Голубая кровь (СИ)

Через минуту Эсфирь услышала шаги на лестнице и быстро спряталась за толстую портьеру. Затаив дыхание, она услышала, как в двух шагах от неё прошли, громко стуча по полу тяжёлой обувью со шпорами, два человека. Высунувшись снова, Эсфирь действительно увидела ещё двух мужчин.

Пришедшие сняли перчатки и, не произнеся ни слова, показали татуировки на пальцах, а после и свои кинжалы.

После этой опознавательной церемонии приветствия, сидевший в кресле человек обратился к Волчице:

— Ты нашла её?

— Нет, — ответила уставшим и виноватым голосом женщина.

— Почему? — разъярённо рявкнул Красный Вампир. — Ты должна была найти её хоть на краю света, хоть из-под земли достать! Разве ты забыла мой приказ? Или вздумала бунтовать?

— Я потеряла след, — ответила Волчица тихим голосом.

— Это не оправдание! Что сбило тебя со следа?

— Когда я была уже у цели, воздух вдруг заблагоухал ароматом роз. Это был тот самый запах, по которому я шла, но его было слишком много. Он доносился отовсюду и вывел меня из транса. Я перестала ориентироваться и ощущать энергетику того, кого искала. Потом я почувствовала, как у меня из рук вырвали браслет. Я услышала, как двое убегали в противоположные стороны. Эти шаги принадлежали двум людям, но они были так похожи и быстры, что я растерялась и…

— Что «и»? — раздражённо спросил Вампир.

— И я почувствовала, что в душе у меня что-то перевернулось и сильно заболело сердце. Я больше не могла идти по следу, но если бы и могла, то не пошла…

— Что это значит?

— Я не в силах больше помогать вам, — негромко, но решительно заявила Волчица, — отпустите меня. Вы губите людей, ни в чём не повинных!

— Ты снова не подчиняешься приказам и бунтуешь? — Вампир говорил сквозь зубы, а его руки в ярости стиснули подлокотники кресла. — Если ты забыла, что такое идти по следу, то я тебе напомню! Тебе сегодня же начнут давать нужные препараты, и ты снова станешь послушной сомнамбулой, раз не хочешь служить мне честно по своей воле.

— Нет! — воскликнула с волнением и испугом слепая. — То, что вы мне даёте, отбирает у меня память, а память единственное оставшееся у меня богатство. Я не рабыня и вы не можете так относиться ко мне. Я не хочу быть больше вашим послушным орудием и искать людей.

— Снова бунтуешь! Это будет стоить тебе жизни, если не возьмёшься за ум.

— Я устала жить, — спокойно ответила Волчица. — С каждым днём я теряю надежду, а тот ад, в котором я живу, уже больше мне не по силам.

— Она опять за своё… Что мы будем делать? — спросил главный остальных. — Одинокий Убийца неуловим и коварен, но его тактика всегда точна и с каждым годом нас становится всё меньше. Если так будет продолжаться, то вскоре мы все переберёмся в мир иной. Так делайте же что-нибудь, если вам дороги ваши жизни!

— Этот человек очень рассержен, — пробормотала Эсфирь, сидя в своём укрытии тише мыши.

— А те, что нашли браслет, уверены, что он принадлежит именно нашему врагу, а не просто какой-нибудь леди, решившей прогуляться ночью? — спросил один из мужчин, и Эсфирь увидела, что его правая кисть руки отсутствует.

Это был Леон Хауц — Красный Вампир и убийца семьи Эриндо, Эсфирь его узнала. В своих предположениях она не ошиблась, говоря Нейман, кто именно уничтожил её семью. А также по голосу Эсфирь узнала императора, который и являлся тем, кто сидел сейчас в кресле. Без сомнений, он возглавлял эту банду убийц.

— У нас практически нет доказательств, — ответил один из Вампиров, — но та, которую этой ночью мы преследовали, вела себя подозрительно. Она ехала верхом на чёрной лошади и в чёрной или очень тёмной одежде, выбирая самые не освещенные улицы. Я сразу понял, что это либо Лэс-Тера, либо Одинокий Убийца. Но раз Лэс-Тера погибла, то значит та, за которой мы погнались, и была нашим заклятым врагом. Ошибки быть не могло, ведь в эту ночь люди боятся выходить в одиночку из дома. А она была одна и при том старалась скрыться, едва увидев нас. Если бы ей нечего было скрывать, то вряд или бы она пустилась в бегство.

— И всё же ошибка не исключена, — возразил Хауц. — Трудно поверить в то, что наш враг — женщина. А убегать она могла потому, что испугалась: мало ли грабителей на улицах Аулента? Да она, перепугавшись, сама могла принять вас за Одинокого Убийцу, ведь ещё никто не доказал, что у него нет сообщников.

Замечание Хауца выглядело весьма логичным и трудно было поспорить с ним. В комнате воцарилось молчание, которое прервал император:

— Слушайте меня. Много лет нашего знакомства, наши дела и тайны связывают нас друг с другом сильнее любой клятвы. Но вот уже несколько лет, как кто-то проник в наши тайны и знает о нас много, слишком много. Этот человек, тем не менее, не может найти нас быстро, так как наши меры предосторожности всё же были не напрасны и потому мы ещё живы. Но этот невидимый мститель ищет нас не хуже охотничьей собаки, выслеживающей дичь. Когда-нибудь наступит день — и наш враг выйдет на нас. Это день будет для нас последним, и я чувствую, что он приближается. Но если мы смогли уничтожить терианскую королевскую семью, развязать войну, очистить эту планету от териан и даже справились с Лэс-Терой, то неужели не сможем найти в Ауленте человека, мешающего нам жить? Неужели мы позволим кому-то испортить наше будущее? Пока жив этот мятежник, нам жизни не будет. Пришло время, когда надо действовать быстро и решительно, чтобы спастись, поэтому я решил собрать наше общество. Вместе мы решим, что нам делать дальше.

— Где пройдёт собрание? — спросил Хауц.

Эсфирь насторожилась, и вся превратилась в слух.

— На этот раз в катакомбах на юге от Аулента. Мы соберёмся там в пять часов утра ровно через двенадцать дней. Нас ещё достаточно много, и мы живы, а значит, у нас больше шансов выжить, чем у нашего врага, если он действительно Одинокий. Оповестите всех наших. Что касается Волчицы, то снова придётся кормить её едой со специями. Они приведут её в норму, и она снова станет послушной, — произнёс император, и Эсфирь заметила, как лицо женщины застыло в страдальческом выражении, полном безнадёжности и усталости.

Терианке стало жаль бедную женщину, которая стала невольным оружием кровожадных Вампиров. Однако ничем помочь Эсфирь ей не могла, но решила потом пощадить её, когда расправится с убийцами своей семьи. Ведь слепая, полупомешанная женщина не была виновата в том, что совершала под действием каких-то наркотических средств.

Пока Эсфирь так думала, Волчица вдруг вздрогнула и подняла голову. На её лице отразилось что-то вроде надежды и настороженности.

— Что с тобой? — спросил император и посмотрел вокруг.

Женщина не ответила и постаралась успокоиться и придать лицу обычное отрешённое выражение. Однако беспокойство Волчицы было уже замечено, и император, почуяв неладное, приказал:

— Обыщите дом!

Эсфири сразу стало ясно, что её присутствие почувствовала слепая и сейчас самое время смыться. Она выскользнула из-за портьеры и побежала к лестнице, но едва успела спуститься, как услышала за спиной голоса мужчин, бегущих за ней. Выскочив из дома, Эсфирь, не оборачиваясь ни на миг, побежала не по дорожке, а бросилась в густые кусты. Выбежавшие вслед за ней преследователи тоже ринулись туда же. Для них, как и для Эсфири, это тоже был решающий миг. От того, сможет она убежать или нет, возможно, зависела дальнейшая история целой планеты.

Эсфирь медленно, но уверенно продвигалась к потайной двери в ограде. Она знала, что в этой части сада, окружавшей домик, очень густо растут кусты, деревья и папоротники, а значит здесь легче уйти от погони, чем, если бежать по дорожкам. Главное, терианка теперь знала, кто её враги. А между тем то, что началось так хорошо, грозило кончиться весьма плачевно.

Красные Вампиры сосредоточенно и тщательно прочёсывали густо заросший сад, но в этих зарослях они не могли разглядеть даже друг друга, если находились на расстоянии более двух метров. Не раз они проходили мимо Эсфири, которая пряталась в высоких кустах терианского папоротника или в дупле старого дерева. Когда они удалялись, Эсфирь снова продолжала продвигаться к потайной двери.

С каждой минутой Красные Вампиры теряли уверенность в том, что поймают беглянку. Они, объятые чуть ли не паникой, лихорадочно обыскивали заросли, понимая, что от того, поймают они своего врага или нет, зависит спокойствие и жизнь каждого из них. Впервые Вампиры были так близки к поимке Одинокого Убийцы и впервые они сожалели, что тайное место их встреч окружено такими густыми зарослями, которые сейчас только мешали.

Эсфирь в очередной раз затаилась в листьях папоротника, когда мимо неё прошёл один из мужчин. Он раздвигал ветви своим коротким мечом и вглядывался в стену зелени, окружавшей его со всех сторон. На какой-то миг он остановился прямо перед терианкой. Он стоял к ней спиной и был так близко, что она могла дотянуться до него рукой. И именно в этот миг Эсфирь решила, что она сделает перед тем, как покинет сад императора. Искушение убить ещё одного врага оказалось слишком сильным, чтобы его можно было заглушить только усилием воли.

Эсфирь внезапно поднялась во весь рост, одновременно доставая кинжал. Вампир услышал шорох и обернулся, тут же встретившись глазами с мрачным и зловещим взглядом девушки, пылавшим ненавистью.

— Я всегда мечтала убить хоть одного из вас, глядя ему в глаза, — приглушенно произнесла Эсфирь перед тем, как вонзить кинжал в сердце Красного Вампира.

Мужчина, застигнутый врасплох, захрипел, падая на колени, но кричать он уже не мог.

Эсфирь оставалась неподвижной ещё минуту, хладнокровно наблюдая короткую агонию своей жертвы. Она взяла реванш за прошедшую ночь, в которую никого не убила. Испытывая удовлетворение от содеянного и поборов в себе желание найти и убить остальных трёх врагов, которые рыскали сейчас где-то недалеко, терианка двинулась дальше. Она понимала, что пока лучше не увлекаться, чтобы самой не быть убитой.

Вампиры обнаружили труп своего сообщника только через несколько минут и ужаснулись, ибо они не предполагали, то их противник будет столь нагл, что, убегая, не побоится убить кого-то из них. А, может, та девушка столкнулась с ним и сумела одолеть его в открытой схватке, ведь он был убит не со спины? Это ещё больше тревожило Вампиров и они, поняв, что враг ускользнул, забрали убитого и вернулись в дом.

А тем временем Эсфирь, осторожно и не суетясь, добралась до двери. Нажав пружину, она незаметно вышла из сада, и благополучно отделавшись от погони, неспешно направилась к окраинам Аулента.

Терианка понимала, что Вампиры так просто не отстанут, и потому будут искать её по всему городу. Кто знает, быть может, уже сейчас за ней идёт кто-нибудь, чтобы убить или загнать её в ловушку. Война с ненавистной бандой отныне не велась вслепую: Эсфирь узнала, кто главарь Вампиров, а они видели Эсфирь. Сейчас начнётся самый тяжёлый бой, победителем из которого выйдет не сильнейший, а хитрейший. Но Вампиров было много, а Эсфирь одна. Совсем одна. Ещё слишком мало она уничтожила этих убийц, чтобы вступить в открытую борьбу с остальными и встретиться с ними лицом к лицу. Если бы их было хоть на десяток меньше, если бы у Эсфири был хоть год! Но у неё, возможно, не имелось и часа. Ах, как не вовремя, всё так не вовремя, но Эсфирь сделала неверный ход в этой войне и теперь уже нельзя ничего исправить. Если бы она была старше и опытней, то не совершила бы такого опрометчивого шага, и не выдала себя. Она не могла теперь даже попросить помощи или защиты у полиции, ведь и во главе правосудия Аулента стоял Красный Вампир. Хотя почти никто из подчинённых не знал истинного лица императора.

Эсфирь, покинув город, направилась в лес. Только здесь она сейчас могла спрятаться и замести следы. Эсфирь дошла до неглубокой тихой реки и пошла по воде. Вода была холодной и каждую минуту погода могла измениться, но её это не пугало. Ради спасения можно всё претерпеть. А спасение необходимо для того, чтобы завершить свою месть. Во имя этой мести Эсфирь уже многое перенесла, так неужели сдастся в самый решительный момент?

Выйдя из реки и снова обувшись, Эсфирь побрела наугад. Она сама не заметила, как ноги привели её к заброшенному дому на окраине деревни. Эсфирь узнала этот дом сразу, она просто не могла его не узнать. Возле него несколько лет назад убили семью Эсфири. С тех пор она здесь никогда не была, но вот, в минуту опасности, судьба вновь привела её сюда, откуда Эсфирь ушла в погоне за своим первым Вампиром, которого убила. А теперь сама Эсфирь бежала от убийц.

Могилы, в которых Логвин похоронил убитых, давно поросли травой, но холмики с грубо сделанными крестами всё ещё были видны. Эсфирь медленно приблизилась к могилам и увидела между ними мелкие сапфиры, сверкавшие в траве.

«Всё возвращается на круги свои, — подумала с печалью терианка, — вот и я вернулась к тем, ради кого уже много лет я лью кровь людей. Эллада, сестра моя, как же сильно я изменилась, чтобы отомстить за тебя и тех, кто лежит рядом с тобой в могилах. Прошло много времени, и я выросла, но моя душа болит так же сильно, как и в тот день…»

Деревня была давно покинута жителями, и Эсфирь решила остаться там.

Впервые за эти прошедшие годы она чувствовала себя уставшей по-настоящему и её охватила апатия. Сев возле могил, Эсфирь поставила локти на колени и закрыла лицо руками. Она не знала, что ей делать дальше…

Как только император послал погоню, он задержал возле себя Леона Хауца, а затем спросил Волчицу:

— Тот, кого ты почувствовала сейчас, и есть тот, за кем ты шла сегодня? Отвечай!

Император слегка дрожал от ярости и раздражения, но женщина не отвечала. Она вдруг судорожно схватилась за голову и побледнела.

Викул I недоумённо переглянулся с Хауцем и, указав на Волчицу, спросил:

— Что с ней происходит?

