Гимназия №6

Глава 21

Васильевский встретил меня привычной вечерней тишиной. В густеющем полумраке один за одним зажигались фонари, спешили по своим делам прохожие на тротуаре, катились автомобили и запряженные лошадьми повозки. Неторопливо постукивали колеса по рельсам под полом вагона, и под их монотонную песню часть пассажиров даже начала клевать носом.

Но не я. Обострившееся за последние сутки чутье проснулось минут десять назад — и с тех пор тревога только нарастала. Будто что-то острое и холодное кольнуло в желудок, как только трамвай спустился с моста на Восьмую линию. Погода, как и последние дни, радовала теплом ранней весны, но вместо туч над домами повисло кое-что посерьезнее. Невидимое обычному человеческому глазу, но такое же тяжелое, серое и плотное. Уже готовое обрушиться на остров грозой.

— Ты смотри-ка… — пробормотал кто-то с передней части вагона. — Чего там такое творится?

— Никак, георгиевцы. Неужто опять какая-то дрянь вылезла?.. Тьфу!

Усатый господин на скамье по соседству прижался щекой к стеклу так, что чуть не уронил шляпу. Видимо, очень хотел рассмотреть что-то впереди, по курсу трамвая. За его изрядной фигурой я не видел ровным счетом ничего — так что просто поднялся и зашагал к выходу. Все равно моя остановка уже приближалась.

И, похоже, сегодня оказалась для трамвая последней. В полусотне метров впереди прямо поперек путей стоял здоровенный армейский грузовик, вокруг которого сновали силуэты в фуражках — и почти все вооруженные винтовками со штыками. Знаков отличия я разглядеть не мог, но усатый дядька наверняка не ошибся: для городовых развернувшаяся на Малом проспекте суета выглядела чересчур уж масштабной — а гвардейским полкам или жандармерии тут делать нечего…

Наверное.

Солдаты перекрывали дорогу. Или вовсе оцепляли весь квартал — на уходившей в сторону Смоленки Княгининской улице уже выстроился кордон: часовые, собаки и ограждения. Чуть подальше я разглядел еще одну машину, из которой вытаскивали что-то грозное и увесистое… изрядно напоминающее пулемет Максима.

Серьезная техника. Такую не станут таскать почем зря.

Я задумался — но лишь на мгновение. Здравый смысл подсказывал, что вояки и грозные георгиевские капелланы разберутся и без меня. Что на этот раз благородную и опасную работу — если придется, конечно же — сделают профессионалы, и бестолковому гимназисту не придется бросаться с сабелькой на зубастое чудище. Или ползать по сырым и темным подвалом в поисках людоедов из Прорыва. В конце концов, приключений на сегодня хватило и так. Эпическое сражение прошло успешно, и я заслужил отдых. Да и ссадины с синяками от кулаков восьмиклассников изрядно побаливали, намекая, что лучше бы вернуться к себе в мансарду под крышей, повозиться с примусом, перекусить — и ложиться спать. Что завтра меня ждет очередной день в гимназии, классы, перемены, драки…

Но любопытство все же оказалось сильнее — и вместо того, чтобы свернуть к дому, я, бодро помахивая портфелем, устремился прямо к кордону.

— Ну как так? А ну пусти, кому сказано!

Похожая на шарик тетка с авоськой сердито наседала на солдата у ограждения. Но тот будто и вовсе ее не замечал. Стоял, опершись на приклад винтовки и смотрел куда-то в сторону. Даже папиросу изо рта не вынул.

И правда — из георгиевских, с унтер-офицерскими погонами.

— Не велено пускать, — лениво отозвался он. — Ступайте, сударыня, не мешайте нести службу.

— Я тебе дам — не велено! Мне домой надо, на Симанскую!

— Нельзя на Симанскую. — Часовой выпустил в воздух клуб сизого дыма. — Потерпите. Вот наведем порядок — тогда и пойдете домой.

— Да чего ты там наводить собрался, голубчик? — Тетка сообразила, что с наскока бывалого вояку не взять, и сменила тактику. — Мне всего-то на соседнюю улицу пройти — и сразу в дом. Богом клянусь — носа не высуну!

Я бы на месте часового уже начал терять терпение, но тот буквально воплощал собой невозмутимость — скучающую и чуть сонную. Вместо того, чтобы гаркнуть на всю улицу, он пыхнул папиросой и снова затянул свое «не велено».

