Гонцы смерти

13

Грязнов-старший высвободил несчастного племянника из-под жесткой опеки гаишников да еще дал им нагоняй, что за ночь они не могли отыскать одну машину, хотя она была введена в систему «Поиск». Но смягчившись и пообещав не жаловаться на них начальнику управления ГАИ, он попросил руководителя группы срочно проверить все темно-синие «фольксвагены»-фургоны с буквой «Е» впереди, с цифрами 356 или 359. Найдя фургон, он попросил ничего больше не предпринимать, а сразу же доложить ему.

По дороге Вячеслав Иванович вкратце рассказал племяннику о находке с шинами.

— Что с памятью-то? — сочувственно спросил он. — Не прояснилась?

— Нет, — вздохнул Денис. — Как дохожу до этого места и начинаю вспоминать, так даже голова болеть начинает.

— Может, тебе действительно стоит сходить к врачу? — спросил дядя.

— Когда?

— Да, со временем туговато. А тут еще Шелиш. Меня уже вызывали наверх, к министру, сказали, чтоб оказывал всяческую оперативную помощь прокуратуре и ФСБ. А то я без них не знаю, что делать.

В следственной части Генпрокуратуры, в кабинете у Турецкого, уже сидел Питер. Увидев Дениса, он обрадовался. Молодой детектив подробно изложил события прошлого вечера. Сделал паузу и позвонил Гаврилову. Тот наорал на Дениса, потому что у него дела и он должен уезжать. Но никаких звонков ему не поступало. Грязнов-младший разрешил приятелю покинуть телефонный пост.

— Могут еще сегодня вечером позвонить, — заметил Вячеслав Иванович.

— Вряд ли, — глядя в окно, сказал Турецкий. — Они его вычислили.

— Как? — не понял врио начальника МУРа.

— Обыкновенно. Номер машины запомнили. И сегодня утром им выдали информацию.

— Этого быть не может! — отрезал Грязнов.

Он взялся за телефон, чтобы звонить в ГАИ и выяснять, кто интересовался «четверкой» племянника, но Турецкий его попридержал.

— Надо деликатно поинтересоваться у ребят, сидящих на компьютере: кто, что, в какое время запрашивал информацию о «четверке» Дениса, — посоветовал Александр Борисович. — Это могут быть очень высокие лица, и сейчас по телефону они тебе не скажут.

— Черт! — вдруг выругался Грязнов, долбанул кулаком по столу, так что Питер даже вздрогнул. — Я же сам вчера Денискину «четверку» в розыск поставил!

Турецкий кисло усмехнулся и покачал головой.

— А я тебе постоянно о чем толкую: иногда надо думать, головка не только для похмелья предназначена, — глядя на воспаленное лицо полковника милиции, усмехнулся хозяин кабинета.

— А что было делать, если первый час ночи, а от придурка ни слуху ни духу! Я, естественно, замандражировал. На такое дело послали, а тут Питер в ухо дудит: «Это опасно, это опасно!» — рассердился Славка. — А племянник, как-никак, единственный.

Реддвей молчал, внимательно слушая весь разговор и посасывая трубку. Вошла Лара, принесла кофе, печенье, нарезанный лимон и ту самую начатую бутылку «Мартеля». Питер оживился. Грязнов из-за своих ночных треволнений вчера вылакал у него все виски, заставляя пить и его, и у него с утра трещала голова. Турецкий удивленно посмотрел на Лару. Он даже не заметил, как она утром прихватила с собой остатки «Мартеля». Они сегодня впервые заявились в следчасть вместе, и Меркулов, встретив их в коридоре, удивленно изогнул брови. Лара, оставив поднос на столе, вышла из кабинета, хотя Турецкий и предложил ей выпить с ними рюмочку.

— У меня дела, — индифферентно сказала Лара и вышла в приемную, не одарив Турецкого никаким приметным взглядом, точно они вообще никогда не состояли в интимных отношениях, а по служебным едва переваривали друг друга. «Это еще что за фокусы? — рассердился про себя Александр Борисович. — Новая тактика? Ну я тебе покажу новую тактику!»

Они выпили по глотку — Денис отказался, он был за рулем, — и Питер порозовел.

— Что скажешь, профессор? — спросил Питера Турецкий.

— Ты прав, мы его вспугнули, — вздохнул он. — И на Серпуховке его искать нет смысла. Жалко. Сегодня…

Питер, точно очнувшись, вдруг поднялся, схватил Турецкого за руку и, к удивлению присутствующих, вытащил его в коридор. Оглянувшись по сторонам, он прошептал:

— Сегодня из Гармиша приезжает твоя любимица Надя Павлова.

— Ты не хочешь, чтобы Славка с Денисом знали? — не понял Александр Борисович.

