Глаз Эвы

***

Эва возвратилась домой; она пребывала в состоянии крайней сосредоточенности.

Все другие дела были отодвинуты в сторону, все сомнения отброшены, весь пережитый страх превратился в одну мощную решимость. Это придало ей силы. Она представляла себе несчастного шофера, может быть, немного полноватого, лысеющего, во всяком случае, ей казалось, что он выглядит именно так. Сейчас он, возможно, сидит в комнате для допросов, пьет растворимый кофе и курит, курит одну за другой. Много, наверное, выкурил. И курить ему на самом деле уже не хочется, но это просто возможность занять чем-то руки, а то куда их девать, когда вокруг одни полицейские в форме, и они все пялятся на его руки, как будто он этими самыми руками и убил Майю. Конечно, они возьмут анализ на ДНК, но это же занимает какое-то время, возможно, недели, а пока ему придется ждать, а они могут решить, что, хотя именно в тот вечер он и не спал с Майей, убить-то он ее мог все равно. Конечно, они обращаются с ним вполне нормально, несмотря на то, что речь идет об убийстве, самом отвратительном, самом примитивном из всех преступлений. Но она вполне могла себе представить, что и среди этих вежливых полицейских непременно найдется какой-нибудь хам, который слой за слоем будет сдирать с несчастного остатки достоинства и уверенности в себе. Не исключено, что тот же Сейер, молчаливый, терпеливый, может превратиться в такое чудовище. Возможно все. А где-то, наверное, сидит и плачет его жена, обезумевшая от страха. Когда речь заходит о чем-то действительно важном, никто из нас не может быть уверенным в другом, подумалось ей.

В шкафу она нашла кое-какую одежду, которую надевала очень редко, практически никогда не носила. Старые брюки, которые по дешевке распродавали со склада министерства обороны, с кучей карманов. Они были из толстой негнущейся ткани, совсем не в ее стиле, поэтому прекрасно подошли сейчас. Она должна была стать максимально не похожей на себя, это наверняка облегчит ее задачу. Черный свитер с высоким горлом и короткие белые резиновые сапоги тоже пригодились. Она уселась за кухонный стол, положив перед собой блокнот и карандаш. Она жевала кончик карандаша, и ей нравился вкус пористого дерева и мягкого грифеля; она, кстати, любила иногда осторожно лизнуть кисточку, после того как прополаскивала ее в скипидаре. Она никому никогда об этом не рассказывала, это был ее тайный порок. Текст родился с третьей попытки. Коротко и ясно, безо всяких расшаркиваний, такой текст и вправду мог бы написать мужчина, решила она, радуясь своей энергии. Это было какое-то новое чувство, заставлявшее ее двигаться вперед; она давно не испытывала ничего подобного: обычно она просто куда-то тащилась из дома, заставляла себя идти, с трудом волоча ноги. Ее ничто не вдохновляло, не привлекало. А вот сейчас она шла на хорошей скорости. Майе наверняка бы понравилось.

«ДАМ ХОРОШУЮ ЦЕНУ ЗА ВАШУ МАШИНУ, ЕСЛИ НАДУМАЕТЕ ПРОДАВАТЬ».

И ни слова больше. И еще подпись. Она немного поколебалась, подписываться собственным именем было нельзя, но ей никак не удавалось придумать что-то путное. Все, что ни приходило в голову, звучало как-то по-дурацки. И вдруг все само собой встало на место. Подлинное имя, которого он не знал, и подлинный телефонный номер, по которому она не жила. После девятнадцати часов. Готово. Она решила не брать сумку и плащ, нашла вместо этого старую пуховую куртку, а листок сунула в карман. Повинуясь внезапному озарению, нашла резинку и стянула ею волосы на затылке. Когда она остановилась в коридоре у зеркала, чтобы взглянуть на себя, то увидела совершенно незнакомого человека с оттопыренными ушами. Она стала похожа на не по годам высокую девочку-подростка. Ничего страшного, ее не особенно волновала внешность. Самое главное, что этот переросток не был похож на Эву. И, наконец, она быстро заглянула в подвал, немного покопалась на верстаке и нашла старую сумку, с которой Юстейн обычно ездил на рыбалку. На дне ее лежал нож. Он прекрасно уместился в кармане на бедре, длинном и узком. Одинокие женщины не должны забывать о своей безопасности. Нож необходим, чтобы напугать и предостеречь, если Эгилю Эйнарссону придут в голову какие-нибудь глупости.

Она припарковалась на приличном расстоянии за углом бассейна. Охранника из «Секьюритас» нигде не было видно, наверняка у него есть и другие объекты, нуждавшиеся в охране; она надеялась, что это именно так. Может, он еще присматривает за гардеробом сотрудников, проверяет туалеты, может, ему надо охранять заодно и склады с пивом и минералкой. Наверняка здесь тоже есть несуны, как и везде. Она перешла улицу и протиснулась мимо шлагбаума. Ее снова удивило количество белых машин на стоянке, она автоматически искала машину Эйнарссона на том же самом месте, где она нашла ее в прошлый раз, но на прежнем месте ее не было. И вдруг ей пришло в голову, что его, возможно, сегодня нет на работе: может быть, он вообще сломался и сбежал. Эта мысль была совершенно лишней, она могла поколебать ее решимость. А что, если он просто работает в вечернюю смену? И она продолжала двигаться между рядами машин. Не исключено, что он узнал об аресте шофера и чувствует себя уверенно, как никогда. «Рено», это же надо быть такими идиотами! Эва время от времени оглядывалась, но никого не было видно. Она двигалась очень быстро и, наконец, нашла «Опель» почти на выезде со стоянки. Сегодня машина была поставлена чуть наискосок в отведенном прямоугольнике, как будто владелец торопился. «То ли еще будет», — пробормотала она, вытащила записку из кармана, расправила и прицепила под «дворники». Пару секунд постояла, словно любуясь автомобилем, на тот случай, если кто-то смотрит на нее из окна. А потом вернулась к своей машине и поехала по главной улице города. Ощущение было такое, что ей вот-вот предстоит бежать марафон, а она не тренировалась — задача казалась ей непосильной, но она тем не менее чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Она была полна решимости осуществить задуманное. Она никогда не забудет этот день. Немного облачно, свежий ветерок, пятница, 5 октября.