26


Чертежи «антифантома Володина» Сергей Басов закончил сутки назад, передав их в мастерские. За эти две недели он спал по четыре часа в сутки, работал как вол, вдохновенно и неистово. Пожалуй, ни над одним своим проектом он не трудился так яростно и с такой почти фантастической силой: Сергей с невероятной легкостью преодолевал любые препятствия, встававшие на его пути. Решения приходили самые неожиданные, мгновенные, точно сам Господь подталкивал его в спину, заставляя спешить с изобретением «антифантома».

Илья Евгеньевич его не трогал. Он сам оформил ему творческий отпуск, а чтобы племянника не беспокоили по пустякам, сказал Вике, которая настойчиво хотела повидаться с ним, что Сергей Константинович уехал на пару недель в Сочи по горящей путевке. У Вики, референта академика, которая постоянно занималась путевками для Басова-младшего, даже вытянулось лицо от удивления.

— Что это еще за горящие путевки, Илья Евгеньевич?! — У Вики хищно раздулись ноздри.

Само понятие «горящая путевка» относилось к застойным временам. Оно означало, что есть бесплатная — раньше подобные вещи большей частью оплачивались профсоюзами — путевка в Мацесту, Ялту, Сочи, куда угодно, но надо ехать завтра. Поэтому, когда говорили, что Иван Иваныч уехал по горящей путевке, то сие означало, по бесплатной и совсем не важно, на какой курорт и что лечить: сердце, желудок или легкие.

Понятно, что сейчас горящих путевок быть не могло, у Басова-старшего это вырвалось механически, но Вика тут же подумала, что Софочка в аппарате Федерации профсоюзов ее просто надувает, хотя она ей выбила земельный участок в тридцати километров от МКАД в товариществе ученых. Сейчас самая захудалая путевка в подмосковный санаторий стоила один-два миллиона рублей, а уж в Сочи выкладывай тысячу долларов, и коли сохранились в природе горящие путевки, то почему Вика их не имеет — вот что взволновало молодого и неотразимого референта.

Басов, поняв, что обмишурился, стал на ходу придумывать байку о том, что президиум Российской Академии наук подключили к такому курортному обслуживанию, но хороводят там не профсоюзы, у которых ничего нет, а аппарат «Белого дома», то есть подключили их к правительственным каналам. Вот там еще бывают горящие путевки. Одна из них подвернулась, ее предложили Илье Евгеньевичу, он взял ее как бы для себя, но поехал племянник.

— Он вконец вымотался с последним проектом, спал по четыре часа в сутки, вот я его и отправил…

— А что же вы мне ничего не сказали, — обиделась Вика, — я уже выписала ему снова коттедж в Сходне, в дачном поселке «Мемориал», счет отдала в бухгалтерию. Выходит, ему это не нужно?

— Почему не нужно, очень даже нужно. Это же на лето. А тут я его просто выпихнул на юг, чтоб он немного подзагорел и искупался в море…

Илья Евгеньевич осекся. Он подумал, что когда сотрудники увидят Сергея, бледного, с бледным, измученным лицом и с кругами под глазами, то все тут же поймут, что ни на какой юг Басов-младший не выезжал. Это будет некрасиво.

— Правда, я его знаю, проваляется все две недели на диване в номере с книжкой в руках, — смущенно добавил Басов.

— Почему, Сергей Константинович любит плавать. Он мне сам рассказывал, что его любимое развлечение — подводная охота и собирание всяких ракушек, — сказала Вика.

— Под водой тоже не позагораешь, — заметил Илья Евгеньевич и подумал, что надо где-нибудь достать морских ракушек. Лучше всего позвонить в Ялту, и пусть его старый друг Коста Георгиади пришлет ему самолетом.

— Илья Евгеньевич, ваш племянник, Сергей Константинович, звонит, — сказала по внутренней связи секретарша. Басов густо покраснел, но тут же нашелся.

— Вот, видимо, уже из санатория, — заулыбался он, снимая трубку.