— Нет, хочу, но там у тебя утечка. Я вспомнил.

— Что? — не понял Турецкий.

— Утечка.

— Какая утечка?

— Утечка, — повторил Питер. — Подслушка.

— Ты считаешь, мой кабинет прослушивается?

— Да.

— Этого не может быть, — твердо сказал Турецкий.

— Я знаю.

— Откуда ты… — Александр Борисович уже хотел выматериться: приехал босс разведки и городит чушь, но мягкое лицо Питера вдруг явило такую жалостливую гримасу, что Турецкий запнулся. — У тебя точные сведения?

— Да.

— Откуда?

Питер вздохнул, как невеста перед женихом в ответ на сакраментальный вопрос: девушка она или женщина.

— Мне так сказали.

— Хороший человек сказал?

— Очень хороший.

— Тогда поверим. — Турецкий закурил. — Вот черт! Даже в голове не укладывается. Прямо-таки фантастика. И что теперь делать? Кабинет менять?

— Или кабинет, или все проверять. Но тут работа профи, нужен прибор, так на вкус…

— На ощупь, — поправил его Александр Борисович.

— Да, на ощупь трудно. Я попрошу, мне пришлют защиту. Это лучше.

— Но это дорого, наверное?

— Ну ничего. Тайна дороже. Так?

— Так, — вздохнул Турецкий.

— Извини, мне вчера из Гармиша позвонили и сказали, я чуть забыл, — объяснил Питер.

В коридор выглянул Грязнов-старший.

— Вы чего, ребята? — не понял он.

— Иди сюда! — позвал его Александр Борисович.

Грязнов подошел.

— Питер говорит, у меня кабинет прослушивается.

— Что, серьезно?

Питер кивнул.

— Обложили, гады! — Грязнов закурил. — Поехали ко мне!

— Подожди! У меня тут есть одна комната, нам выделили для допросов. Пошли туда! — Турецкий вернулся, забрал Дениса, бутылку и бумаги.

Лара, узрев этот переезд, удивленно вскинула брови.

— Мы посидим в допросной, если будут звонить серьезные люди. Вы также имеете право нас навестить, если, конечно, нет никаких противопоказаний: аллергии, сердечной аритмии и так далее, — пошутил Турецкий.

— А в чем дело-то? — не поняла Лара.

— А у меня дует. У Питера ревматизм. По просьбе гостя.

Лара удивленно хмыкнула. Окна она заклеивала сама еще осенью, и никаких сквозняков в кабинете не было. Но Александр Борисович не стал больше объясняться на эту тему. Он важно удалился.

Они перебрались в небольшую комнату, расселись за двумя столами.

— Сейчас придется отдать все силы, — продолжил Питер, — чтобы найти его…

— Их, — поправил Турецкий.

— Да, их…

— Гжижа по дороге спросил у меня, далеко ли до Царицына, — неожиданно вспомнил Денис. — Я ответил, что Царицыно на окраине, далеко. Спрашиваю: что, туда поедем? Гжижа отвечает: нет, он просто так спросил. И я почувствовал: он остался недоволен тем, что я задал этот вопрос.

— Может быть, он еще о чем-нибудь спрашивал? — не без иронии поинтересовался Турецкий.

— Нет, больше ничего!

— Ты уж говори все! — рассердился дядя. — Тут любая подробность важна!

— Да нет, больше он ничего не спрашивал, — твердо сказал Денис.

— Это интересно, — промычал Питер. — Что такое Царицыно?

— Это район Москвы, — объяснил Грязнов. — Но если у них там хаза, то найти ее вряд ли удастся. Это большой район.

— Но если они там будут появляться, то, значит, их можно будет увидеть, — заметил Реддвей.

— Искать иголку в стоге сена, — усмехнулся Турецкий.

— Это я знаю, — радостно кивнул Питер, имея в виду смысл пословицы. — А что делать?

— Хорошо, но кто будет искать? — взмахнул руками Турецкий. — Где люди? Ты об этом подумал?

— Мы все. Это очень важно. — Питер сделал очень серьезное лицо.

— На мне Шелиш. Сам Президент требует срочного расследования и раскрытия этого загадочного убийства, так что я выпадаю. Славка — тоже на Шелише. — Турецкий взглянул на Грязнова. — Костя сейчас с твоими этот вопрос утрясает. Я ему ультиматум выдвинул. Денис — тоже. Кто?

Реддвей молчал.

— И теперь скажи: почему ты не хочешь работать с ФСБ? Они мне уже звонили, жаловались, что ты с ними не контактируешь, обходишь стороной. Ты нам можешь сказать, в чем дело? — напрямую спросил Александр Борисович.

