Гимназия №6

Пролог

Утро не задалось с самого начала. Сперва выбило автоматы во всем доме, потом забарахлил газовый котел, и даже кофемашина попыталась взбунтоваться, выдавая в кружку вместо привычного ароматного напитка что-то невразумительное. По отдельности все это вполне могло и не значить ничего особенного, но вместе… Я уже давным-давно научился чувствовать крупные неприятности заранее — но пока еще не утратил умения надеяться, что все непременно закончится хорошо. Что на этот раз точно пронесет — а там уж как-нибудь наладится…

Нет. Точно не наладится — к обеду признаки надвигающегося пушистого зверька достигли такого размаха, что их почувствовал бы любой, даже самый обычный человек. Воздух пах озоном, как после грозы — только на небе уже вторые сутки не было ни облачка.

А после обеда сработали сторожевые чары на периметре. Я даже не стал смотреть на индикаторы — почувствовал и так. Сначала едва уловимую вибрацию в эфире, а потом и кое-что посильнее: чужое присутствие. Да еще какое — незваные гости не прятались, будто возвращались в свой собственный дом, а не приперлись без приглашения. Поэтому я и вычислил их почти сразу — еще от шлагбаума. Даже до того, как вдалеке послышался шум мотора, и над соснами с карканьем взлетела стая ворон.

Еще километр-полтора по извилистой грунтовой дороге — на такой не очень-то разгонишься. Вполне достаточно времени, чтобы удрать… или приготовиться драться.

Впрочем, зачем? Не то, чтобы я был так уж рад нежданно-негаданно нагрянувшей компании — но все-таки через лес к дому ехали те, кто вряд ли желал мне зла. Не друзья, конечно. Уже очень, очень давно не друзья.

Но и не враги.

Здоровенный черный джип — кажется «Ленд Крузер» какой-то из свежих моделей — остановился у гаража рядом с моей «Нивой». Ровно, аккуратно, почти бампер в бампер — можно сказать, вежливо. Водитель распахнул дверь и выбрался наружу. Негромко выругался, попытался стряхнуть грязь с ботинок — но потом махнул рукой и зашагал к дому. Двое других остались в машине. Я не мог разглядеть их — просто знал, что они там, внутри, прячутся за тонированными стеклами. Младший, кажется, даже попытался сообразить что-то вроде заговора для отвода глаз.

Дилетанты.

Не то, чтобы бывший шеф всюду таскался со своей… компанией. И вряд ли он так уж опасался встретиться со мной в одиночку, но отчаянное положение требовало отчаянных мер — видимо, «группа поддержки» понадобилась для чего-то особенного. На лестнице раздались тяжелые шаги, и я запоздало подумал, что надо было встретить гостей внизу, а не ждать, пока они натащат в дом грязи. Или хотя бы усесться за стол. Или…

Ничего не успел — когда дверь распахнулась, я так и стоял посреди кабинета с недопитой чашкой кофе в руках.

— Здравствуйте, Илья Иванович.

— Ну здравствуй, Сережа. — Шеф огляделся по сторонам. — Вижу, обжился уже… Обставился.

Дурацкое начало. Для любого разговора — и уже тем более для серьезного. Дорога от Москвы до моей глуши занимает часа полтора, не меньше — даже если гнать. Времени было достаточно, но шеф так и не придумал ничего лучше, чем назвать меня именем, которым я не пользовался уже лет тридцать — с тех самых пор, как наши дорожки разошлись окончательно.

И до чего же ему было неуютно… и неудобно — и в ситуации, и в кабинете, и даже в собственном костюме. Впрочем, в этом я его как раз понимал: за неполную сотню лет вполне можно научиться носить двойку или тройку и правильно подбирать рубашку, галстук и даже носки, но вот привыкнуть — вряд ли.

Чужое оно для нас, и своим не будет — видимо, уже никогда. Шеф давно стригся в модных московских салонах, брился чуть ли не до зеркального блеска и всячески пытался подчеркнуть собственную современность — иногда даже удачно. Но стоило чему-то пойти не так — и весь напускной лоск последних десятилетий тут же слетал с него, как шелуха.

Когда шеф принялся теребить ворот, я не выдержал и все-таки пришел на помощь.

— Давайте сразу к делу, Илья Иванович. Насколько все плохо? В смысле — если уж вы решили обратиться ко мне…

Шеф недобро зыркнул из-под кустистых бровей, но ответил спокойно, без злобы — видимо, уже сообразил, что шила в мешке не утаишь — даже до того самого момента, как все равно придется достать его наружу и совместными усилиями сообразить, что тут можно сделать.

Если вообще можно.

— Насколько… Настолько, Сережа, — вздохнул он. — Ты будто новости не смотришь.

— Даже соцсети читаю, Илья Иванович. — Я попытался сострить, но вышло, похоже, так себе. — А если конкретнее?

— Если конкретнее — самолеты уже в воздухе. Время подлета до границы — сорок пять минут.

Выходит, кофемашина-то не зря…

На мгновение проняло даже меня — так, все внутренности скрутило узлом, а небо где-то высоко над крышей чуть ли не в прямом смысле сжалось в овчинку — да и так и застыло намертво. Ослепительно-синим ломтиком привычного бытия, которому осталось всего ничего.

Сорок пять минут.

— Вашу ж… — Я едва удержался, чтобы не прибавить чего покрепче. — Могли бы и пораньше сказать, Илья Иванович!

— Могли, — тоскливо отозвался шеф. — Но еще надеялись, что успеем, что получится…

— И в итоге поехали ко мне, когда просрали все на свете.

— Просрали… Ты, Сережа, говори — да не заговаривайся!