Любопытство Вики к племяннику директора имело свои причины. Им снова неожиданно заинтересовался Станкевич. Правда, тот вечер пошел кувырком. Геннадия Генриховича совершенно неожиданно вызвали в Минфин для делового разговора, и он смог уделить ей лишь полчаса, угостил шашлыком, подарил бутылку мартини и спешно отправил домой, попросив разузнать о Басове-младшем все, сблизиться с ним, если возможно, его заинтересовала бы любая конфиденциальная информация, все расходы и хлопоты он готов щедро оплатить. Он даже выдал ей триста долларов на предварительные расходы: пусть поведет его в театр, в ресторан, куда угодно. Гонорар будет еще щедрее.

— А что нужно узнать? — не поняла Вика.

— Я хочу знать о нем все. Где учился, как провел детство, чем занимается, что делает, привычки… — Геннадий Генрихович улыбнулся. — Это звучит пока странно и непонятно, но так нужно. Я потом все объясню. И еще: все это решительно между нами. Договорились?

Басов слушал взволнованную речь племянника, и Вика пожалела, что находится в кабинете, а не в приемной. Там она бы послушала, о чем они говорят.

— Хорошо, отдыхай, я скоро заеду, — проговорил Басов и, взглянув на Вику, поправился: — Подлечу, быть может. Как вода в море?.. Понятно, я так и знал, что будет холодная. Май еще… Ладно, договорились. Пока. Звони, не забывай!..

Сергей, выслушав эту абракадабру про море, громко чертыхнулся, но потом понял, что дядя сочинил про него очередную легенду.

Илья Евгеньевич положил трубку.

— А вы тоже в Сочи собираетесь? — удивилась Вика.

— Вообще-то я ему обещал, что подъеду, но сейчас уже вижу, что не выберусь, — сообщил академик, не глядя подписывая бумаги, принесенные Викой, лишь бы побыстрее отпустить ее. Ее любопытство раздражало старика.

Сергей попросил дядю срочно заехать к нему по одному вопросу, и не вечером, а желательно днем в обед, даже обещал его покормить отбивными, хотя именно сегодня Илью Евгеньевича ждала на обед Анна Петровна, но он не стал распространяться об этом по телефону. Тайная разведка донесла, что Вика, насмехаясь, громогласно комментировала при всех его отношения с Анной Петровной. Мол, старик на старости лет сошел с ума и все такое прочее. Басов поначалу обозлился и хотел немедленно уволить насмешницу, которой позволил сесть себе на голову. Его расположение к Вике объяснялось поначалу стремлением женить племянника на красивой, пробивной и неглупой даме, он знал таковых немало, и именно они выводили своих талантливых, но лишенных всякой практической хватки мужей в академики и лауреаты. Но когда Сергей наотрез отказался от этого варианта, то и у Басова всякий интерес к Вике мгновенно пропал. А когда ему донесли про эти насмешки, то он вконец разозлился. На его счастье, из министерства пришло письмо об очередном сокращении штатов. Требовали сократить шесть единиц, и Вику он первой вычеркнул из списка сотрудников без всякого сожаления. Хотя референт ему был нужен, но он договорился с Академией, что эта единица будет идти за счет ее бухгалтерии. Там даже обозвали эту должность, как референт-координатор института и РАН. Но отдавать Вике эту должность он не собирался. Больше того, Илья Евгеньевич фактически договорился со своей Анной Петровной, что она будет исполнять эти обязанности. Тогда они смогут видеться каждый день, а потом уже проще будет узаконить их личные отношения.

Басов надеялся, что отдел кадров известил всех, кого институт увольнял по сокращению, но, судя по игриво-насмешливому настроению референта, Виктория Петровна была еще не в курсе.

Вика забрала со стола бумаги, поднялась, чтобы покинуть кабинет, но Басов ее остановил:

— Я, видимо, первый вынужден объявить вам пренеприятное известие, Виктория Петровна, но у нас объявили очередное сокращение, и я с болью в сердце был вынужден вписать вашу кандидатуру в этот список…

— Меня?! — удивилась Вика.

— Да. Я же не могу сократить лаборанта или электрика, без них мы пропадем. Администрация обязана прежде всего лишаться своего аппарата, поэтому я был вынужден. Вере Сергеевне скоро на пенсию, ее я не мог, как вы сами понимаете, так что не обессудьте, ничего не поделаешь… — горестным тоном поведал Басов.