Пока где-то вдалеке — примерно в полукилометре, через две-три улицы — не загрохотали выстрелы. Винтовки — не одна, а чуть ли не десяток, залпом, будто небольшой отряд принялся палить, накрывая разом несколько целей…

Ну — или одну, но большую.

— Господь милосердный…

Тетка разом притихла, втянула голову и стала чуть ли не вдвое меньше. Да и желания прорываться сквозь кордон к дому у нее явно поубавилось. Георгиевцы не просто так расставили посты на перекрестках. Перестраховались, конечно же — но, судя по стрельбе, что-то необычное на Васильевском действительно случилось. То ли очередной Прорыв, то ли его последствия — и посерьезнее одиноко бродящего по дворам Упыря.

— Что ж там у вас творится такое? — Тетка перехватила авоську левой рукой и перекрестилась. — Опять?..

— Не могу знать, сударыня, — строго отозвался часовой — и вдруг повернулся ко мне. — А вам чего надобно, любезный? Домой?

— Никак нет, господин унтер-офицер! — Я вытянулся, расправил плечи и разве что не щелкнул каблуками ботинок. — Я к его преподобию капеллану — по важному поручению.

— Да? Это какое же у вас поручение, господин гимназист? — усмехнулся часовой. — И к какому капеллану? У нас их тут сейчас изрядно понаехало.

— К этому… как его… — Я резво выхватил из кармана подаренную на днях визитную карточку — в которую, конечно же, так и не заглянул. — Дельвигу! Антону Сергеевичу. Велели срочно.

Ну же, Талант, выручай!

Обман даже мне самому казался до смешного неуклюжим и корявым… но, как ни странно сработал. Видимо, авторитет георгиевских капелланов среди простых служак был каким-то запредельным. И они уж точно не раздавали визитки кому попало — если самый обычный кусочек картона в моих руках сработал немногим хуже пропуска с гербовой печатью.

— К Дельвигу, говоришь?.. — Часовой недоверчиво прищурился — но все-таки шагнул в сторону, освобождая дорогу. — Ладно уж, проходи — он вот только на углу Симанской был — как раз догонишь. Только осторожно — от фонарей далеко не отходи! А то мало ли…

Последние слова я уже едва расслышал — помчался вперед разве что не бегом, пока часовой не передумал. По пути мне встретились еще несколько солдат с винтовками и даже один капеллан — тоже в кожаном плаще и с георгиевским крестом на вороте — но никто не сказал и слова. То ли приняли за кого-то из служивых, не разглядев в темноте гимназическую форму, то ли просто и помыслить не могли, что за кордон сможет проскочить гражданский.

А может, свое дело сделали понемногу «оживающие» способности: я очень не хотел, чтобы меня увидели раньше времени — и бытие, хоть и скрипом, но все-таки подстроилось под мои ожидания: я без особого труда прошагал по тротуару до соседней с Княгининской улице и свернул за угол.

Весь квартал будто вымер — даже окна в домах горели по большей части на верхних этажах. Солдаты наверняка разогнали местных жителей по домам, а те и сами были не против спрятаться за надежными и крепкими стенами… Наверное, уже не в первый раз сидели вот так, тихо, выключив в комнатах свет и занавесив окна.

Чтобы какой-нибудь Жабе не захотелось поинтересоваться, что там внутри.

Только в полусотне шагов под фонарем виднелись силуэты. Три крупных, плечистых, с винтовками. И четвертый — поменьше и потоньше, знакомый. Дельвиг с солдатами стояли над чем-то лежавшим на асфальте. Сначала я подумал, что сегодняшний Прорыв не обошелся без жертв, но, подойдя поближе, разглядел Упыря — уродливую когтистую тушу.

С дырками от пуль.

— Доброго вечера, ваше преподобие. — Я чуть склонил голову. — Позволите взглянуть?

— Ты?.. — Дельвиг неторопливо развернулся в мою сторону. — Ты откуда тут вообще взялся… гимназист?

— Владимир Волков, — на всякий случай представился я. — Так… мимо проходил.

— Вот и проходи — домой. Нечего тут шляться.

Его преподобие капеллан нахмурился, и от него буквально повеяло холодком. Но не слишком сильно: он явно меня вспомнил — и, похоже, решил, что я живу неподалеку и то ли не слышал шума на улице, то ли просто пожелал ненадолго выскочить по своим делам.

