Голубая кровь (СИ)

Тревожно было и в городе. Казалось, к Ауленту приближается что-то неотвратимое. Люди были взбудоражены и неспокойны, а на севере горизонт застилала чёрная туча, словно предвестница зловещего рока и значительных перемен, которые, возможно, решат дальнейшую судьбу Аулента и его жителей. Кто-то начал тихо роптать, говоря, что поимка Лэс-Теры — это не к добру. По городу пополз, неизвестно кем пущенный, но полный ужаса слух о том, что деяния пришельцев на этой планете не останутся безнаказанными, что Тера восстала и грядёт день расплаты…

Три сестры Эриндо поскакали галопом, стремясь как можно скорее покинуть переполошившийся, объятый смятением Аулент.

Ноэми сидела на террасе и задумчиво смотрела куда-то в пространство перед собой. Она была погружена в свои мысли и ничего не замечала. Ей сейчас как никогда раньше хотелось отгородиться от реальности и не думать о том, что было тягостно и неприятно. Ноэми колебалась сказать правду о случившемся в институте Нейман. Если она расскажет сестре то, что услышала, то та схватит свой стилет, сядет на Измаила и помчится к Иларии, чтобы призвать её к ответу. А у Иларии мало ли что может произойти. Ведь Нейман порой так импульсивна и не станет долго раздумывать над тем, как восстановить справедливость, она сделает первое, что ей придёт в голову. Если же Ноэми промолчит, то Илария осмелеет, и кто знает, что тогда она ещё может устроить, ведь Хауц уже показала, на что она способна. Ноэми не отваживалась рассказать обо всём Нейман, да и другим тоже. А писать донос в полицию и втягивать в скандал свою семью Ноэми не хотела. Честь семьи для неё была не пустым звуком, так уж она воспитана.

Наконец она решилась поговорить с Нейман и позвала её рабыню.

— Где сейчас мои сёстры? — спросила Ноэми.

— Графиня Ронда с принцессой Изабеллой и госпожой Марией выбирают драгоценности, которые привезли торговцы с Земли с последним караваном, — ответила рабыня, девушка лет двадцати.

— Меня интересует, где твоя госпожа, Нэринэ, — уточнила Ноэми.

Нэринэ погрустнела и, потупив взгляд, ответила:

— Нейман в саду.

Немного помедлив, она добавила:

— С того часа, как вы вчера привезли весть о том, что поймана Лэс-Тера, Нейман сама не своя. Она ходит, словно в воду опущенная, молчит постоянно, меня едва замечает и взгляд у неё отсутствующий.

— Я пойду к ней, — сказала Ноэми, вставая.

— Нет, пожалуйста, не ходите к ней, — жалобно попросила Нэринэ. — Нейман хотела побыть одна.

— Не беспокойся, Нэринэ. Всё будет хорошо, — улыбнулась девушке Ноэми, и направилась в сад.

Нейман она нашла у большого фонтана, расположенного на зелёной лужайке за дворцом. Та сидела, опустив пальцы правой руки в воду и слегка водя ими туда-сюда, а другой рукой рассеянно гладя двух своих собак, лежавших у её ног. Она действительно выглядела подавленной и потерянной.

Ноэми пресекла большую, с коротко подстриженной травой, лужайку и села возле Нейман.

— Тебе уже лучше? — спросила Ноэми бледную Нейман, не зная, с чего начать и как вообще рассказать сестре о том, что она услышала вчера.

— Да, Ноэми, — ответила машинально Нейман, смотря отрешённо в сторону леса.

Казалось, она погружена в транс или её что-то сильно беспокоит. Из неё будто и правда душу вынули. Нейман смотрела в сторону солнца, но её глаза не были даже слегка прищурены, хоть свет Альтаира в эти часы становился очень ярким и слепящим.

— Нейман, у тебя странный вид. Что-то случилось? — обеспокоено спросила Ноэми.

— Да, — ответила та.

После очень долгой паузы она продолжила:

— Я до сих пор не могу понять, как мне удалось выжить. Это противоестественно. Мне хочется знать, кто я, — приглушенным голосом произнесла Нейман, а затем, словно очнувшись, посмотрела на Ноэми. — Ты что-то хочешь сказать мне?

— Нет, ничего, — замешкалась Ноэми, она решила отложить свой рассказ до тех пор, пока Нейман окончательно не придёт в себя.

— Тогда я пойду, покормлю своих собак и проведаю Измаила, — сказала Нейман, вставая и отряхивая руку от воды.

Она пошла по направлению к дворцу в сопровождении двух догов.

Ноэми осталась у фонтана и смотрела вслед удалявшейся Нейман.

«Нейман права, — подумала Ноэми, — если ей удалось выжить, значит, либо облучение было не столь опасным, либо…»

Ход мыслей Ноэми прервали чьи-то шаги. Она обернулась и заметила бегущего к ней мужчину в маске, скрывавшей его лицо, и длинном тёмном плаще, окутывавшем его фигуру с плеч до пят. В руке он держал кинжал.

Ноэми интуитивно вскочила и бросилась бежать, но тут же почувствовала сильную боль в спине и закричала.

— Ты слишком много знала! — услышала она приглушенный голос незнакомого человека.

До Нейман донёсся крик Ноэми и, оглянувшись, она увидела мужчину в маске, вонзившего холодное оружие в спину её сестры. Ноэми упала, а убийца вытащил кинжал из своей жертвы и бросился бежать, скрывшись через несколько секунд в зарослях сада. Нейман, видевшая всё это, на миг оцепенела, сражённая тем, что её разум ещё отказывался воспринимать как действительность, а затем с криками о помощи побежала к Ноэми. Та лежала на спине, с закрытыми глазами и неподвижно, она даже не стонала.

Нейман осторожно приподняла голову и плечи Ноэми и почувствовала на своей руке тёплую вязкую жидкость. Поглядев на свою ладонь, Нейман чуть не закричала от неожиданности, ужаса и удивления: кровь у Ноэми была ярко-голубого цвета…

Графиня Ронда, Изабелла и Мария перебирали только что купленные драгоценности, когда услышали крики Нейман в саду. Окна были открыты настежь, и потому вопль ужаса донёсся до них отчётливо и ясно, заставив их похолодеть.

— Это кричала Нейман, — сказала Изабелла.

Все трое вскочили из-за столика и побежали в сад.

На крики Нейман первым прибежал один из рабов по имени Гио, работавший в саду. Он перенёс Ноэми в ближайшую беседку и положил её на тахту, стоявшую там. Нейман послала Гио за графиней Рондой, а сама села возле умирающей Ноэми, пытаясь остановить кровь и не разрыдаться, ведь истерикой она бы ничего не добилась. Сейчас Нейман нужна была ясная голова, так как в эти минуты решалась жизнь не кого-нибудь, а её сестры.

Ноэми открыла глаза и посмотрела на Нейман. В её потухшем взгляде не было страха пред лицом смерти, а только сожаление о чём-то незавершённом.

— Кто этот человек? Почему он на тебя напал? — спросила Нейман, её руки, делая своё дело, впервые за всю жизнь дрожали.

— Нейман, — произнесла Ноэми слабым голосом, — тот человек сказал: «Ты слишком много знала!»

— О чём ты говоришь, Ноэми? Что ты знала?

— Нейман, я умираю…

— Я не дам тебе умереть!

— …но ты должна узнать то, что вчера случайно услышала я.

— Ноэми, о чём ты говоришь?

— О происшествии в институте. Это не был несчастный случай, Нейман. Ты попала в ловушку, подстроенную Иларией специально для меня. На твоём месте должна была быть я.

Ноэми слабеющим голосом рассказала о том, как она услышала разговор Иларии с Хэлом и Гансом. Как только она кончила, в беседку вбежали графиня Ронда, Изабелла, Мария и несколько рабынь. Они увидели Ноэми, истекающую голубой кровью, Нейман, старающуюся остановить эту кровь, и двух догов, лежащих у тахты и скулящих в предчувствии беды. Изабелла при виде крови почувствовала себя плохо, но не захотела вернуться во дворец.

— У Ноэми не опасная рана, но обширная, — сказала Нейман, посмотрев с упрёком на мать. — Я не знаю точно, что может произойти, ведь людей с голубой кровью я не лечила.

Нейман на секунду замолчала, а после спросила:

— Мама, почему ты не говорила, что у Ноэми голубая кровь? Ведь ты знала, не так ли?

Графиня Ронда не могла произнести ни слова, её душили рыдания, и она избегала смотреть в глаза Нейман. Да и что она теперь могла сказать? Время нельзя повернуть вспять, а судьба Ноэми сейчас зависела только от Нейман, которая ничего не знала о том, как лечить териан.

Изабелла и Мария плакали у входа в беседку, окружённые рабынями, заливавшимися слезами не меньше своих хозяек.

Ноэми снова пришла в сознание и слабо улыбнулась матери. Кровотечение прекратилось и, перепачканная голубой кровью, Нейман сообщила, что всё будет хорошо.

Но, едва надежда вернулась, как в беседку снова ворвался мужчина в маске. Он появился неожиданно с кинжалом в руке. Оттолкнув графиню Ронду, он мгновенно вонзил кинжал в сердце Ноэми и прежде, чем находившиеся в беседке опомнились, он перепрыгнул через низкую балюстраду беседки и исчез в кустах. Было видно, что этот человек являлся профессиональным убийцей. Двигался он невероятно быстро и почти бесшумно.

Нейман первая пришла в себя от шока и приказала своим собакам:

— Взять!

Два дога бросились за убийцей.

Рабыни перестали причитать и плакать и, сбившись в кучку, смотрели огромными от страха глазами туда, где скрылся убийца. Нейман хватило одного взгляда, чтобы понять, что Ноэми мертва и ей уже ничто не поможет, так как она потеряла много крови и вторая рана её убила. Нейман сняла с себя длинную вуаль и накинула её на сестру. А затем, попросив Изабеллу и Марию позаботиться о матери, упавшей в обморок, побежала за собаками.

Убийца бежал быстро, сжимая в руке окровавленный кинжал и не бросая его, ведь это была важная улика против него. Два дога уже догоняли его, когда он выхватил из-за пояса пистолет и сделал несколько выстрелов в собак, одна из которых, взвизгнув, тут же упала на траву, истекая кровью и тщетно пытаясь вновь встать на ноги. Другой пёс продолжал преследование. Убийца не успел перезарядить пистолет и потому замахнулся на собаку кинжалом. Однако пёс, хорошо выдрессированный Нейман, мёртвой хваткой вцепился в его запястье своими клыками. Щёлкнули мощные челюсти, раздался нечеловеческий крик боли убийцы, и разъярённый пёс откусил кисть руки, сжимавшую кинжал.

Нейман бежала по следам своих догов и человека, которого они преследовали. Она вскоре увидела одну из своих собак, лежавшую на траве. Нейман опустилась на колени возле раненого животного. Из ран на его голове и боках текла кровь. Раны были смертельными, Нейман это поняла с первого взгляда. Умиравший пёс открыл глаза, почувствовав прикосновение знакомой руки, и посмотрел преданным взглядом на девушку, которая уже не скрывала слёз. «Я сделал всё, что мог», — говорил взгляд умиравшей собаки. Нейман погладила дога. Через секунду собака дёрнулась в последней конвульсии и умерла.

Рыдающая Нейман закрыла глаза верному другу. Кровь из ран собаки перестала течь на руки и платье Нейман, смешиваясь с голубыми пятнами крови Ноэми. Сквозь слёзы она увидела бегущего к ней второго дога. Он что-то нёс. Вытерев слёзы и подойдя к собаке, Нейман увидела кисть руки, судорожно сжимавшую кинжал. Собака положила к ногам хозяйки свой трофей и, посмотрев на неё, помахала хвостом, ожидая похвалы.

— Умница, молодец… — пробормотала Нейман и, взяв руку с кинжалом, пошла назад.

Раненный пёс не смог остановить убийцу, но покалечил его.

Изабелла и Мария никак не могли оторвать графиню Ронду от мёртвой Ноэми и сами плакали вместе с матерью. Позади них у беседки молча стаяли рабы, сочувствуя горю хозяек, которых любили за их доброту. Мужчины, вооружившись, уже прочёсывали окрестности около дворца, ища убийцу.

— Госпожа графиня, сюда идёт Нейман, — сообщила Нэринэ, войдя в беседку.

Графиня Ронда, Мария и Изабелла вышли из беседки навстречу Нейман. Словно разом потеряв все силы, она едва плелась, опустив голову и что-то неся в руках. Её белое шёлковое платье было выпачкано от плеч до пят в голубой и красной крови. На золотых браслетах на руках Нейман тоже виднелись следы крови. Подойдя к матери и сёстрам, она сказала:

— Это всё, что мы имеем от убийцы, — и показала окровавленный кусок руки.

Изабелла вскрикнула от ужаса.

— Где твоя вторая собака? — спросила Мария.

— Убита, — ответила упавшим голосом Нейман и побрела во дворец, не оглядываясь назад.

Нейман отправилась в лабораторию Ноэми и положила кисть руки в специальный раствор, предварительно вынув из судорожно сжатых пальцев кинжал. На безымянном пальце был дешевый перстень, и она его внимательно осмотрела. Кинжал Нейман спрятала.

После этого она заперлась в своей комнате, переоделась в траурное платье и надела чёрную вуаль. Нейман мучительно хотелось плакать, но в этом дворце сейчас и так лилось много слёз, и кто-то должен был оставаться сильным и рассудительным. Невозможно отгородиться от всего мира и делать вид, что ничего не произошло или полностью предаться горю, позволив отчаянию убить себя. Мысли Нейман работали ясно вопреки всему, несмотря на то, что она потеряла сестру и верного пса. Перед смертью Ноэми передала ей незавершённое дело, но не это сейчас было главное. Отомстить за себя Нейман ещё успеет, прежде нужно поквитаться за Ноэми. Немного подумав, Нейман решила, что с молитвами и слезами можно пождать, и позвонила в колокольчик, лежавший на столе.

Вошла Нэринэ.

— Нэринэ, позови Гио и ещё с десяток сильных и смелых мужчин. Пусть они соберутся в саду возле маленькой террасы позади дворца, — распорядилась Нейман.

— Да, госпожа, — ответила Нэринэ, и робко добавила: — Только наденьте что-нибудь светлое, вы же знаете закон Аулента.

— Ты права. Я так и сделаю, а теперь иди.