— Да я же делала за вас половину работы! — возмутилась Вика. — Я ездила, моталась, обхаживала директоров заводов, чтобы пробить институту какой-нибудь резервуар или загогулину, делала все это за полцены, без всякого перечисления, подчас за полдня и привозила не через неделю, а в тот же день! Разве не так?!

Басов утвердительно покачал головой. В этом плане Вика действительно проявляла чудеса, работая подчас за весь отдел снабжения.

— Так в чем дело, Илья Евгеньевич?!

— А у меня к вам претензий по работе нет, — развел он руками. — Но есть приказ министерства, я обязан подчиниться. Вам выплатят пособие, я думаю, с вашими способностями вы найдете себе работу, я могу порекомендовать вас, так что, принимая это решение, мы учитывали все факторы.

Басов знал, что Вика просто так не сдастся, но был готов к этому натиску.

— Я понимаю, в чем тут дело, — усмехнулась Виктория Петровна. — Я посмела при всех высказать свое отношение к вашей связи с этой учительницей и, признаюсь, была не права, но мной руководила обыкновенная бабья ревность. Я неравнодушна к вам, вы не могли этого не заметить, и рассчитывала, что смогу завоевать ваше сердце, но была не права…

Басов удивленно вскинул брови. Он ожидал любого поворота в объяснениях, но только не этого. Вика проявляла симпатии к племяннику, все это знали, но Илья Евгеньевич никогда не замечал ее внимания по отношению к себе.

— Поэтому я и старалась зарекомендовать себя в ваших глазах незаменимым человеком. Я говорю это искренне. — Глаза Вики увлажнились, она достала из сумочки платок.

— Я тронут, Виктория Петровна, вашим признанием, но вы же знаете, что в этих вопросах я никогда не руководствуюсь личными симпатиями или антипатиями. Вопрос, увы, решенный. Я еще раз повторяю, что готов помочь вам с будущим трудоустройством, если у вас возникнут сложности.

— Спасибо! — Вика поднялась, в ее глазах блеснули злые огоньки. — Я сама сумею решить этот вопрос. Мне только жаль вас, ибо другого такого человека, как я, подыскать вам будет трудно!

— Я в этом не сомневаюсь, — согласился Басов.

— Могу я не отрабатывать двух месяцев?

— Конечно. Если у вас есть какая-то работа на примете, куда вас примут завтра, то я готов отпустить вас.

— Спасибо за вашу доброту, — язвительно проговорила Вика. — Вы приняли разумное решение! Прощайте, Илья Евгеньевич, надеюсь, что мы больше никогда не увидимся.

Басов ничего не ответил. Оскорбленная Вика пулей вылетела из кабинета, хлопнув дверью. «Вот уж кому-то достанется стервоза! — вздохнул Басов. — Не приведи Господь!»

Он набрал телефон отдела кадров и дал его начальнику нагоняй за то, что он не исполняет своих прямых обязанностей. Приказ был подписан вчера днем, а некоторые сотрудники до сих пор не оповещены.

— Я всех оповестил, Илья Евгеньевич, кроме Корецкой, — стал оправдываться начальник отдела кадров, который, как опять же донесли доброжелатели, попивал тайком горькую, причем делал это в конце дня уже на работе. — Вчера во второй половине дня ее в институте не оказалось, а сейчас мне сообщили, что она находится у вас…

— Я ее уже известил, если она захочет уйти сразу, то ей не надо отрабатывать два месяца. Вы меня поняли? — спросил Басов.

— Так точно, Илья Евгеньевич! Будет сделано! — отрапортовал бывший подполковник.

Басов решил на десять минут заехать к племяннику, чтобы потом отправиться все же на обед к Анне Петровне. Она холодный свекольник сделала с овощами да зразы на пару. По части кулинарных талантов Аннушка даже превосходила его покойную жену. Сергей и тот оценил эти достоинства. И стол сервировала так, что подниматься из-за него не хотелось.

Сергей был снова не на шутку встревожен и мерил шагами комнату. Едва Илья Евгеньевич вошел, он протянул ему «Московский комсомолец», где писали об инсульте Кромина. Статейка шла под интригующим заголовком «В России опасно быть вице-премьером». И хотя там не сообщалось, что инсульт был вызван искусственно, но племянник почему-то был уверен, что сработал опять его аппарат.

