Гордость, сила и зима: стирая границы

Глава двадцать девятая, о повторах и размытой реальности

В глазах сразу же потемнело, а голову словно сдавил металлический обруч. Я умерла? Но это невозможно, я очень даже живая. Покойники не могут мысленно так ругаться. Я посмотрела на Лекса и поняла, что изменилось в его внешности: с левой стороны появилась седая прядь. Это никак не укладывалось в моей больной голове, я хотела задать Лексу несколько вопросов, но отвлек звук, донесшийся откуда-то из глубины дома. Как оказалось, шум доносился из кухни, а то, что я увидела на ней, окончательно подкосило.

Ричард, сидя на стуле перед столом, пытался поймать стакан с какой-то жидкостью. Видимо, посуда от него убегала, потому что выполнил это действие в хлам пьяный вещевик не сразу. Жадно выпив содержимое емкости, он обвел нас с Лексом осоловелым взглядом, задержав его на мне.

— Ты ведь ненастоящая, — с тупой улыбкой сказал Дик, распространяя вокруг запах дешёвого алкоголя.

— Я тебе покажу, какая я ненастоящая! — взревела я, подлетая к этому пьянице и замахиваясь кулаком.

Точный удар прямиком в челюсть сбил расслабленное тело Форса со стула и отправил на пол. Нда, переусердствовала немного. Видимо, сказались мой стресс и проспиртованный организм Ричарда. Раньше б я никогда не смогла выбить сознание из Дика, зато теперь он лежал около стула и сладко спал.

— Лекс, помоги перетащить этого алкаша, я сейчас с ума сойду просто.

Маг сделал манящее движение рукой и начал левитировать спящего Дика в сторону лестницы на второй этаж. Когда тело вещевика пролетело мимо меня, я заметила на его подбородке красный воспаленный шрам. О, Всевышний, что еще произошло после моей смерти? Пока Лекс отсутствовал, я осматривала кухню, в которой только что разыгралось представление. Все доступные поверхности были завалены посудой — чистые тарелки и заляпанные стаканы, треснувший кувшин, столовые приборы, выглядывавшие из сковородки. Окончательно меня добила жирная мышь, которая нагло сидела на столе и что-то ела, периодически поднимая голову и осматриваясь.

— Он спит, хорошо же ты его приложила, — вырвал меня из состояния равнодушия голос Лекса.

Чувства, которые я сейчас испытывала, были на редкость сумбурны: злость и отчаяние, страх и нервозность. Я не понимала, что происходит, и твердо намеревалась вытрясти из Лекса всю информацию. А Дик, явно находящийся в лютом запое, только усугубил ситуацию. И где Эван вообще? Я чувствовала, что ко мне медленно подкрадывалась истерика, больше всего хотелось сесть на пол и завыть, потому что происходящее никак не желало укладываться в голове.

— Какого демона здесь происходит? — помимо воли голос сорвался на истеричный крик. — Ладно, у Дика всегда в голове солома была, но Эван-то почему за братом не следит?

— Вэл, через месяц после, — голос мага надломился, — после твоей смерти, Эвана не стало.

Я почувствовала, что коленки подогнулись, я бы непременно рухнула на пол, если бы Лекс не передвинул с помощью телекинеза стул. Предмет нехорошо скрипнул, когда на него обрушилось мое тело, но устоял и не рассыпался на щепки. Я сидела и пыталась протолкнуть в легкие воздух, который застревал где-то на полпути, отказываясь проходить дальше. Эван, мой лучший друг, погиб почти вслед за мной. Перед глазами пронеслось его лицо с этой вечной мальчишеской улыбкой и встрепанными пепельными волосами. Глаза тут же стали видеть все размыто из-за навернувшихся слез, которые никак не желали катиться по щекам.

— Как? — прошептала я, поднимая голову на Лекса.

Тот подошел, сел на корточки и, взяв мои трясущиеся руки в свои, заглянул в глаза. Лучше бы он этого не делал. За все то время, что мы были с ним знакомы, никогда я не видела у Александра такого пустого взгляда. Он долго молчал, его глаза на какой-то момент остекленели, словно чародей вспоминал и вспоминал прошедшие события.