Нейман достала белый широкий пояс и надела его. По закону Аулента, его жительницам не разрешалось носить чёрную одежду даже в дни траура, если они не надевали что-нибудь светлое и заметное. А принят закон был в связи с тем, что, охотясь на Лэс, которая всегда ходила только в чёрном, охотники не раз убивали мирных жительниц только потому, что они были одеты в абсолютно тёмную одежду. С тех пор в мерах безопасности женщинам запрещалось ходить в чёрном. А если они облачались даже в траур, то должны были надеть и что-то светлое, чтобы их не приняли за Лэс.

Собрав в саду с десяток добровольцев, Нэринэ сообщила об этом своей госпоже. Нейман вышла на террасу и обратилась к рабам:

— Сегодня убили мою сестру. Я не знаю, почему у неё голубая кровь, но Ноэми была моей сестрой, и я от неё не отрекусь. Сейчас вы возьмёте лучших коней и объедете весь Аулент и окружающие его поместья. Вам надо найти мужчину, у которого не будет правой кисти на руке. Если вы обнаружите такого человека, то должны будете запомнить место, где он живёт или временно находится и сказать об этом мне, но больше никому. Тому, кто отыщет убийцу, я дам вольную и подарю свой дом и земли, находящиеся на Альдерусе. А теперь идите. Я надеюсь на вас.

Нейман с Нэринэ вернулись во дворец, а рабы пошли в конюшню седлать коней. Цена за поимку убийцы была высока, но они, прежде всего, отправлялись искать его, чтобы восстановить справедливость и помочь своим хозяевам, которым оставались преданы. Поместье Эриндо жило одной большой семьёй, и все его обитатели стремились сохранить её, ибо только здесь на всей Тере они имели спокойную жизнь.

18. Бегство Лэс

Группа Риска целый день провела в Главном Управлении Полиции Аулента, давая интервью репортёрам, а вечером, составив рапорт о проделанной работе, все пятеро добрались до гостиницы, еле держась на ногах от усталости.

— Я так утомился, — пожаловался Дик, — как будто целый день бился с регетарками, а не давал информацию журналистам.

— Нам всем необходимо отдохнуть. Завтра пойдём в институт и начнём работу с Лэс-Терой, — сказал Артур и направился в свою комнату.

Его команда последовала примеру командира.

На следующий день Группа Риска с утра отправилась с институт, испытывая облечение оттого, что за ними больше по пятам не бегают толпы журналистов.

В институте они застали нескольких учёных, врача и психолога, на попечение которых оставили Лэс-Теру. Все эти люди собрались в одной большой комнате, в которой находился центр защиты, с множеством экранов, и был ещё один компьютер поменьше и различная устаревшая аппаратура, тихо и монотонно гудевшая. Возле второго компьютера и застали всех этих учёных пятеро человек из Группы Риска.

— Как ведёт себя Лэс? И куда вы её поселили? — обратился Артур к исследователям.

— Мы поместили Лэс в одном хорошо охраняемом отсеке. Он представляет собой несколько жилых комнат, вроде квартиры, оснащённых не только хорошей защитой, через которую нельзя прорваться, но и обставленных со всеми удобствами. Так что наша пленница устроена с комфортом, однако ничему не удивляется. Что до её поведения, то она никого к себе не подпускает, кроме одной из наших сотрудниц — врача. Эта женщина единственная пользуется доверием Лэс, — сообщил один из учёных.

— Где она? — спросил Артур.

— Я здесь, — услышал он голос за своей спиной и, обернувшись, увидел женщину лет тридцати, с приятной внешностью и добрым лицом.

— Что можете вы сказать о Лэс? — землянина это очень интриговало, ведь не простой человек попал им в руки.

— Она ведёт себя странно, как вам уже сообщили. Я сейчас только что из отсека, куда её поместили, но почти за целые сутки, которые она провела у нас, Лэс не сказала ни слова. Ничего не ест, не пьет. Она всё время проводит на диване у телевизора, и даже ночью не спала, — развела руками врач.

— У телевизора? — удивлённо переспросил Том.

— И как же она реагирует на него? — поинтересовался Артур.

— Никак, — ответила врач, пожав плечами. — Она вообще ни на что не реагирует и ко всему безразлична. Со вчерашнего дня, чтобы её чем-то занять, мы подключили телевизор в её комнате к компьютеру и показывали Лэс все жанры художественных фильмов: от комедий до трагедий, от сентиментальных мелодрам до кровавых боевиков, от исторических событий до фантастических авантюрных приключений. Но она на все эти сюжеты реагирует одинаково. А если быть точными, то вообще не выражает никаких эмоций. На её лице ни разу не отразилось никакое чувство, это понятно даже не видя её лица под вуалью. Она не сделала ни одного жеста, который можно было бы расценить как заинтересованность или волнение, а аппаратура не уловила ни малейшего изменения в мозговой деятельности Лэс.

— Значит, её ум действительно на низком уровне развития? — Том выглядел разочарованным.

— О, нет! Этого нельзя утверждать. Я смогла прицепить на её голову маленький датчик, крепящийся у виска. Это прибор на дистанционной работе и передаёт на компьютер все данные о человеческом мозге и организме. Но это у обычных, нормальных людей. С Лэс всё сложней. Она словно блокирует его, и это не просто непробиваемость недоразвитого мозга, который от природы мало мыслит. Наоборот, Лэс блокирует его и свои чувства сознательно. У неё высокоразвитые интеллект и умственные способности, если она может противостоять такому датчику, который имеет большую силу сканирования. Мы пытались через него погрузить Лэс в компьютерный гипноз, но она не поддалась ему. А когда мы решили немного усилить воздействие, то она послала ответный импульс такой силы, что наш компьютер отключился, чтобы не перегореть.

— Кто же она? — задумчиво произнёс Артур.

— Вы узнали что-нибудь о её организме? — Рэма, как врача, интересовало из чего состоит Лэс.

— Ничего, — ответила женщина. — Мы не смогли даже измерить температуру Лэс. Дистанционно ни один прибор её даже не просвечивает. Молекулярная структура… вообще полный хаос. Кроме внешности, в ней что-то слишком мало человеческого. Может, она вообще не человек?

— Или больше, чем человек, — произнёс Артур, и спросил: — Вы говорите, что показываете ей художественные фильмы?

— Да, — подтвердил учёный, сидевший за компьютером.

— В таком случае всё понятно, — сказал командир Группы Риска-III. — Если у Лэс-Теры развит мозг, то она чувствует, что на экране происходят не настоящие события, а специально сыгранные людьми. Поэтому она и считает, что принимать их всерьёз глупо и остаётся равнодушной.

— Может и так, если она выросла не в лесу, как думают некоторые, — согласился с ним Рэм. — А есть ли у вас документальные фильмы и хроники, в которых сняты не актёры, а подлинные люди и события?

— Да, — отозвался человек за компьютером, — есть несколько. Если хотите, то я прямо сейчас переключу на них компьютер.

— Да, пожалуйста, сделайте это, — попросил Артур. — И ещё. Можно ли во время просмотра этих фильмов наблюдать за Лэс, но так, чтобы она нас не видела?

— Конечно, — ответил учёный.

Он включил что-то похожее на телевизор и нажал несколько кнопок. На экране устаревшей модели появилось изображение, и учёный добавил:

— Просматривается во всём отсеке только эта комната, где сейчас находится телевизор. Поэтому, если Лэс вздумает перейти в какую-нибудь другую, мы потеряем её из вида.

На экране была видна довольно комфортно обставленная, уютная, вся в светлых тонах комната. Как и говорила врач, Лэс сидела на диване. Она поджала под себя ноги, а её чёрное платье и длинные волосы, как чернильное пятно, расстелились по дивану. На лице Лэс-Теры была короткая полувуаль, а на поясе висел терианский стилет. Она сквозь полувуаль смотрела на телевизор, стоявший неподалёку от неё. На виске Лэс в тёмных волосах виднелся датчик, величиной со спичечный коробок.

Учёные стали показывать Лэс один за другим короткие документальные фильмы, в основном хронику.

— Она всё равно не реагирует, — безнадёжно развела руками врач, когда прошли уже четыре сюжета.

Первый фильм был о космосе. Второй — о пожарах. Третий — о захвате террористами какого-то здания. Четвёртый об обречённой планете, с которой цивилизация людей эвакуировалась с помощью команд спасателей и Группы Риска. Артур вспомнил, что в Центре ему говорили о японской Группе Риска, спасавшей сейчас людей на гибнущей планете. Наверное, этот фильм был о них.

— Есть ещё какие-нибудь документальные съёмки? — спросил Артур.

— Есть, но они про ужасы войны и концлагерей времён Второй Мировой войны на Земле, — ответил учёный, сидевший за пультом управления, и с сомнением уточнил: — Показывать?

— Да. Если она и на это не проявит никаких чувств и эмоций, то будем искать другие методы её изучения.

Этот фильм сохранился с давних времён, как назидание потомкам. Здесь были показаны бои, раненые солдаты и горящие города. Но Лэс не реагировала. В конце пошла хроника из концлагерей, снятая фашистами. Некоторые учёные отвернулись от экрана, не в силах видеть муки людей под пытками.

— Мне кажется, что-то есть, — сообщил учёный, сидевший за компьютером, следившим за работой мозга Лэс-Теры.

— Смотрите! — воскликнула врач, и все повернулись к экрану, на котором была видна Лэс.

Лэс-Тера сидела, судорожно сжав руками голову, как будто от сильной боли, а из телевизора доносились душераздирающие крики мучающихся людей.

— Что фиксирует компьютер? — Артур перевёл взгляд на аппаратуру.

— Лэс по-прежнему держит блокировку мозга, но через неё прорываются некоторые сигналы. Это похоже на волнение и что-то ещё, что можно расценить, как человеческую боль души. Лэс-Тера всё-таки более чувствительна, чем старается показать, — заволновался учёный.

— Значит, она имеет душу и способна на человеческие чувства, — сделал вывод Артур.

— Разумеется, она ведь человек, — Том в этом не сомневался.

Вдруг в компьютере что-то щёлкнуло, и из него посыпался целый фейерверк разноцветных искр. Потом что-то взорвалось и учёного, сидевшего за пультом, резко отбросило в сторону.

— Что случилось? — Ратмир тоже отскочил в сторону.

— Лэс сняла блокировку мозга, и компьютер получил сигнал сильного эмоционального срыва с датчика на Лэс, — пояснил учёный, вставая с пола и гася затлевшийся от искр рукав. — Этот сигнал оказался настолько велик, что наше старое оборудование не выдержало. Она сняла блокировку так внезапно, что импульс, который приняла аппаратура, сработал с силой бомбы. Теперь этот хлам окончательно вышел из строя.

Кто-то сделал движение прекратить показ фильма, но не успел. Последствия всего этого эксперимента не замедлили сказаться.

— О, люди! Как вы жестоки! — внезапно раздался чей-то возмущённый голос на правильном универсальном языке, в котором слышались и боль, и ненависть.

— Кто это сказал? — выпрямился Рэм, который вместе с Диком, Ратмиром и учёными тушил взорвавшийся компьютер.

— Это сказала Лэс, — врач указала на экран. — Невероятно, но она умеет говорить!

— И не хуже нас с вами, — добавил Артур.

Все поспешили собраться возле экрана.

Лэс встала с дивана и направилась к двери.

— Её нужно успокоить. Она на грани нервного срыва, — встревожилась врач, готовая выбежать. — Не стоило показывать Лэс эти жуткие кадры.

— Останьтесь здесь, — остановил её присутствовавший тут психолог. — Лэс причинила много вреда людям. Пусть теперь сама помучается, немного волнения ей не повредит. А выйти самостоятельно оттуда она не сможет, так как дверь заперта на ключ.

Но слова психолога, по всей вероятности, ненавидевшего Лэс, на практике не подтвердились.

Лэс подошла к двери и одним ударом стилета выбила замок. Путь был свободен, и она двинулась по коридору.

— Какой дурень оставил ей стилет?! — воскликнул психолог.

— Её нужно остановить, — Том предчувствовал беду.

— Она может навредить и нам, и себе, — забеспокоился Рэм.

— Не волнуйтесь, — ответил самоуверенный психолог, — в институте мощная система защиты, и если Лэс вышибла замок на обыкновенной двери, то она не сможет пройти через бронированные двери и электрический ток.

За Лэс-Терой продолжили следить, но уже по другому экрану. Всем было интересно, что она станет делать, когда окажется перед дверью, которая окажется ей не по плечу: разозлится или смирится и вернётся в комнату.

Но Лэс не прекращала свой путь. Вскоре ей попалась металлическая решётка. Лэс на одну секунду остановилась, а затем несколькими ударами стилета перерубила толстые железные прутья, как будто те были соломой.

Такой поворот событий всех удивил. Учёные и Группа Риска растерялись, а Лэс невозмутимо продолжала идти вперёд.

— Она уходит, — сказал кто-то из учёных и поспешил перейти к компьютеру защиты.

Все остальные последовали за ним, понимая, как важно не дать уйти Лэс-Тере сейчас, не найдя с ней общего языка и не узнав, кто она. Второго случая поговорить с ней может и не представиться.

На компьютере защиты включилось множество экранов, на которых были видны все помещения института.

— Я включаю экстренную и усиленную систему защиты каждого зала и кабинета, — руки учёного забегали по клавишам.

Зазвучала сирена, предупреждавшая об опасности сотрудников института, чтобы те как можно скорее покинули здание: Лэс теперь могла быть опасна для людей.

Группа Риска, врач, психолог и несколько учёных, стоявшие у компьютера защиты, единственные остались в здании и смотрели на экраны. На одном из них была видна Лэс, она шла по какому-то большому пустому залу. Компьютер защиты опустил на её пути стену из бронированного стекла, но Лэс невозмутимо двигалась прямо к ней, словно на её пути не стояло никакого препятствия.

— Она слишком уверена в себе, — прошептала женщина-врач.

— Посмотрим, что будет дальше с этой её уверенностью, — цинично улыбнулся психолог.

Приблизившись к стеклу, Лэс-Тера резко протянула правую руку ладонью вперёд и стекло, находившееся перед ней примерно в трёх метрах, вдруг разбилось как от удара невероятной силы. Сверхпрочное бронестекло рассыпалось на мелкие части, как хрупкий хрусталь. Лэс не останавливаясь и игнорируя сыпавшееся на неё стекло, прошла по осколкам в тонкой обуви из чёрной кожи. Она беспрепятственно миновала этот зал, но ход перед ней закрыла тяжёлая и толстая бронированная дверь из стали. Лэс вдруг закрыла глаза и на несколько секунд сбавила шаг.

— Она сосредотачивается, — догадалась врач. — Датчик на её голове передает усиленные сигналы.