— С чего ты взял, что это твой «фантом»?! — рассердился Илья Евгеньевич. — Тогда давай составляй списки инсультников и всех заноси в свои жертвы! Этим молодцам только и нужно, чтобы захватить внимание читателей да похлеще преподнести заурядную информацию, и ты первый у них на крючке!

— Я чувствую… — ответил Сергей. — Видно же, что идет большая игра, кому-то неудобен был Шелиш, а теперь его единомышленник Кромин и кто-то старается вывести в вице-премьеры своего протеже. Это же видно! Просто сейчас они действовали более тонко и осторожно. Я должен повидаться со следователем Турецким и рассказать ему все. В случае с Шелишем он, видимо, догадался, а случай с Кроминым обойдет, хотя здесь надо искать их личного врага. Причем я чувствую: он где-то совсем рядом с ними, чуть ли не их друг, я чувствую, дядя!.. — Басов-младший с мольбой посмотрел на дядю.

Илья Евгеньевич нахмурился, вытащил из «дипломата» бутылку вина, которую вез к Анне Петровне, попросил Сергея открыть ее, набрал номер телефона.

— Аннушка, я с полчасика задержусь. Непредвиденные обстоятельства… Нет-нет, я обязательно буду, только попозже… Хорошо, целую тебя!..

Басов положил трубку. Сергей разлил киндзмараули по бокалам. Они выпили.

— Это не московский разлив, — удивился Сергей.

— Мой грузинский коллега с оказией прислал несколько бутылочек, — сообщил Илья Евгеньевич. — Не могут у нас для всех делать хорошие вещи.

Он помолчал, как бы обдумывая слова племянника. Ему нетрудно было понять чувства Валериана Володина, переживавшего за то, что его изобретение служит злым силам. Истории науки известна судьба Оппенгеймера, Нильса Бора, Андрея Сахарова, переживавших за то, что человечество, едва укротив атом, занялось не строительством электростанций, а атомными бомбами. Творец, безусловно, несет ответственность за свое открытие, но только в том случае, если он сам разрешил, позволил его использовать во зло. А этак и первого изобретателя топора можно обвинить в убийстве всех тех, кто лишился жизни на плахе. Так считал Илья Евгеньевич. Валериан же был натурой более тонкой, более чувствительной. Поэтому он и не пытался связать свою судьбу с женщиной. Уделять ей много времени он не сможет, но переносить ее страдания, ссоры для него окажется тяжкой мукой. И что тогда? Разрыв? Новые муки? А если дети? Он, прошедший тоску детского дома, переживший страдания по материнскому теплу и ласковому слову, жену из-за детей не бросит, а значит, будет терпеть и мучиться. Для творчества — это не самая лучшая оболочка. Страдания хороши изначально, как почва. А творчество начинается тогда, когда есть внутренний, пусть относительный, но покой.

— Что мне тебе сказать, Сергей? — допив вино, заговорил Илья Евгеньевич. — Когда мы вместе принимали решение о твоем новом рождении, я просил тебя крепко взвесить все про и контра, семь раз подумать и ответить: да или нет. А ответив, не возвращаться заново к прежним долгам и привычкам, не мучиться оттого, что ты не Володин, сирота безродная. Ты обретал отца и дядю, которые брали на себя ответственность за тебя. И это, ты знаешь, была не игра. Я сегодня не столько числю тебя в своих племянниках, сколько люблю тебя, как сына. Вот ведь какая притча. И тут уже пути назад нет. Пойми, мне будет не то что стыдно, что я принимал участие в этом обмане, мы никакого вреда этим поступком никому не принесли, мне будет больно оттого, что ты уже не сможешь вернуться к имени Сергей Басов, ибо нельзя дважды войти в одну и ту же реку. А значит, я потеряю сразу и племянника и сына. Поможем ли мы следствию, не уверен, а вот тем мафиози, которые тебя искали, непременно, и этот Турецкий защитить тебя от них не сможет. Наше государство даже привычки такой — защищать свидетелей — еще не заимело, слишком мал демократический градус преобразований.

Вот теперь и суди сам: что приобретем мы с тобой и что потеряем. И потери, я вижу, будут значительнее по всем позициям. А дальше поступай сам как знаешь. — Голос у Ильи Евгеньевича захрипел, нелегко ему дались эти слова, ибо он уже видел, что Сергей все решил. Решил идти прямо сейчас, не откладывая.