— Да погодите, ваше преподобие. — Я шагнул вперед и даже чуть отодвинул плечом одного из солдат. — Сами же сказали — обращаться, если нужно… Вот я и обращаюсь.

— Гимназист, да ты совсем… Думаешь, сейчас подходящее время? — Дельвиг сложил руки на груди. — Ты хоть знаешь, что тут вообще происходит?

— Может, и знаю, — усмехнулся я. — Упыри прут на Васильевский невесть откуда, будто им тут медом намазано. Так?

Один из солдат даже закашлялся. Остальные дружно повернулись в мою сторону, и только сам Дельвиг сохранил хоть какое-то подобие невозмутимости. Разве что вытаращился так, что очки изрядно сползли вниз по тонкому носу, разом лишив близорукий взгляд грозной внушительности.

Значит, попал — прямо в яблочко.

— Ты откуда?.. — пробормотал Дельвиг — и тут же взял себя в руки. — Кто сболтнул⁈

— Никто. — Я пожал плечами. — Сам догадался. Без дела грузовики с солдатами гонять не будут. Жабу или кого побольше так просто не возьмешь. А я тут слышал, что в соседних дворах целую стаю Упырей той ночью постреляли — вот и стало… любопытно.

— Любопытной Варваре знаешь, что оторвали?.. — Дельвиг поправил очки и снова принялся просвечивать меня фирменным взглядом. — Слушай, гимназист — я два раза повторять не буду: ступай домой. И лишнего языком не трепи.

— Ваше преподобие… Антон Сергеевич. — Я на всякий случай чуть втянул голову в плечи. — Вы не подумайте — я ж просто помочь хочу! Сам тот подвал видел… ну, как этих мертвяков грузили. Могу свести, если надо — вдруг там еще кто сидит?

Подробнее делиться с капелланом догадками я, конечно же, не стал. Но он то ли угодил под влияние моих способностей, то ли решил, что бойкий паренек в синем кителе и фуражке просто выслуживается… А то и сам уже собирался пройтись и как следует осмотреть место, с которого еще до рассвета увезли восемь Упыриных туш.

— Да кто ж его знает… Может же такое быть, — осторожно подал голос один из солдат. — Парень толковый — дело говорит. Надо бы… это самое — глянуть-то.

— Ладно, шут с вами. — Дельвиг вздохнул, покачал головой и едва заметно улыбнулся. — Покараульте пока на перекрестке, а мы с господином гимназистом прогуляемся… Говоришь, недалеко тут?

— Да вот буквально за углом будет, ваше преподобие, — закивал я. — Минуту идти.

На самом деле путь занял чуть ли не впятеро больше — ведь на этот раз я шагал не торопясь, а не мчался в попытке догнать скатанный из травы и грязи с Упыриной плотью волшебный… ну, допустим, клубок. Зато теперь не приходилось мотаться и лезть через заборы, так что уже скоро дорога привела нас с Дельвигом во вчерашний двор. Такой же тихий и сонный, как вчера — и почти такой же темный: солнце уже успело окочательно закатиться за жестяные крыши, и ночь наступала семимильными шагами.

— Ну, и где тут твой подвал?

— Во-о-от там. — Я вытянул руку в сторону поленницы. — Говорят, дворника насмерть загрызли… Правда это?

— Неправда, — отрезал Дельвиг. — Не болтай ерунды, гимназист… Да и нет там никого — еще в обед весь квартал прочесали. Только вон — баламуты вроде тебя вылезли, которым заняться нечем.

Я не сразу разглядел в полумраке темные фигуры у стены в углу. Они расположились прямо под окнами и не двигались — да еще и устроились так, будто собрались то ли отдохнуть, то ли раскинуть карты прямо на асфальте — или вовсе сообразить на троих.

— Эй! — Дельвиг подслеповато прищурился, вглядываясь в темноту сквозь стекла очков. — Ступайте домой, любезные!

Его услышали. Эхо от громкого окрика еще не успело стихнуть над крышами, а темные фигуры уже поднимались, разворачивались — и брели в нашу сторону. Медленно, неуклюже — будто куклы, которых дергают за ниточки.

— Это не любезные, Антон Сергеевич, — вздохнул я. — Вот совсем не любезные.