Хауц пожал плечами, так как и сам не мог ничего понять, а женщина по-прежнему держалась за голову, тихо стонала и покачивалась. Её лицо было искажено гримасой боли.

Несколько минут спустя, Волчица отошла после приступа и, подняв голову, произнесла:

— Я вижу… Я снова вижу…

На императора и Леона Хауца глядели глаза женщины полные безмятежности, но это были глаза не слепой. Волчица огляделась вокруг так, как будто проснулась после долгого сна.

— Теперь я снова вижу, — повторила она, не веря самой себе.

— Ну что ж, это только упростит твою работу, — небрежно бросил император.

— Я сказала, что не стану больше ни при каких обстоятельствах служить вам! Вы и так достаточно причинили зла не только мне, но и многим другим.

— Ты забываешься, — угрожающе прошипел Хауц.

— Я знаю, что говорю. Я больше не буду исполнять ваши приказы, но зато сделаю всё, чтобы люди узнали о ваших злодеяниях.

— Ты ничего не сделаешь! — рявкнул император, видя, что возвращаются его люди.

Как только они вошли, он отдал приказ:

— Заприте её!

Двое из Вампиров увели женщину, внеся перед этим в комнату своего убитого сообщника.

— Что это? — Викул указал на тело, завёрнутое в плащ. — Это и есть наш враг?

— Нет, — ответил ему оставшийся из тех, кто преследовал Эсфирь. — Это труп нашего человека.

В доказательство он откинул край плаща, чтобы показать императору лицо убитого.

— А где тот, кого вы преследовали? — потребовал объяснений император.

— Мы не смогли поймать её, — сообщил Вампир, стоявший у трупа.

— Её? — переспросил император.

— Да, тот, кто шпионил за нами — не мужчина. Она-то и подстерегла его где-то в кустах и убила. Мы даже ничего не услышали. Но это только доказывает, что Волчица сегодня искала нужного человека и мы не ошиблись, так как браслет, который мы нашли этой ночью, принадлежал не всаднику, а всаднице.

— Вы разглядели ту, за которой гнались? — спросил император.

— Да, она была в тёмно-синем платье и у неё длинные, очень воющиеся волосы, чёрные, как вороново крыло. Лица мы не видели, так как она, видимо, очень осторожна и ни разу не оглянулась.

— Это делает честь нашему врагу, — заметил Леон Хауц, — если в такой серьёзный момент она додумалась не оглянуться и не показать своё лицо.

— Больше мы ничего не заметили, — сказали те, кто вёл погоню.

— Прекрасно! — удовлетворённо улыбнулся император. — Вы видели достаточно много, чтобы её найти. Сколько примерно ей лет?

— Не могу сказать точно, — ответил один из мужчин, который видел Эсфирь ближе остальных, — но, судя по её движениям, фигуре и среднему росту, она довольно молода и подвижна.

— И в добавок весьма коварна и хитра, если отважилась убить одного из нас, зная, что её могут поймать в любую минуту, — добавил другой.

— Это уже не коварство, а откровенная наглость и вызов нам, — возразил Хауц.

— Ну что ж, Волчица всё же сослужила нам неплохую службу, — подвёл итог император. — Она не смогла найти Одинокого Убийцу, но смогла привлечь внимание к себе, хотя никогда не подумал бы, что убийцей является женщина. Когда Волчица, сбившись со следа, пошла обратно, то за ней пошла та, которую мы уже не один год ищем. Волчица, сама того не зная, привела нашего врага прямо к нам. Конечно, нужно отдать должное сообразительности и смелости нашей неуловимой и вероломной убийце, но, всё же, рискнув и пойдя за Волчицей, она забыла об осторожности, а это её и погубило — она выдала сама себя. Теперь мы не можем терять время, и должны первыми нанести удар. Сейчас же свяжитесь со всеми нашими людьми и пусть они обшарят каждый угол Аулента, но найдут эту мстительницу, решившую с нами потягаться. Сообщите её приметы и сами тоже беритесь за дело. Ей известно про время и место нашего очередного собрания, где мы уже не раз собирались, а это может нам повредить. Тем более, что она наверняка узнала во мне императора… Поэтому достаньте её хоть из-под земли и убейте. Она слишком много знает о нас, чтобы жить.

— Да, убейте её. И, думаю, так как мы не знаем, кто она точно, то нелишне будет перестраховаться, — добавил Хауц, его многозначительную интонацию поняли все.

— Я совершенно с тобой согласен, — одобрил его император.

Викул I жестом отпустил своих приближённых, которые знали о том, что он за человек. Сам император переоделся и, сгорая от нетерпения услышать, что враг мёртв, отправился во дворец.

31. Тайна Нейман

— Я нигде не могу найти Стеллу, — сказал Том, кладя трубку телефона. — Она отсутствует уже двое суток, если считать с того часа, когда её заметили у Нейман де Эриндо. Возможно, только сама Нейман знает, где Стелла.

Том имел обеспокоенный вид. Он уже не первый час сидел у телефона, надеясь узнать хоть что-нибудь о Стелле. Артур и Рэм, как и он, не выяснили причину исчезновения сверхисследовательницы, и это их тревожило чем дальше, тем больше. Все трое искали Стеллу Риа целый день, а она словно сквозь землю провалилась. О её местонахождении не знали даже слуга и служанка в доме Стеллы, которые и подняли тревогу, когда она отсутствовала уже больше суток.

— Мне кажется, что Стелла может попасть в беду, — выразил опасения Рэм. — Если бы мы выслушали её и помогли бы ей разобраться в том, что ей здесь было непонятно, то, возможно, сейчас не пришлось бы её искать. По крайней мере, надо было дать ей сопровождающего.

— Рэм, неужели ты веришь в сказки Стеллы? — спросил Артур.

— Думаю, что нет, — признался Рэм, — и всё же мне кажется, что мы виноваты в исчезновении Стеллы. С тех пор, как мы прибыли на эту планету, мы ведь тоже, честно говоря, не раз были свидетелями непонятных явлений. Мы сталкивались с противоречиями на каждом шагу! Здесь всё непредсказуемо от поведения людей до капризов погоды. И Стелла тоже это заметила, только и всего! Ты же, Артур, не захотел этого признать, потому что эта девочка для тебя враг. И ты дал ей довольно грубо понять, что она занимается глупостями. А ведь ей нет и шестнадцати, в таком возрасте молодёжь очень ранима, особенно если слышит несправедливые обвинения. Мне кажется, ты питаешь к Стелле огромную антипатию из-за смерти твоей матери, и потому не можешь судить о ней и её поступках объективно, без придирок. Признайся в этом, Артур.

Землянин промолчал, но в душе он понимал, что Рэм прав.

— Артур, постарайся не грызться со Стеллой, когда она вернётся, — попросил Том, — заключите перемирие до конца нашей миссии.

— Хорошо, — пробормотал Артур.

Он до сих пор ещё носил траур, но понимал, что Стелла прибыла на Теру сотрудничать с Группой Риска-III, а не для того, чтобы напоминать ему о смерти его матери. От того, что он будет срывать на сверхисследовательнице злость, никому добра не принесёт, а только добавит проблем.

— Если быть откровенными, то мы все причастны к исчезновению Стеллы, — не стал лукавить врач. — Мы обидели её своим недоверием и непониманием, а это резануло по её гордости и самолюбию.

— Это правда, — поддержал Рэма Том, — у меня тоже есть чувство вины, а иначе бы я не сидел столько времени у этого допотопного телефона. Стелла, обладая обширными знаниями, всё же всего лишь выпускница и она знает в основном теорию. У неё нет опыта работы в таком деле, как наше, и профессиональных навыков. К тому же, у молодых зачастую отсутствует элементарное чувство страха и самосохранения. Поэтому, если Стелла не вернётся через сутки, то вполне может статься, что её первое задание станет для неё последним.

— Ты думаешь, что она могла сгоряча наделать глупостей и погибнуть? — спросил Артур, видя расстроенного руктаорца.

— Артур, она ещё совсем ребёнок. Стелла вполне может попасть в беду, — искренне переживал Том. — Мы же читали досье на неё. Если в детстве её и правда занесло в пещеру, которая была опасна, то и сейчас Стелла тоже может залезть куда-нибудь, даже не подумав о последствиях. У меня такое чувство, что у этой девушки тяга к играм со смертью. А на незнакомой планете мало ли что может с ней приключиться. Стелла большую часть жизни болела и провела в четырёх стенах, она домашний ребёнок. Таким тяжело приспосабливаться к жизни.

— К тому же она ушла от нас весьма разозлённая, — добавил Рэм, — а вечером отправилась к Нейман де Эриндо. Не знаю, услышала ли она что-либо полезное от рабов Нейман, но можно быть уверенными, что упрямая Стелла сделает всё за те три дня, что она у нас попросила, лишь бы доказать, что она права. Сейчас мне даже хочется, чтобы она оказалась права.

— Это ещё почему? — удивился Артур.

— Потому, что лучше уж выслушать её победную браваду, чем объяснять потом в Центре, что случилось с посланной на Теру сверхисследовательницей. Доказав свою правоту, Стелла вернётся в Аулент. А если у неё ничего не выйдет, то от разочарования и неудачи она действительно способна сделать неправильный ход, который может кончиться фатально. Довольно часто сверстники Стеллы, вступая в самостоятельную жизнь, сталкиваются с трудностями и поражениями. Тогда им кажется, что они неудачники, неприспособленные к современной жизни, и часто впадают в отчаяние. В этом возрасте молодёжь очень ранима и слишком тяжело переживает свои неудачи. И раньше часто происходили суициды, вызванные сильными стрессами и депрессиями, — сказал Рэм и, встав, прошёлся по кабинету, стараясь успокоиться.

Том и Артур были в какой-то мере согласны с ним, хотя считали, что Стелла не похожа на самоубийцу. Какой смысл ей было сводить счёты с жизнью здесь, на отдалённой планете, где поражение, равно как и успех, сверхисследовательницы мало кем будет замечен? Тем более что это её первая самостоятельная работа и потому естественно, что ошибки не исключены. Другое дело, что эти ошибки нужно вовремя заметить и исправить.

— Стелла попросила у нас три дня, — Артур не терял самообладания. — Может, с ней ничего не случилось, а просто она где-нибудь работает.

— Будем надеяться, что это так, — вздохнул Том.

— Может, она упала с лошади? — предположил Артур, вспомнив нрав терианских коней.

— В таком случае она прислала бы за помощью Тибо. Пёс выглядит довольно умным, — ответил врач. — Мы же побывали во всех больницах, но Стеллы нигде нет.

— Я согласен с Рэмом, — Том снова посмотрел на злополучный телефон, которому место давно в музее. — Если Стелла и правда пострадала, то, скорее всего, это произошло где-нибудь далеко в лесу, где никто не может оказать ей помощь. Так как в больнице её нет.

— Стелла и в этом случае прислала бы свою собаку. Она нашла бы способ дать о себе знать, — возразил Рэм.

— Я опасаюсь другого, — произнёс землянин, — Стеллу вполне мог конь не только скинуть, но и убить. Она уехала верхом и упрямо не хотела слышать, насколько опасны терианские кони. А ещё, если её и правда занесло в лес, то она рискует подвергнуться атаке регетарков. В таком случае могла погибнуть не только Стелла, но и её собака, и лошадь.

— Нет, только не это, — Том даже боялся подумать о подобной трагедии.

— Нужно смотреть правде в глаза и предвидеть любой исход, — продолжал Артур, имея обеспокоенный вид. — Если это произошло, то Стеллу могло спасти только чудо. Даже если у неё и есть оружие, то она могла растеряться или просто испугаться. Она ведь не Нейман де Эриндо и не привыкла сражаться с регетарками.

Все трое продолжали строить предположения о местонахождении Стеллы, которая, якобы выйдя на прогулку, отсутствовала уже двое суток. А тихо бормотавшее в углу радио сообщало об исчезновении очередной экспедиции учёных. Они отправились вглубь материка, чтобы осмотреть другие терианские города и найти, если это возможно, более лёгкий путь к космодрому. Экспедиция насчитывала более ста людей, в том числе и хорошо вооружённую охрану, но вот уже два месяца, как о них ничего не известно. Да, Тера оставалась уникальной и интересной планетой, но она утратила гостеприимность и теперь всякий, кто хотел познать её тайны, должен был платить высокую цену, чаще всего — жизнь.

В тот же вечер Дик и Ратмир продолжали следить за Нейман.

Обычно она вела себя спокойно и никуда не удалялась после отъезда Стеллы. Но в этот вечер Нейман была явно чем-то встревожена и бродила взад-вперёд по мосту между дворцом и башней. Она часто останавливалась и смотрела в сторону гор, но, постояв две-три минуты, снова продолжала ходьбу. Терианка походила на рыбу, долго пробывшую без воды, которую какие-то причины удерживают на расстоянии от водоёма. Она металась туда-сюда, словно ища выхода из своего бедственного положения. Её расстроенный вид и потерянный взгляд очень тревожил Нэринэ, она начинала беспокоиться, что её госпожа заболела.

Дик и Ратмир прекрасно видели Нейман при свете большой терианской луны. Они не знали причину беспокойства хозяйки поместья, но догадывались, что ей очень хочется покинуть дворец.

И это было так. Нейман тревожило то, что она отправила Стеллу в опасный путь. Но ещё у неё имелась и другая причина покинуть дворец и наведаться в лес. Вот только за Нейман следили, и она не могла незаметно улизнуть. Терианка вдруг вспомнила, что сегодня она не видела шпионов на их обычном месте и даже её собака не обнаружила их. Это навело Нейман на мысль, что за ней больше не следят. Она остановилась и улыбнулась, как человек, нежданно-негаданно получивший свободу, на которую уже и не надеялся. Откуда же Нейман было знать, что Дик и Ратмир, ловко запутав следы, теперь находились с другой стороны дворца?

Свобода действий воодушевила Нейман, она тут же почувствовала себя уверенней и сильнее. Посмотрев в сторону леса, терианка глубоко вздохнула и вдруг погрустнела, словно она в чём-то провинилась, но о причине этой грусти не знал никто, кроме неё. Это ещё на несколько минут задержало её на мосту. Наконец, набравшись смелости, Нейман решилась на этот шаг, на который уже столько времени у неё не хватало мужества и духа. Нельзя же вечно жить с этим грузом, думала Нейман, покинув мост и возвращаясь во дворец. Она прошла в свою комнату и, убедившись, что её пёс там, заперла дверь на ключ. Сегодня Нейман не хотела, чтобы тот увязался за ней, хотя и раньше он не часто сопровождал её.