Женщина показала на небольшой прибор, который теперь вместо испорченного компьютера принимал показания. Врач держала этот прибор в руках, и он показывал нарастающую частоту усиливавшихся сигналов. Вскоре они резко возросли, и перегруженный прибор взорвался подобно маленькой бомбе, едва врач успела откинуть его от себя. Датчик на голове Лэс взорвался одновременно с ним, но вреда ей не причинил.

Люди у компьютера защиты следили за Лэс-Терой, затаив дыхание.

Лэс, после взрыва датчика на её голове, смахнула взорвавшийся предмет со своих волос, как надоедливую муху, и, резко открыв глаза, посмотрела на дверь. Казалось, ничего особенного не произошло, но дверь без видимых причин стала плавиться и оседать, как воск на огне. А через минуту Лэс легко перепрыгнула через расплавившиеся и дымившиеся остатки бронированной двери.

— Её ничто не может остановить, — произнёс учёный, управлявший компьютером, — если такие сверхбронированные двери, выдерживающие даже удар лазерного луча, ей не преграда, и она плавит их одним взглядом, и при том взглядом через вуаль. Теперь остаётся только электрическая защита.

— Не стоит торопиться, — возразил Том. — Может, Лэс остановит что-то другое.

Однако Лэс не остановили ни кислота, разлитая по полу, по которой она прошла как по воде; ни огонь, который как-то испуганно потух при приближении Лэс-Теры, хотя огонь не живой и не может испугаться, а тем не менее огнемёты перестали гореть, словно почуяв кого-то или что-то, что было сильнее их; Лэс не остановил пол, густо усеянный тончайшими иглами, воткнутыми в него вертикально; а различные виды облучений оказались для Лэс не опаснее солнечных лучей. Она прошла почти всё здание института, ничего не испугавшись и ни перед чем не остановившись.

Наконец психолог не выдержал и воскликнул:

— Разве вы не видите, что всё бесполезно?! Это же не человек, а дьявол. Она всё здесь поломает и сбежит. Она не человек, она опасна, и её нужно уничтожить! Примените электрическую защиту, пока не поздно.

— Подождите, — произнёс Артур, — её нельзя выпустить, но и уничтожать Лэс тоже рано. Я хочу с ней поговорить.

— Артур, ты с ума сошёл! — воскликнул Рэм. — Разве можно с ней говорить, когда она в таком состоянии?

— И всё же я попробую, — решил Артур и включил микрофон.

— Мы сами виноваты, что довели её до такого состояния, — неодобрительно покачал головой Том. — Не стоило экспериментировать столь смело…

— Лэс, остановись! — прозвучал по всему институту голос командира Группы Риска-III. — Мы не желаем тебе зла и не хотим тебя убивать, но если ты не остановишься, то мы вынуждены будем сделать это. Признаю, мы допустили ошибку, просто успокойся и давай поговорим.

Лэс на минуту замерла, и у Артура появилась надежда на то, что она останется и её не придётся убивать. Но это была лишь временная остановка. Лэс вскоре снова продолжила свой путь к выходу, не путаясь в лабиринтах коридоров, залов и кабинетов. Она шла и не слушала ничьих доводов, не останавливаясь ни перед какой преградой.

— Выключите защиту, — приказал Артур, когда Лэс была уже почти у выхода. — Я решил отпустить её. Нет смысла применять защиту, если она не может остановить Лэс. А отдать приказ уничтожить Лэс-Теру я не могу, ведь она никого не убивала и не заслужила такой участи.

— Быть может, её электрическая защита как раз удержит? — предположил учёный. — Но, если и это не поможет остановить Лэс, то я отключу всё.

А Лэс между тем подошла уже к электрической защите, которая представляла собой молнии высокого напряжения, образующие густую решётку. Девушка в чёрном остановилась возле этой преграды.

— Она чувствует опасность, — догадался Артур. — Быть может, Лэс одумается и не станет проходить через ток, иначе высокое напряжение убьёт её.

— Это правда, — согласилась врач. — Электрическая защита — самая сильная защита в институте. Даже то облучение, которому подверглась Лэс, не так опасно.

— Где находится зал, в котором сейчас Лэс? — спросил Артур.

— Рядом с нами, — врач указала направо, — если бы Лэс прошла через ток, то она была бы уже на свободе.

— Идём к ней, — сказал Артур своей команде, наблюдавшей за событиями, и обратился к учёным: — Если Лэс пойдёт через ток, то выключите защиту. Не нужно убивать её.

Группа Риска вышла в коридор. Здесь не было никого. Несколько запертых дверей украшали знаки с какими-либо предостережениями, остальные были открыты и вели в разные стороны. Они пошли в одну из них и увидели Лэс, стоявшую перед электрической защитой.

Услышав шаги позади себя, Лэс-Тера обернулась лицом к Группе Риска. Артур направился к ней, желая остановить её, но Лэс восприняла это как попытку снова загнать её в клетку и лишить свободы. Она же не хотела больше быть в заточении и шагнула к электрической защите.

— Лэс, остановись! — Артур поднял руку, предостерегая её от следующего шага. — Через эту преграду ты не сможешь пройти и погибнешь.

— Мне всё равно, — ответила Лэс почти детским голосом, в нём звучали и боль, и отчаяние. — Вы слишком жестоки, и я не могу общаться с вами.

— Ты видела события, происходившие несколько веков назад, — заверил Артур беглянку. — Успокойся, сейчас ничего подобного нет. Вернись или ты погибнешь.

— Я сама нашла вас, люди с другой планеты, но вы ничем не отличаетесь от живущих здесь, и вы не сможете понять меня. Вы так же слепы, как и все остальные! Мы говорим на одном языке, но мыслим по-разному и не поймём друг друга.

Сказав это, Лэс-Тера, больше ни секунды не раздумывая, повернулась и бросилась на мерцающую сеть электрических молний. Группа Риска кинулась к ней, но опоздала. Лэс со стоном прошла сквозь электрическую защиту, причинившую ей боль, но не убившую. Когда она проходила через эту преграду, вокруг неё всё трещало и искрилось, и, тем не менее, она не опалила на себе даже одежду и волосы. В тот же момент защита погасла, а Лэс, отряхнувшись, как кошка, попавшая под дождь, побежала к выходу из института.

Группа Риска помчалась за ней, видя, что электрическая защита её хорошо потрепала. Но Лэс, теряя силы, крикнула:

— Фауст!

Лэс-Тера вырвалась из института и сбежала по ступеням вниз. В тот же миг, как из-под земли, откуда-то появился её вороной конь. Сев на него, Лэс помчалась по улицам, сея панику среди прохожих и низко склонившись к шее лошади.

Группа Риска осталась у института, так как догонять коня Лэс было бессмысленно, а стрелять в неё никто из них не хотел.

— Вы слышали? — обратился Артур к своей команде. — Она назвала своего коня Фаустом. Что это: совпадение, или Лэс знакома с литературой Земли? Если второе, то значит она, быть может, живёт вовсе не в лесу.

— Почему? — спросил Дик.

— В лесу не изучают литературу Земли, Дик, — пояснил Том. — Артур прав, быть может, Лэс просто жительница Аулента. Хотя, надо признать, она обладает уникальной силой, и только большое напряжение тока смогло причинить ей боль и отнять силы. Когда Лэс села на лошадь, мне показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Она выглядела совершенно обессиленной.

— Но всё же она удержалась на коне и смогла уйти от нас. Теперь мы должны начать всё с начала и, кто знает, встретимся ли мы с ней когда-нибудь, если не как друзья, то хотя бы не как враги, — произнёс Артур, глядя в ту сторону, где скрылась Лэс. — Во всяком случае, её доверие к нам мы потеряли.

19. Нужен сверхисследователь

Артур пошёл к Мреусу один, и сейчас, сидя в его кабинете, не жалел об этом: вынести скверное настроение шефа аулентской полиции мало кто мог.

— Вы позволили Лэс уйти, и даже не попытались её задержать! — кричал негодовавший Мреус, бегая взад-вперёд по своему кабинету.

— Но её не могла удержать никакая преграда, — привёл аргумент Артур, который сидел в кресле и внешне сохранял спокойствие.

— Вы, в таком случае, должны были открыть огонь и уничтожить Лэс-Теру. Но ни в коем случае не дать ей уйти! — воскликнул Мреус в ярости.

— Она добровольно пришла к нам, надеясь найти с нами общий язык. Лэс, можно сказать, первой протянула нам руку.

— Вот и надо было хватать её за эту руку! А вы чем занимались?

— Однако вы, господин Мреус, послали меня и мою Группу давать интервью журналистам. На это глупое и бесполезное занятие мы угробили целый день. А между тем сотрудники института развлекали Лэс художественными фильмами почти целые сутки. Скажите, господин Мреус, что бы вы подумали о цивилизации, которая общалась бы с вами таким способом? Наверное, вы решили бы, что эти люди немного не в себе или, что вы и они мыслите неодинаково. Именно к такому выводу пришла и Лэс-Тера. Она мне так и сказала: «Мы говорим на одном языке, но мыслим по-разному и не поймём друг друга». И она права, о чём можно говорить с людьми, которые круглые сутки смотрят кино?

— Идиотизм какой-то… — пробормотал Мреус, но не известно, что именно он собирался этим сказать.

— Вот и я так думаю. Когда же мы показали Лэс древнюю хронику, то она была в шоке, и, скорее всего, решила, что мы развлекаемся, смотря эти жуткие кадры, или что подобные ужасы до сих пор происходят на Земле и других планетах. Конечно, показать эту хронику Лэс-Тере была моя идея и я виноват в последствиях. Это моя ошибка. Но Лэс ушла и уже ничего нельзя изменить, — Артур старался говорить спокойно, но он разговаривал с Мреусом уже час и начал терять терпение.

— Вы упустили Лэс-Теру. Даже ничего не узнав о ней! Не выяснив, кто она.

— Вы ошибаетесь, — возразил Артур. — Мы теперь знаем, что Лэс отнюдь не немая. А вообще, о человеке говорят его поступки. Наведайтесь, господин Мреус, в институт, посмотрите на следы, что оставила Лэс во время своего ухода, и вы поймёте, кто она.

— Я уже был там и всё видел. Сотрудники института в панике, сам институт — чуть ли не в руинах. Лэс принесла уже много бед Ауленту. И теперь меня император растерзает за то, что я не арестовал её, — продолжал Мреус свои стенания, сев, наконец, в своё кресло за столом. — Что мне теперь делать? В петлю лезть? И почему вы со своей гуманностью, господин Артур, прибыли в наш варварский Аулент? Если бы Лэс была сейчас в тюрьме или в могиле, то сколько бы проблем исчезло!

— И сколько бы появилось новых, — произнёс Артур, вспомнив о том, что Лэс защищала бедняков и рабов, боролась с регетарками и преступностью. — Лэс в вашем обществе тот элемент, который держит всех в страхе. А страх — это подобие хоть какой-то дисциплины и порядка, без которых ваш Аулент давно бы докатился до полного растления и варварства. Я не мог убить Лэс-Теру просто так, ведь она такой же человек, как и мы. Ну, может быть, несколько особенная и с другим мышлением. Конечно, она нарушает иногда закон…

— Да она только этим и занимается!

— … но она же не убийца и не сумасшедшая. Она просто воспринимает окружающий мир не так, как все, но ведь это не преступление. Даже сумасшедших лечат, а не убивают за то, что они смотрят на мир своими глазами и иногда совершают безумства.

— Ну, так постарайтесь вылечить Лэс от привычки угонять коней, грабить сокровищницы, похищать людей и уничтожать технику! — воскликнул Мреус. — От неё столько головной боли! Такая жизнь невыносима, и мы готовы уже на всё. Если вы убедите её перестать вредить развитию и жизни Аулента или заставите её покинуть навсегда эту планету, то Лэс больше никто не станет преследовать и ваша работа будет закончена.

Артур вернулся в гостиницу не в лучшем настроении. Он застал свою Группу в кабинете в полном составе.

— Что сказал Мреус? — спросил Том, глядя на раздражённого Артура.

— То, что мы и ожидали, — пожал плечами Артур. — Он разнёс меня в пух и прах своими упрёками. Я уже представляю статьи о нас в аулентских газетах. Нас выставят никуда не годными специалистами, а засидевшиеся без сенсаций журналисты будут наперебой состязаться в острословии.

— Ты слишком мрачно смотришь на это, Артур, — не унывал Рэм. — Ещё не всё потеряно.

— Если бы знать, с чего начать, или получить хоть малейшую информацию о местонахождении Лэс, — сказал, задумавшись, Ратмир.

— А ещё лучше было бы, если бы Лэс сама к нам пожаловала, — усмехнувшись, добавил Дик, натиравший своё оружие. — Но только гора не идёт к Магомету, а значит, нам самим нужно пойти к горе.

— Прежде, чем пойти к горе, Дик, — заметил Рэм, — её необходимо найти. А искать Лэс в лесу ещё сложнее, чем иголку в стоге сена. Иголка хоть на одном месте лежит, а Лэс постоянно бегает, и при том довольно резво.

— А что, если Лэс-Тера и правда не живёт в лесу? — неуверенно предположил Артур, на его лице отразилась глубокая задумчивость.

— Что ты хочешь этим сказать? — Том выглядел апатичным.

— Мне кажется, что я знаю не только, где живёт Лэс, но и кто она.

— Ты хочешь сказать, что знаешь, кто скрывается под именем Лэс-Теры? — изумился Рэм.

— Я не уверен в этом полностью, но выскажу своё соображение, — сказал Артур.

Он перестал задумчиво стоять у окна и сел за стол. Обведя взглядом каждого из своей Группы, он продолжил:

— Я сообщу вам о тех выводах, на которые меня навели некоторые наблюдения. Но прежде вы должны знать то, что, разговаривая с Мреусом, я решил вызвать сюда сверхисследователя с Земли.

— Но зачем? — не понимал Том. — Нам и без него хлопот хватает. Чем может нам помочь сверхисследователь? Раньше мы всегда обходились без посторонних.

— Сверхисследователи очень проницательны и обладают тонким чутьем. Они владеют навыками различных профессий, знают множество языков и много другого. Один сверхисследователь знает больше, чем две сотни первоклассных специалистов с высшим образованием. Сверхисследователь может посмотреть на вещь или ситуацию глазами многих специалистов сразу. Но, в отличие от них, он сразу выделит нужное. Если такой человек прибудет сюда, то, собрав самую малость информации, он сможет дать самое подробно объяснение тайны Лэс-Теры. Тогда нам легче будет обнаружить её и вернуть на путь праведный. Так как сверхисследователи ещё и психологи, то такой человек, учитывая малейшие нюансы поведения Лэс, на которые мы можем не обратить внимания, поймёт её логику, мышление и причины, побуждающие её на неординарные поступки. И главное, он будет не предубеждённым против Лэс, как здешние жители, и не станет сразу все грехи сваливать на неё. А понять логику Лэс и знать наперёд её дальнейшие действия, значит держать её в руках. Одним словом, я уже послал в Центр на Землю запрос об сверхисследователе, а также смог связаться с Кипсом и сообщить ему о положении наших дел. Если ЦМБ одобрит моё решение, то нужный нам специалист будет здесь довольно скоро. Нравится вам это или нет, но я так решил.

