ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

«Что, собственно, такое любовь? Почему она – самое удивительное, нет, даже больше, чем самое удивительное, нет, величайшее, и даже больше, чем величайшее… Нет, невозможно объяснить. Может быть, так: любовь – это как заря, восходящая над полем… Нет, это, пожалуй, уж слишком метафорически. Но ведь вам знакомо это чувство? Да! Есть ли что-нибудь прекрасней на свете? Можете не отвечать. Я рад, что мне все-таки удалось вам объяснить».

Вунтвор, ученик Эбенезума, величайшего волшебника Западных Королевств. «Избранные мысли об ученичестве». (Работа над рукописью продолжается)


Вот, на странице 44:

«Универсальное заклинание для изготовления приворотного зелья».

К моему удивлению, это оказалось самое простое заклинание во всем «Курсе». Самые обычные ингредиенты и очень несложные движения. С другой стороны, это и понятно: что может быть естественнее любви? Я пробежал глазами перечень необходимых составных частей: свежая вода, зеленые листья, полевые цветы, несколько сухих веточек – развести огонь. Чтобы мне никто не мешал, я отошел к самому краю поляны и еще раз перечел список. Кое-чего не хватало. Я быстро сбегал за Катбертом.

– Ты что собираешься делать? – подозрительно спросил меч, когда я вытащил его на свет божий.

Я заверил его, что ничего жестокого и противного природе. Просто мне нужно отрезать у себя прядь волос.

– Значит, меня теперь используют для стрижки? – Катберту явно не понравилась его новая роль.

– А не думаешь ли ты, что для этих целей больше подошли бы волшебные ножницы?

В ответ я поинтересовался, не предпочтет ли он, например, пустить кому-нибудь кровь.

– Как ты, однако, оброс! Особенно за ушами! – невпопад ответил Катберт. – Может, здесь тоже подрезать немного? И на макушке…

Я отложил присмиревший меч в сторону и стал готовиться к заклинанию. Сначала развести огонь, потом сжечь листик и полевой цветок, потом побрызгать на пламя водой. Все это я проделал, разумеется, с надлежащими словами. Теперь настал черед локона. Против моих ожиданий, Катберт больше не капризничал, не ныл, например, что мои жирные волосы затупят его лезвие. Разве что тихонько хныкал, пока я резал. Локон полетел в огонь, и пламя стало голубым. Теперь оставалось только произнести заключительные слова. Но тут-то меня и сбили.

В кустах что-то зашуршало. Что бы это могло быть? Неужели путешественница из Вушты? Я затаил дыхание. Но ведь не могло же заклинание сработать раньше, чем я его закончил!

– Смотрите-ка, кто здесь! – раздался явно мужской голос.

– Ага! – глуповато поддакнул второй.

Я догадался, кто это, еще до того, как почувствовал у своего горла нож. Урод, Мерзавец и Паразит – представители Гильдии Учеников Вушты, во всей красе!

– Ты думал, что сможешь удрать от нас в Восточные Королевства? – издевательски поинтересовался Урод, вылезая из кустов. – Как глупо с твоей стороны! Тем более что все сроки, которые мы тебе дали, давно истекли.

– Ага! – подтвердил глуповатый Мерзавец. – Давно!

Нож Паразита был плотно прижат к моему горлу.

– Э-э… – сказал я. Совершенно забыл об этой троице и об их требовании излечить волшебников до захода солнца. Срок действительно истек еще вчера вечером. Мне, правда, казалось, что моя забывчивость простительна, если принять во внимание все, что случилось с тех пор, как мы виделись с учениками в последний раз. Может быть, все же удастся договориться? Их невероятная настойчивость, надо сказать, произвела на меня впечатление. Их бы упрямство – да в мирных целях! Это я в последние месяцы только и делал, что ухаживал за чихавшим учителем, а они-то, должно быть, неустанно занимались, практиковались в магии. Помирившись с ними на время, я приобрел бы прекрасных союзников!

– Да уж, – сказал я. – Значит, все это время вы преследовали меня? Но здесь не безопасная Вушта. В этих странных землях каждую секунду рискуешь жизнью. Не кажется ли вам, что при таких обстоятельствах следует забыть маленькие разногласия и объединиться на благо Вушты и всего наземного мира?