Одетая по-прежнему в чёрное, Нейман проскользнула в конюшню, оставшись незамеченной. Измаил встретил ей радостным ржанием, так как уже застоялся. Критически посмотрев на коня, Нейман заметила, что он от долгого бездействия стал терять форму, так как в последнее время она не часто устраивала ему длительные прогулки. Оседлав Измаила, Нейман вывела его из конюшни и на миг задержалась, глядя на огромную звезду в небе. Потом она села в седло и помчалась в лес.

— Как приговорённая к казни, — выразил своё мнение Ратмир, заметив какой вид был у Нейман перед тем, как она села на лошадь.

— Да, она точно не на прогулку поехала, — согласился Дик.

Они быстро сели на своих коней. На этот раз оба ехали без особого шума, так как внимательно выбирали дорогу и заблаговременно обвязали копыта коней толстым слоем плотной ткани и войлока. Следуя за Нейман на приличном расстоянии, Дик и Ратмир скакали не вместе, а порознь. Ратмир ехал за Нейман, так как он лучше управлялся с конём и животное меньше шумело, а на довольно большой дистанции за ним следовал Дик, который налаживал связь с командиром и одновременно делал всё возможное, чтобы его скакун не вышел из подчинения и не выдал их. Передав сообщение о том, в каком направлении они двигаются, Дик не стал догонять Ратмира, а всё также держал дистанцию, на которой можно было не упустить напарника из вида.

Измаил бежал резво, довольный прогулкой по прохладному ночному лесу. Нейман часто оглядывалась, стараясь уловить шум погони. Однако ничего подозрительного слышно не было, и она, успокоившись, продолжала путь. Нейман решила, что, в случае слежки за ней, вернётся домой. Но сейчас была вполне довольна, не подозревая, что погоня всё же есть.

Ратмир и Дик, следуя друг за другом на конях, копыта которых не издавали топота, ждали, когда к ним присоединятся остальные из Группы Риска. Дик, время от времени, выходил на связь и сообщал свои координаты.

Ночной лес жил своей жизнью, даря диким обитателям Теры прохладу после жаркого дня и спокойный отдых. Ночь выдалась светлая и тихая, и Нейман надеялась, что погода вдруг не сменится ледяным ветром или, что ещё того хуже, снегопадом. Она петляла по лесу и часто возвращалась на одни и те же места, рассчитывая сбить с толку преследователей, если всё же они были. Терианка считала, что излишняя осторожность никогда не помешает. Со стороны её манёвры могли показаться просто прогулкой, когда всадница едет, куда ей заблагорассудится, не преследуя цель попасть в определённое место. Тем более что Нейман скакала по широким лесным тропам или через редкий лес, не скрываясь в густых чащах.

И всё же, Дик и Ратмир не отставали от Нейман, зная, что вот-вот к ним придёт помощь, и тогда все вместе решат, какими будут их дальнейшие действия. Наконец, Дик услышал позади топот копыт и обернулся, не останавливая коня. К нему приближались Артур, Том, и Рэм. Дик спрятал рацию и сделал знак, чтобы всадники ехали тише. Нейман ни в коем случае нельзя было вспугнуть.

— Куда она направляется, Дик? — спросил Артур.

— Кто её поймёт? — пожал плечами молодой переводчик. — Мы уже полчаса плутаем по лесу на одном и том же месте. Нельзя понять, чего хочет Нейман: запутать следы, если за ней погоня, или просто размять ноги своему коню, — ответил Дик, стараясь не упускать из вида Ратмира, скакавшего далеко впереди.

— Артур, может, Нейман просто решила прогуляться и нам лучше оставить её в покое, — предложил Рэм. — Ведь, судя по всему, она и раньше не была затворницей и предпочитала проводить время на природе.

— Именно потому, что она не затворница, мы ею и заинтересовались, — ответил землянин, — сиди она дома, вокруг неё никогда не возникло бы такого ореола таинственности.

— Но разве человеку запрещено гулять в лесу? Посмотри, она не стремится, по словам Дика, исчезнуть. Давайте оставим её в покое, — повторил Рэм.

— А если она именно этого и хочет? — нахмурился Артур. — Нейман не вчера родилась, но и мы тоже. Давайте проследим за ней, это ничем ей не грозит, если она действительно ни во что не замешана. А если всё, как мы предполагали, то эта ночь ответит хотя бы на один из наших вопросов, и ради этого, поверьте, стоит покататься по лесу, тем более что ночь сегодня отличная.

Группа Риска ещё с четверть часа носилась за петляющей Нейман. Её видел только Ратмир, но он пока не подавал знаков, чтобы остальные догоняли его или готовились к чему-либо. Вскоре Нейман резко изменила маршрут, и её Измаил помчался по направлению к горам. Лошади Группы Риска порядком устали, но всё же послушно и упорно преследовали всадницу на золотистом в чёрных крапинках коне. Через десять минут стремительного галопа Нейман, сама того не ведая, далеко оторвалась от своих преследователей.

Ратмир старался скакать по свежим следам, оставленным на мягкой земле, когда его догнали остальные.

— Мне кажется, что мы теряем след, — тревожился Ратмир, всматриваясь в темноту.

— В таком случае, будем ехать наугад, — решил Артур и пришпорил коня.

Заросли оказались густыми, но в этом, пожалуй, и заключалось то, что погоня не потеряла преследуемый объект: в такой чаще не везде можно было свободно проехать и, следовательно, дорога оставалась одна — там, где могли пройти кони. Двигаясь друг за другом, все пятеро направлялись, пусть и извилистым путём, в сторону гор. Вскоре Группе Риска пришлось придержать коней, так как вдруг на небольшом расстоянии впереди они заметили всадницу.

Она остановила коня и прислушивалась, но так как Группа Риска вовремя успела осадить лошадей, то Нейман ничего не услышала и успокоилась. При свете луны она была прекрасно видна, но не спешила уйти в тень. Немного постояв на месте, словно размышляя, она направила дальше коня шагом.

Люди из ЦМБ, стараясь держать безопасное расстояние и ехать в тени, двинулись следом. Где-то в лесу зарычал регетарк и испуганно закричала ночная птица. Измаил Нейман не обратил на это ни малейшего внимания, кони же Группы Риска тревожно захрапели, и их всадники с досадой подумали, что не хватало, чтобы в самый важный момент их выдали собственные лошади. Однако ничего такого не случилось.

Нейман, преодолев ещё пару километров, выехала на довольно большую, неправильной круглой формы поляну. Вернее, это походило на что-то вроде лысины среди густого старого леса. Жёсткая трава в этом месте была чуть выше щиколотки, а само пространство имело всего около ста шагов в диаметре.

Попав на эту поляну, Нейман спешилась.

Группа Риска, наблюдавшая за ней из зарослей, тоже сошла с коней, оставив их на попечении Ратмира.

Нейман, отпустив Измаила пощипать травы, вновь огляделась по сторонам, ничто не нарушало тишину, и она успокоилась окончательно. Затем Нейман подняла голову к небу и звонко крикнула:

— Л-э-э-с!

Эхо подхватило это имя, разнося его по ночному лесу. Как только оно замолчало, Нейман ещё раз позвала Лэс-Теру.

Группа Риска в засаде удивлённо переглянулась: никто не ожидал от Нейман подобного, хоть и подозревали её. Они ждали, что произойдёт дальше.

Как только вновь утихло эхо, в противоположной стороне от Нейман послышался треск ломаемых веток, и из зарослей выскочил рослый вороной конь. Зверь был немного взбудоражен, но покорно слушался свою всадницу — Лэс-Теру.

— Лэс всё-таки жива! Мы не ошиблись, — прошептал Рэм.

Фауст звонко заржал и встал на дыбы, приветствуя Измаила, словно старого знакомого. Измаил ответил тем же. Всё говорило о том, что эти две лошади прекрасно знают друг друга. Они сразу же угомонились и не сделали попытки напасть друг на друга, как это обычно происходило с особо агрессивными лошадьми на Тере.

С их хозяйками дело обстояло несколько иначе, они вели себя не так эмоционально и более сдержано. Благородная Эриндо стояла пред чёрной всадницей как подданная перед королевой, в её облике было что-то вроде почтительности и уважения, хотя она даже голову не склонила и не пошевелилась. Кем являлась для Нейман Лэс-Тера: покровительницей, союзницей или подругой? И в качестве кого пришла сюда в эту ночь сама Нейман — друга или просительницы? Это трудно было определить, ибо между этими двумя девушками не присутствовали страх, недоверие и уж тем более высокомерие одной из них. Они держались на равных, глядя друг другу в лицо. В ночной темноте трудно было определить красноречивость их взглядов, особенно если учесть, что Лэс-Тера не снимала вуаль, но атмосфера на поляне чувствовалась далеко не напряжённая, скорее спокойная и дружеская.

— Нейман оказалась не Лэс-Терой. Но посмотрите, как они похожи! — тихо заметил Артур, указав на них.

Обе были в чёрном, и казались невероятно похожими, несмотря на то, что у них были разные причёски, а лицо Лэс-Теры скрывала короткая полувуаль. На Нейман поблёскивали украшения из золота и чёрного жемчуга, который иногда, при свете луны, вспыхивал матовыми чёрными искрами. В остальном они казались схожими, возможно, из-за одинаковых платьев, сшитых по-териански. Такая одежда считалась национальной для туземок, а затем её стали носить многие женщины, поселившиеся на Тере. Эти платья имели свободные формы, они были без рукавов, а на плечах скалывались двумя брошками, образуя мягкие складки. Длинные, до пят, и невероятно широкие юбки таких платьев, перетягивались на талии поясами из кожи или золотых и серебряных пластин.

Несколько секунд Нейман и всадница стояли друг против друга. Лэс, видимо, не спешила сходить с коня.

— Я рада, что ты всё-таки жива, Лэс, — приветливо сказала Нейман, словно старой знакомой, и сделала несколько шагов к всаднице.

— Я тоже рада тебе, — прозвучал в ответ голос Лэс-Теры, в котором нельзя было не заметить некоторую теплоту.

Нейман опустила голову, как показалось Группе Риска, виновато, и промолвила:

— Я не заслуживаю этого, Лэс.

— Почему же?

— Потому, что всё изменилось. Я предала тебя…

— Не говори так.

— Но это — правда! — с болью вырвалось у Нейман.

Непродолжительное молчание Лэс-Теры свидетельствовало о том, что в словах Эриндо есть доля истины.

— Ты всего лишь человек, — снисходительно ответила Лэс-Тера.

— А кто ты? — вырвался у Нейман вопрос, вероятно уже давно наболевший.

— Сейчас речь не обо мне. Я не хочу, чтобы ты мучилась, Нейман, а потому запомни — ты ни в чём не виновата, ты только человек, которым руководят обстоятельства.

— Но мне от этого не легче… — покачала головой Эриндо.

— И потому ты здесь.

— Знаю, я не должна была беспокоить тебя, но сейчас мне тяжело и нужна помощь.

— Что привело тебя на этот раз? — спросила Лэс-Тера, по-прежнему не собираясь сходить с коня.

— Мне нужен человек по имени Хауц. Леон Хауц, — в голосе Нейман слышалась ненависть. — Мне нужны его жизнь и жизнь его семьи.

— Не сходи с ума, Нейман! — это прозвучало скорее, как совет, чем восклицание ужаса. — Ты наткнулась на непробиваемую стену со стороны правосудия Аулента и чувствуешь боль и обиду, вполне основательные. Но при чём здесь Хауц?

— Он убил мою семью, Лэс!

— Я знаю.

— Он разрушил мою жизнь, и теперь я никто. Лэс, ты знаешь обо мне многое, но знаешь ли ты всё?

— Нейман, я знаю о тебе всё, даже то, о чём ты не знала и не знаешь.

— Лэс, убей Хауца. Сделай это ради справедливости!

— Ты забыла, я — не убийца, — спокойно, но твёрдо возразила чёрная всадница.

— Но как же мне быть?

— Смирись.

— Это выше моих сил!

— Я знаю, это тяжело.

— Тогда помоги мне.

— Но только не в этом.

— Лэс, где же твоя справедливость?! — вырвался у Нейман отчаянный крик.

— Опомнись, ведь ты обещала не мстить, — напомнила Лэс-Тера.

— Ты даже об этом знаешь, — с горечью произнесла Нейман, — ты всё как всегда знаешь, да только помочь не можешь. Ты боишься испачкать руки в крови, но я бы не побоялась!

— И ради этого ты отказалась от услуг наёмного убийцы? — ледяным голосом констатировала Лэс-Тера.

Нейман, глядя на неё, попятилась.

Группа Риска в засаде удивлённо переглянулась: так вот даже с кем не брезгует водиться Нейман де Эриндо — с наёмными убийцами!

— Ты и об этом знаешь? — прошептала, ужаснувшись, Нейман.

— Да. Но только я не стану твоим орудием мести, иначе ты нарушишь клятву, данную сестре. Попроси о чём-нибудь другом, — произнесла Лэс-Тера, глядя на Нейман, доведённую до отчаяния.

— Я хочу справедливости! Разве это не законно? От меня все отвернулись, но не думала, что и ты окажешься равнодушной к моим бедам! Лэс-Тера, почему так?

— Ты ошибаешься, Нейман, я не отрекусь от тебя. Я знаю цену людям и вижу, что ты сейчас свою теряешь. Я просто хочу спасти тебя от твоего же безумия, ибо то, что ты просишь, сейчас не может быть выходом. Убей Хауца — и против тебя восстанет весь Аулент. Город и так уже весь на нервах.

— Пусть будет так. Я хочу этой войны, — упрямо и решительно произнесла Нейман.

— Ты не понимаешь, что говоришь.

— Почему ты не хочешь помочь мне? Ведь от меня отвернулись все, и только ты можешь поставить всё на свои места. Только тебя ещё боятся в Ауленте. Помоги мне, пожалуйста, — попросила Нейман, умоляюще взирая на Лэс-Теру, словно на последнюю надежду.

— Нейман, я пришла по твоему зову, но только потому, что не могла проигнорировать его. Однако не требуй от меня большего. Пойти в Аулент я сейчас не в силах. У меня были тяжёлые раны, и они ещё не зажили. К тому же, у меня больше нет желания вторгаться в жизнь Аулента. Я устала быть для него спасательным кругом, и поверь, уже одно это, обернётся для Аулента непоправимым бедствием и он самоуничтожится, как предмет, лишённый гармонии, — сказала Лэс-Тера. — Подожди немного, Нейман, и ты увидишь падение Аулента. Научись ждать и быть терпеливой.