— Когда ты умерла, все пошло наперекосяк, — начал говорить Лекс, уставившись в одну точку. — Что ты последнее помнишь?

— Пожар. Мы с королем были в доме, начался пожар, Оли его за дверь успел вытолкнуть. А доступ к двери завалило, — потирая виски, начала я восстанавливать в памяти события. — Потом Оливер в кота обернулся, мы почти до окна добрались. Но что-то падать начало, я кота в окно выкинула и… Я помню, как на меня обрушились доски. Очнулась я здесь уже. До определенного момента я была уверена, что вы вытащили меня.

— Ты погибла тогда, — с горечью произнес Винтер. — А Оливер, он себя больше всех винил, его-то ты спасла тогда. Помнишь, в тот же день короли должны были подписывать договор? В общем, нас всех отправили в замок, а из ближайшей деревни людей привезли, чтобы они завал разгребали. Филипп, — впервые за все время Лекс назвал короля просто по имени, — хотел отложить подписание договора, пока твое тело не найдут, но его мало кто слушал.

Александр поднялся на ноги и отошел к окну, он некоторое время молчал, смотря сквозь стекло. Наконец, откинув седую прядь назад, он продолжил свой нелегкий рассказ:

— Стоит упоминать, как мы были подавлены тогда все? Вот только это никак не повлияло на отсрочку. Я до сих пор не могу поверить, что мы это допустили, — начал Лекс нервно заламывать пальцы, — что недоглядели. Вечером, точнее, уже почти ночью, все собрались в зале. Помню, как король Августин извинялся за тебя, только вот нашу сестренку его извинения нам не вернули. А потом… Знаешь, я четко помню, как часы пробили десять раз, а потом королям поднесли ларчик с документами. По идее, его должны были до этого проверить, мы и сами должны были еще провести осмотр, но… Когда крышку открыли — оттуда на правителей набросились лерийские кобры. Мужчин не спасли.

Я в ужасе прижала ладони ко рту, отказываясь верить в то, что сейчас сказал Лекс. Но маг не спешил разуверять меня. Лерийские кобры в Ронии! Лерия — это южное государство, состоявшее из нескольких островов. Иными словами, эта страна — родина Лекса, ведь его мама — южанка, и родился он тоже в Лерии. Только после появления первого сына на свет госпожа Винтер перебралась в Ламелию. На юге очень часто можно встретить ядовитых животных, а пресловутые кобры — одни из самых опасных. Смерть после укуса обычно наступала в течение десяти минут.

— О том, что нашего короля больше нет, стало известно достаточно быстро, — отстраненно продолжил Винтер. — Линда, как только узнала, сразу приехала из Табаргана. Твоим родственникам тоже сразу сообщили. К тому моменту, когда мы доставили ваши тела в столицу, Дориан Прайд уже был там.

Я застонала, опустив лицо в ладони. Отец, наверное, просто сошел с ума от горя. Сначала жена, потом дочь. Лекс посмотрел на меня, явно собираясь сказать еще что-то, и точно не менее ужасное.

— Он увез тебя в родовое поместье, а затем вернулся в Алию. И убил Эвана.

— Нет! — вскрикнула я. Слезы наконец-то хлынули из моих глаз, потому что представляла, чем это все обернулось.

— Клана Прайд больше нет, — тихо сказал Лекс, подходя ко мне и обнимая сзади за плечи. — Ваша кровная вражда переросла в практически официальную войну, и… В общем, из Форсов теперь остался только Дик.

Мне казалось, что я сейчас потеряю сознание. Тупая боль расползлась по всему телу, заполняя каждую его клеточку. Слова Лекса доносились, как сквозь одеяло, а я не могла ничего сказать, потому что из горла вырывались только маловразумительные хрипы. Я почувствовала, как Лекс вложил мне в руку стакан. Поднося его к губам, я искренне надеялась, что там яд. Ледяная вода свела зубы и рухнула в желудок, обдав холодом пищевод.

— Договаривай, — прошептала я, понимая, что Лекс еще не все мне рассказал.