По кабинету будто вихрь пробежал — бумаги полетели со стола на пол, стекла задрожали, и даже матовая поверхность кофе в чашке зарябила, расходясь кружочками. Только что передо мной стоял успешный делец, хозяин жизни — то ли крупный бизнесмен, то ли чиновник примерно того же калибра. Дядечка лет этак пятидесяти с хвостиком, среднего роста и крепкий — разве что самую малость раздавшийся в талии от избытка сидячей работы. Усталый, серьезный — но при этом вполне благожелательный.

И вдруг оболочка треснула, и на мгновение я снова увидел шефа в прежнем облике — могучего великана с окладистой бородой, подпирающего потолок кабинета островерхим шлемом с кольчужной сеткой. Огромного, сурового — и все же способного внушать не только страх, но и граничащие с исступлением восторг и почитание. На него даже стало больно смотреть — пластины лат на широкой груди заискрились, расходясь во все стороны лучами яркого света.

На кого-то другого это, пожалуй, действительно произвело бы впечатление.

— А вот и не напугаете, Илья Иванович. — Я улыбнулся, поставил чашку на стол и демонстративно сложил руки на груди. — Да и потом — какое теперь мне дело?

— Это твоя работа, майор! — рявкнул шеф.

— Не-а. Так не годится. Я больше не на службе. — Я пожал плечами. — По вашей, между прочим, милости.

Странно, но мои слова будто отрезвили шефа. Не поставили на место, даже голову не остудили — зато, похоже, заставили задуматься. Хоть немного.

— Мы всегда на службе, Сережа, — уже без злобы проговорил он. — Но дело даже не в этом. Просто скажи: ты можешь?..

Игра в гляделки продлилась недолго: в конце концов, ответ мы уже знали. И пусть ему пришлось засунуть свою гордость куда подальше, чтобы приехать сюда, а я не слишком-то этому обрадовался — никакого выбора на самом деле не было у обоих.

Звания, звездочки на погонах, контора, старая дружба… и соперничество — еще старше. Все это изрядно меркло перед тем, что ожидало нас всех в течение ближайших суток. Шеф мог сколько угодно ошибаться в своих решениях, но в одном он все-таки был прав: мы выбрали работу, с которой не уходят.

И выбрали так давно, что менять ее, пожалуй, уже поздно.

— Могу, — вздохнул я. — Ну, или думаю, что могу.

— Отлично! — В глазах шефа зажглись нетерпеливые огоньки. — Сколько времени нужно подготовить ритуал?

— Минут десять. — Я на мгновение задумался. — Может, чуть больше. Если не сработает — как раз успеем налить по стакану, выйти на балкон и посмотреть, как этот несчастный мир…

— Тьфу! Да иди ты, Сережа, — проворчал шеф. — Помощь нужна?

— Лишней не будет. — Я шагнул к двери. — Спускайтесь в подвал, Илья Иванович. И тех двоих тоже по пути прихватите.

Все вдруг стало каким-то легким, чуть ли не воздушным. Теперь, когда дороги назад уже не было, оторопь отступила — и осталось только любопытство. Чистый, дистиллированный интерес, щедро разбавленный чем-то вроде радостного предвкушения.

В самом деле — почти семьдесят лет, с самого октября шестьдесят второго — держать под рукой волшебную кнопку — и не иметь морального права нажать. Слишком уж большой риск и слишком велика цена ошибки…

Была — до этого дня. И если уж весь мир катится в тартарары — самое время изящно исправить все чуть ли не в одиночку, провернув то, о чем даже величайшие из умов и прошлого, и современности могли только мечтать.

Что может быть круче?

— Проходите, господа. — Я не глядя щелкнул выключателем, зажигая свет в подвале. — И становитесь вокруг стола.

— Круг Силы?.. — пробормотал шеф. — Я думал, ритуал не настолько затратный.

— Он действительно не настолько затратный. И даже не нуждается в каких-либо… спецэффектах. — Я достал из нагрудного кармана самый обычный маркер и принялся чертить символы прямо на столешнице. — Вы сами знаете, что точка приложения энергии куда важнее ее значения. Особенно в таких делах.

— Тогда зачем?..

— Просто посмотреть, — улыбнулся я. — Должны же вы трое хоть чему-то научиться, верно?

Шеф нахмурился, но промолчал. Его зам стоял напротив с неподвижным лицом — будто высеченный из камня. И только в младшем, похоже, осталось еще хоть что-то человеческое: он скривился, шумно выдохнул через нос и одними губами прошептал «козел».

Мы никогда друг другу не нравились.

— Быстро-то как все, Сережа… — Шеф с недоверием посмотрел на буквально вылетавшие из-под моей руки символы. — А ты уверен?

— Конечно же, Илья Иванович, — усмехнулся я. — Конечно же, нет. Чтобы точно рассчитать такие операции, нужна минимум докторская по физике — а я даже институт не закончил. Но общих чертах… — Я закончил чертить и отшвырнул маркер в сторону. — Короче говоря — должно сработать. Я откачусь обратно на месяц — может быть, на полтора. Или чуть меньше — на три недели… Этого хватит?

— Должно хватить. — Шеф сложил на груди здоровенные ручищи. — Как… как доберешься — сразу же ко мне, Сережа. Бегом.

— Если доберусь, — поправил я. — Одна ошибка — и меня в буквальном смысле размажет по эфиру, как маргарин «Рама» по хлебной корке.

Я достал из ножен прихваченный когда-то с «Варяга» кортик и осторожно ткнул себя острием в палец. Для символов и контура сгодился бы и мел, и самый обычный карандаш — но завершать все полагалось кровью. Личной подписью, этаким финальным оператором, который запускал сложнейший алгоритм ритуала… Ну — должен был запустить.

— Что ж, господа. Момент истины, — проговорил я, протягивая руку к столу.

И все заверте…