Группа Риска заметила, что чёрная всадница говорит тихо, её голос, хоть и был властным и уверенным, звучал обессилено. Казалось, Лэс-Тера подавляла стон и с трудом сидела в седле от слабости. Она впервые являла собой образ обычного человека со своими проблемами и, к тому же, испытывающего боль. И, после всех почти мифических рассказов о ней, было странно видеть её спокойно говорившую с кем-либо, пускай эта кто-то и была Нейман де Эриндо.

— Значит, и ты не можешь мне помочь, — безнадёжно вздохнула Нейман.

— Не отчаивайся, — вдруг сказала Лэс-Тера совсем другим тоном, в нём прозвучала надежда. — Ты видела звезду?

— Да.

— Ты узнала её?

— Да, Лэс! — Нейман словно возрождалась к жизни, в её глазах вспыхнул огонь.

— Наше спасение придет с этой звездой. Когда ты её заметила?

— Несколько дней назад, а затем она стала необыкновенно яркой, как и должно быть. Однако я ещё не знаю, что делать дальше.

— Ты ничего не должна делать. Пусть всё идёт своим чередом.

На минуту обе замолчали. Нейман о чём-то задумалась, вспомнив про Стеллу, а затем нерешительно спросила:

— Лэс, я хотела бы узнать…

— Не беспокойся, с ней всё в порядке, — поспешила сообщить Лэс-Тера, угадав мысли собеседницы, и жестом остановила Нейман, собравшуюся ещё что-то сказать.

— Молчи, Нейман, — предостерегла её Лэс, — каждое твоё слово слышат.

— Кто? — удивлённо и встревожено спросила Нейман.

— Те, кто пришли следом за тобой. Ты привела «хвост».

— Это невозможно, я была осторожна, — испуганно сказала Эриндо, оборачиваясь и одновременно пятясь к Лэс-Тере.

— И всё же тебя провели и выследили. Фауст, почему ты меня сразу не предупредил?

Лэс-Тера с упрёком похлопала рукой по шее коня, который только теперь почувствовал посторонних.

Люди из ЦМБ, понимая, что они обнаружены, и дальше прятаться нет смысла, вышли из засады, окружив Лэс-Теру.

Артур подал знак, чтобы никто не брался за оружие, и сказал:

— Ну, вот мы всё теперь и выясним.

— Но только не сейчас, — ответила Лэс-Тера, и её Фауст сделал попытку прорваться к лесу.

Предупредительный выстрел Дика заставил Фауста остановиться. Однако норовистая лошадь всё больше свирепела, и это грозило перерасти в серьёзную проблему.

Рэм первым бросился к чёрной всаднице, стараясь задержать её, но Нейман неожиданно со всей силой оттолкнула его и крикнула:

— Лэс, беги!

Группа Риска уже окружила Лэс-Теру. Измаил, видя, что Нейман подала условный знак, бросился на Дика и Ратмира, которые оказались ближе всех к Лэс. Атака злой лошади разрушила все планы людей из Центра. Одновременно с этим два довольно сильных подземных толчка сотрясли землю. Удержаться на ногах люди сумели, но Фауст в эти секунды успел развернуться и беспрепятственно исчез в зарослях вместе со своей всадницей. Это нежданное землетрясение оказалось так кстати, что Группа Риска могла поклясться, что это сама Лэс каким-то образом, что называется, выбила почву у них из-под ног.

Нейман, дав Лэс-Тере уйти, поспешила угомонить Измаила, который разошёлся не на шутку и мог кого-нибудь покалечить. Бежать Нейман не собиралась, так как это было бесполезно и её, в отличие от Лэс-Теры, всегда могли найти. Она даже не взялась за оружие, чтобы попытаться отстоять свою свободу. Нейман прекрасно понимала, что если сейчас покалечит этих людей с помощью оружия и своего Измаила, то это ничего не решит, а у Аулента появится прекрасный повод спустить на неё всех собак.

— Вы оказались хитрее меня, — хмуро изрекла Нейман, признавая своё поражение, в её взгляде отразилась затаённая угроза.

— Что поделаешь, сегодня фортуна на нашей стороне, — пожал плечами Артур, он был доволен результатом ночной прогулки.

— Мы всегда подозревали, что ты что-то скрываешь. Теперь тебе придётся дать нам разъяснения, — сказал Рэм, вставая и отряхивая с одежды землю, ему повезло, что Измаил всего лишь сбил его с ног.

— Я ничего не скажу, — огрызнулась Нейман, и надулась как капризный ребёнок, что раньше ей было совсем не свойственно.

— В таком случае мы сейчас пустимся в погоню за Лэс-Терой. Она ранена и не сможет уйти от нас. Быть может, Лэс всё объяснит? — предположил Артур, хотя знал, что их кони сейчас уже не выдержат ещё одной погони. Он всего лишь хотел припугнуть Нейман, которая, очевидно, не желала зла Лэс-Тере.

— Вы шантажируете меня? — угрюмо спросила Нейман. — Но я ничего не могу сказать. Ведь Лэс-Тера мне доверяет, и я не могу предать её.

— Но ведь однажды ты её уже предала, — жёстко напомнил Артур, и заметил, что она вздрогнула, как будто её укололи. — Если я не ошибаюсь, то помимо всего речь здесь шла и о предательстве. Не так ли, Нейман?

— Вас это не касается, — отрезала Нейман, злобно посмотрев на Группу Риска.

— Нас теперь всё касается, — возразил Рэм. — Тебе не кажется, что ты и так слишком долго морочила нам голову?

— Я поступала так, как считала нужным! — защищалась терианка.

— Нейман, мы не хотим убивать Лэс-Теру или отдать её в руки аулентского закона, — заверил её Том. — Мы всего лишь стремимся разобраться во всём этом. Пойми, сейчас в Ауленте Лэс-Теру считают мёртвой, и мы можем уйти с этой планеты. Но когда-нибудь она снова вмешается в дела людей, её опять заметят, и тогда начнутся новые облавы и погони. Она, как и прежде, будет одна против всего Аулента. Снова начнётся бессмысленная война между людьми и Лэс-Терой, причины которой никто не станет выяснять.

— Это война не бессмысленная! — запротестовала Нейман.

— Пусть так, — не возражал Том, — но о сути этой войны никто не знает. Лэс-Теру, в конце концов, загонят в угол и уничтожат, и даже ты не сможешь защитить её. Ведь в последний раз Лэс спасла доброта людей, а в следующий ей уже никто, быть может, не сможет помочь. Поэтому ты должна нам рассказать всё, что знаешь и, я уверен, Лэс-Тера тебя поймёт и простит.

— Почему я вам должна доверять? Чем вы лучше других?

— Хотя бы потому, что мы не стремимся уничтожить всё лишь потому, что нам приказали это сделать.

Нейман чувствовала, что Том говорит правду. Но она колебалась, ведь ей сейчас предстояло принять одно из самых важных решений в своей жизни.

— Ты нам не доверяешь, но если бы ты сразу была до конца откровенна с нами, то мы не стали бы шпионить за тобой. Поверь, мы не такие, как аулентцы, и мы хотим помочь Лэс-Тере. Нейман, раньше ты обладала властью и неприкосновенностью, но, после гибели твоей семьи, аулентцы косо на тебя смотрят. Они не простят тебе ни малейшей ошибки, этого ты отрицать не можешь. Мы тоже не будем тебя охранять вечно, мы здесь не для этого, не это наша миссия на Тере. Скоро мы уйдем, и ты останешься одна перед лицом врагов и местного закона. Кто тогда будет тебя слушать? Если с Лэс-Терой случится беда, и ты станешь помогать ей, то достаточно будет аулентцам заподозрить тебя в этом, как они с радостью разделаются с тобой, ведь они только ждут предлога для этого. А обвинить тебя в покровительстве Лэс-Тере — какой повод может быть лучше этого для того, чтобы убить и тебя? Тогда ты не сможешь и Лэс-Тере помочь, и сама не выживешь. Твоё недоверие к нам может обернуться в будущем трагедией и для тебя, и для неё, — пытался пояснить ситуацию Артур.

— Хорошо, я расскажу то, что знаю. Во всяком случае, Лэс-Теру вы всё равно не найдёте сами и ей ничего не грозит. Но вы никому не должны разглашать то, что услышите от меня, — потребовала после непродолжительного молчания Нейман. — О том, что может произойти с вами, если вы предадите мои слова огласке, я не буду говорить. Но помните — пока вы на Тере, вы не в безопасности.

Терианка села на коня, думая о том, что со Стеллой всё в порядке. Так сказала Лэс-Тера, а она никогда не ошибалась.

— Вернемся в мой дворец, там я всё объясню, — предложила Нейман и отправилась в обратный путь.

Измученные долгим бегом, кони шли шагом. Измаил был явно недоволен присутствием других лошадей и потому время от времени старался укусить кого-нибудь из них. Терианка ехала в глубокой задумчивости. Воспользовавшись этим, Измаил, который уродился не только злым и привязанным исключительно к одной Нейман, но и эгоистом в душе, разошёлся до того, что укусил за плечо Рэма, чувствуя, что хозяйка сегодня всё ему спустит, так как и сама она не в духе. Однако, услышав, как вскрикнул Рэм, Нейман отдёрнула Измаила и сказала:

— Извините. Измаил не любит идти шагом и не выносит посторонних. Поэтому нам лучше поскорее добраться до дворца.

Против этого никто возражать не стал. Через десять минут Нейман и Группа Риска вошли во дворец. Терианка провела всех в небольшой зал. Его стены из белоснежного терианского мрамора, украшенные золотом и драгоценными камнями солнечного цвета, тускло светились в ночи. Оставив Группу Риска в этом зале, Нейман удалилась и вскоре вернулась со своей собакой.

Пригласив гостей сесть, Нейман тоже села и уложила возле своего кресла большого дога, он выглядел не таким внушительным и огромным, как Тибет Стеллы, но всё-таки являлся хорошей защитой. Не нужно было быть проницательным человеком или психологом, чтобы понять это красноречивое поведение Нейман. Приведя собаку, она дала понять гостям, что теперь она у себя дома и сможет частично держать разговор в своей власти. Группа Риска это поняла сразу. Артур решил, что сделал ошибку, когда не заставил Нейман рассказать всё сразу же, так как во время пути она могла сочинить вполне правдоподобную историю.

Но, вопреки всем опасениям пришельцев, Нейман не пыталась отделаться басней.

— Я отвечу на ваши вопросы, но только на те, что сочту нужными, — сразу же предупредила Нейман, она, видимо, уже обрела уверенность, ведь, как никак она находилась теперь под крышей собственного дома. — Лэс-Тера мне дорога и я не хочу её гибели. Поэтому, рассказав вам кое-что, надеюсь, что вы поможете ей. Если вы действительно пришли сюда с миром.

— Прекрасно, наконец-то мы нашли общий язык, — Артур уже не выглядел таким мрачным. — Мы конечно не дипломаты, но с нашей стороны сделаем всё возможное, чтобы не утратить твоё доверие.

Нейман одобрительно кивнула — она тоже не желала вражды, пока на то не было причин.

— Начни с того, где и как судьба свела тебя с Лэс-Терой, — попросил землянин.

— Это произошло около двух лет назад, — лицо Нейман вдруг погрустнело. — Были каникулы, и я с самого утра отправилась в лес верхом на Измаиле. Рассвет только начинался, но я спешила к одному из наших полей. Там заболело несколько рабов, и я должна была их навестить. Когда я отъехала на большое расстояние от дома, то услышала выстрелы. Это были охотники, но они вторглись в наши владения, и я решила напомнить им об этом. Такое и раньше случалось, и потому я не особо придавала значение этому инциденту, да и мало ли куда в погоне за регетарками может завести охотников азарт? Направив коня на звуки выстрелов и голоса людей, я подъехала к самым горам. Стало ясно, что зверя загнали сюда, но найти его среди скал охотники не могут. Остановившись, я попыталась определить, где именно находятся охотники, но эхо в горах мешало ориентироваться. Тогда-то я впервые увидела Лэс-Теру. Она была ранена, буквально вся истекала кровью. Меня удивило то, что она вообще оставалась в сознании. Её коню тоже хорошо досталось и бедное животное уж не знаю каким чудом держалось на ногах. Мне стало ясно, за кем велась охота, и поверьте, неприязнь к Ауленту у меня зародилась именно в тот момент. Коня и всадницу загнали в угол между двумя скалами. Охотники шли за ними по пятам и вот-вот должны были показаться. Недолго думая, я спешилась и, взяв под уздцы Фауста, завела раненого коня в пещеру. Об этом тайнике знала только я, вход туда был тщательно замаскирован. Не знаю, почему я решила помочь Лэс-Тере, но это желание возникло сразу, едва я её увидела. Она меня даже не просила ни о чём, не проронила и слова тогда. Мне просто захотелось спасти Лэс-Теру от охотников, преследовавших её. Целую неделю я приходила каждый день в ту пещеру, пока Фауст, наконец, был в состоянии перебраться в более надёжное место. Лэс-Тера все эти дни пролежала в горячке. Раны, которые она получила, были не опасны, но плохо заживали, потому что пули, попавшие в неё, содержали яд. Именно тогда я увидела впервые голубую кровь. У Лэс-Теры она именно такого цвета. Когда она была в состоянии сесть на коня и собралась покинуть меня, то сказала, что всегда придёт мне на помощь, если я её позову. Кроме этого она обещала, что никогда не возьмёт ничего, что принадлежит моей семье. И она сдержала своё слово. Вот так я познакомилась с Лэс-Терой, — поведала Нейман, погружённая в свои воспоминания.

— У Лэс-Теры голубая кровь. Об этом можно догадаться по её выживаемости. А что ты ещё знаешь о ней? — спросил Том.

— Больше ничего, — ответила Нейман.

— Лэс-Тера никогда не говорила тебе, кто она? Где её дом? Есть ли у неё семья? Почему она враждует с людьми? — поинтересовался Артур.

— Она считала, что мне лучше ничего не знать, — призналась Нейман.

— Ты когда-нибудь звала её на помощь? — Артур вопросительно посмотрел на Нейман.

На лице той словно застыла непроницаемая маска.

— Да, я прибегала иногда к помощи Лэс, но никогда не злоупотребляла этим. Последний раз Лэс-Тера и Фауст спасли меня от регетарков. Это случилось перед тем днём, когда вы впервые посетили этот дворец и… когда была жива моя семья, — Нейман прошептала последние слова очень тихо, с невыразимой тоской, словно говоря сама с собой, — и когда я ещё не предала тебя, Лэс.