— Хорошо, если уж во всём разобраться, то сверхисследователь здесь действительно не помешает. В конце концов, мы просто Группа Риска, а не сыщики и детективы, коих из нас пытаются сделать. Но ты хотел рассказать нам кое-что о Лэс, — напомнил Том.

— Да, у меня действительно есть некоторые соображения. Когда мы прибыли на эту планету, — начал Артур, — то не успели пересечь пустыню, как уже столкнулись с Лэс. У меня сразу же возникло чувство, что она нашла караван, а затем увела за собой и бросила в пустыне именно из-за нас. То же самое сказал тогда и Ратмир.

— Это могло быть простым совпадением, — не согласился Рэм, — ведь не стала бы Лэс губить целый караван из-за нескольких людей, она же не убийца. К тому же, Ратмир говорил, что караваны стали чаще пропадать в пустыне.

— Я согласен с Рэмом, — отозвался Ратмир. — Скорее всего, это было совпадением. В пустыне и правда пропадает слишком много караванов, но вряд ли их пропажу можно списать исключительно на Лэс-Теру. Так как обычно пропадают хорошо охраняемые караваны и большие, а маленькие и плохо охраняемые доходят до Аулента и встречают в пустыне только регетарков и очень редко Лэс.

— Ладно, будем считать, что это совпадение, — сдался Артур, — но как вы объясните то, что едва мы выбрались из пустыни, как Лэс-Тера увела всех наших коней, кроме Метеорита? Именно наших. Это походило на предупреждение нам, ведь в караване были и другие лошади, не хуже, но пропали только принадлежавшие нам. Значит, Лэс знала о нашем прибытии, о чём сразу же нам сказал Ратмир.

— В этом я уверен, — подтвердил тот.

— Напрашивается вопрос: откуда Лэс было известно нашей миссии на Тере, если даже в Ауленте об этом знало ограниченное число людей? Или это тоже совпадение?

— Не знаю, что и подумать, — покачал головой Том.

— А теперь я расскажу вам о том, что меня поразило в доме графини Эриндо, — Артур перешёл к сути вопроса. — Во-первых, то, что поместье этой семьи ни разу не подвергалось нападению Лэс, и, хоть в табунах графини собраны лучшие кони, ни один из них не пропал. Во-вторых, графиня имеет табун чёрных коней и их не десять-двадцать, а несколько сотен! Столько животных нельзя спрятать даже в труднодоступных местах, а тем более от Лэс. Так почему же Лэс-Тера даже не попробовала подойти к этому табуну?

— Это может быть совпадением или объясняться тем, что у Эриндо прекрасная охрана и верные рабы, а сами они люди добропорядочные, — предположил Дик.

— Не слишком ли много совпадений? — сдвинул брови Артур. — К тому же, если Лэс захочет что-нибудь сделать, то её никто и ничто не может остановить. Нам с вами это известно, взять хотя бы случай с нашим оружием и оборудованием, которое исчезло из закрытых не все замки комнат. Но, самое главное то, что человек, скрывающийся под именем Лэс-Теры, из семьи Эриндо.

— Из семьи Эриндо? — удивился Рэм. — С чего ты это взял, Артур? На чём основаны эти выводы?

— И кто именно это человек? — заинтересовался руктаорец.

— Нейман де Эриндо, — ответил Артур.

— Нейман?! — воскликнул врач. — Артур, ты случайно на солнышке не перегрелся?

— Я почти уверен, что это она, — повторил тот.

— Артур, ты бредишь! Что общего может быть у дочери графини с Лэс-Терой? — не понимал Рэм.

— Какие у тебя основания, Артур, выдвигать обвинения против неё? Ведь Нейман из знатной и уважаемой семьи, — напомнил Ратмир.

— А разве Лэс похожа на нищенку?

На этот довод никто не нашёл, что возразить, и Артур продолжил:

— Я поясню. Если Нейман де Эриндо и Лэс-Тера одно и то же лицо, то это в первую очередь объясняет то, что Лэс не появляется в поместье Эриндо, так как грабить и тиранить свою семью нет смысла. Но это, как вы станете утверждать, может быть и совпадением. Однако меня кое-что насторожило в поведении Нейман. Она приехала на чёрном коне, а он, также, как и у Лэс, был под дамским седлом. На этой планете из-за агрессивности лошадей всего несколько женщин отваживаются ездить верхом, и Нейман де Эриндо в их числе.

— Но сёстры Нейман тоже ездят верхом. Почему же ты решил, что Лэс-Терой является именно она? — спросил Рэм.

— А вот теперь, Рэм, ты должен сам кое-что рассказать. Когда в пустыне ты гнался за Лэс, то смог довольно близко видеть её. Опиши, что в ней в первую очередь бросается в глаза, кроме того, как она сидит на коне? — обратился Артур к врачу.

— У неё очень длинные волосы, чёрное одеяние и она имеет охотничье ружье и терианский стилет.

— Так вот, — продолжал рассуждать Артур, — мы столкнулись в пустыне с Лэс в пятницу. В субботу мы были в Ауленте, а в воскресенье поехали к графине Эриндо. Графиню мы застали в переживаниях за свою дочь Нейман, уехавшую из дома в пятницу и до сих пор не возвратившуюся. Когда же появилась Нейман, то я заметил не только чёрного коня. Нейман имеет такие же длинные волосы, как и у Лэс, и терианский стилет. Ну, просто точная копия. Конечно, вы можете возразить, что она была в белом одеянии, а её волосы заплетены. Но разве долго где-нибудь в лесу сменить одежду и заплести косы? Главное то, что, когда мы столкнулись с Лэс-Терой, в те же два дня юная графиня Нейман де Эриндо отсутствовала дома.

— Сын графини, Леонард, утверждает, что в эти два дня Нейман видели в нескольких табунах и стадах. А в те небольшие промежутки времени, когда Нейман исчезала из поля зрения, она не смогла бы достичь пустыни и вернуться назад. Для этого ей нужно было бы нестись во весь опор на самой быстрой лошади часа четыре. А какой конь выдержит это? К тому же, когда мы увидели Лэс в пустыне, её лошадь выглядела прекрасно и не походила на загнанное животное. Как ты это объяснишь, Артур? — спросил Том.

— Если слухи о небывалой преданности рабов Эриндо своим хозяевам верны, то табунщики и пастухи вполне могут обеспечить Нейман любое алиби и доказать их враньё никто не сможет, — стоял на своём Артур. — Помимо такой верности рабов, семья Эриндо имеет целый табун вороных коней, который в любое время суток может находиться в распоряжении Нейман. Что стоит разместить десяток животных в различных местах и часто их менять? А так как если они абсолютно черны, да ещё и одной породы, то их практически нельзя отличить, особенно издалека. Это и объясняет то, что Лэс-Тера имела отдохнувшего, а не загнанного коня.

Такие доводы казались на первый взгляд неопровержимыми и правдоподобными. Поэтому никто на этот раз возражать не стал, а командир Группы Риска-III продолжил:

— То, что я вам рассказал, это ещё не всё. Когда Нейман переоделась и вернулась, я как раз говорил, что хотел бы приобрести чёрного коня. Она, услышав это, не скрыла своего недовольства. Но стоило мне сообщить, что наша цель поймать Лэс-Теру, как с Нейман такое начало твориться. Когда я посмотрел ей в глаза, мне стало не по себе. От взгляда Нейман кровь в жилах застывает. В тот миг мне показалось, что её глаза бездонны, как Вселенная, и в них обитает что-то ужасное и необъяснимое. В них таилась ненависть, ярость, угроза и ещё нечто такое… я не могу объяснить это словами, но мне это не понравилось. Я ощутил нечто сверхъестественное и нечеловеческое, способное даже убить разумное существо или лишить его рассудка только усилием воли и этим нечеловеческим взглядом, в котором есть что-то не от мира сего. Я смотрел на Нейман всего несколько секунд, но перенёс настоящий стресс, близкий к шоку. Она словно безмолвно угрожала мне.

— Ты считаешь, что Нейман опасна? — насторожился Том, знавший Артура и то, как он восприимчив к тому, на что обычные люди не обратили бы даже внимания.

— Не знаю, но меня насторожило её поведение сразу же, как только я её увидел, — признался Артур. — Вы заметили, как добры и приветливы графиня Ронда, её сын и три дочери? А Нейман совершенно другая. Она отличается от них, как ночь от дня. Их с нею роднит, пожалуй, только достоинство и красота. Не могу сказать, что Нейман слишком вероломна и коварна, но зловещность в ней точно присутствует. Уж в этой-то представительнице семьи Эриндо я видел и таинственность, и замкнутость, и недоверие. Может, она милосердна и добра, но и сурова не меньше этого. На мой взгляд, она очень выделяется в своей семье, ибо у неё есть то, что не присуще другим Эриндо. Уж её-то нельзя назвать простодушной и доверчивой, даже её красота какая-то особенная. Нейман похожа на хищника, крадущегося в зарослях и внимательно наблюдающего за своей жертвой, не сводя с неё своих холодных бесстрастных глаз. Ратмир, ты долго уже живёшь здесь. Скажи, что вообще люди говорят о Нейман де Эриндо?

— Вообще-то о ней предпочитают не говорить, но по сути, ты прав, Артур. О Нейман идут слухи, что она бесстрашна, воинственна, благородна, но держится отчуждённо и слишком уж мрачна порой, — сказал Ратмир.

— Вот видите, не только я это заметил. На Нейман нельзя не обратить внимания. Это очень яркая личность. И ещё я заметил, что к тому, что мы собираемся искать и Одинокого Убийцу, Нейман отнеслась совершенно спокойно. К этому человеку, в отличие от Лэс-Теры, она не проявила никакого интереса. А потому я и спросил графиню Ронду де Эриндо, видела ли она лично Лэс. Она ответила, что ни разу.

— Как и её дети, — добавил Дик.

— Да, — кивнул Артур. — Я не случайно задал ей этот вопрос. Уверен, что если бы графиня Ронда хоть раз увидела Лэс, то нашла бы очень много схожего между ней и своей дочерью Нейман. В Нейман есть какая-то неведомая сила и это сила разума. В Лэс тоже имеются не рядовые способности, ведь она только одной концентрацией мысли и взглядом расплавила сверхбронированную дверь в институте. А разве каждый человек может сделать это? Но пойдём дальше. Я довольно близко видел Лэс и уверенно могу сказать, что Нейман и Лэс-Тера одинакового роста. И хоть я не мог разглядеть черты лица Лэс, но могу поклясться, что через вуаль на меня смотрели те же блестящие и холодные глаза, что и в доме Эриндо. Быть уверенным до конца никогда ни в чём нельзя, но всё же, мне кажется, у нас девяносто девять шансов из ста, что Нейман и Лэс-Тера одно и то же лицо. Хотя её семье, быть может, это, скорее всего, неизвестно. Как, впрочем, и кое-что другое.

— Что именно? — поинтересовался Рэм. — Ты ещё что-то знаешь?

— Я ничего не знаю достоверно, но ещё кое о чём догадываюсь, — намекнул Артур. — У меня есть подозрения, что если Лэс обитает в семье Эриндо, то и Чайка должна быть там.

— Артур, ты подозреваешь, что Лэс-Тера и Чайка сёстры? — удивился Дик.

— А почему бы и нет? — спросил Артур. — Сами подумайте, ведь Лэс и Чайка одного возраста.

— Это так, — подтвердил Ратмир.

— Более того, — сказал Артур, — по словам Ратмира, Лэс и Чайка имели дорогие украшения; детьми они не боялись коней; имели одна чёрные, а другая русые волосы. Нейман и её сестра Ноэми из богатой семьи и тоже имеют кучу драгоценностей. Они с детства, по всей видимости, общаются с лошадьми и не боятся их. У Нейман чёрные волосы, а у Ноэми очень светлые и золотистые. Бесчинства Лэс-Теры прекращались, если появлялась Чайка.

— Всё, что сказал Артур, правда, — согласился Ратмир.

— Или очень походит на неё, — вздохнул Том. — Мне кажется, что здесь что-то не совпадает. В частности то, что у Ноэми волосы короче, чем у Чайки, и немного темней.

— Кроме того, — добавил Рэм, — Нейман и Ноэми допрашивали, и даже под компьютерным гипнозом, но они, как и остальные подозреваемые, отрицали, что они Лэс.

— Вот потому-то я и сомневаюсь, — произнёс Артур. — После того, как мы увидели, на что способна Лэс, я думаю, что моя версия, может, не так уж и беспочвенна. Что касается Чайки и Ноэми, то, скорее всего, они действительно не связаны одна с другой. Но насчёт Лэс у меня совсем иное мнение. Часто, при преследовании, настоящий преступник имеет неоспоримое и железное алиби и его отпускают, не обращая на него внимания и считая невиновным. Что если и с Нейман происходит то же самое? Ведь мы видели, что Лэс блокирует мозг и не поддаётся даже самому сильному гипнозу. Если Нейман и Лэс одно и то же лицо, то она вполне могла бы притвориться загипнотизированной и обвести тем самым компьютер и людей вокруг пальца. Лэс не просто человек и значит, она может сделать как-то, что создаст себе не только алиби, но и так, что его никто не сможет опровергнуть. Я не представляю, что за способ она применяет, но не удивлюсь, если когда-нибудь узнаю, что Лэс-Тера может быть в одном месте, в то время как Нейман де Эриндо совсем в другом, а при этом они обе будут одной и той же личностью.

— Может, Лэс имеет двойника и этим двойником является Нейман? — предположил Дик. — В этом случае они могут творить что угодно, обеспечивая друг другу алиби и оставаясь безнаказанными.

— Вряд ли, — ответил Артур, — хотя и такое не исключено. Можно найти двойника, похожего внешне, но нельзя найти двойника, обладающего той же силой и способностями. По крайней мере, это весьма трудно. А то, что Лэс-Тера и Нейман де Эриндо обладают схожей силой, я уже убедился. На мой взгляд, они похожи, как две капли воды, и внешне, и внутренне.

— Ты предлагаешь предъявить обвинения Нейман де Эриндо? — Тому это не слишком нравилось. — Но как ты сможешь всё это доказать? Ведь, чтобы предъявить такое серьёзное обвинение, нужно иметь абсолютно неопровержимые доказательства, а у нас их нет.