— Королева Виктория поспособствовала началу войны с Ламелией, в которой и так была смута. Нашей страны теперь больше нет. Кстати, новоиспеченная правительница не особо долго горевала, несмотря на то, что скоропостижно овдовела. А потом разом лишилась детей. Да, принц Эдвард и принцесса Аннабель тоже погибли. Но это уже произошло после нашего отъезда из Ронии. Я даже толком не знаю, что с ними случилось.

Я сидела, обхватив голову руками. Как же такое могло получиться? Этого не должно было произойти, не должно. Но почему-то все случилось. Почему я оказалась здесь, в будущем, где от моей команды осталось только два человека?

— А где мы вообще? — неожиданно даже для самой себя спросила я, чтобы как-то отвлечься и не начать истерить.

— В Лерии, это дом моей матери, — почесал шрам Лекс. — Он, правда, продан давно. Но владельцы сюда и носа не показывают. Так что мы тут основательно засели.

— А остальные где? Тоже в Лерию перебрались?

Лекс замолчал. Тишина, которая повисла в кухне, мне не понравилась. Сердце нехорошо замерло, я притихла, ожидая, что скажет маг.

— Никого больше нет, Вэл, — выдохнул наконец Лекс. Я закрыла глаза, чувствуя, как слезы покатились по щекам. Стало так невыносимо больно, что захотелось опуститься на пол и сжаться в комочек. Хотелось защититься хоть как-то от внешнего мира. А Винтер тихо продолжил: — Новая власть нас всех вне закона объявила. Как же, самые преданные покойному правителю Ламелии люди. Хорошо, что семьи успели переправить в разные страны. Нас методично всех истребляли, мы с Диком чисто случайно выжили. Недавно вот Гвендолин весточку прислала. Она после смерти Уилла совсем плохая была, но ради деток справилась, — отстраненно произнес Лекс, глядя куда-то пред собой.

Гвендолин и Уилл Темплы… У них была такая любовь, которую разрушили ради политической игры. А многие ребята так и не завели своих семей. Это же нечестно, совсем нечестно. Больше всего на свете я хотела проснуться и понять, что это все страшный сон. Я ущипнула себя за руку, но картинка перед глазами по-прежнему оставалась ясной, лишая последней надежды на то, что это все ненастоящее. Лекс присел рядом со мной на стул, покопался в одежде и извлек папироску. А раньше он не курил…

Все, за что мы так яро боролись, кануло в небытие. Принцип домино — толкнули одну костяшку, а повалились все. Если бы мне кто-то раньше сказал, что моя смерть может повлечь за собой такие последствия, то я бы расхохоталась этому человеку в лицо. По кухне пополз сладковатый дымок, я принюхалась к нему и закипела от возмущения — запах льёрника, растения обладающего наркотическим эффектом, я ни с чем не могла перепутать.

— Ты совсем, что ли? — в очередной раз крикнула я, отвешивая магу хорошую оплеуху и отбирая зажженную папиросу.

— Ты чего? — схватился Лекс за ухо.

— Чего я? Чего я? — я нервно вскочила и начала метаться по кухне. — Я полчаса назад узнала, что умерла три года назад. Согласись, немного выбивает почву из-под ног. Затем я узнаю, что мой лучший друг погиб от руки моего отца, его брат спился, а мой названный брат — подсел на наркотики. Вся моя семья уничтожена. Наша страна уничтожена. А в довершение — дело всей нашей жизни улетело в бездну!

Закончив гневную тираду, я кинула окурок на пол и уставилась на Лекса, пытаясь выровнять дыхание. Я понимала, что он ни в чем не виноват, но просто не могла сдержать нахлынувших эмоций. Такое чувство, что весь мир рухнул, разлетевшись на тысячи осколков, каждый из которых пронзал тело насквозь. Собственно, так оно и было.

— Знаешь, я уже и забыл, что тебя по запаху не проведешь, — впервые за все время улыбнулся Лекс.

— Толку-то от этого…

— Знаешь, я не хотел навредить тебе, честно. Просто, представь себе, что я испытал, когда увидел нашу погибшую сестренку.