— Нейман, о каком предательстве ты говоришь? — спросил Рэм.

Терианка подняла голову и хотела возмутиться, что к ней лезут в душу по малейшему поводу, но передумала и устало махнула рукой:

— Лэс-Тера, как всегда, оказалась права. Я всего лишь человек и моей жизнью руководят обстоятельства. Не по своей воле я предала Лэс, в этом виноваты вы. И зачем вам понадобилось покупать коней у нас? Я не могла отказать вам, иначе бы вы сразу заподозрили меня. И мне пришлось дать согласие на продажу лошадей, на которых вы ловили Лэс. Разве вы не понимаете, что это было предательством с моей стороны, пускай и невольным? Да и когда Лэс нашла вас и согласилась поехать с вами в Аулент, вам не показалось странным, что она не села на временно одолженного коня, а выбрала вашего? — Нейман, чуть прищурившись, посмотрела на Артура. — Она поступила так потому, что знала, что незнакомое животное испугается её, а того вороного, которого я вам продала, она прекрасно знала, и он не побоялся её.

— Значит, ты поддерживаешь тайно дружбу с Лэс-Терой? — сделал вывод Артур.

— Да, я не стану это отрицать. Довольно часто я по ночам уходила в лес, чтобы в очередной раз увидеть грозу и врага всего Аулента. Лэс учила меня стрелять, владеть терианским стилетом, выслеживать регетарков, лечить редкие болезни, дрессировать лошадей и многому другому. Она была моей учительницей и самым дорогим для меня человеком, после моей семьи. Лучшей подруги, чем Лэс, нельзя и желать. Она всегда была смелой и решительной, но вместе с тем доверчивой и доброй. Она постоянно держала меня на расстоянии от своих тайн, но это не мешало нам прекрасно ладить, мне с ней общаться не тяжелей, чем с сёстрами, а уж секретов от неё у меня точно не было. Правда, это усложняло мою жизнь тем, что мне постоянно приходилось следить за тем, что я говорила дома, чтобы не выдать моей тайны, но я ни о чём не жалею. Лэс-Тера очень многое сделала для меня. Иногда она была строгой учительницей, а иногда мы вдвоём носились на конях наперегонки, беспечные, словно дети, или искали драгоценные камни и охотились на регетарков. Лэс очень терпелива и приложила немало труда, чтобы сделать Измаила послушным, быстрым и неутомимым. Она тренировала моего коня, но я никогда не могла сесть на Фауста, он не подпускал меня. От меня Лэс узнавала обо всём, что делалось в испытательном институте. Она знала всё, но только в институт не могла проникнуть. Для неё нет тайн и загадок на этой планете. Ей известно всё.

— Даже то, кто Одинокий Убийца? — не удержавшись, спросил Дик, но тут же заметил неодобрительный взгляд командира, и замолк, придя в замешательство.

— Даже это, — ответила Нейман.

— И ты это тоже знаешь? — поинтересовался Ратмир.

— Нет, меня никогда не интересовал Одинокий Убийца, — поспешила заверить Нейман, всё же невольно вспомнила об Эсфири. Но предать сейчас и её она не могла и не хотела. — Я даже рада, что Лэс не посвящала меня в свои тайны, и теперь я не могу многое рассказать о ней, как бы вам этого не хотелось.

— Нейман, почему коня Лэс-Теры зовут Фауст? — спросил Рэм.

— Это была моя идея, — слегка улыбнулась Нейман. — Это я так назвала его, и Лэс стала так звать его, а до этого он не имел клички. Одного из своих коней я тоже назвала Фаустом. Это поставило вас в тупик, не правда ли?

Терианка хитро усмехнулась, давая понять своим собеседникам, что Нэринэ обо всём ей рассказала. Да и чего ещё можно было ждать от преданной рабыни, которая не имела секретов от своей госпожи?

— Да, нас это поставило в тупик, — не отрицал Том, и спросил: — А ты видела лицо Лэс?

— Нет, никогда.

— Нейман, Лэс-Тера спрашивала тебя о какой-то звезде. Это как-то связано с происходящими событиями? — задал вопрос Артур.

— Нет!

Она произнесла это быстро, слишком эмоционально. От Артура не ускользнуло то, что при этом Нейман как-то странно вздрогнула и нервно стиснула переплетённые пальцы рук. Ответ прозвучал неестественно и слишком уж поспешно, и потому Артур сказал:

— Нейман, ты не умеешь врать, как следует, и к тому же мы договорились — откровенность за откровенность, доверие за доверие. Поэтому лучше скажи, какое значение имеют звёзды. Мы должны знать всё, чтобы не сделать очередной промах. Поэтому хватит тайн и увёрток.

— Эта тайна имеет большое значение для всего Аулента и всей планеты. Скоро изменится история Теры, но об этом, возможно, помним лишь я и Лэс, хотя древние териане это тоже знали и предсказывали.

— Выражайся яснее, — попросил Том.

— Хорошо. Дело в том, что в книгах древних териан есть много пророчеств. Я не знаю толком языка териан, так как он считается мёртвым, но Лэс его знает. Она сообщила мне, что скоро произойдут события, которые резко изменят судьбу этой планеты. Всё это начнётся тогда, когда одна из звёзд, раньше незаметная и бледная, станет яркой и вместе с ней на Теру придёт избавление от пришельцев-тиранов. Это всего лишь легенда, но несколько дней назад одна из звёзд действительно вспыхнула так ярко, что затмила все остальные.

Нейман встала и, быстро подойдя к окну, отдёрнула штору, произнеся:

— Вот эта звезда!

Группа Риска тоже подошла к широкому и высокому окну. Пришельцы увидели очень большую звезду. Среди тёмного ночного неба она горела действительно ярче всех остальных. Как ни странно, но в последнее время все пятеро почти не смотрели на звёзды и потому не видели её.

— Но это всего лишь легенда, красивая мечта умирающего народа, — грустно продолжила Нейман. — Я достаточно много знаю и потому понимаю, что это только ещё одна догорающая звезда. Она взорвалась. И эта яркая предсмертная вспышка умирающей звезды напоминает мне териан. Они тоже погибли в расцвете цивилизации.

— Ты ненавидишь пришельцев? — спросил Ратмир, видя, с каким безнадёжным горем и отчаянием говорила последняя из Эриндо.

Нейман долго сдерживала на своём лице цинично-высокомерную маску, стараясь скрыть угнетение. Однако, после слов Ратмира, она буквально взорвалась. Глаза Нейман вспыхнули возмущённо и гневно. Она резко обернулась к людям из ЦМБ.

— Да, я ненавижу почти всех пришельцев, потому, что они убили мой народ и мою семью! Потому, что у меня голубая кровь, но я вынуждена скрывать это и прятаться, хотя эта планета моя родина и мой дом! — Нейман почти кричала, чтобы скрыть рыдания и горечь потерь, которых в её жизни становилось всё больше.

Она чувствовала, что уже не в силах и дальше скрывать истину, но это нервный срыв грозил кончиться истерикой.

— У тебя тоже голубая кровь? — изумился Рэм.

— Что значит «тоже»?! — обозлилась терианка. — Можно подумать, что вы на каждом шагу встречаете териан! От моей расы остались лишь мертвецы, призраки, да сапфиры в траве. Я выросла в чужой семье только потому, что графиня Ронда пожалела двух подкидышей голубой крови и заменила им мать. Я не знаю, кто мои настоящие родители и живы ли они ещё. У меня нет ничего, кроме этого пустынного, великолепного дворца моих предков и памяти о том, что когда-то на этой планете был мир, где жили благородные и добрые териане. Но я даже не знала этой прежней жизни… — Нейман безнадёжно покачала головой. — Благодаря пришельцам эта планета превратилась в ад!

Сказав это повышенным тоном, Нейман нервно и с лёгкой дрожью от бессильной ярости отошла в сторону. У неё был нервный срыв. Наступило тягостное молчание, но через минуту Нейман взяла себя в руки, успокоилась и с бесконечной грустью произнесла:

— Моё детство прошло радостно и беззаботно. Я росла в богатой и знатной семье, с детства меня окружали любящие люди, спокойствие, почести, соответствовавшие моему высокому положению в обществе, и у меня не было врагов. Графиня Ронда скрывала правду обо мне и о Ноэми. Она любила нас, как родных детей. Но всё это рухнуло в один день. Исчезло, как мираж. Всё началось с того, что мою семью ненавидела Илария Хауц. Она всего лишь простолюдинка, а мы являемся родственниками короля Альдеруса. Жаль, что мы раньше не подозревали, на что способна Илария. Когда её месть не удалась, но о преступных замыслах Хауц узнала случайно Ноэми, тогда Илария попросила отца избавиться от опасной свидетельницы. Если бы я тогда знала, что произойдёт дальше, то предпочла бы погибнуть в институте, но я перенесла сильное облучение только благодаря моей голубой крови, для которой эта доза не оказалась смертельной. И вот в результате я жива, а все остальные — в могилах. Однако пришельцы снова не пожелали понять меня и выгородили убийцу моей семьи. Что после этого я могла испытывать к аулентцам, кроме ненависти? Когда я одного за другим потеряла всех, кроме Изабеллы, а потом узнала, что моя кровь голубая, жизнь для меня кончилась. Я поняла, что, будучи терианкой, правды мне теперь не добиться ни за что. Это было концом всего. Я выросла в знатной семье, но я ей не принадлежала. Кто же я теперь? У меня нет больше прошлого, ничего нет. Мою семью дважды уничтожили пришельцы и никто не в силах вернуть мне её. Ни мою настоящую, ни приёмную…Сейчас я готова отдать всё, что угодно, чтобы вернуть светлое прошлое, но это невозможно и у меня осталось лишь призрачное будущее, которое может оборваться в любой момент. У меня теперь нет даже имени, ведь я не из Эриндо. А между тем, если бы земляне не уничтожили мою расу, я могла бы быть счастливой, как и все, даже если бы выросла в семье крестьянина. Я живу на родной планете, как скрывающийся преступник, боящийся собственной тени. Я не имею даже права на месть, ибо так пожелала моя сестра, ради которой я выживу здесь на зло всем. Я даже не знаю, кем были мои родители, и что с ними случилось. Я вынуждена скрывать не только цвет крови, но и кожи, которая светлее, чем у землян. Я многого должна бояться и многое утаивать, а ведь я ничего плохого не сделала. Так почему же я должна доверять пришельцам? За что мне их благодарить? За то, что они отняли у меня дом, семью, свободу, безопасность? За то, что они истребили из прихоти мой народ, а уцелевших сделали рабами или вынудили скрываться? За то, что пришельцы принесли со своим приходом войну, рабство и слёзы? Вы знаете, сколько в этом дворце погибло териан? Если нет, то спросите моих старых рабов. Они расскажут вам, как двадцать лет назад земляне устроили здесь бойню. Этот дворец принадлежал королевской семье и здесь, за несколько часов, варварски зарезали несколько тысяч териан. Это были в основном выдающиеся учёные, историки, врачи и их семьи, которые в тот злополучный день собрались здесь на праздник, а вернее, они искали здесь убежища от пришельцев, ибо в те времена терианам было уже не до традиционных праздников. Но и стены королевского дворца их в тот день не защитили. По лестницам этого дворца текла река голубой крови. Эта кровь принадлежала цвету терианской расы и интеллигенции. Даже сейчас под этими дорогими коврами сохранились следы этой крови. Её пролили пришельцы, убивавшие, словно мясники, практически безоружных людей, и эта кровь навсегда останется на вашей совести!

Нейман снова подошла к окну и открыла его настежь. Холодный ночной воздух ворвался в зал и несколько остудил терианку. Она села на подоконник и посмотрела на звезду, которая должна была стать предвестницей избавления Теры.

— Не знаю, зачем я вам это говорю, — тихо и уже без ярости промолвила Нейман, она выговорилась, и ей стало легче. — Наверное, потому, что больше не могу молчать, и вы должны теперь понять, что испытывают чудом уцелевшие териане. Лэс тоже ненавидит пришельцев-окупантов, но в отличие от них, она не убийца. За несколько лет её деятельности опустели все города, занятые пришельцами, и когда-нибудь падёт и Аулент. Пришельцы истребили почти всех териан, но им самими тут тоже не жить. Я не знаю, кто такая Лэс-Тера, но думаю, она просто терианка, сражающаяся за свою планету, которая ей хорошо известна. Возможно, она сразу почувствовала во мне соотечественницу, а потому и общалась со мной. Это она научила меня ценить и понимать Теру. И можете быть уверенными, что Лэс не сдастся пока жива. Она медленно будет вести свою борьбу, но она добьётся, чтобы все пришельцы убрались туда, откуда пришли. И тогда териане снова получат свою свободу. Пусть на Тере их к тому времени останется несколько человек, но эта планета будет принадлежать только им, как и прежде. Теперь вы должны понять, чего добивается Лэс-Тера. Поэтому, сделайте всё, чтобы не убить Лэс. Вы и так пролили достаточно крови.

— Но ведь не все пришельцы плохие, — возразил Артур. — Прибыв на Теру, земляне хотели лишь обезвредить опасную банду, которая высадилась здесь и могла повредить терианам.

— Да, земляне хотели обезвредить банду, — с горькой иронией произнесла Нейман, встав с подоконника, — но только они слегка увлеклись и уничтожили заодно мирных териан. Так, на всякий случай и в целях профилактики. Поэтому не пытайтесь убедить меня, что вы все не одинаковы. А теперь уходите, мне больше нечего вам сказать.

— Подожди, — остановил её Том, — мы хотели бы получить ответ на ещё один вопрос: что ты знаешь о Стелле Риа?

— Ничего, — отрывисто бросила Нейман, погладив собаку.

— Но ведь она была здесь. Стелла хотела поговорить с рабами-терианами, — Рэм дал понять, что им известны планы юной Риа.

— Ну так что из этого? — спросила равнодушно Нейман, непонимающе пожав плечами.

— А то, что она исчезла, после визита сюда, — ответил Артур. — Ты видела Стеллу? Она разговаривала с терианами? Какие у неё были планы?

— Не знаю! Она разговаривала с рабами, а не со мной, — продолжала упорствовать терианка.

— Мы хотели бы видеть этих людей, — выразил пожелание Артур.

— Это невозможно. Сейчас уже поздно и они спят, — Нейман ясно дала понять, что аудиенция окончена.

— Пусть их разбудят! — не унимался Артур.

