами нашей страны — на Шпицбергене, на севере Гренландии и на некоторых островах Канадской Арктики. И хотя прямых доказательств размножения этих птиц на острове Беннетта у меня не оказалось, косвенные улики все же позволяли включить и эту сушу в область гнездования белых чаек.

Зимой белые чайки изредка появляются вдали от Арктики. Птиц встречали в Норвегии и Великобритании, в разных частях Сибири, даже в Швейцарии и Китае. Однако подавляющее большинство белых чаек зимует в пределах своей родины, причем многие из них становятся спутниками белых медведей.

Такие компании мне встретились ранней весной на Земле Франца-Иосифа. Нас интересовали там белые медведи, и мы приманивали их к нашему балку тушами нерп. У этой же привады то и дело появлялись и кормились стайки белых чаек. Каждая компания обычно состояла из четырех-пяти птиц и проводила здесь несколько дней. После небольшого перерыва на смену им прилетели другие чайки. Среди них оказались какие-то приметные птицы — одна хромая, другую отличали грязные пятна на пере. Поэтому не вызывало сомнений, что появлялись у нас все время новые гости. Обнаружилась и такая закономерность: прилет птиц чаще всего совпадал с приходом белого медведя. Было очевидно, что каждая стайка сопровождала определенного зверя, хотя птицы вовсе и не летели за ним по пятам. Они скорее находились в «свободном поиске», выполняли роль «наводчиков» и оказывали тем самым медведю немалую услугу — разыскивали добычу и оповещали его об этом. Особенно поражала привязанность чаек к своему» медведю. Несмотря на то что у нашего балка птицы были хорошо обеспечены кормом, они, очевидно, все же не решались расставаться с «кормильцем» и после его ухода вскоре же улетали. Можно предположить также, что не случаен был и размер чаячьих стаек: большее количество «нахлебников», наверное, и не может прокормиться при одном медведе.

Как и летом, белые чайки были настроены воинственно и отгоняли от привады появлявшихся бургомистров. На время пурги наши гости исчезали, но стоило стихнуть ветру, стайка в том же составе немедленно возвращалась. Скорее всего птицы пережидали пургу под укрытием ближайших торосов. А если это так, значит, они способны переносить длительные голодовки: ведь пурга может длиться неделю и дольше. В таком случае белым чайкам должны быть свойственны какие-то особые, еще неизвестные и необычные для птиц приспособления. Может быть, они способны даже впадать в своеобразную спячку?

Перед возвращением на Большую землю мы поймали четырех чаек, посадили в большой ящик, привезли в Москву и подарили зоопарку. Это был вообще первый случай содержания таких птиц в неволе. Наши пленницы хорошо перенесли дальнюю дорогу, тряску, резкий перепад температур — из арктической стужи самолет перенес их в московское знойное лето — и проявили свою обычную неприхотливость к кормам. Одна из чаек прожила в зоопарке несколько лет. Любопытно, что ее соседкой оказалась белая ржанка, тоже «полярница», но обитательница крайнего юга планеты, Субантарктики и Антарктики. И хотя прямого родства между ними нет, а в своем распространений они антиподы, бросалось в глаза, что птицы очень походят одна на другую и телосложением и поведением.

В последние десятилетия стали появляться сведения о том, что численность белых чаек сокращается, что их колонии на Шпицбергене и в Канадской Арктике уменьшаются или исчезают. Что же могло стать тому причиной? Может быть, это связано 0 таянием ледников, в результате чего гнездовья чаек становятся более доступными для песцов. Может быть, дело заключается в сокращении поголовья белых медведей в Арктике или в падении на Севере зверобойного промысла. А скорее всего проявляются обе эти причины одновременно. К ним, возможно, следует добавить загрязнение вод Северного Ледовитого океана нефтью, усиливающийся «фактор беспокойства» и даже — повышенный интерес к белым чайкам со стороны зоологов (только они охотятся на этих птиц, хотя и с научными целями).

Как редкий и малоизученный вид, белая чайка включена теперь в Красную книгу СССР.