Я передернула плечами, не очень приятно слушать про то, как тебя не стало. Но я же здесь, как такое могло произойти? А Лекс тем временем отстраненно продолжал:

— Да, тебя только по этой белой рубашке и смогли найти, единственное светлое пятно, демон! — дальше Лекс ругнулся так витиевато и заковыристо, что я в очередной раз подивилась его лексикону.

Что-то в произнесенной им фразе заставило меня насторожиться. Белая рубашка?

— Повтори, — резко попросила я.

И Лекс повторил, добавив еще парочку крепких выражений.

— Я не об этом, ты сказал, что меня нашли в белой рубашке.

— Да.

— Но я ее надела перед тем, как спустилась! Я была в форме, я пришла в себя наверху, моя черная рубашка, — я особенно выделила цвет, — оказалась вся порванная, меня не могли найти в этой рубахе!

Мы с магом ошарашенно уставились друг на друга, все происходившее было странным. Нет, не так. Это было слишком странным даже для нас. Лекс опять потянулся к шраму и сосредоточенно поскреб его ногтями. Выражение лица мага постепенно менялось с недоуменного на удивленно-понимающее. Он взял меня за руку и повел в какую-то комнату, которая находилась рядом с кухонькой.

Комната была практически полностью завалена всякими магическими штуковинами, по стенам висели пучки непонятных волокон, а на столе свалены разные баночки и скляночки. Кто-то, видимо Лекс, передвинул всю мебель по периметру комнаты, освободив центр. В центре комнаты мелом была начерчена пентаграмма с немного неровными лучами.

— Помещение, из которого ты вышла, находится прямо над этой комнатой.

— И что это нам дает? — непонимающе спросила я, нервно расплетая косу и поскребывая макушку.

То, что рассказал Лекс, заставило мои глаза полезть на лоб: за несколько часов до нашего с ним разговора он провел обряд. О том, во что ему выльется это, маг умолчал, но ставка явно была очень высока. Кратко суть обряда сводилась к следующему: Лекс намешал свои порошки, поджег их и разбил сосуд со смесью в центре пентаграммы, требуя явить ему то, что поможет исправить этот кошмар, в котором все живут последние годы. Сам маг толком не знал, что должно было произойти, но, когда дым рассеялся, перед его глазами было волшебное «ничего». Он, конечно, ради приличия постоял некоторое время в помещении, проверил его на присутствие чего-либо, а затем в самом мрачном расположении духа отправился в комнату, где я его и обнаружила.

Все сводилось к тому, что заклинание сработало, обряд был проведен удачно, а призвал Лекс меня. Каким-то образом он умудрился выхватить меня в момент смерти в настоящем и отправить в будущее. Оставался открытым вопрос: как же все исправить? Ответ прост, словно полено, я не должна умереть в 969 году, тогда и спустя три года все будет иначе. Лекс должен отправить меня назад, в день моей гибели, но спустя секунду после того, как я исчезла в том времени. Это все казалось просто невероятным, но, если удалось сделать скачок в будущее, то и с прошлым все тоже должно было получиться.

Был только одно обстоятельство, которое пугало и меня, и Лекса. И мы долгое время не решались озвучить своих предположений: белая рубашка. Лекс утверждал, что нашли тело в ней, а из этого получалось, что Винтер вытянул меня из прошлого, затем, скорее всего, мы сделали такие же выводы — что взял, надо вернуть назад. Чародей прочитал свои заклинания, я вернулась на три года назад и всё-таки умерла.

Я долго не могла понять, как такое возможно: если я была в будущем и, вернувшись, снова погибла, то почему сейчас все повторяется. Лекс тоже никак не мог разобраться в этой ерунде, потом он хлопнул себя ладонью по лбу и начал сосредоточенно листать какую-то книгу. Затем он подсунул мне текст, и все встало на свои места.

Временная петля. Это явление было описано в научной литературе, но по большей части в теории, а нам «посчастливилось» столкнуться с ним на практике. В основе временной петли лежало обычно некое событие, которое постоянно повторялось. Это как перебрать днем гору зерна, лечь спать, а утром снова обнаружить зерно перед собой. В нашем случае — я каждый раз была в ужасном будущем, каждый раз возвращалась назад и каждый раз погибала.