— Я обращаюсь со своими рабами, как с равными людьми, а не с животными. Поэтому их не разбудят ради вашей прихоти. Дверь там, выход найдёте сами! — опасаясь дальнейшего разговора, Нейман указала на дверь.

— Почему ты не хочешь помочь нам? — спросил Артур, не собираясь, как и остальные, уходить. — Не исключено, что со Стеллой что-то случилось и ей нужна помощь. Стелла — землянка, но ведь она не сделала тебе ничего плохого. За что ты её тоже ненавидишь?

— Как раз наоборот! Стелла единственный человек на этой планете, которому можно доверять, — выпалила на одном дыхании Нейман, но тут же сообразила, что сказала лишнее.

— Вот ты и попалась! — радостно воскликнул Дик, а Артур добавил:

— Значит, ты всё-таки говорила со Стеллой, иначе бы ты так о ней не отзывалась. Я уже говорил, что ты не умеешь складно врать, а потому не отбирай нашего времени и рассказывай всё, что знаешь. Где Стелла, Нейман?

— Там, где вы её никогда не найдёте! — весело рассмеялась терианка.

Этот короткий торжествующий смех заставил Группу Риска похолодеть. Как ни крути, а Нейман была терианкой, ненавидевшей всех пришельцев и, следовательно, она способна и Стелле подстроить какую-нибудь ловушку. Доверчивая сверхисследовательница могла по легкомыслию не заметить подвоха и действительно попасть в беду.

— Что ты с ней сделала? Где Стелла? — спросил Том, тряся Нейман за плечи, которая явно издевалась над ними.

Все пятеро сейчас могли надеяться лишь на то, что Нейман после гибели своей семьи не окончательно потеряла своё благородство, о котором знал весь Аулент, и не превратилась в чудовище, готовое убивать тайно любого пришельца, попавшегося под руку.

— Где Стелла? — добивался от неё ответа Том.

— Я отправила её в город-призрак, — таинственно улыбаясь и с горящими глазами, ответила Нейман. — Хорошая была идея, не правда ли?

Взгляд терианки, устремлённый на Тома, заставил его отпрянуть назад. Ему показалось, что он смотрит в глаза кобры, из глубин которых светился вызов всему миру.

— Город-призрак? — ужаснулся Ратмир.

— Что это за город, Ратмир? — спросил Артур, видя, что тот в курсе дела и не спешит с объяснениями.

— Город-призрак… — с некоторым суеверным страхом повторил Ратмир, попятившись от Нейман, словно она была самим дьяволом, вышедшим из ада. — У этого города есть другое название — Королевский Город! Я о нём вам как-то рассказывал.

— Но ведь этот город всего лишь легенда, — сказал Рэм. — Хоть и говорят, что он существует, и его многие искали.

— Многие искали, да мало кто вернулся после этого. Люди, уходившие на его поиски, пропадали безвести. Те немногие, что вернулись, говорили, что города нет и он только вымысел, а люди исчезали, не войдя в город-призрак, а попав в зубы регетарков, которых везде полно, — вставил своё слово Ратмир.

— Как ты могла отправить Стеллу одну в этот опасный путь? Это же косвенное и жестокое убийство! — произнёс Артур с негодованием и возмущением. — Чем тебе помешала Стелла, что ты отправила её туда, откуда никто не возвращался живым?

— Посылая Стеллу в Королевский Город, я предупреждала её об опасности, — спокойно ответила Нейман. — Невзирая ни на что, я уверена, что Стелла найдёт город древних териан, а в нём — ответы на все вопросы и тайны. Вы не захотели помочь этой сверхисследовательнице и только посмеялись над её предположениями, поэтому Стелла решилась на этот шаг, а я ей помогла.

— Да, помогла сделать шаг к пропасти, — высказал своё мнение Артур, не представляя, где теперь искать пропавшую Стеллу.

— Она совсем не знает этих лесов и заблудится, — беспокоился Том.

— Теперь она их узнает довольно хорошо, — усмехнулась терианка.

— Её могут съесть регетарки! — воскликнул с ужасом Дик.

— Не съедят, — уверенно и совсем не волнуясь, заявила Нейман.

— Раз ты так уверена в том, что Стелла в безопасности и, что город-призрак существует, то почему ты не поехала вместе с ней? — спросил Артур. — Хотя бы ради того, чтобы увидеть легендарный Королевский Город?

— Мне нечего там делать, — равнодушно отмахнулась Нейман. — Я была в городе-призраке несколько раз. Он производит ошеломляющее и вместе с тем угнетающее впечатление. Этот город мёртвый, ожидающий в своём гордом одиночестве человека, который сможет понять его трагическую гибель, его уникальность и величие, его мудрость тысячелетий, скопленных в огромных архивах. Таким человеком может стать Стелла, которая единственная из землян хочет узнать истину об этой планете и найти корень зла. Вы хотите знать, почему я не отправилась с ней? Я вам отвечу. Я не могла пойти по одной причине — вы шпионили за мной. Поэтому я не решилась поехать со Стеллой, так как вы увязались бы за мною и вернули бы её в Аулент, так и не дав ей ничего узнать.

— Значит, ты знаешь, где находится Королевский Город? — констатировал Артур. — Очень хорошо. В таком случае мы сейчас же едем туда. Быть может, Стелла в беде.

— Ей не нужны няньки, — подала голос Нейман.

— А твоего мнения никто не спрашивал, — отпарировал Артур. — Где этот злополучный город?

— Не знаю, — получил он лаконичный ответ.

— Но ведь ты была там! — почти закричал Рэм, выведенный из себя упрямством Нейман.

— Ну и что? Я была там, но ведь это ГОРОД-ПРИЗРАК! К нему нет дороги, и я сама находила его с трудом и всегда в разных местах. Поэтому отстаньте от меня! Я хочу, наконец, покоя от всего этого. Я рассказала вам всё, что знала, и у меня больше нет тайн. Поэтому убирайтесь из моего дворца и престаньте шпионить за мной! — Нейман указала на дверь, а её пёс громко гавкнул, напоминая, что его хозяйка имеет защитника.

Нейман глубоко вздохнула и тихо, но угрожающе добавила:

— Уходите, пока я не позвала рабов. Уходите, пока у вас есть шанс уйти отсюда живыми.

Терианка выглядела уставшей, но не считаться с её словами было нельзя. Она действительно в порыве ярости могла совершить непоправимую ошибку.

Группе Риска ничего не оставалось, как откланяться и удалиться. Накалять дальше страсти и провоцировать войну было просто бессмысленно.

Как только они вышли, Нейман упала в кресло и зарыдала. У неё на душе лежал камень. У Нейман теперь не осталось ничего в жизни, что могло её защитить. Лэс-Теру она предала, хоть и из желания помочь ей, а Стелла могла и не вернуться из города-призрака. А это значило, что Группа Риска может обвинить её в исчезновении Стеллы. И тогда Аулент будет рад расправиться с последней из Эриндо, у которой к тому же голубая кровь. Нет, Нейман не боялась смерти. У неё отобрали всё дорогое в этой жизни, так пусть возьмут и саму жизнь, к чему она теперь? Но Нейман становилось невыносимо больно от того, что она не успеет призвать к ответу убийц своей семьи. От того, что она умрёт, так и не увидев, как пришельцы понесут кару за свои злодеяния на Тере. От того, что с её смертью несколько тысяч рабов останутся без покровительницы и их начнут, словно животных, присваивать другие жестокие рабовладельцы. К тому же, со смертью Нейман, Изабелла быть может, навсегда потеряет доступ к Тере, где похоронена её семья. Единственным другом у Нейман осталась Эсфирь, которая обещала ей помощь. Но главное сейчас было, чтобы Стелла вернулась живой. От этого зависело очень многое.

Терианка опять пришла к неизбежному выводу, что складывать оружие и умирать ей ещё очень рано. Сейчас менялась её судьба, а перемены никогда не бывают лёгкими, но их нужно пережить. И вновь, как всегда в минуту отчаяния и растерянности, кто-то ненавязчиво и мягко вторгся в подсознание Нейман. Чьё-то теплое и умиротворяющее присутствие наполнило зал, неся с собой успокоение и силу в своём могуществе, способном преодолеть всё, и вселяя эту уверенность в одинокую терианку, погружённую в очередное решение, как ей жить дальше. На этот раз Нейман не отвергла этот заботливый, безмолвный, но такой реальный голос, хотя она всегда оставалась противницей того, чтобы её жалели. Нейман хронически не переносила жалости и даже сочувствия к себе от кого-то постороннего, но в эту минуту всё было иначе. Она просто смиренно прислушалась к невидимой силе и вскоре почувствовала, что в голове у неё прояснилось и вернулось прежнее хладнокровие. Потом настала тишина, тишина более глубокая и спокойная, чем прежде, хотя существенно нечего не изменилось.

Нейман уже научилась переносить невзгоды и потому полчаса спустя она успокоилась и, позвав собаку, пошла в кабинет графини Ронды. Там она достала из сейфа документы и стала оформлять вольные своим рабам. Так как людей было очень много, то её воля была изложена предельно кратко и понятно, каждому из них она отдавала надел земли, деньги или животных. К утру, закончив работу с этими бумагами, Нейман уже окончательно приняла решение уйти из дворца и скрыться. Она вспомнила про Эсфирь и семью ей крёстной матери. Там она могла найти покой, и защиту Эсфири, которая, будучи терианкой, могла понять её лучше кого-либо.

Пройдя в свою комнату. Нейман сменила дорогую траурную одежду на дешевое белое платье и чёрную вуаль, так как было бы небезопасно идти во всём чёрном в Аулент. Собрав кое-какие вещи, Нейман позвала Нэринэ.

— Вы звали меня, госпожа? — спросила девушка, входя в комнату.

— Да, Нэринэ. Сейчас же собери всех рабов, которые есть во дворце и поблизости. Пусть они ждут меня у парадной лестницы, — распорядилась Нейман.

— Хорошо, госпожа.

Нэринэ удалилась, недоумевая, почему у её хозяйки такой усталый вид и почему она решила поговорить с рабами в столь ранний час.

Нейман собрала все бумаги и через десять минут вышла к столпившимся у дворца людям. Их собралось около тысячи. Все они только что встали и имели слегка заспанный и вместе с тем встревоженный вид. Ёжась от утренней прохлады, рабы тихо разговаривали между собой. Увидев Нейман, спускавшуюся по лестнице, они затихли и ближе подошли к ней.

— Вы долго и честно служили моей семье, — начала Нейман, обращаясь к слугам, — но сейчас настали тяжёлые времена. Я собрала вас здесь потому, что приняла важное решение, которое касается не только моего, но и вашего будущего. Сегодня каждый из вас получит вольную и больше не будет зависим ни от какого хозяина. К тому же, кроме свободы, я, как единственная и законная ваша госпожа, даю вам землю, животных и деньги.

— Госпожа, почему вы так поступаете? — спросила Нэринэ. — Мы так долго здесь живём и привыкли к этому. Жизнь здесь нас вполне устраивает, а если вы нам дадите вольную, то мы вынуждены будем уйти отсюда и начинать всё с начала неизвестно где. А аулентцы относятся враждебно к бывшим рабам.

В толпе послышались голоса людей, согласных с Нэринэ. Они знали, что житья им здесь не будет уже только потому, что они служили Эриндо.

— Я не собираюсь вас выгонять из своего поместья, — успокоила всех Нейман, — пока вы можете продолжать жить здесь, но защитить я вас уже не в силах. Дело в том, что со мной, как и с моей семьёй, может что-нибудь случиться, и в этом случае я хочу, чтобы вы стали свободными. Конечно, вы привыкли здесь жить, но если вас отдадут другим рабовладельцам, то не думайте, что к вам будут относиться, как к равным.

Словно в подтверждение словам Нейман, послышался топот копыт. Какой-то всадник приближался к дворцу. Это был гонец императора, и Нейман ещё издали рассмотрела цвет его формы. Гонец подъехал к Нейман и осведомился, она ли хозяйка поместья.

— Да, это я. Что вам угодно? — холодно спросила Нейман.

— Я привёз приказ от императора, — ответил гонец. — Викул I получил жалобу от семьи Хауц, в связи с тем, что Леон Хауц — единственные кормилец семьи — был искалечен вашей собакой.

— Вот как? — спросила с сарказмом Нейман, спускаясь ещё на несколько ступеней ниже и глядя гонцу в глаза своим завораживающим нечеловеческим взглядом. — Император занимается мелкими жалобами пресмыкающихся перед ним подхалимов, но даже не соизволил провести следствие в связи с тем, что были убиты три члена моей семьи. Он даже меня не выслушал!

Лошадь гонца испуганно шарахнулась в сторону, когда Нейман подошла слишком близко. Всадник вдруг сообразил, что он здесь совсем один и на него смотрит не только разъярённая несправедливостью девушка, но и несколько сотен далеко недружелюбных людей, которые способны на всё ради своей госпожи.

— Император не захотел меня принять, но участливо выслушал жалобу какого-то Хауца! Нет, не просто Хауца, а Хауца-убийцы! Как вам это нравится? — обратилась Нейман к своим людям.

Толпа тихо, но зловеще загудела, разделяя возмущение терианки.

Гонец набрался храбрости и как можно твёрже объявил:

— Так или иначе, но император решил, что раз вы виновны в том, что обрекли многодетное семейство на нищету, то вы должны позаботиться об этой семье, с которой обошлись очень жестоко и варварски изувечили главу семьи.

— Я никогда не буду помогать тому, кто убил мою семью! Пусть этот палач сам кормит свой выводок убийц и Вампиров! — резко оборвала гонца Нейман и с яростью поглядела на него.

Последняя фраза терианки вызвала легкое недоумение у слуг, они не совсем её поняли.

— Что бы вы не думали по этому поводу, всё же вам придётся заплатить за всё, что вы причинили этой семье, — с кривой издевательской улыбкой продолжал гонец и подал Нейман свиток бумаги, скреплённый императорской печатью. — Вот приказ о том, что все земли, стада, дворец, рабы и сокровища, принадлежащие роду Эриндо, переходят в собственность семьи Хауц, как моральная и материальная компенсация за ваше преступление. Такова воля императора.

Гонец говорил важно и надменно, глядя, как Нейман, сорвав печать, читает приказ. В глубине души он понимал, что эта девушка не отступит так просто и её собственное поражение очень дорого обойдётся многим другим, но сейчас ему, как и некоторым в Ауленте, хотелось побольнее ударить по гордости и самолюбию Нейман де Эриндо. И не важно, что в ответ они могли получить что-то вроде атомного взрыва.