— Утечка, — мягко улыбнувшись, ответил Питер.

— И там утечка? — удивился Турецкий.

— Утечка, — упрямо повторил Реддвей.

— Та-ак, — проговорил Александр Борисович. — Ты понимаешь, о чем говоришь?

— Да. — Питер развел руками.

— Сведения тоже из Гармиша?

Реддвей кивнул.

— Может быть, они сказали и фамилию, через кого все утекает? — насмешливо поинтересовался Александр Борисович.

Питер помедлил и снова кивнул.

— И через кого же?

— Я обещал, что это останется в тайне. Это слишком серьезно, — вздохнул он.

— Тем более мы должны знать! — потребовал Турецкий. — Я не понимаю: либо мы работаем вместе, одной командой, и у нас нет друг от друга никаких тайн, либо начинаем делить: это мое, это твое, а это вообще не наше. Мы ведь тоже тут серьезными делами занимаемся. И враг у всех нас общий. Так?

— Так, — кротко согласился Питер.

— Тогда колись, а мы обещаем, что даже при пытках мы никому этой тайны не расскажем. Ну?

По лицу Питера было видно, какая борьба происходит у него в душе. Он молчал. Молчали и остальные.

— Я могу выйти, — неожиданно проговорил Денис. — Раз такое дело, то…

— Нет, не надо, — тяжело вздохнул Питер. — Я не доверяю одному человеку…

Дверь отворилась, и вошла Лара. За это короткое время она успела надеть новую блузку с яркими квадратами, а на шее у нее красовались красные бусы. Турецкий помрачнел, что пришлось прервать важный разговор, а Питер выразительно посмотрел на друга, как бы показывая лицом, что при ней он этого говорить не будет.

— Я не помешала? — заметив замешательство на лицах, спросила Лара.

— Ты нам никогда не мешаешь, — галантно улыбнулся Турецкий. — Но мы как раз начали говорить об одной интимной болезни, с какой познакомился один наш друг…

— Могу порекомендовать хорошего врача, — тут же предложила Лара.

— У меня тоже есть, — ответил Александр Борисович.

— Звонит Ирина Генриховна, — перешла на деловой тон Лара, всем видом показывая, что сделала это исключительно по старой любезности, — и хочет уточнить, если вы не сможете подойти к телефону, какие у вас планы на вечер? — глядя на Турецкого, спросила она. — Она интересуется, готовить ей ужин или нет.

— Пусть готовит, — помолчав, обронил Турецкий.

— Понятно. — Лара попыталась улыбнуться, но не смогла. — Кофе вам еще принести? — Она кокетливо посмотрела на Питера.

— Это можно, — сказал Грязнов-старший.

Лара собрала чашки и вышла из кабинета, даже не взглянув на Турецкого.

— Кто это, Питер? — спросил Александр Борисович.

— А кто у нас болен? — удивился Реддвей.

— Это не важно! Кто он?! Ты пойми, не зная, мы же не только себя подставляем, но и тебя тоже! — возмутился Турецкий.

— Я должен быть уверен, что вы никогда не… — Реддвей замялся, подыскивая нужный глагол.

— Мы обещаем: умрем, но тебя не продадим. И вообще, моментально забудем все, что ты нам сказал, — обняв Питера, пообещал за всех Турецкий.

— Просто они тогда сразу вычислят моего человека в Швейцарии, а потерять этого человека я не могу.

— Мы же тебе дали слово, — сказал Турецкий.

Реддвей взял листок бумаги и крупно написал: «Фомин».

— Фомин? — удивился Грязнов-старший.

— Тс-с! — Питер приложил палец к губам и тут же сжег бумагу.

— Этого не может быть! — обалдев, прошептал Турецкий. — Ты понимаешь, что говоришь?!

— Да, — невинно отозвался Питер, кивая.

— Откуда информация?

— Это все, что я могу сказать! — отрезал Питер. — Больше ничего не просите, не скажу!

— Так-так, — пробормотал Турецкий, разливая коньяк по рюмкам. — Что ж, это хорошо! Ты, Питер, настоящий друг, мы этого не забудем! Что ж, есть повод для отличного тоста: за нашего друга из далекого немецкого городка Гармиша у подножия Альп, где коровы ходят по улицам, как люди!

— Шутка, — улыбнулся Денис.

— Какая шутка? — не понял Александр Борисович. — Я сам видел, и Питер подтвердит.

— Да-да, — закивал Реддвей.

— За тебя, Питер!

Они все чокнулись и дружно выпили. Даже Денис.

— Ты чего пьешь, ты же за рулем?! — удивился дядя. — Кто нас повезет?

— Я что, извозчик? — разозлился Денис. — Имею я право один раз в жизни напиться?!