— Однако нам ничего не мешает съездить снова к графине Эриндо и поговорить с Нейман. И если мои доводы верны, то Лэс, которая вчера утром сбежала, сегодня вечером снова будет в наших руках, — Артур не сдавался. — Таким образом, мы узнаем всё, что хотим, а если Нейман тут ни при чём, то мы принесём свои извинения и тихо удалимся, и семья Эриндо избежит скандала и того, что имя одной из дочерей графини мы связывали с именем Лэс-Теры. Поднимать шум раньше времени мы не станем.

— Для нас теперь поймать Лэс дело чести и способ заткнуть рот журналистам, — поддержал Дик Артура.

— Если вы со мной согласны, то отправимся прямо сейчас, — предложил Артур, но увидел чем-то расстроенные лица друзей.

— Что-то случилось? — спросил Артур, чувствуя себя так, словно его не посвятили в какую-то тайну.

— Артур, ты читал сегодняшние газеты? — спросил Том.

— Нет. Ведь я с самого утра был у Мреуса, — ответил ничего не понимающий Артур.

— Тогда понятно, — вздохнув, произнёс Том и подал Артуру газету. — Здесь есть статья. В ней сообщается, что кто-то, оставшийся неизвестным, убил вчера Ноэми де Эриндо двумя ударами кинжала в сердце. Причину, по которой убили Ноэми, никто не знает, но зато весь город уже судачит о том, что у неё была голубая кровь. Полиция просто сбита с толку всеми этими событиями. А главное, никто не знает, как у благородной семьи Эриндо появилась на свет девочка голубой крови, когда у графа и графини она красная. В светском обществе разразился скандал, так как хоть гонение на териан прекратилось, но предрассудки остались. Но и на этом беды семьи Эриндо не кончились. Вечером, в том же саду где убили Ноэми, стреляли в графиню Ронду и сейчас она находится между жизнью и смертью. Поэтому, Артур, мне кажется, нужно повременить с визитом.

— Я с тобой согласен, — тихо произнёс потрясённый Артур, сам недавно потерявший мать. — Подождём, пока эта семья залечит раны, и не будем её тревожить.

— Да, — сказал Рэм. — А за одним последим за дальнейшими событиями.

— На что ты намекаешь? — Том посмотрел на врача.

— Если Лэс-Тера из семьи Эриндо, то возмездие настигнет быстро того убийцу, ибо Лэс скора на расправу и не станет ждать расследования полиции и суда, который вынесет приговор. И если Нейман де Эриндо на самом деле Лэс-Тера, то она выдаст себя скорее, чем мы думаем, — ответил врач.

Так или иначе, но Группа Риска решила подождать несколько дней. Кем бы ни была Нейман, нужно было уважать чувства семьи, недавно понесшей утрату.

20. Трагедия семьи Эриндо

Том сказал Артуру правду: со смертью Ноэми беды семьи Эриндо не кончились.

Отправив рабов искать убийцу Ноэми, Нейман, не находившая себе места, вскоре вышла в сад, желая побыть в одиночестве. Солнце клонилось к горизонту, и жары уже не было. Нейман, убитая горем, машинально ходила между газонами и прекрасными кустами роз. Она заметила, что впервые в жизни ей всё казалось чёрно-белым, и она смотрела на окружающий её мир как будто издалека. Внезапная смерть сестры, которую она не сумела ни защитить от второго удара кинжалом неведомого убийцы, ни спасти как врач, повергла Нейман в бездонную пропасть отчаяния и горя. Всегда такая быстрая и собранная, почему она растерялась в тот момент и не смогла спасти от убийцы Ноэми?

— Нейман, — тихий голос матери отвлёк Нейман от грустных дум, и она обернулась.

Графиня Ронда, тоже одетая в траур, но в отличие от дочери, не в чёрном, а в тёмно-коричневом одеянии и без вуали, подошла к ней.

— Мама, зачем ты встала? — забеспокоилась Нейман, откидывая назад переднюю часть траурной вуали. — У тебя был сердечный приступ, тебе необходимо лежать.

— Мне уже лучше, и я хочу поговорить с тобой, — графиня пошла рядом с дочерью между благоухающими розами. — Нейман, ты всегда была для меня загадкой, с самого детства. Ты росла не такой, как твои сёстры, но с каждым годом, взрослея, ты становишься ещё более странной. Ты слишком рано стала не по-детски серьёзной и… отчуждённой. Мы очень сплочённая семья, но мне почему-то кажется, что там, за стенами этого дворца, ты живёшь какой-то своей загадочной жизнью, в которую нас не допускаешь. Когда ты подолгу по каким-либо причинам вынуждена оставаться дома, я вижу печаль и тоску в твоих глазах, ты становишься задумчивой, и я знаю, что твои мысли витают где-то очень далеко. В такие минуты я чувствую, что Измаил и то больше понимает тебя, чем я. Неужели ты хранишь какие-то тайны, и это они тебя так тяготят? Вот и сейчас, когда мы потеряли Ноэми, мне кажется, что ты знаешь нечто большее о её смерти, чем мы. Когда полиция задавала тебе вопросы, мне стало ясно, что ты что-то недоговариваешь. Нейман, ты знаешь почему убили Ноэми, я в этом уверена. Скажи мне, что произошло, я должна знать правду, какой бы она ни была! Ведь ты не из каприза скрыла от полиции то, что твоя собака отгрызла руку убийце и то, что эта рука и кинжал находятся у тебя.

— Мама к чему эти вопросы? — уставшим, безжизненным голосом спросила Нейман.

— Я твоя мать и мне не безразлична судьба моих детей!

Нейман посмотрела на неё своими бездонными глазами:

— И потому ты сама хранишь так много тайн?

Настала очередь графини Ронды смутиться и отвести взгляд.

— Пожалуйста, не требуй от меня невозможного, — тихо попросила Нейман.

— Я не могу оставаться в стороне, когда угроза висит над моими детьми. Нейман, я не требую от тебя исповеди, но будь хотя бы сейчас откровенна со мной. Гибель Ноэми очень сильно отразилась на всех нас, но, зная твой характер, я боюсь, что именно ты наделаешь глупостей, ведь ты никогда не верила в справедливость закона, не так ли?

Нейман молчала и старалась не смотреть в глаза матери. Она не хотела лгать, а сказать правду было невозможно. Но графиня Ронда настаивала.

— Я действительно знаю больше, чем другие, — призналась наконец Нейман, чтобы успокоить мать и не давать ей лишнего повода для волнения, — но я ничего не могу сказать тебе. И другим тоже. Когда я подбежала к Ноэми, она прошептала, что её убили потому, что она много знала, знала лишнее. Когда Гио отнёс её в беседку и побежал сообщить о случившемся вам, Ноэми успела мне кое-что рассказать. Если бы Ноэми не знала того, что пред смертью поведала мне, то её бы не убили. Похоже, всё это серьёзней даже, чем я полагаю. Если я тебе расскажу то, что услышала от Ноэми, то и тебя могут убить, а я не хочу больше смертей. То, что знала Ноэми, касается только меня, и только я буду вести борьбу с убийцей и тем, кто его послал. На закон, как ты правильно заметила, я и правда не полагаюсь. Но ты, мама, Изабелла, Мария и Леонард ничего не должны знать об этом, иначе с вами сделают тоже, что и с Ноэми.

— Нейман! Что происходит? — в ужасе воскликнула графиня Ронда. — Что такого могла знать Ноэми, что её убили? Кому она помешала? А если это и так, то теперь опасность угрожает тебе, и я не выпущу тебя из дома, пока полиция не поймает убийцу!

— Стражи порядка Аулента не станут проявлять особое рвение в поимке убийцы, который убил терианку, — в голосе Нейман вновь послышалась почти ненависть ко всему человечеству, так непонятная графине Ронде. — Хоть прошло больше десяти лет, но люди с красной кровью до сих пор ненавидят людей с голубой кровью, хотя последних осталось так мало, что их можно по пальцам перечесть.

Графиня Ронда понимала, что сквозь эту ненависть и бессильную ярость, в глубине души Нейман боролась с горем и рыданиями. Несколько минут они провели в молчании. Нейман шла, опустив голову, и закрыв глаза ладонью, стараясь унять слёзы, а графиня Ронда смотрела отрешённым взглядом на сад, который начали окутывать сумерки.

— Мама, скажи, почему у Ноэми была голубая кровь? — тихо спросила Нейман, нарушив тягостное молчание. — Каким цветом моя кровь, Изабеллы и Марии? Как ни странно, но я никогда не была больна или по-настоящему сильно ранена, как, впрочем, и мои сёстры, а потому не видела ни их, ни своей крови. Меня почему-то никогда это не интересовало. Если я и была когда-то в крови, то, скорее всего, в чужой, а свою я вижу не так уж часто, да и то в виде запёкшейся чёрной массы. У Леонарда кровь красная, это я знаю точно, так как он в детстве часто падал, и я не раз лечила его ранки.

— Нейман, не думай об этом, — попросила графиня Ронда.

— А я не могу не думать, — сказала Нейман и, вынув из ножен маленький кинжал, полоснула себя по руке.

— Нейман, что ты делаешь! — в ужасе воскликнула графиня Ронда.

— Пытаюсь установить истину.

Запястье девушки между двумя браслетами украсилось длинным порезом. В тот же миг их раны медленно потекла густая вязкая жидкость тёмного неопределенного цвета. Лицо Нейман ничем не выдало боли, а глаза под слегка нахмуренными бровями вопрошающе взирали на мать, умоляя сказать истину. И графиня видела, что дочь готова нанести себе и более серьёзные раны, лишь бы раз и навсегда покончить с этими тайнами.

— Посмотри, мама, — Нейман показала свою руку, — я видела свою кровь только такой. А какая она на самом деле?

— Нейман, умоляю тебя…

— Почему ты не хочешь сказать правду? Мама, почему?

— Твоя кровь такая потому, что я всегда оберегала вас, особенно тебя. Нейман, ведь ты порой так безрассудна и часто не думаешь о своей безопасности, поэтому-то я и прибегла к знаниям своего народа…

— Мама, я знаю о воинских обрядах и обычаях Альдеруса, — немного резковато оборвала её Нейман. — Но при чём тут я и мои сёстры? Что ты скрываешь? Почему ты так сильно печёшься именно обо мне? Какая кровь у меня и моих сестёр? Почему ты молчишь, мама?

— Сейчас не время говорить об этом, Нейман, — ушла от ответа графиня Ронда, печально глядя на дочь и ласково погладив её по голове, — давай вернёмся во дворец.

— Хорошо, — согласилась Нейман, не желая ещё больше расстраивать мать. — У нас был тяжёлый день, и ты должна отдохнуть. Я ни о чём не буду спрашивать тебя сегодня. Обещаю.

Графиня Ронда и Нейман направились в сторону дворца. Обе молчали и шли медленно, подсознательно стараясь оттянуть своё возвращение к реальности, а она была такова, что сегодня они потеряли дочь и сестру. Поверить в то, что они уже никогда не увидят Ноэми живой, было невозможно. Нейман пришлось тяжелее всех, так как она не плакала. Её всегда считали самой сильной в семье Эриндо и сейчас, если бы она позволила себе утонуть в своём отчаянии и слезах, это было бы равносильно поражению. Рабы смотрели на Нейман как на опору семьи, и упади она духом, то среди них поднялась бы настоящая паника. Она обязана была быть сильной. Дать выход своему горю она сможет потом, когда останется одна.

Дойдя до дворца, Нейман сказала матери:

— Я схожу к Измаилу. У него ещё не зажила одна рана, а я его сегодня совсем забросила.

— Иди, Нейман, но не задерживайся долго, а то уже темнеет, — ответила графиня Ронда и устало пошла во дворец, но какое-то предчувствие заставило её остановиться и посмотреть назад, едва она сделала три-четыре шага.

Солнце уже почти скрылось, сумерки быстро сгущались, а тени становились длиннее, но видно всё ещё было хорошо.

Нейман, опустив голову, брела в сторону конюшни. Кругом не было ни души, кроме одинокого всадника. Какой-то человек, верхом на коне, почти бесшумно скакал по траве к Нейман. В его руке был пистолет.

Нейман ничего этого не видела.

Графиня Ронда на миг оцепенела. Перед её взором вновь пронеслась картина того, как была убита Ноэми. А теперь человек, тоже в закрытым лицом и в тёмной одежде, неизвестно откуда взявшийся, несётся к другой её дочери. У Нейман всегда был отличный слух, но графиня Ронда поняла, что та сейчас ничего не слышит. Вероятно, она позволила себе немного расслабиться, и горе тут же захватило её, предательски усыпив бдительность. А всадник уже совсем близко.

— Нейман! — крикнула Графиня Ронда, быстро побежав к дочери.

Человек на коне, поняв, что его заметили, пришпорил лошадь и поднял руку с оружием, целясь в спину девушки.

Нейман, услышав крик, замерла и повернулась на голос матери и в тот же миг прозвучали три выстрела, нарушивших тишину вечера. И вновь все ужасы с новой силой свалились на неё — она не успела…

Выстрелив, всадник резко развернул коня и скрылся в сумерках, а графиня Ронда, успевшая заслонить дочь от выстрелов, упала на траву в трёх шагах от неё.

Всё произошло мгновенно, и ошарашенная Нейман бросилась к матери, не успев рассмотреть стрелявшего. Потрясённая, она уже не знала, происходит ли это на самом деле или ей это только кажется. Даже много времени спустя, Нейман так и не смогла понять, почему она не умерла тут же, как она смогла всё это вынести. Из-за неё погибает уже второй близкий ей человек, и что-то внутри, истекая кровью, надрывно кричит: «Ты не достойна жить!»

Со всех сторон уже бежали люди, услышавшие выстрелы. И, пожалуй, только их появление не позволило Нейман тут же покончить с собой.

Нейман слегка приподняла голову и плечи матери, которая истекала кровью ещё сильнее, чем Ноэми, после удара кинжалом. Она хотела что-то сказать графине Ронде, но голос ей не повиновался, и она заплакала так, как ещё ни разу в жизни не плакала. Руки и одежда Нейман второй раз за один день окрасились кровью, но на этот раз не голубой, а красной.

Часы пробили час ночи. Мария тихо отворила дверь и вошла в роскошную и большую спальню матери. Она ненадолго задержалась у порога, пока её глаза привыкали к темноте, так как в комнате горела одна единственная неяркая лампа.

Графиня Ронда лежала без сознания, а возле неё сидела бледная, с потухшими глазами и в перепачканной кровью одежде Нейман.