Но эту петлю надо разорвать.

Я поднималась вверх по лестнице в комнату, чтобы немного отдохнуть. Тупая боль, поселившаяся в теле, никак не хотела уходить, но хотя бы последствия пожара не давали о себе знать. Я знала, что у меня будет попытка всё исправить, но сейчас, поднимаясь по рассохшимся ступеням, я испытывала только одно — страх. Скорее всего, всё это время Ричард и Александр тоже испытывали страх. Боязнь за родственников, которые могут стать пешками в государственных интригах. В сознании промелькнула мысль, что против Ричарда больше некого использовать, вся его семья мертва. Как и моя. По сути, друг у друга остались только вещевик и маг, при таком раскладе Лекс вряд ли сможет когда-то повидаться с семьёй. Устало я отметила, что ребята действительно плотно здесь засели. До этого места новоиспечённая власть пока что не добралась. Маскировочные чары стали постоянным атрибутом в жизни Винтера и Форса, вот и сейчас Лекс, изменив личину, отправился за продуктами.

Сквозь приоткрытую дверь пробивался тонкий луч света, а также доносился плеск воды. Я некоторое время в нерешительности стояла в коридоре, а затем тихо вошла в комнату. Спиной ко мне стоял Дик и сосредоточенно умывался над тазиком с водой, щедро поливая голову. Свою рубашку он кинул на кровать, оставшись в штанах. Запах перегара еще витал в комнате, но движения Форса все же были четкими и уверенными. Взяв полотенце, Дик начал вытирать капельки, струившиеся по телу. Когда он наконец поднял голову, то увидел в оконном отражении, что я за ним наблюдала.

— Ты как, нормально? Лекс заходил ко мне, кратко обрисовал ситуацию, — повесив полотенце на шею, начал подходить ко мне Дик. — И, предупреждая твой скепсис, сразу скажу, что смог разобраться во всей терминологии, — выдавил он из себя какое-то подобие улыбки.

— Нормально? — язвить я была не настроена. — Смотря, что подразумевать под этим словом. Согласись, все, что происходит вокруг, изначально не нормально.

Я смотрела прямо перед собой, а Дик в этом время подошел ко мне почти впритык. Протянув вперед руку, я дернула вниз полотенце, обнажив полузажившую рану от меча на теле Дика, которая пересекала все туловище наискосок от правой ключицы до живота. Рана была воспаленной и кровоточила в некоторых местах. Такое чувство, что Ричарда попытались разделить на две не совсем равные части, я с трудом представляла, как он смог выжить после такого удара.

— Кто тебя так? — машинально провела я пальцами по ране, от них тут же начали отскакивать серебристые искорки диагностики.

— Твой двоюродный брат. Это, — Ричард щелкнул себя пальцами по подбородку, — тоже он. Прости. У меня не было выбора.

Он говорил короткими, рублеными фразами, в голосе не было никаких эмоций. Я прислонилась спиной к двери и съехала по ней на пол, устало запрокинув голову и смотря на Дика снизу вверх. Винила ли я его? Нет, он просто пытался выжить в этом кошмаре, но слезы все равно навернулись на глаза, а душевная боль расползалась по телу с новой силой. Ричард уселся рядом со мной, облокотившись на дверь, и снова заговорил:

— Я правда не хотел всего этого.

— Я знаю, Дик, знаю, — не глядя, я нашла его ладонь и легонько сжала дрожавшими пальцами.

— Когда, — голос Ричарда дрогнул, — когда тебя не стало, твой отец узнал, что мы работали вместе. Смерть единственной дочери — более чем достаточный повод для того, чтобы начать открытую охоту на кровников.

Папа… Папа мог принять скоропалительное решение, поддавшись эмоциям. Его нрав удавалось сдерживать только маме, иногда мне.