Вдруг воцарилась тишина и гонец, оторвав свой высокомерный взгляд от читающей и бледной Нейман, увидел, что рабы окружили его со всех сторон и смотрят с враждебностью и угрозой. Сквозь плотную толпу к нему всё ближе подбирались мужчины с оружием и их намерения были очевидны. Вовремя поняв, что ему здесь явно не рады, гонец почёл за лучшее удалиться. Нейман даже не заметила его отъезда. Прочитав волю императора, она догадалась, что здесь действовали Красные Вампиры. И с этой минуты не у одной только Эсфири появилось непреодолимое желание истребить эту банду любой ценой и не брезгуя никакими средствами.

Рабы стояли молча, с надеждой и тревогой взирая на свою госпожу.

— То, что сказал гонец, это правда, — тихо произнесла упавшим голосом Нейман, во всеобщем молчании её услышали все.

— Что с нами теперь будет? — спросил один старый раб.

— В этой бумаге сказано, что до полудня сегодняшнего дня здесь госпожа я, но после двенадцати часов дня всё переходит в собственность Хауцев. И можно не сомневаться: они не замедлят явиться сюда, — ответила Нейман, она была печальной и расстроенной.

На минуту терианка задумалась, а затем порвала приказ императора и с решимостью и затаённой жаждой мести произнесла:

— До полудня ещё далеко, у нас есть пять часов. Если Хауцам захотелось получить поместье Эриндо — они его получат.

— Госпожа, неужели вы это допустите? — захныкала Нэринэ.

— Разумеется — да! — рявкнула с огнём в глазах терианка. — Но поместье поместью рознь. Хауцы убедятся, что даже в этом деле последнее слово может остаться за мной. Прежде всего, вы заберёте свои вольные и документы тех, кто сейчас пасёт животных и работает в полях и садах. Путь некоторые из вас отправляются в стада, табуны и отары. Скажете пастухам, чтобы они увели животных ближе к горам и там разогнали их по лесу и ущельям. Другие поспешите на поля и в сады. Пусть те, кто работают там, уничтожат весь урожай, не оставляя ничего. Остальные из вас и я займёмся дворцом.

— Что вы хотите сделать, госпожа? Неужели вы всё уничтожите? — испугалась Нэринэ, думая, что её госпожа явно не в своём уме.

— Да, мы не должны ничего оставить нашим врагам, — заявила Нейман, — Поэтому я и хочу, чтобы животных отогнали ближе к скалам. Там их заберёт Лэс-Тера, а то, что она забирает, ещё никто не находил. Урожай тоже, конечно, жаль, но пусть лучше его уничтожат. Что касается дворца, то мы сначала спрячем всё ценное в подземелье, а остальным я займусь сама. Я имею право решить будущее своего дома, который мне приказала хранить моя мама. Хауцам ничего не должно достаться и вы в том числе. После того, как мы всё закончим, вы возьмёте свои документы и деньги, которые я вам дам. Конечно, я хотела наделить вас ещё и землёй, но сейчас это уже невозможно. Поэтому вы все должны будете покинуть Теру, и незамедлительно. Здесь вам не дадут жизни, а на других планетах вы обретёте счастье. Поверьте мне, на Ауленте свет клином не сошёлся, есть и другие миры. Отправляйтесь на те земли, где нет рабства, пусть это даже будут самые отсталые колониальные планеты. Лучше всего будет, если вы полетите на Альдерус к принцессе Изабелле. Она поможет вам устроиться и найти работу, ведь вы так верно нам служили. Прошу вас, улетайте отсюда.

— Но что будет с вами, госпожа? — спросил кто-то из рабов.

— Я, как и вы, уйду отсюда, но останусь в Ауленте. Мне больше нечего терять, но здесь остаётся мой дом и моя родина, — ответила Нейман. — Вы так многого не знаете и не можете понять всего, что творится сейчас вокруг. Но всё тайное когда-нибудь выходит на свет, а потому, чтобы вас не терзала совесть, и вы не думали, что бросили меня одну с моими проблемами, я скажу вам, что у меня голубая кровь. Я не из Эриндо. Об этом уже знают несколько человек, а вскоре, возможно, будет знать и весь Аулент. Териане на этой планете все приравнены к рабам, а значит и я теперь тоже. Поэтому воспользуйтесь тем, что я вам даю, и не упускайте свой шанс стать свободными.

Среди слуг вновь послышалось волнение, и толпа загудела, как встревоженный рой. Когда все затихли, вперёд вышел раб. Он имел голубую кровь, но все его уважали. Он обратился к Нейман:

— Госпожа, ты терианка, но в тебе больше милосердия и сострадания, чем в пришельцах, поработивших наш народ. Все, кто стают рабами, перестают иметь национальность. Поэтому мы все равны и между нами нет вражды. Сейчас тяжело не только нам, но и тебе, которая навсегда останется нашей госпожой и нашим другом. Мы решили, что возьмём вольные, но не уйдём и не покинем тебя в твоей беде. Мы были преданными рабами, теперь станем верными слугами и друзьями. Семья Эриндо самая достойная из всех на Тере, и к нам относилась, как к свободным людям. Поэтому мы затаимся в лесах, и будем ждать лучших времён, охраняя табуны и стада. Когда-нибудь справедливость придёт и в этот, всеми забытый Аулент, и тогда мы вернёмся сюда, и будем здесь жить и работать. А пока мы сделаем всё, что ты прикажешь, а затем уйдём в леса и горы, чтобы держаться вместе и помочь нашей последней госпоже, если понадобится.

— Спасибо вам, — сказала Нейман, тронутая преданностью людей. — А теперь за дело, ведь у нас осталось всего пять часов времени.

Пока все решали, кто и чем будет заниматься, старый раб-терианин снова подошёл к Нейман.

— Никогда не думал, что снова увижу какое-нибудь терианское дитя на своём веку, а оказывается, столько лет на моих глазах росли две маленькие терианки, — произнёс он. — Бедная девочка, ты родилась в тяжёлое время и потому я как никогда благодарен графин Ронде за её доброту, она ведь подвиг совершила, вырастив тебя и Ноэми.

— Это правда, но ведь она из-за нас же и погибла.

— Я понимаю, как тебе тяжело, а возможно, придётся и ещё труднее. Ты многое не знаешь о своём народе, и потому я хочу в этот час горя и испытаний сделать тебе небольшой подарок. Териане недаром придавали такое огромное значение драгоценным камням. У меня нет времени читать тебе лекции на эту тему, но, когда ты будешь уходить отсюда, то встань лицом к дворцу и скажи, глядя на сапфиры, украшающие фонтан: «Да не коснётся ничего рука врага. Именем Флаэсов я прошу у вас защиты».

— И что дальше?

— Тебя услышат, и этого достаточно.

— Кто услышит? — спросила Нейман, но ответа не получила, так как старый терианин быстро скрылся среди толпы.

Люди стали незамедлительно выполнять распоряжения Нейман. Забрав из конюшни всех коней, некоторые тут же уехали, чтобы выполнить приказания Нейман насчёт животных и урожая. Остальные принялись складывать ковры, картины, вазы и ценные безделушки, украшавшие дворец, в подвал. Спрятали всё, что не смогла забрать с собой Изабелла, и что можно было перенести, и заперли потайную дверь в подземелье. Через четыре часа дворец был пуст, осталась лишь кое-где тяжёлая мебель и стены, усеянные золотом и драгоценными камнями. Нейман знала, что больше ничего унести нельзя, кроме стен и потолков, но все эти приготовления были лишь страховкой, на случай, если враги всё же проникнут во дворец. Терианка отослала всех рабов к остальным, которые уже расходились по затаённым местам в лесу и горах.

Оставшись одна, Нейман прошлась по пустому дворцу. Её шаги, которые повторяло эхо в огромных залах, были единственным звуком в мёртвой тишине древнего, но величественного дворца. На полу и лестницах виднелись старые следы голубой крови, которые больше не были прикрыты дорогими коврами.

«Быть может, одно из этих пятен было когда-то кровью моих родителей, братьев или сестёр. Хотя, впрочем, моя мама не могла здесь погибнуть, ведь я родилась уже после этой бойни», — невольно подумала Нейман и содрогнулась.

Ей показалось, что души умерших всё ещё здесь и сейчас они начнут, как и двадцать лет назад, кричать, стонать и звать на помощь. Но кругом по-прежнему стояла тишина, которая угнетала, давила на Нейман и, в конце концов, заставила её в ужасе выбежать из дворца. Оказавшись на свежем воздухе, который в этот день был на редкость прохладным, Нейман перевела дыхание, так как тяжело дышала, словно долго от кого-то убегала. Впервые в жизни она испугалась дома, где выросла и где всегда чувствовала себя в безопасности. Её сердце бешено стучало. Сейчас, как никогда остро, молодая терианка ощутила своё одиночество и пустоту вокруг себя. Ей казалось, что у неё уже не хватит сил жить дальше в этом мире, где все против неё, где она теряла одного за другим всех близких и всё, что ей дорого в этой жизни. С горечью Нейман подумала о том, какую непомерно тяжёлую цену ей приходится платить за годы счастья. И она уже сомневалась, стоит ли и дальше бороться за такое существование? Ну, отплатит она своим врагам и утолит свою месть, утопит своё горе в их крови, а что потом? Пустота до самой смерти? Неужели и она станет такой как Эсфирь, и будет жить только мечтами о кровавом возмездии, забыв о милосердии и обо всём светлом в этом мире? Противоречия, раздиравшие душу Нейман, не давали ей покоя, и она в который раз сказала себе, что поступит так, как велит поступать в таких случаях закон териан. Вот только вся проблема сводилась к тому, что она не знала законов своего народа. Терианка твёрдо пообещала себе, что узнает их, так как меньше всего ей сейчас хотелось жить и мстить по законам пришельцев.

Однако время шло, и его нельзя терять. Снова войдя во дворец, Нейман прошла в лабораторию Ноэми. Эта комната единственной осталась нетронутой, так как вход в неё держался тщательно замаскированным.

В лаборатории Нейман нашла порошок, хранившийся в тайнике. Она взяла увесистый мешочек и вспомнила Ноэми, которая однажды сказала, что этот порошок может спасти дворец, если придут враги. Быть может, Ноэми предчувствовала трагический конец своей семьи и потому изобрела это вещество? Нейман знала, как с ним обращаться и потому, снова закрыв вход в лабораторию, немедленно приступила к делу.

Она обошла кругом весь огромный дворец и рассыпала вокруг него порошок, а затем его подожгла. Кольцо пламени охватило дворец в несколько секунд. Едкий дым взметнулся в небо, но вскоре он исчез, и осталось только ярко-голубое пламя, словно непроходимая стена, окружившая здание. Нейман осталась довольна своей работой, так как знала, что этот огонь, высотой в шесть-семь метров будет охранять дворец лучше любого сторожа. Пройти через это кольцо не сможет никто и ни в какой огнеупорной одежде. Попасть во дворец теперь можно лишь с воздуха, а в Ауленте не осталось ни одного самолёта или вертолёта. Но даже если кто-нибудь туда и проникнет, то там нечего будет взять, а сигнализация сообщит рабам, что во дворец проник посторонний, и его поймают, так как с десяток мужчин затаились в лесу неподалёку. Погасить это огненное кольцо не сможет никто и ничем, кроме Нейман, знавшей тайну этого изобретения Ноэми. А огонь будет гореть, если понадобится, не один десяток лет. Нейман всё учла и всё предусмотрела. Оставшийся порошок она взяла с собой.

Позвав свою собаку, Нейман села на Измаила, и на минуту задержала взгляд на дворце. Прямо перед ней сейчас находился фонтан и вдруг в её памяти сами собой всплыли слова старого терианина. Причудливо-экзотические очертания скульптур сверкали сапфирами на голубом мраморе и, глядя на них, Нейман прошептала:

— Да не коснётся ничего рука врага. Именем Флаэсов я прошу у вас защиты.

То ли солнце светило слишком ярко, то ли слова Нейман и правда услышала неведомая сила, но только сапфиры в фонтане, как показалось терианке, на миг вспыхнули слабым светом, как только она произнесла имя Флаэсов. И словно по невидимой цепочке эти слабые вспышки промелькнули и по стенам дворца, украшенным не только сапфирами. Нейман не знала, кто такие Флаэс, но ей вдруг стало куда спокойнее на душе, это чувство было сродни тому, когда она слышала чей-то ласковый и безмолвный голос в дни горя и отчаяния.

Развернув коня, Нейман быстро поскакала прочь. Ей казалось, что в её душе звучит упрёк погибших матери, сестёр и брата за то, что она сделала со своим домом, некогда таким прекрасным. Но Нейман ни о чём не жалела. Что сделано, то сделано. Проезжая по лесу, она услышала весёлый смех и голоса людей.

Это было семейство Хауц. Повернув Измаила, Нейман подъехала ближе к дороге и увидела, что новые жильцы уже спешат к своей добыче. В этот день они были как никогда пунктуальны, и опаздывать, видимо, не собирались. Жена Хауца и его дочери уже спорили о том, что возьмёт каждая и на сколько частей они поделят фамильные драгоценности рода Эриндо. Хауц и его сыновья тоже выглядели весьма довольными, так как вскоре им будет принадлежать самое красивое и богатое поместье во всём Ауленте и его окрестностях. Отныне они будут жить в роскоши.

«Какие они самоуверенные и довольные, — подумала Нейман. — Вот так просто взяли и потребовали мой дом и, что удивительно, получили его. Они едут туда уже как хозяева и даже не везут с собой никакого чиновника, чтобы он законно оформил передачу поместья от одного хозяина другому. Они слишком уж нахально ведут себя, чтобы можно было сказать, что на их стороне закон и правосудие. Ну, ничего, я когда-нибудь разберусь во всём этом, и уж тогда никто от меня пощады не дождётся, я буду не менее жестока, чем они сейчас».

Радость этой семьи и её весёлый торжествующий смех, словно кинжал, полоснули по сердцу Нейман и привели её в ярость, которая сменилась смирением с судьбой и пониманием, что ничего исправить пока нельзя. И в эту минуту Нейман была полностью согласна с Эсфирью: Аулент понимал только язык силы и коварства.