Мария тихо подошла к сестре и положила руку ей на плечо. Нейман медленно подняла голову и посмотрела на неё полными безнадёжного горя чёрными глазами.

— Изабелла уснула? — спросила Нейман.

— Да, — прошептала Мария. — Я оставила с ней служанок, но, думаю, она не проснётся до утра. Леонарда я тоже заставила лечь. Как мама?

— Я ничего не могу сказать, — упавшим голосом, еле слышно ответила Нейман. — В неё попали две пули из трёх. Одна рана вызвала варикозное кровотечение, а другая задела лёгкое. Я сделала всё, что смогла, применила и знания, полученные в университете, и секреты альдерусского врачевательства, и знахарские средства, которым меня учили рабы. Я испробовала всё, но мама потеряла много крови, у неё был сильный стресс и сердечный приступ после смерти Ноэми.

— Рабы, что ездили за врачами, ещё не вернулись?

Нейман ответила не сразу:

— Вернулись. Но никто из врачей не согласился ехать в наш дом. Мы теперь проклятые, Мария, и люди боятся идти к нам. Даже доктора, несмотря на свой долг, не захотели приехать.

— Тогда, быть может, мы сами отвезём маму в больницу?

— Нет, этого делать нельзя. Малейшее движение убьёт её. Мы бессильны что-либо сделать.

Нейман снова опустила голову и закрыла лицо руками. При слабом свете лампы она и сама уже казалась не живой. Видя отчаяние сестры, Мария почувствовала себя ещё хуже. Ей всегда казалось, что она увидит убитую горем и с опущенной головой Нейман не раньше, чет наступит конец света. Так неужели этот день уже пришёл?

— Нейман, ты вся в крови, — Мария осторожно притронулась к её плечу, — пойди умойся и переоденься. А ещё лучше тебе поспать. Я посижу вместо тебя.

— Нет, я не уйду отсюда. Лучше уходи ты. Оставь меня с моим горем, мне ещё о многом надо подумать.

Мария почувствовала, что её охватил холод страха от слов Нейман. В них были и отчаяние, и намерение принять какое-то немаловажное решение.

— Нейман, что с тобой происходит? — не на шутку заволновалась Мария за рассудок сестры.

— Мария, ты не знаешь многого, но теперь находиться рядом со мной опасно, — Нейман перевела взгляд на графиню Ронду. — Сегодня мама прикрыла меня, но ведь тот, кто стрелял, не успокоится, пока не убьёт меня. Его не остановит никто. Для того чтобы убить меня, он зарезал четырёх слуг, охранявших сад, а потом пострадала мама… Поэтому я запрещаю тебе, Изабелле, Леонарду и даже рабам походить близко ко мне вне стен этого дворца. Не хочу, чтобы ещё кого-нибудь ранили или убили. Только с моей смертью вы обретёте мир и спокойствие.

— Не смей так думать! Ты в отчаянии и потому сама не знаешь, что говоришь. И не вздумай наложить на себя руки, неужели нам и так горя мало?

— Я знаю, что говорю.

— Нейман, ты устала и несёшь какой-то бред. Рабы теперь усиленно охраняют дворец, и никто даже близко не сможет подойти к нему. Больше не будет убийств. Возьми себя в руки, Нейман, ты в безопасности и тебе ничего не грозит, кроме тебя самой, а потому не взваливай всю вину за случившееся на себя и не смей лишать себя жизни из чувства вины и раскаяния.

— Нет, Мария, я не покончу жизнь самоубийством на радость нашим недругам. У меня теперь есть неоконченное дело, и пока я его не доведу до конца, я не покину это мир ни живой, ни мёртвой, — Нейман говорила спокойно и уверенно, но Марии казалось, что та сходит с ума. Если бы она рыдала, как и все вокруг, изливала бы своё горе в нормальных человеческих чувствах, то Мария была бы куда спокойнее за неё.

— Успокойся, ты ни в чём не виновата, а полиция вскоре поймает убийцу.

— Мария, не будь такой наивной. Сейчас вся полиция гоняется за Лэс-Терой и ищет Одинокого Убийцу, но никто не станет заниматься такой мелочью, как убийство Ноэми. Тем более, что у неё была голубая кровь.

— Ты права. Убийство Ноэми вызвало скандал в светском обществе, и все отвернулись от нас.

— Если мама умрёт, то я сама найду убийцу и заставлю его испытать все муки ада. Он умрёт такой ужасной смертью, что сожжение на костре или голодная смерть будут казаться ему раем по сравнению с той, какую он примет, — вдруг произнесла Нейман, её голос и внезапно вспыхнувшие в темноте глаза привели Марию в ужас.

— Но это произойдёт не сразу, — продолжала отрешённо, как во сне, Нейман, не замечая перепуганной сестры, — сначала он увидит смерть своей семьи. Он переживёт всё то, что переживаем сейчас мы и, если он сможет всё это вынести, и не покончит с собой сам, то я помогу расстаться ему с жизнью.

— Нейман, опомнись! — трясла Мария за плечи сестру. — Убивать людей большой грех, ведь ты же христианка. Что ты говоришь, подумай!

— Месть. Только месть, — шептали бледные, как у покойницы, губы Нейман.

— Нейман, ты же не палач!

— Но я им стану.

— Перестань, ты сходишь с ума!

Но Нейман не слушала Марию. Горящие, как у кошки, большие глаза Нейман, казалось, смотрели в будущее через дни и года. Она была словно в трансе, но Марии удалось вернуть сестру в нормальное состояние и уже через минуту они обе плакали, обнявшись, у постели графини Ронды. Время и заботы простых смертных потеряли для них всякое значение, и в этот ночной час во дворце Эриндо было тихо, как никогда. Всё поместье сейчас объято обрушившемся на него внезапным горем и трауром. Во дворце уже давно уснули даже рабы и только в комнате графини Ронды тихо плакали Мария и Нейман. Они единственные, бодрствующие в ночи, не могли заснуть. Сквозь открытые окна на них смотрела большая терианская луна, но разве она могла понять горе двух детей, плачущих у постели умирающей матери? Они плакали долго, пока измученная Мария не уснула, склонив голову на плечо Нейман.

Служанки, находившиеся в соседних комнатах, то и дело просыпались и подходили к двери спальни, но ни одна из них не решилась войти. Они знали, как строга Нейман, которая ещё с вечера выгнала всех из комнаты матери и никого, кроме сестёр и брата, не пускала.

Нейман просидела около трёх часов неподвижно, глядя на большую луну, важно плывшую в небе. В душе девушки царили безграничная пустота и боль, она сидела, ни о чём не думая и ничего не ощущая, под грузом свалившихся на неё траура и тревог. Из этого оцепенения её вывел тихий стон. Нейман вскочила и бросилась к матери. Мария, проснувшаяся от резкого движения сестры, последовала за ней.

Графиня Ронда пришла в сознание и посмотрела на дочерей.

— Мама, — тихо прошептала Мария.

— Не плачь, Мария, я ещё тут, — ответила ей мать слабым голосом.

— Ты должна жить… Ты нужна нам… — всхлипывала Мария.

Нейман хранила молчание.

— Я умираю, — тихо произнесла графиня Ронда, — видно, судьбой мне не дано прожить дольше. Я ухожу вслед за Ноэми и, хоть её кровь была голубая, она всё равно мне дочь.

Графиня закашлялась и на её губах показалась кровь.

— Нейман, сделай же что-нибудь, ведь ты врач! — кричала рыдающая Мария.

— Я не всесильна, — ответила Нейман, стараясь сдержать слёзы.

— Не надо, не плачь, Мария, — угасающим голосом ласково попросила графиня. — Мне уже ничего не поможет, но я хочу перед смертью увидеть Изабеллу и Леонарда. Позови их.

Мария бросилась вон из комнаты, а Нейман села на край большой кровати, под расшитым золотом балдахином. Графиня Ронда с благодарностью посмотрела на дочь, которая ещё держала себя в руках. Видеть рыдающую Нейман для неё сейчас было бы пределом мучений.

— Ты моя опора, Нейман. Я рада, что, когда уйду, другие мои дети не останутся беспомощны и беззащитны, потому что с ними останешься ты. Возможно, я сделала в этой жизни много ошибок, а потому я не беру с тебя никаких обещаний. Я хочу, чтобы ты была свободна в своих решениях и поступках, после того, как узнаешь всю правду. Как бы там ни было, и чтобы не произошло в прошлом, я не хочу, чтобы твои руки были связаны моими последними просьбами. Ты вольна поступать, как знаешь, и сама распорядишься будущим своих сестёр и брата. Нейман, я не успела ответить на твой вопрос о Ноэми. Сейчас я ничего не успею тебе рассказать, но потом тебе всю правду может поведать рабыня Райтиса, которая была вашей няней, — произнесла графиня. — Не суди меня слишком строго, Нейман, хотя я уже давно должна была всё вам рассказать.

— Не говори ничего, — сказала Нейман, глотая слёзы, — ты слишком слаба и слова отнимают у тебя последние силы. Мама, вместо тебя должна была умереть я, зачем ты меня спасла!

Отчаянный вопль Нейман заставил содрогнуться служанок в соседних комнатах, а собака, услышав крик хозяйки, горестно завыла.

В этот момент дверь отворилась, и в комнату вбежали Мария, Изабелла, Леонард и несколько служанок, в том числе и Нэринэ. Нейман встала, чтобы сёстры и брат могли подойти к матери.

— Дети мои, я хочу вас в последний раз обнять, — тяжело дыша, сказала умирающая графиня, прижимая поочерёдно к себе детей.

— Мама, ты не можешь умереть! Нет, только не ты! — рыдала Мария.

— Нейман тебя спасёт, — добавила Изабелла, ей не хотелось верить в худшее.

— Я не хочу покидать этот мир, но не в моей власти здесь остаться. Вы останетесь совсем одни, и пусть старшей будет Нейман. Она сможет вас защитить, — сказала графиня Ронда и, посмотрев на Нейман, прибавила: — Пока на то будет её воля.

Нейман застонала и опустила голову, держась за один из витых столбиков кровати, поддерживавших балдахин.

Мария вскрикнула и схватилась за сердце. К ней тут же подбежали две девушки.

— Мама, не умирай. Не оставляй нас! — плакала Изабелла.

— Даже когда я умру, я всегда буду с вами, — это были последние слова графини Ронды, её агония продолжалась не долго.

— Она умерла, — тихо произнесла Нейман, не веря самой себе.

— Мама, мама! — кричал Леонард, которого рабыни тщетно пытались увести от кровати умершей матери.

Мария потеряла сознание, и её отнесли в другую комнату.

— Не плачь, Леонард, — Нейман крепко прижала к себе брата. — Она умерла, но мы должны выжить и отомстить убийце.

Поглядев на умершую, Нейман пообещала брату:

— Пока справедливость не будет восстановлена, я забуду о христианском милосердии. Весь Аулент содрогнётся, услышав о моей мести. И пусть я потом стану гонима всеми, как и Лэс, я никому не дам забыть о том, что пережили мы за эти сутки!

Глаза Нейман оставались сухими, но она была твёрдо намерена лить впредь не слёзы, а кровь. Кровь своих врагов.

Плачущая Изабелла закрыла глаза матери и, сняв с себя покрывало, накрыла им покойницу, а через минуту на неё упал первый луч солнца, до восхода которого она не дожила.

Утро застало дворец Эриндо в слезах и двойном трауре. Печальные известия быстро облетели все уголки поместья и сейчас сюда съезжались рабы даже из самых отдалённых садов, полей и пастбищ, чтобы почтить память всеми любимых графини Ронды и её дочери Ноэми. Никто не остался равнодушным, но многие начали поговаривать о том, что, Аулент не станет спешить восстановить справедливость и кое-кто рад будет воспользоваться случаем разрушить мирную жизнь поместья Эриндо. Леонард был ещё ребёнком, Мария по натуре уродилась слишком мягкой и болезненной и не умела настаивать на своём, Изабелла же, убитая горем, не хотела ничего знать и совсем упала духом. Вся надежда оставалась на Нейман, но и эта сейчас оградилась от всего мира и ушла в себя, не желая никого ни видеть, ни слышать. Но рабы ждали и верили, что скоро она возьмём всё под свой контроль, и жизнь наладится. Нужно только дать ей время опомниться, ведь Нейман не из тех, кого можно легко сломить.

Нейман в одиночестве сидела у двух гробов, когда к ней подошла Изабелла и присела рядом. От прежней Изабеллы за последние часы осталась только бледная измождённая тень. Её глаза были красными от слёз, а руки слегка дрожали, как от холода. Она поглядела на сестру и заметила, что та по-прежнему красива, только слишком мрачна и подавлена. В эту минуту Изабелле впервые показалось, что перед ней какой-то чужой человек, совершенно ей не знакомый. Да и знал ли кто-нибудь Нейман по-настоящему?

«Загадкой была, загадкой и останется», — подумала Изабелла, глядя на сестру и поражаясь её силе самообладания и её неземной красоте, какой-то слишком уж необычной для простых людей.

Графиню Ронду и Ноэми решили похоронить сразу, так как, несмотря на то, что они были христианками, священники отказались отслужить панихиду и все церковные обряды.

— Ты уже прочла молитвы? — спросила Изабелла.

— Да, — ответила Нейман, закрывая молитвенник.

Уже готовы могилы, но ни Изабелла, ни Нейман не могли сказать ни слова. Они молча сидели рядом, и ни одна не в силах была произнести: «Пора хоронить». Они так сильно оказались шокированы этими смертями, что не могли прийти в себя и принять реальность такой, какой она теперь стала. Ведь ещё вчера и их сестра, и их мать были живы и здоровы, а теперь обе лежат бездыханные. Смерть так внезапно посетила эту мирную и благополучную семью, что в это никто не мог поверить, если бы не два гроба.

— Уже пора? — Леонард подошёл к сёстрам.

— Да, Леонард, — ответила Изабелла, вставая.

— А как же Мария? — мальчик посмотрел в сторону дворца. — Она всё ещё спит.

— Пусть спит, — сказала Нейман, — и чем дольше, тем лучше. Мария имеет слабое здоровье, а от мамы унаследовала и больное сердце. Сейчас для неё сон — это лучший способ пережить всё это.

Нейман встала и опустила на лицо переднюю половину вуали, отдав молитвенник Нэринэ.

— Сколько Мария ещё проспит? — спросила Изабелла, которая не в силах была перенести похороны и старалась их оттянуть. — Быть может, подождём, пока она проснётся?

— Нет, Изабелла, — мягко возразила Нейман, давая знак рабам начать погребение. — Сон Марии похож на летаргический, и я не знаю, когда она проснётся. Это может произойти через час, а может через год. Пусть она спит.