— Эван, он просто подвернулся ему под руку, иначе Дориан бы с отца моего начал. А потом отец уже начал открытое преследование, мама пыталась его остановить, но…

Я много слышала о Грегори Форсе, знала, как он выглядит. Одно упоминание о нем заставляло сердце трепетать от ужаса — хладнокровный, преданный кровной вражде. Он, услышав фамилию Прайд, сразу же обнажал оружие и стремился атаковать.

А Дик все рассказывал и рассказывал, я чувствовала, какую боль он испытывает от этих слов, но ему просто необходимо было выговориться. А кто как не кровница, пусть и считавшаяся мертвой, лучше всего поймет одинокого в своем горе парня, хотя теперь уже молодого мужчину, сейчас Дику почти двадцать шесть. Мы сейчас были в одинаковой ситуации — без семьи. Наши родственники уничтожили друг друга. Только, если я была вынуждена справляться с информацией, которая обрушилась на меня потоком, то Дик терпел все это уже три года. И я не хотела знать, что творится у него в душе, хотя догадывалась. Догадывалась по его потерянным, стеклянным голубым глазам, что внутри у него все выжжено.

Он рассказал, как его мама попыталась встретиться с тетей Роксаной, чтобы хоть как-то повлиять на разъяренных мужчин. Тогда они обе погибли, Грегори Форс подложил взрывчатку в карету, не зная, что моя тетя находилась там вместе с его женой. Следующим стал дядя Дэниэл, его сердце просто остановилось. А вот мой отец и глава клана Форс погибли в сражении друг с другом. В их поединке изначально не было бы победителя, только проигравший, каждый лишился слишком многого.

— Мы уже тогда с Лексом долго скрывались, но три месяца назад твой двоюродный брат выследил меня, до сих пор не знаю, как ему это удалось.

— Он был адвокатом, мечтал расследовать преступления, — с горькой нежностью вспомнила я о Крисе. Мой двоюродный брат, мой отважный Ким Раслер[16] погиб совсем недавно.

— Когда мы с ним встретились, — вспоминал Дик, утирая злые слезы, — я разрывался на две части: одна часть хотела отомстить за моих родных, а другая все время вспоминала девочку с большими глазами, которая точно бы этого не допустила.

Только сейчас я смогла понять, что Дик тоже противился нашей кровной вражде. Да, когда он только узнал, что я — Прайд, то настроен был убить меня. Но только потому, что нам с детства внушали — кровников надо уничтожать. Кланы Прайд и Форс существовали в каком-то негласном перемирии, ведь не составило бы особого труда выяснить, где сейчас кто-то из враждебного стана. Но наши отцы этого не делали. А вот встреться они случайно, то устроили бы поединок. А мы, дети своих отцов, мы уживались вместе, несмотря на разногласия. И если и грозились придушить друг друга, то не подкрепляли слова действиями. Даже сейчас, зная, что Дик лишил жизни Криса, я бы не смогла убить его.

— Я похоронил его рядом с твоими, за могилами присматривают, а я… Я ни разу не был у нас с тех пор, просто не могу себя заставить, — Дик уткнулся лбом в колени, а плечи его затряслись.

Я сама уже давно плакала, глотая соленые слезы, терпеть это все не было больше сил. Я встала на колени рядом с потерянным кровником (другом?) и обхватила за плечи, как бы накрывая его сверху своим телом, словно это могло защитить от окружающего мира. Наверное, мне следовало что-то сказать ему, как-то утешить, но все слова в этой ситуации казались бессмысленными и пустыми. Получалось только гладить Дика по голове и плечам да сдерживать всхлипы, так и норовившие вырваться наружу. От Ричарда пахло перегаром и еще чем-то странным, но не льёрником. Что ж, хотя бы он не пристрастился к наркотикам, хоть какая-то приятная новость. Сколько мы так сидели, я не знаю, в какой-то момент моя рука скользнула от плеча Дика вниз по груди, и я ощутила горячую влагу на пальцах, которая не являлась слезами.

— Пойдем, надо залечить рану, — я встала с пола, украдкой сморкаясь в полотенце.

— Ты ненавидишь меня? — прошептал он, отводя взгляд покрасневших глаз.

— Не больше, чем три года назад.

— Как-то уклончиво, не находишь? — Дик подошел к кровати и послушно лег на нее.