Нейман поехала следом за этими людьми, но они даже не подозревали, что поблизости кто-то есть и пристально следит за ними из леса. Подъехав ближе, она услышала слова Иларии:

— … и всё же мы добились своего. Я же говорила, что если приложить старание и сделать два-три удачных хода, то можно достичь чего угодно. Раньше мы едва сводили концы с концами, а теперь станем богаче самого императора. Эриндо всегда были слишком честны, чтобы жить здесь. Подумать только, ведь ещё месяц назад у меня не было будущего и карьеры. Если бы Ноэми де Эриндо осталась жива, то все только с ней бы и сотрудничали, так как она считалась первой и умнее всех, хоть этому гению и не хватало честолюбия. Но её больше нет, и теперь все кинулись ко мне, ведь теперь я стала первой в университете. Жаль, конечно, что с этой терианкой Ноэми пришлось убрать и её семью, ведь мы очень рисковали, но, как говорится, что ни делается — всё к лучшему. В конце концов, сама судьба помогла нам, и теперь мы войдём в высшее светское общество, а я стану самым известным физиком на всей Тере. Мы будем богаты, нам будет поклоняться весь Аулент! Единственная наша утрата, так это папина рука, но это можно пережить ради почестей и славы.

— К тому же, именно потому, что он потерял руку и не сможет больше работать, мы и добились, чтобы нам в качестве компенсацию отдали это поместье. Представляю, как восприняла это Нейман де Эриндо, когда ей, как снег на голову, сегодня обрушился приказ императора, — злорадно сказал один из братьев Иларии, тот самый, которого однажды искалечил Измаил.

— Тебе, Илария, больше всего ненавистна была Нейман де Эриндо. Наверное, с ней тебе особенно хотелось бы поквитаться. Жаль, что она-то как раз и уцелела, — напомнила одна из младших дочерей Хауца.

— Это верно, но Нейман сейчас и так получила сполна. Меня греет одна уже только мысль, что она будет свидетелем своего падения и нашего возвышения, — улыбнулась Илария.

— А что, если она вздумает мстить? — с опаской спросила дочь госпожа Хауц. — Нейман непредсказуема, она просто ненормальная. Помните, как она ворвалась в наш дом? Я уже думала, что никого из нас в живых она не оставит.

— Не бойся, мама, Нейман для нас не опасна, — возразила ей старшая дочь, — я слышала, что Изабелла взяла с неё слово не мстить, и если это действительно так, то Нейман нас и пальцем не тронет. Эриндо всегда были слишком принципиальными в своих обещаниях.

— Но она так же обещала всех нас уничтожить.

— Это были всего лишь угрозы, сказанные в порыве гнева, а не клятва, — сказала Илария и снова улыбнулась, уверенная в том, что Нейман ничего им не сделает.

Но радость семьи продолжалась не долго. Ехавшие впереди верхом Хауц и его сыновья вдруг остановились.

— Что там случилось? — спросила жена Хауца, она с дочерьми ехала в открытой коляске позади мужа и сыновей.

— Поглядите сами, — ответил Хауц и указал рукой вперёд.

Там, где были плантации роз, с такой любовью оберегаемые когда-то графиней Рондой, теперь остались только обезображенные, сломанные, вытоптанные и перекопанные кусты. Хауц и его семья, молча и непонимающе, смотрели на это некогда красивое и благоухающее место.

Нейман тоже это увидела. Картина уничтоженных розовых плантаций причинила ей страдания больше, чем кому бы то ни было. Она не нашла в себе силы отдать приказ уничтожить эти розы, которые так любила её мать, но рабы сами сделали это, зная, что хозяйка их одобрит. Нейман поразила та скорость, с какой были вытоптаны и перекопаны это огромные плантации. Тут, наверное, прогнали не один табун. Ей было до боли жаль цветы, но рабы, верные своей госпоже, постарались на славу и не оставили ни одного живого цветка.

«Куда ещё заведёт тебя твоё желание насолить врагам?» — с упрёком кричала душа терианки, когда та смотрела на обезображенные плантации, которые много лет являлись одним из главных украшений поместья. Позже Нейман узнала, что часть роз была бережно выкопана и посажена далеко в лесу, чтобы потом от них снова возродить эти плантации, не потеряв ни одного сорта.

Смотреть же на Хауцев Нейман было почти весело, их растерянность в немалой степени утешила её.

«Вас ещё не то ждёт», — подумала Нейман и, развернув коня, помчалась в объезд плантации назад к дворцу.

Его всё так же окружало пламя, которое продолжало разрастаться ввысь, и скоро должно было достигнуть высоты почти в двадцать метров. Огонь горел бесшумно, ровно и не дымил, как и должно быть.

Семья Хауца приехала сразу после Нейман, и увидела, что последняя из Эриндо ничего им не оставила. Огненное кольцо вокруг дворца оказалось самым неприятным сюрпризом для новых жильцов. Несколько рабов, которых накануне приобрёл Хауц, безрезультатно гасили целый час огонь. Сыновья Хауца объехали дворец вокруг, видимо, пытаясь найти где-нибудь лазейку, но приехали ещё более разозлёнными. Оказалось, что они нашил только огромную будку, в которой когда-то жил регетарк, содержавшийся вместо цепной собаки. На этой будке было написано: «Можете жить здесь, Хауцы». Об этой надписи позаботились рабы Нейман, которые тоже хотели хоть как-то позлить тех, кто лишил их мирной жизни. Ожидаемый праздник превратился для Хауцев в сплошную нервотрёпку, а тут ещё и огонь никак не желал гаситься никакими способами. Но и это ещё было не всё.

— Мы не можем попасть во дворец, но здесь всё принадлежит нам, в том числе и этот фонтан, — сказал брат Иларии, тот самый, что стрелял в графиню Ронду. — Мы можем извлечь из этого фонтана не один пуд превосходных сапфиров и, продав их, зажить на любой планете, как короли. Не говоря уже о том, сколько денег мы получим, продав эти земли, которые теперь тоже наши.

— Вряд ли кто-то захочет купить эти земли, — здраво рассудила Илария. — Поместье Эриндо все теперь чуть ли не проклятым считают, да и с Теры все бегут, как крысы с тонущего корабля.

— Ну и пусть, — рассмеялся всё тот же брат Иларии, — нам же больше достанется! И начнём мы с этого фонтана.

Он подошёл к высохшему фонтану и залез в его бассейн, чтобы подойти ближе к скульптурам в центре. Высеченные из мрамора цветы и экзотические птицы блистали сапфирами. Молодой Хауц наметил камень покрупнее и достал нож, чтобы извлечь его. Остальные уже было собрались последовать его примеру, когда с ясного неба вдруг с грохотом и гулом ударила молния и угодила она почему-то именно в тот сапфир, к которому прикоснулся человек. Даже не успев закричать, сын Хауца как мёртвый упал, отброшенный от камня на несколько метров невероятной силой. Его братья с ужасом бросились прочь, и сделали это как нельзя более вовремя: с неба сыпался уже целый дождь из молний, и каждая из них соединялась с отдельным сапфиром на фонтане. Через считанные секунды творение териан сверкало брызгами молний так же щедро, как не так давно этот же самый фонтан красовался причудливыми струями воды.

Зрелище было потрясающим даже для Нейман, на минуту оцепеневшей в зарослях. Она и не подозревала, какой дорогой подарок сделает ей старый терианин, ещё помнивший и рьяно хранивший традиции и секреты своих предков. Нейман выросла в этом дворце, но и не догадывалась о таких сюрпризах своего дома. Рабы, которые остались возле дворца, чтобы понаблюдать за Хауцами и, если что помочь им убраться из поместья, тоже замерли, взирая на невиданное зрелище: фонтан, искрящийся струями бело-голубых молний. Наверное, они впервые осознали истинную причину, почему пришельцы до сих пор не растащили драгоценности из построек териан: просто эти камни сами охраняли себя и не давались в руки тем, чьи умыслы были далеки от добра. Возможно, по этой же причине в покинутых терианских дворцах пропадали и исчезали люди. Никто не знал всех тайн уникальной расы людей голубой крови. Их секреты поражали своей неожиданностью даже Нейман, и она безрезультатно пыталась понять, каким именно был народ, породивший её.

А Хауцы уже открыто паниковали, выражая своё возмущение тем, что их здесь не приняли с распростёртыми объятьями. Теперь они хотели лишь одного — поскорее уйти отсюда. Дворец териан, из которого выгнали последнюю терианку, больше не являлся безопасным местом.

Заросли неподалёку от дворца зашевелились, и из них выглянула Нейман, сидевшая на Измаиле. Она осталась равнодушной к тому, что Хауцы никак не могли привести своего сына в себя и ему, возможно, грозила смерть. Терианка не чувствовала за собой вины, ведь в конце концов не своей же рукой она нанесла удар этому человеку, а значит, и не нарушила своего слова, данного сестре. Увидев ярость и отчаяние непрошенных гостей, чьи мечты рухнули, Нейман торжествующе улыбнулась.

— Ну что ж, Илария, — тихо прошептала Нейман, вспомнив свою погибшую семью. На её лицо набежало облако печали, — на смерти Ноэми ты построила свою карьеру, но только Ноэми и из могилы отомстила тебе. Ты можешь стать выдающимся физиком, но ты никогда не будешь богатой за наш счёт. На крови Эриндо вы не построите своего счастья, и об этом позабочусь я, терианка без роду и племени. Вы убили мою семью, но защита, созданная руками моей сестры, будет охранять от вас то, что вам не принадлежит. Владейте опустошённым и разорённым поместьем, ведь вы именно этого добивались, убив мою семью и изгнав меня. А теперь, Измаил, в путь! Нам больше нечего здесь делать.

Нейман бросила последний прощальный взгляд на дворец и быстро поскакала в Аулент. Она ехала лесом, не желая попадаться людям на глаза. Достигнув Аулента, Нейман спешилась и, сняв с Измаила сумку со своими вещами, отправили коня и собаку к пастухам. Умные животные покинули свою хозяйку и направились в лес туда, где прятались её верные друзья.

Без Измаила и собаки Нейман почувствовала себя совсем одинокой, но брать их в город было нельзя, так как особенно коня там хорошо знали. Опустив на лицо вуаль, Нейман быстро пошла в Аулент, но ни разу не оглянулась. За её спиной осталась красивая, богатая и беззаботная жизнь, которая кончилась для неё трагически и теперь стала похожа на разорённое и покинутое поместье. С каждым шагом Нейман отдалялась от своего прошлого, которое ушло безвозвратно, и с которым её связывала теперь лишь Изабелла. Последняя из Эриндо, словно заново рождалась на свет, но теперь уже для другой, неведомой жизни. Каждый шаг отдавался в Нейман болью, она порвала в своей душе все нити, что связывали её с прошлым. Она шла в Аулент и знала, что назад ей дороги уже нет.

Войдя в город, Нейман стала уже совсем другим человеком. Она прошла по знакомому пути и постучала в дверь Леонии, крёстной матери Эсфири.

Леония приняла Нейман с радостью, а, узнав, что у неё больше нет крова, предложила остаться терианке в своём доме. На вопрос Нейман об Эсфири, Леония с тревогой ответила, что той нет дома уже три дня, и о ней никто ничего не знает.

— Это странно, — произнесла Нейман, скорее говоря себе, чем Леонии, а затем сказала: — Если вы мне разрешите пока остаться у вас, то я хотела бы помогать вам по дому. Я многое умею делать.

— В этом нет надобности, Нейман, — ответила Леония. — Но если хочешь, то лучше займись образованием моей дочери Солы. Она умная и послушная девочка, и я хотела бы, чтобы она знала больше, чем учат в школе. Сола, иди сюда!

К Нейман и Леонии подбежала девочка лет десяти, очень похожая на мать. Она тоже была светловолосой и светлоглазой и одета, как и Леония, в узбекский костюм и тюбетейку.

— Эта госпожа будет жить у нас, и учить тебя. Сола, слушайся её, — улыбнулась Леония, погладив дочь по голове.

— Хорошо, мама. А чему она будет меня учить? — задала вопрос девочка.

Терианка переглянулась с Леонией.

— Вопрос по делу, — сказала Нейман. — Я знаю много, но Сола права: чему именно я буду её учить? Ведь в основном я изучала медицину.

— А знаешь ли ты какой-нибудь язык, кроме универсального, на котором здесь все говорят? — поинтересовалась Леония.

— Да, я владею несколькими языками. Но зачем девочке их знать, если в Ауленте почти никто не знает других языков и не говорит на них? — спросила Нейман.

— Я хочу, чтобы моя дочь покинула эту ужасную планету, когда подрастёт, — ответила Леония, приглашая гостью войти в дом. — У меня есть родственники на двух-трёх планетах. Они конечно не близкая родня, но обещали помочь устроить Солу в какое-нибудь учебное заведение, где она сможет получить престижную профессию. Моя дочь прилежная ученица, но ей не хватает толковых учителей, потому что мы не богаты.

— Хорошо, я приложу все силы, чтобы Сола выучила какой-нибудь распространённый язык, — согласилась Нейман. — А ещё, госпожа Леония, если понадобится, я могу оказывать медицинскую помощь. Времени у меня теперь будет предостаточно.

— Нейман, больных людей много, но в основном они не в состоянии заплатить врачу. Вряд ли ты найдёшь в ближайших кварталах состоятельную клиентуру.

— Я буду лечить бесплатно. Это моя работа, а как терианка я могу выявить болезнь или внутреннюю рану, даже не прикасаясь к больному.

Леония сначала удивлённо посмотрела на девушку, а затем серьёзно сказала:

— Тебе будут рады везде.

Нейман осталась в доме у Леонии. Она постоянно носила чёрную длинную вуаль, так как не хотела, чтобы кто-нибудь из соседей узнал её. Следуя совету Леонии, Нейман стала оказывать врачебную помощь людям, живущим поблизости, и старалась не ходить к той части города, где жили зажиточные горожане. Уже до вечера она навестила четырёх больных, которые не имели денег, чтобы заплатить высококвалифицированному врачу.

Вечером, когда Нейман приступила к учению Солы, её слух уловил тихие шаги. Она обернулась и увидела Эсфирь, незаметно вошедшую в дом.

— Эсфирь! — воскликнула Сола и бросилась к вошедшей.

Но Нейман не разделяла радости девочки. С первого взгляда она поняла, что что-то произошло, так как на Эсфири был тёмный длинный плащ с капюшоном, очень старый и потрёпанный.

— Эсфирь, наконец-то ты появилась! — произнесла Нейман, облегчённо вздохнув и подходя к ней. — Что случилось, почему ты в таком виде?

— Со мной всё в порядке, — ответила Эсфирь, ласково гладя по голове девочку, прижавшуюся к ней. — Сола, скажи маме, что я вернулась, но мне нужно поговорить с Нейман, и потому пусть нас пока не беспокоят.