Леонард, Изабелла и Нейман последовали за слугами, несущими гробы. Графиню Ронду и Ноэми похоронили в саду, выбрав место, где цвели самые красивые розы. После этого рабы вернулись к своим делам, а Эриндо — во дворец.

Через час плачущие на террасе Леонард и Изабелла увидели Нейман, вышедшую из дворца с угрюмым и решительным видом. Она была одета на восточный манер Земли: в шароварах и коротком платье, перетянутом на талии широким белым поясом. Её волосы были заплетены в тугие косы, перевитые чёрным траурным жемчугом, а на голове небрежно крепилась тюбетейка без вышивки и какой-либо отделки. Нейман вооружилась до зубов стилетом и кинжалами, спрятанными в широких складках шаровар и платья. На плечи Нейман накинула плащ, скрывавший оружие. Вся её одежда была чёрной, за исключением пояса и лёгкой обуви. Вуали или украшений она тоже не надела.

— Нейман, ты куда? — встревожилась Изабелла.

— Я скоро, возможно, вернусь. Мне нужно кое-кого навестить, — бросила на ходу Нейман, и побежала по лестнице вниз.

Растерянной Изабелле не оставалось ничего, как беспомощно посмотреть сестре вслед. Она знала, что когда Нейман в таком состоянии, то остановить её никто не сможет.

Через пять минут копыта Измаила звонко застучали по мраморным плитам.

Нейман, похоронив мать и сестру, вернулась к себе в комнату, надеясь дать, наконец, волю слезам, но её ждал один из рабов. Он сообщил, что нашёл человека, у которого не было правой кисти руки. Сам он убийцу не видел, но соседи сказали, что заметили, как вчера этот человек вернулся домой, истекая кровью и у него не доставало конечности.

— Поместье твоё, можешь отправляться на Альдерус, когда захочешь, — сказала Нейман Гио, а именно этот парень принёс ей долгожданную весть.

Убийцу звали Леон Хауц, он был отцом Иларии, и к нему сейчас направлялась Нейман.

В доме Леона Хауца царила паника и смятение, так как единственный кормилец семьи лишился руки и не мог больше служить телохранителем императора. Госпожа Хауц рвала на себе волосы от горя и причитала так, что её было слышно в соседних домах. И для этого у неё были серьезные причины, ведь теперь некому будет содержать семью из семнадцати человек детей. Илария, самая старшая из дочерей, ещё училась. Поэтому вся надежда теперь была только на одного сына, который уже начал службу во дворце императора простым стражником. Правда с ним служил ещё и брат-близнец, подававший большие надежды, но месяц назад он вернулся из леса чуть живой и с тех пор оставил службу, так как стал хромым. Он молчал и никому не рассказывал о том, что с ним произошло, и кто доставил его в больницу. Только Илария знала, что его покалечил конь, принадлежавший Нейман де Эриндо. Два старших брата-близнеца являлись сводными для Иларии и других — они были детьми Леона Хауца от первой жены, рано умершей. Сейчас обоим недавно исполнилось двадцать земных лет.

Дом Леона Хауца находился на окраине города и не отличался большими размерами. Он располагался в достаточно зажиточном квартале Аулента. Нейман, скакавшая карьером, увидела этот ненавистный двухэтажный дом ещё издали. Подъехав к нему, она, не сбавляя скорости, заставили Измаила перепрыгнуть через невысокий забор. Несколько переполошившихся детей испуганно побежали прочь, едва увидев прыгающую через ограду лошадь. Не осталось это событие незамеченным и соседскими слугами, которые тут же побежали сообщить обо всём своим господам.

Нейман спешилась и, гремя оружием, быстро вошла в дом. Ориентируясь по крикам госпожи Хауц, Нейман быстро нашла нужную ей комнату и, отворив дверь, бесцеремонно перешагнула порог.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина. Госпожа Хауц и с десяток младших детей испуганно взглянули на непрошенную гостью в траурном одеянии, жаждущую мести. Она смотрела на Хауца так, словно собиралась разорвать его в клочья. Никто другой её сейчас не интересовал.

Леон Хауц застонал, открыл глаза и увидел неподвижно стаявшую фигуру в чёрном плаще. Сначала его сковал страх — ему показалось, что он видит Лэс-Теру. Но потом он немного успокоился, так как вошедшая девушка была без вуали. Однако и её взгляд ничего хорошего ему не предвещал. Нейман походила на раненую пантеру, вырвавшуюся из клетки.

— Зачем ты пришла, Нейман де Эриндо? — стеная, спросил Леон Хауц.

— Я пришла, чтобы восстановить справедливость, и кое-что вернуть, — с этими словами Нейман слегка откинула плащ и вытянула вперёд руку. — Узнаешь?

В руке она держала отгрызенную собакой кисть Хауца, с судорожно сведёнными пальцами, на одном из которых виднелся дешёвый перстень.

Увидев этот кусок плоти с запекшейся кровью, жена Хауца и дети в испуге закричали и хотели выбежать из комнаты, но Нейман опередила их. Стремительно закрыла дверь на ключ, а его выбросила в окно, захлопнув раму так сильно, что сломала защёлку. Дети, с плачем и криками, сбились в один угол, прижимаясь к матери и глядя на зловещую, с жестоким и безжалостным взглядом, Нейман. На крики детей и госпожи Хауц уже сбежались соседи, но прочная дверь была заперта.

— Я пришла сюда, чтобы исполнить то, что обещала своей плачущей сестре у смертного одра нашей матери, — твёрдым голосом произнесла Нейман, не обращая внимания на вопли семейства Хауца.

— Пощади детей! — взмолился Хауц. — Разве ты не видишь, что они насмерть перепуганы. Если ты хочешь со мной поговорить, то сначала выпусти их отсюда.

— А ты пощадил Ноэми? Когда ты вонзил кинжал в её спину, ты подумал о том, что будет чувствовать её мать? Но, впрочем, моя мама тоже скончалась и в этом виноват твой сын, достойный отца. Ну что, вы довольны?! — воскликнула Нейман.

— Мой сын не виноват. У тебя нет доказательств, — возразил неуверенно, но нахально Хауц.

— Мои люди нашли тебя и видели, как твой сын отлучился вчера вечером. Он уехал, чтобы убить меня, но моя мама ценой своей жизни спасла меня. Ты, подлый убийца, знал, что Ноэми перед смертью мне всё рассказала, и ты послал сына, чтобы убрать свидетеля, но я жива и всё знаю. Один раз вы пытались уже убить меня, и надо было уже тогда добить твоего сына, а не везти его в больницу и проявлять милосердие к тому, кто не умеет сражаться с честью и способен нанести лишь удар в спину. На этот раз милосердия не будет! Мне не известно, где сейчас твой сын, стрелявший в мою мать, но он вскоре пожалеет, что не убил меня, так как я буду мстить безжалостно, не делая никому исключений. Сначала я буду морально мучить и пугать твоих детей и жену, Хауц, пока они не сойдут с ума или не разбегутся из этого дома. Потом погибнут твоя жена и одна из твоих дочерей, Хауц, и ты узнаешь всю боль потерь, которую испытывают сейчас мои сёстры и брат. Твои дети останутся без матери, но это ещё не конец. Если ты сможешь пережить весь этот ужас, то потом погибнешь и ты, — Нейман говорила это, всё ближе подходя к Хауцу и держа пред его глазами его же руку. — Око за око, зуб за зуб…

— Леон, что происходит? Что за ужасы она говорит? — спросила перепуганная и ничего не понимающая жена Хауца. — Нужно вызвать полицию, ей место за решёткой!

— Это вам всем место за решёткой! — огрызнулась Нейман, повернувшись к жене Хауца. — Вы убили моих мать и сестру, вы пытались убить меня, вы застрелили мою собаку и по вашей вине мои сёстры и брат остались сиротами! Так что же вы хотите от меня? Что бы я была вам благодарна за всё это? А, может, мне начать убивать вас прямо сейчас одного за другим?!

У Нейман был такой зверский вид, что дети закричали ещё сильнее, видя, что эта девушка готова на всё.

— Не слушайте её, она просто сумасшедшая, — пытался успокоить свою семью Хауц. — Она сама не знает, что говорит!

— У меня есть неопровержимые доказательства, — неумолимо продолжала Нейман, — и я смогу доказать твою вину. Но я не стану мстить и марать о вас руки, если ты, Хауц, и твой сын сами сдадитесь правосудию и закону, признаетесь в убийстве моих матери и сестры. Если же вы этого не сделаете, то я сама докажу вашу вину, а потом займусь вашей семьёй. Если, конечно, раньше меня до вас не доберётся Лэс-Тера. Как видите, я предлагаю вам выбор, я не так уж безжалостна. били моих мать и сестру. е Хауца. ой. на Хауца.

В этот момент дверь затрещала и вылетела. В комнату ввалились мужчины с топорами и кинжалами.

Нейман, уже выдвинув свой ультиматум, решила спастись бегством, так как сейчас для неё важнее всего было остаться живой и невредимой, чтобы защитить сестёр и брата. Спрятав как улику кисть руки Хауца в мешочек на поясе, она бросилась в окно. Тонкое стекло со звоном разбилось, когда Нейман кинулась на него, рискуя пораниться, и выпрыгнула, довольно удачно, со второго этажа. Через секунду она была уже в седле, и верный Измаил, взяв с места в карьер, легко перемахнул через забор.

Нейман мчалась без остановки. Тысячи мыслей в голове, ярость и гнев поглотили её полностью, заглушив все остальные чувства. Она находилась уже на территории своего огромного поместья, когда почувствовала жгучую боль в правом плече, которым выбила стекло. Остановив Измаила, она вытащила платок, чтобы перевязать эту рану, так как другие представляли собой всего лишь царапины и не представляли опасности. Отбросив с плеча плащ, Нейман с ужасом и изумлением посмотрела на рану. Из неё торчал кусок стекла, но не это потрясло девушку. Сама рана оказалась глубокая и не большая, но из неё по руке Нейман стекала голубая кровь.

Кровь Нейман была одного цвета с кровью Ноэми.

21. Письмо

Служанка, взяв свежую почту, вошла в дом. Она прошла в кабинет, где работал Беглар, возле которого, как всегда, валялись целые кучи археологических находок.

— Господин, пришла корреспонденция, — доложила служанка.

Беглар оторвался от работы и посмотрел на целый ворох писем и газет в руках служанки. Нет, у него совершенно отсутствовало желание заниматься всем этим, а особенно сейчас, когда дел и так было достаточно.

— Мэри, отнеси это кому-нибудь другому, — попросил Беглар. — Например, Стелле. Она целый день занимается вышиванием, которое терпеть не может, и потому с радостью отдаст своё время и внимание этой макулатуре.

— Хорошо, господин, — ответила Мэри, собираясь исполнить поручение, но в это время в кабинет вошла Мириам Риа.

Увидев служанку с почтой в руках, она осведомилась о том, куда она собирается всё это нести.

— Дай мне, — Мириам забрала бумаги из рук Мэри. — Я сама займусь почтой.

Служанка, отдав свою ношу, спросила, не нужно ли чего хозяевам, и удалилась.

Мириам, примостившись у края большого стола сына, села в кресло и стала пересматривать бумаги.

— Опять в основном одни счета, — вздохнула Мириам, отбросив в сторону несколько конвертов. — Лечение Стеллы забрало много денег, и я думаю подыскать себе работу, так как твоей зарплаты явно не хватает. Мы в скором времени не в состоянии будем оплачивать счета, и нам придётся уволить даже Мэри, хоть она последняя наша служанка.

— Мама, ты в последний раз работала почти десять лет назад, — возразил Беглар. — Сейчас ты уже не сможешь найти работу по своей специальности после такого перерыва. Тебя, быть может, возьмут врачом и отправят на какую-нибудь отсталую планету, но работать фармацевтом ты не сможешь, так как за десять лет наука шагнула далеко вперёд и твои знания устарели.

— Но что же нам делать? — госпожа Риа приуныла.

Беглар отложил вазочку, которую внимательно рассматривал, и повернулся к матери.

— Мама, Стелла получила очень большие знания, но пока не имеет работы. Что если я устрою её в следующую экспедицию археологом или ещё кем-нибудь? Она со своими способностями хорошо заработает, и к тому же я буду рядом и присмотрю за ней. Да и смена обстановки ей не помешает.

— Нет, нет и нет! Этого я не могу допустить. Что если с ней что-нибудь случится?

— С ней ничего не случится, она уже большая. Стелле скоро исполнится шестнадцать, — напомнил Беглар.

— Но она совсем не знает этот мир! Почти десять лет она провела в этих стенах и нигде не была.

— Значит, самое время ей посмотреть на мир и привыкнуть к активной жизни. Я начал работать с пятнадцати лет и ничего от этого не потерял. Пойми, наконец, что Стелла уже не ребёнок.

— Беглар, и я раньше так думала, но после смерти вашего отца я всё время за неё боюсь. Стелла непредсказуема и никогда не знаешь, что она выкинет в следующую минуту. Её вечно тянет на подвиги, не пугает неведомое и опасное. Стеллу когда-нибудь погубит её безмерное любопытство и тяга к открытиям. Она, когда ей было три года, залезла в пасть огромного динозавра только для того, чтобы посчитать, сколько у него зубов! Хорошо ещё, что этот инопланетный монстр был травоядным и не съел её.

— Но тогда Стелла была ещё совсем малышкой. А сейчас с ней будем я и Тибо, который не отходит от неё ни на шаг. Подумай, мама, ведь не может Стелла всю жизнь просидеть дома и заниматься вышиванием, которое, кстати, она не выносит. Это старомодное занятие не для неё.

— Я хочу только, чтобы Стелла научилась какому-нибудь рукоделию. Вышивание — это прекрасное занятие, — возразила Мириам.

— И всё же, Стелла не любит вышивать. Поэтому лучше пусть она помогает мне, чем портит нитки и ткань. Посмотри, сколько у меня работы.

— Беглар, что это? — удивлённо и испуганно спросила Мириам сына, показывая ему один конверт.

Беглар подошёл к матери и взял его.

— Здесь стоит штамп, по нему можно заключить, что это было послано из Центра Межпланетной Безопасности для Стеллы Риа.

— Что происходит? — растерянно спросила Мириам. — Почему нашей Стеллой заинтересовались службы межпланетной безопасности?

Мать и сын с минуту молчали, встревожено глядя друг другу в глаза. Первым молчание нарушил Беглар:

— Центр никогда не станет интересоваться человеком без причины. Стелла, когда вернулась из больницы, рассказала нам, что незнакомая женщина вылечила её и передала ей какую-то способность, а затем она умерла. После этого, как мы знаем, Стелла два-три раза виделась с отцом умершей. А что, если Стелла сказала нам не всю правду и её втянули в какую-то группировку или секту?