Басов замолчал, ожидая ответа Сергея. Он перестал метаться по комнате, а сидел в кресле и, казалось, безучастно смотрел в окно. Внутренне он успокоился. Только каково его решение: окончательно рвать связь с Басовым или же наоборот? Академик понимал и другое: хоть легко вроде бы Валериан вписался в его семью, но все равно он не мог расстаться с тем прежним, детдомовским Володиным. Ведь в Клину оставался детский дом, его воспитавший, был жив еще директор Владимир Саввович Ивлюшкин, кого он почитал в свое время за отца, и нянюшки, кому раньше Валериан писал по праздникам поздравительные открытки, приезжал в гости. И порвать эту ниточку оказалось труднее, нежели образовать другую, басовскую. Он и мучился оттого, что не может раз в год съездить к ним, накупить подарков, постоять у родных окон, увидеть родные лица. Валериан Володин был сентиментальным человеком.

Илья Евгеньевич украдкой посмотрел на часы: тридцать минут истекло, и Аннушка Петровна его уже нервничает, выглядывает в окно, заново ставит все подогревать, не зная, какие сложные проблемы задерживают ее избранника.

— Ты, наверное, проголодался? — спохватился Сергей.

— Нет, я обещал к Аннушке заехать.

— Поезжай, что же ты ее томишь, — грустно улыбнулся он. — Никуда я не пойду. Ты прав, дядя, маета моя пустая и доводы твои серьезные. Мы уже построили нашу семью. Разрушать легко, а строить трудно. Извини, что я дергаю тебя по этим пустякам, но мной временами точно бес понукает, покоя не дает. Что в институте?

Лицо Ильи Евгеньевича прояснилось, посветлело.

— Сократил я Викторию Петровну, для всех ты в Сочи отдыхаешь, это сдуру ляпнул, ну да вернуться уже можешь, коли оказия есть. Через пару дней ребята сборку начнут «антифантома», вот и возвращайся. Как соберем, я сам поеду в прокуратуру к Турецкому и его передам. Мне вчера Игнатий звонил, говорил, следователь к нему оттуда приезжал, расспрашивал его о твоем приборе, он сказал, что такое вполне возможно, порекомендовал ко мне обратиться. Я, кстати, тебя подключу, ты им все и поведаешь, не раскрывая источника, и тем себя успокоишь. Так что не думай, что они по ложному следу идут.

— Это хорошо! — вдруг загорелся Сергей. — Меня это и беспокоит больше всего, чтобы их остановить. Я даже в приборе новом такую штуку придумал, что можно аппарат тот сразу и навсегда вывести из строя. А как выведем, так я и вовсе успокоюсь. Рано еще человечеству подобные вещи иметь. Не созрело оно.

Басов-старший поднялся, посмотрел на телефон.

— Поехали со мной, пообедаем у Аннушки, — предложил он.

— Да нет, чего я там буду мешать, — отмахнулся Сергей. — У меня отбивные есть и пельмени.

— Она приглашала, между прочим! — Илья Евгеньевич тут не приврал, Анна Петровна действительно приглашала приехать их обоих, ибо была уверена, что одинокий мужчина не может себе приготовить достойное блюдо. Ему просто самому хотелось побыть с ней наедине, но сейчас он понимал, что племянника одного оставлять нельзя. — Собирайся, поехали!

— Так я же в Сочи? — усмехнулся Сергей.

— Да я одной Виктории это сказал, чтобы она, узнав о сокращении, не бросилась к тебе и не напросилась бы в снабженцы или в помощники. Опасная она баба. Я дурак был, что тебе ее еще сватал! Вот была бы трагедия, если б ты меня послушал! — негодовал Илья Евгеньевич. — Собирайся, собирайся, я без тебя не поеду!

Сергей вздохнул, стал переодевать рубашку.

— На улице с такой познакомишься и в восхищение придешь: умна, боевита, иронична да еще красавица. А внутри плесень да чернота. Души нет…

«По пути надо заехать коньяку или вина купить, — подумал Басов-старший. — На работу, я чувствую, сегодня уж не вернусь. Не до работы тут».

Загрузка...