– Так ты, значит, упрямый? – прорычал Урод. – Что ж, можно и забыть, после того как Паразит оставит на тебе метку своим ножичком. Но помни: есть выход получше! – Он лучезарно улыбнулся. – Наша забывчивость стоит всего-навсего тысячу триста золотых.

– Тысячу триста? – выпалил я. Цены растут!

– А-а… – вдруг подал голос Мерзавец.

– Разве я сказал: тысяча триста? – Урод замахал руками. – Извини, оговорился! Я хотел сказать: тысяча четыреста.

– Тысяча четыреста? – взорвался я. – Да где же…

– А-а…! – снова проговорил Мерзавец, указывая рукой за плечо Урода.

– Погоди! – отрезал тот. – Я сейчас занят. – Он с приятной улыбкой кивнул мне. – Ты хотел спросить, где же ты возьмешь эти тысячу четыреста пятьдесят золотых? Но ведь ты как-никак ученик волшебника. Что-нибудь придумаешь!

– Да уж, – ответил я. Мирные переговоры ни к чему не привели. Я отдавал должное цельности и настойчивости моих собеседников в достижении поставленной цели и все еще надеялся, что их таланты послужат общему делу. Но как мне убедить их перейти на нашу сторону?

– У меня нет золота, – ответил я ухмылявшемуся Уроду. – И средства излечить ваших наставников тоже нет. Но если вы останетесь со мной и поможете мне здесь, в Восточных Королевствах, то, уверяю вас, увидите много чудес. И, кто знает, может быть, мы и найдем здесь средство от болезни. Не говоря уже о золоте.

– Остаться? – сказал Урод. – Конечно останемся. Далеко не пойдем. Тот, кто нам нужен, здесь, рядом.

– Ага, – поспешно согласился Мерзавец. – Но послушай, Урод…

– Не сейчас, Мерзавец! Ты мне все время мешаешь! – Урод опять повернулся ко мне и печально произнес: – Бедняга Вунтвор! Нам стыдно за тебя: у тебя нет ни золота, ни лекарства. А сейчас, чтобы ты навсегда нас запомнил, пора дать слово Паразиту. Вдруг ты все-таки сообразишь, как достать тысячу пятьсот золо…

Урод внезапно замолк, и физиономия у него вытянулась.

– Паразит, это ты?

Но дружок Урода все еще держал свой ножичек у моего горла. Урод стоял спиной к кустам. Он пошарил рукой за спиной.

– Мерзавец, ты?

– Ага! – отозвался придурковатый Мерзавец. – Это единорог.

– Конечно, это я, – раздался чудесный глубокий голос. – И уверяю вас, более удивительного и страшного зверя вы еще не встречали. А теперь соблаговолите выйти на середину поляны, чтобы нам было лучше вас видно.

Урод и Мерзавец соблаговолили. Единорог последовал за ними, упираясь рогом в спину Урода. Паразит убрал нож от моего горла и не очень уверенно протянул руку к единорогу.

– Даже и не думай, – посоветовал тот, – если, конечно, не хочешь сделаться фрагментом живописного панно. – Великолепное животное фыркнуло, и звук этот напоминал нежный перезвон колокольчиков. – Знаешь, бывают такие панно, изображающие реки крови, несчастных, корчащихся в предсмертных муках, и победоносного единорога с сияющим золотым рогом, красиво обрызганным кровью? Вам наверняка случалось видеть на гобеленах.

– Но вы нас не так поняли! – заюлил Урод. – В конце концов мы просто бедные ученики, такие же как Вунтвор. Мы просто хотели побеседовать.

– Видимо, вы беседуете с помощью ножей? – Чудесное создание легонько топнуло ногой. – Ну что ж, а я иногда использую в разговоре свой невероятно острый, сверкающий золотой рог!

Урод вымученно улыбнулся:

– Паразит, почему бы тебе не убрать ножик?

Паразит послушно спрятал нож.

– Мы просто обсуждали, как бы Вунтвору достать для нас тысячу пятьсот пятьдесят золотых.

– Мне кажется, сейчас уместнее было бы обсудить, где вы желаете быть похоронены, – возразил единорог.

– Э-э… Всего доброго! – сказал Мерзавец, и они с Паразитом скрылись в кустах.