— Но зачем?

— Мама, Стелла имеет незаурядные способности и обладает огромными знаниями. После того, как она получила образование, её причислили к сотне самых умных людей Межпланетного Института Исследователей, ведь Стелла с в е р х и с с л е д о в а т е л ь! Но часто умные люди попадают под дурное влияние и их знания работают против человечества. Стелла же очень молода и доверчива. Поэтому я сейчас же пойду к ней и потребую объяснений.

Он взял конверт и быстро покинул кабинет. Мириам Риа последовала за сыном, понимая, что он прав, но, опасаясь, что Беглар сгоряча может сурово обойтись со Стеллой.

Стелла находилась на втором этаже и сидела у окна в большой комнате. В руках она держала пяльцы и иголку, а возле её ног лежал Тибо. Беглар оказался прав: вышивать Стелла не любила. Пока рядом с ней не было матери, Стелла достала книгу, весьма старую и без обложки, которая лежала рядом, накрытая широкой юбкой девушки.

Сейчас юная леди, вместо того, чтобы прилежно заниматься мирным женским ремеслом, была полностью погружена в книгу. Её Стелла случайно обнаружила в библиотеке своего дома, и так как Мириам и Беглар не разрешали ей читать целый день и держали по возможности на расстоянии от компьютера, то она тихонько стянула эту книгу. Это был учебник какого-то инопланетного языка, очень старый и в нём не хватало многих страниц. Но Стеллу это мало волновало. Язык оказался очень сложный, и Беглар забросил книгу в дальний угол и забыл про неё, так как не смог выучить и сотни слов. Но Стелла нашла этот учебник и, не имея пока никакой другой серьёзной пищи для ума, принялась штудировать язык, который вряд ли мог ей пригодиться, так как считался мёртвым. Других книг она не отыскала в свободном доступе, ведь Мириам позаботилась запереть все книжные шкафы на замки, какими запирают сейфы. Стелла могла открыть любой замок, но с этими она безуспешно возилась уже три ночи, и потому ей приходилось довольствоваться старым учебником. И всё же это было лучше, чем ничего. За три дня ей удалось со своими способностями выучить почти весь материал и сейчас, снова спрятав книгу, она мысленно повторяла выученное и старалась мыслить на этом языке, что её весьма развлекало. Руки Стеллы при этом вышивали такое, что через каждые пять минут она, оторвавшись от своих мыслей, с ужасом и отчаянием смотрела на свою работу. Затем она брала ножницы и распарывала вышивку. Обрывки цветных ниток были разбросаны на кресле, по ковру на полу, они даже запутались в чёрной шерсти Тибо.

— Ах, Тибо! — Стелла в который раз вздохнула. — Ты отличный друг, но, если бы ты умел вышивать и вышил бы за меня эту скатерть, тебе бы цены не было.

И Стелла вновь принялась за работу: сосредоточенно изучая каверзы языка и абсолютно невнимательно обращаясь с иголкой.

Вдруг дверь резко распахнулась, и в комнату почти вбежал разъярённый Беглар.

— Стелла! — крикнул он, едва открыв дверь и перешагнув порог.

Девушка, погружённая в себя, вздрогнула от неожиданности и вскочила. Поведение брата её более чем удивило.

— Ай! — вскрикнула Стелла, уколов палец и растерянно глядя на Беглара.

«Может, брат узнал, что я ночами вожусь в библиотеке с замками? Если это так, то сейчас будет жарко и пора продумать пути к бегству», — подумала Стелла, пытаясь сохранить самообладание.

— Ты не мог бы, Беглар, не врываться так стремительно и не пугать меня? Я из-за тебя уколола палец, — пожаловалась Стелла, показав палец, в который довольно глубоко вонзилась игла и теперь текла кровь.

— Стелла, чем ты тут занимаешься? — полюбопытствовала Мириам, глядя на ковёр и Тибо, усыпанных обрывками разноцветных нитей.

— Это ты, мама, выяснишь потом, — произнёс Беглар, не дав сестре даже слова сказать в оправдание. — А ты, Стелла, взгляни на это.

Он подал сестре конверт и посмотрел на её реакцию, но та, по-видимому, ничего не понимала.

— Стелла, ты что, угнала космический лайнер, замешана в восстании на какой-нибудь планете, в разжигании междоусобной войны, а, может, ты ограбила банк или изобрела новое оружие массового уничтожения? — допрашивал Беглар Риа сбитую с толку и ничего не понимающую сестру. — Почему тобой интересуется ЦМБ? В какую авантюру ты влезла?!

Стелла снова села в кресло и вскрыла конверт с особой печатью. Мириам с Бегларом внимательно наблюдали за её эмоциями, но та ничего не выражала и оставалась спокойна и непроницаема, как статуя. Однако, под конец, её лицо озарилось радостью.

Мать и сын вопросительно переглянулись, не зная, что и думать.

— Что там? — спросила Мириам, желая поскорей узнать, в чём дело.

— Мама, у меня будет работа! — улыбаясь, сообщила Стелла. — ЦМБ сообщает, что с согласия Межпланетного Института Исследователей, на одну из планет срочно требуется сверхисследователь. Я свободна и эту работу предлагают мне!

— Ты что, будешь шпионкой? — спросил Беглар не без сарказма.

— Беглар! — взвизгнула возмущённая Стелла.

— Молчу, молчу.

— Ты покидаешь нас? — заволновалась Мириам, уж она-то от этой новости совсем не пришла в восторг. — Но когда? И куда тебя направили?

— Я должна улететь уже сегодня вечером, то есть через семь часов, — Стелла подошла к матери. — Перед отлётом мне предстоит встреча с неким господином Иринархом Кипсом, он всё объяснит мне и даст необходимые документы.

— Стелла, ты ещё ребёнок, а если сверхисследователь понадобился Центру, то значит там опасно. Лучше бы ты уж работала на Межпланетный Институт Исследователей, — сказала Мириам, присев на диван и чувствуя, что эта новость не сулит ничего хорошего. — Неужели ты не можешь отказаться?

— Я могу, но не хочу, — упрямо заявила Стелла. — Когда я выполню свою работу, то получу много денег, а они нам сейчас очень нужны.

— Получишь, если ты выполнишь эту работу, и останешься жива, — пробурчал озадаченный Беглар, которому тоже всё это не нравилось.

— Ведь я знаю наше положение, — продолжала Стелла. — С того времени, как я заболела ты, мама, часто дарила мне недешевые игрушки. Когда я подросла, ты стала покупать мне дорогие безделушки, одежду и книги, стараясь выбирать самое лучшее. Да и Беглар не скупился на подарки. Вы делали всё, чтобы доставить мне радость, но на это и на моё лечение ушли все деньги. Теперь настал мой черёд зарабатывать, к тому же моя профессия хорошо оплачивается. Так что я сегодня же вылетаю на курьерском корабле. И не пытайтесь меня отговаривать.

— На курьерском? — переспросил Беглар. — Но ведь эти никогда не берут пассажиров, так как летают в пять раз быстрее остальных кораблей и у них огромные перегрузки.

— Я знаю, — кивнула Стелла, — но меня возьмут, потому что это приказ ЦМБ, и я должна быть на месте как можно скорей. Я отправляюсь на планету Тера.

— Тера! — воскликнула Мириам так, словно её ударили ножом.

Она резко поднялась на ноги, будто пытаясь уже сейчас предотвратить какую-то беду.

— Мама, что с тобой? — на лице Стеллы отразился испуг.

— Стелла, откажись от этого задания, — попросила Мириам, по ней было видно, что она сильно беспокоится. — У меня плохие предчувствия и я боюсь тебя потерять.

— Мама, о чём ты говоришь? — Стелла видела, что матери действительно не по себе.

— Та планета, на которую тебя посылают, находится в солнечной системе звезды Альтаир. Кроме этой планеты там есть ещё четыре. Тера — первая планета от Альтаира и обитаема. Остальные четыре необитаемы, хотя на самой дальней есть флора и фауна, но нет разумной цивилизации. Это планета — Этос.

При слове «Этос» Стелла ощутила, что её волосы чуть не встали дыбом, а внутри всё похолодело. На этой планете погиб её отец и сейчас судьба опять хочет так близко свести Этос и Стеллу. Она была сверхисследователем и, конечно, не могла не знать, какую планету пригрел в своих лучах Альтаир, но до этой минуты она гнала свой страх, желая показать всем, что избавилась от призраков прошлого. Тера… ну, конечно же, это ведь совсем рядом с Этосом, чьи тайны до сих пор хранила Стелла. Однако напоминание матери заставило юную сверхисследовательницу посмотреть правде в глаза: она исцелилась от болезни, но ужас перед Этосом оставался ничуть не меньше, чем девять лет назад.

— Мама, — прошептала Стелла, пытаясь улыбнуться, — но ведь Теру и Этос разделяет такое огромное расстояние и между ними находятся три планеты.

— Это же почти на краю света, Тера находится на границе Сферы, — погрустнев, сказал Беглар.

— Ничего, и там люди живут, — ответила Стелла. — Всё будет хорошо.

— Нет, Стелла, — произнесла, со слезами на глазах, Мириам, — не покидай дом, не нужно лететь на Теру. Я чувствую, что эта планета отберёт тебя у меня.

Мириам обняла дочь, умоляя её остаться, но Стелла была непреклонна. Она знала, что семье нужны деньги.

Через семь часов Стелла и Тибо взошли на курьерский корабль.

22. Травля

А в это время Группа Риска-III продолжала поиски Лэс-Теры. Прошло уже несколько дней, с тех пор как они упустили её, а результатов поисков всё не было. Казалось, чем больше они её искали, изматывая себя и своих лошадей, тем меньше оставалось шансов встретиться с Лэс вновь. После побега, её больше никто не видел даже издали, и это ещё сильнее подрывало уверенность в том, что Группа Риска вообще выполнит своё задание.

— Сегодня опять, наверное, никого не найдём, — сказал Ратмир, когда вся Группа утром собралась в кабинете, чтобы подготовиться к очередной поездке, на этот раз к горам.

— Ты прав, — отозвался Рэм, перезаряжавший свою микрокамеру, — если Лэс не хочет снова общаться с людьми, то даже искать её следы бесполезно.

— А что слышно о Нейман де Эриндо? — поинтересовался Артур.

— Эта, в отличие от Лэс-Теры, не сидит тише воды, — Дик странно усмехнулся. — Она активно ищет себе неприятностей.

— О чём ты, Дик? — Артур, проявляя интерес к его словам, отложил свой отчёт и повернулся к нему.

Дик пожал плечами и посмотрел на своих друзей, которые, видимо, были не в курсе дела.

— Я вчера ходил в оружейный магазин, прикупить патронов для нашего доисторического оружия, и кое-что услышал. Конечно, в газетах об этом не писали, но, думаю, слухи эти правдивы.

— И что же ты слышал, Дик? — Том тоже проявил интерес к затронутой теме.

— Нейман ворвалась в дом Леона Хауца, того самого, которого она обвиняет в убийстве своих матери и сестры, и хотела вырезать всю его семью.

— Вот вам и Нейман де Эриндо, — покачал головой изумлённый Рэм.

— Когда это произошло? — спросил Артур.

— Люди говорят, что сразу после того, как Нейман похоронила мать и сестру. А ещё ходит мнение, что Нейман де Эриндо сошла с ума и теперь опасна.

Едва Дик успел это произнести, как Том по-отечески отвесил ему подзатыльник, так прокомментировав своё действие:

— Слушай поменьше сплетен.

— Я же только сказал то, что слышал, — слегка обиделся Дик. — Вы же сами просили рассказать.

— Что бы там не говорили люди, и что бы не думал ты, Артур, о Нейман де Эриндо, я не верю, что эта девушка может стать хладнокровной убийцей детей. Пусть даже это дети её самого ненавистного врага, — высказал своё мнение Том.

— Так Лэс она или нет? — пытался понять Рэм.

— Об этом судить рано. Во всяком случае, Нейман пытается восстановить справедливость пока что с помощью закона, а не путём самосуда, — сказал Артур.

— А если Нейман и есть Лэс-Тера? — спросил Дик. — Какой тогда смысл носиться до упаду по чащам, а тем более при такой ужасной погоде?

— Мы не можем сидеть сложа руки, — возразил Артур, — наши предположения могут к тому же оказаться ложными. А потому мы снова отправляемся на поиски Лэс. Над нами потешается весь Аулент, и мы должны поймать её, чтобы восстановить свой престиж.

— Если бы это было так просто, — вздохнул Дик, вставая, так как в дверь постучали.

За дверью стоял человек в военной форме. Он тяжело дышал и был взъерошен.

— Что случилось? — спросил Артур без малейшего интереса.

— Загородная резиденция императора горит! — выпалил на одном дыхании пришедший.

— Но мы не пожарные, вы ошиблись адресом, — ответил Дик.

— Дело в том, что пожар возник из ничего сразу в нескольких местах особняка на глазах у многих очевидцев. Это пламя какое-то странное. Оно словно разумное и быстро распространяется по особняку. Некоторые считают, что это проделки Лэс-Теры! — протараторил незнакомец.

— Лэс?! — одновременно воскликнули все находившиеся в кабинете.

Группа Риска, до этой минуты сидевшая и без всякого энтузиазма собиравшаяся в дорогу, вскочила, как охотничья собака, почуявшая дичь.

Через четверть часа люди из ЦМБ примчались к горящему дворцу, являвшемуся летней загородной резиденцией императора. Гасить такое пламя было безумием, и люди молча наблюдали за пожаром, охватившем двухэтажный особняк.

Император Викул находился в Ауленте и прибыл сюда чуть раньше Группы Риска.

— Где моя жена? — спросил он слуг и узнал, что, когда начался пожар, императрица Ида гуляла в саду, но родившаяся несколько дней назад дочь императорской четы осталась в горящем особняке.

— Моя девочка! — рыдала несчастная мать. — Неужели она сгорит, неужели я потеряю и её?

У императрицы родилось трое детей — два мальчика и девочка. Оба мальчика, родившиеся слабыми, умерли вскоре после своего появления на свет. Теперь погибала в огне и девочка, но никто не хотел лезть в пламя. Слуги и рабы стояли молча, отказавшись от попыток потушить огонь. Никакие обещания наград и угрозы наказания не могли заставить их даже приблизиться к полыхающему особняку. Люди роптали, взирая на гудящее пламя, почти не дававшее дыма. Несмотря на то, что давно не было сильных дождей и всё вокруг высохло, не загорелась даже трава. Огонь пожирал исключительно только дом императора.