Что я должна была ему ответить? Даже в самые наши первые встречи я никогда не испытывала к нему ненависти, ведь он не сделал мне ничего плохого. Пару раз чуть не пристукнул, но не со зла же, а потому что считал это своим долгом. Потом мы начали работать в одной команде, я привязалась к Дику, как и ко всем. А сейчас, сейчас грани между реальностью и вымыслом для меня настолько размыты, что я просто не могла выразить словами тех чувств, которые испытывала.

Воспаление на ране снял заговор, я освоила его относительно недавно, вот только на практике не было случая применить. Зеленоватые искорки еще долго соскакивали с моих пальцев, пока я исцеляла физическую рану Ричарда. Заштопать его порванную в клочья душу я не могла. Наконец, вернув груди гладкую кожу, я направилась к двери.

— Полежи немного, — обернулась я к Ричарду уже у самого порога.

— Когда Лекс тебя отправляет?

— Завтра. Или послезавтра, как к нему достаточно сил вернется.

За время нашего разговора я забыла о том, что мне еще предстояло сделать, а теперь, после слов Дика, меня трясло вдвойне: от усталости и от страха, который снова начал расползаться по телу. Неизбежность. Я боялась, что не смогу все исправить, что все старания будут напрасны. Внезапно я ощутила, как Дик подошел ко мне сзади и обнял за плечи, прижав к себе и уткнувшись носом в пропахшие гарью волосы.

— Почему мы снова должны тебя терять? — донесся до моих ушей его обречённый голос. Ричард не верил, что мне удастся разорвать петлю. Я сама сейчас в это не верила.

— Не потеряете, — я даже немного удивилась тому, как мягко и одновременно уверенно прозвучал мой голос. — В этот раз все будет иначе.

— Ты каждый раз погибала, — развернул он меня к себе лицом и пристально посмотрел в глаза. — Оставайся. Тебе выпал второй шанс, воспользуйся им.

— А как же второй шанс для Эвана? Для наших родителей? Для короля? Для всех? Ты же прекрасно понимаешь, если я останусь здесь, то до конца жизни буду винить себя за то, что ничего не попыталась сделать.

— Почему-то мне кажется, что ты каждый раз это говорила. Знаешь, меня всегда это удивляло в тебе: ты готова думать о ком угодно, кроме себя. Кровника завалило обломками? Хей, надо его вытащить. Короля решили убить, хм, надо бы остановить беспредел. Вот и сейчас. Ты стоишь, такая маленькая и напуганная, вся трясешься, но пытаешься убедить меня в том, что все будет хорошо. Ты не меняешься.

— Я такая же, как и была три года назад, ведь для меня не было этого времени, — неловко улыбнулась я и зачем-то протянула руку к лицу Дика, а потом провела кончиками пальцев от его правого виска до подбородка. И очень серьезно добавила: — Но вот ты сейчас не тот Ричард Форс, которого я знала.

— Тот Дик тоже умер три года назад.

— Нет, — я дотронулась ладонью до его груди там, где билось сердце. — Я уверена, что он где-то здесь.

А спустя мгновение я вновь оказалась в объятиях Дика, он крепко-крепко сжимал мои плечи и опять опустил лицо в спутанные волосы. Я отчаянно прижималась к человеку, который несколько месяцев назад убил моего последнего родственника, но осознание этого факта не вызывало никаких эмоций. Я должна его ненавидеть за то, что он сделал? А смысл? В этом никто не виноват, просто так легла карта. У меня будет попытка все исправить, пусть шансы практически ничтожны, но они все же есть. А сил думать о том, какие чувства я должна сейчас испытывать к кровнику, просто не осталось.

Какое-то непонятное ощущение нахлынуло на меня, оттесняя ненадолго страх и тревогу. Какое-то нежно-щемящее чувство, которое и нравилось, и одновременно причиняло боль. Я вывернулась из объятий Форса и потянула на себя дверь, уже выходя за порог, обернулась и сказала:

— Всё будет хорошо.

Сквозь скрип закрывающейся двери до меня долетел еле слышный шепот:

— Ты так ничего и не поняла…