– Подождите меня! – Урод припустил от единорога с невероятной скоростью, однако успел крикнуть: – Помни: тысяча шестьсот золотых… – И тоже скрылся в кустах.

Я сказал единорогу, что просто не знаю, как его благодарить.

– У меня есть идея на этот счет, – ответило это неподражаемое создание. – Моя голова сильно отяжелела после того, как я попугал этих молодых людей.

– Да уж, – ответил я. – Может быть, позже. К сожалению, негодяи прервали меня на середине заклинания.

– Колдовство? – фыркнул единорог. – Разве во мне недостаточно волшебства?

Я принес свои извинения. Единорог побрел к лагерю, несчастное мифическое животное с разбитым сердцем.

Но как же с моим заклинанием? Огонь уже погас. Осталось всего лишь несколько жалких угольков. А ведь я был так близок к успеху! Все выполнил, кроме самого последнего. Что же теперь делать?

Кто-то из спящих зашевелился, и раздалось сдавленное: «Проклятие!» Моя стычка с учениками, должно быть, разбудила некоторых моих товарищей. Сейчас кто-нибудь из них явится. Это облегчает мне выбор. Так как нет никакой возможности начать заклинание сначала, мне остается лишь поскорее его закончить. Я побросал оставшиеся ветки в догоревший костер и дул на угольки, пока языки пламени не начали лизать сухую древесину. Оставалось быстренько произнести нужные слова и надеяться на лучшее. Но пламя теперь было не голубым, как полагалось, а ярко-желтым. Ну, это мы поправим. Я потянулся к Катберту.

– Ну что еще? – насторожился меч. – Меня не обманешь! Я слышал угрозы.

– Уверяю тебя: мы здесь одни! Мне просто нужно отрезать еще одну прядь волос.

– Опять стрижка? – возмутился Катберт. – Это что, теперь будет моей постоянной обязанностью? Знаешь ли, подобные занятия могут испортить репутацию порядочному мечу. Я так и слышу, как другие волшебные мечи издеваются: «Ну что, Катберт, как дела? Все стрижешь?» Какой стыд!

Не обращая внимания на капризы Катберта, я отрезал еще одну прядь волос.

– Я ведь тоже люблю помечтать! – разглагольствовал он, пока я занимался делом. – Все эти путешествия! Это так утомительно, особенно если твой хозяин не дает тебе спокойно полежать в ножнах. Как бы мне хотелось обрести тихую пристань, вдали от этой мясорубки! Висеть себе на какой-нибудь теплой стенке, наполовину вынутым из ножен, так, чтобы я мог наблюдать, как другие суетятся вокруг. Но нет! Я вынужден вести бродячую жизнь и следовать за своим хозяином, участвовать в кровопролитных…

Не дожидаясь, пока Катберт договорит, я засунул его обратно в ножны. Надо было сосредоточиться. Я в последний раз заглянул к книгу:

«Самое важное – последний шаг. Возьмите свой только что срезанный локон, бросьте его в огонь и скажите слова, указанные ниже. Произнося их, вызовите у себя в памяти образ возлюбленной, которой вы хотите внушить ответное чувство. Дым от вашего костра долетит до нее, где бы она ни была. Мы еще раз подчеркиваем: сосредоточьтесь на ее образе, потому что действенность заклинания зависит и от ваших мыслей».

Я бросил прядь волос в огонь, и пламя опять стало голубым.

– Нори, – прошептал я и начал произносить заклинание.

– Проклятие! – послышалось со стороны лагеря.

– Пусти меня! – кричал Снаркс. – А не то на завтрак у нас будет жаркое из Домового!

– По моему глупому разумению, – заметил Льстивый, – этот малыш совершенно прав.

Потом все загалдели разом. Я снова обернулся к костру, но пламя уже погасло. Теперь оставалось надеяться, что мое заклинание сработало раньше, чем меня прервали. Голоса из лагеря становились все громче и громче. Кажется, кричали и мои спутники, и Семь Других Гномов. Надо было срочно пойти туда и утихомирить их.

– Ну! – сказал я, подойдя к лагерю.

– Вунтвор! – заорали они все разом и вдруг все разом замолчали. Это было более чем странно. Может, они наконец признали меня главным? Но почему они на меня так странно смотрят?

Загрузка...