Горький обман

Глава 19

— Да.

Никогда не думал, что признание того факта, что я совершил самое отвратительное преступление, будет горьким на вкус на моем языке.

Мягкое лицо Авроры замирает, когда она испускает тихий вздох. Ее глаза становятся твердыми, как сталь, а тепло и мягкость вокруг нее исчезают.

Меня охватывает холод, и этот дом, который я считал теплым и единственным безопасным раем, внезапно кажется слишком пустым. Я вижу момент, когда Аврора отстраняется, вижу момент, когда ее глаза закрываются, и маленький шаг, который она делает от меня.

Я не хотел говорить ей об этом так скоро, но это часть меня. У меня были враги, я убивал тех, кто переходил мне дорогу, и делал это без всякой жалости.

Хелиа возьмет на себя вину за это. Он еще не знает об этом, но он заплатит, и это будет не очень красиво. Мне нужно держать его под прикрытием.

Неважно, что он рассказал Авроре. Хорошо, что она знает, за кого вышла замуж и к кому начала испытывать чувства. Она должна увидеть мою уродливую сторону, чтобы полностью полюбить и принять меня.

Может, мой разум и пуст, но тишина не так заметна, когда рядом со мной Аврора.

Она — громкий голос в моей тишине.

Благодаря ей я изменил весь ход своей жизни. Я хочу, чтобы она приняла меня и оставила.

— Почему?

Мое сердце падает, а потом замирает.

— Я…

Телефон Авроры звонит, останавливая меня от того, чтобы рассказать ей, что все это из-за Венеции. За спасение моей сестры Хелиа хотел получить компанию ее отца. И ярость охватила меня, когда Мейс столкнул ее с лестницы.

Все эти слова остались позади, когда Аврора взяла телефон, обошла меня и направилась к двери своего кабинета, а я последовал за ней.

— Я посмотрю, кто она. Уверена, Ремо ее знает, — говорит она в трубку, не сводя с меня глаз, пока мы запрыгиваем в машину.

— Аврора, позволь мне объяснить тебе.

Ее глаза покраснели, и в них наворачиваются слезы. Я не могу видеть ее в таком состоянии.

— Пожалуйста, перестань плакать. Каждая твоя слезинка — это еще один кусочек моего сердца, разорванный на части. Каждая твоя слеза, пролитая из-за меня, — это еще одна ножевая рана в моем сердце. Перестань плакать, amore mio, — умоляю я, поднимая руку, чтобы вытереть ее слезы, но она отводит взгляд, и это ранит больше всего на свете.

Когда я вхожу в дом следом за Авророй, то вижу, что Венеция стоит в гостиной, а Камари и Рауль разговаривают с ней.

Поймав мой взгляд, Венеция смотрит между мной и Авророй, и ее глаза расширяются.

— Что ты сделал? — спрашивает Венеция, откладывая книги и подходя ко мне. Она хватает меня за руку и тащит на кухню.

Мы оба стоим в тишине, и я даже не обращаю внимания на то, что Венеции не должно быть здесь. Камари скажет Авроре, что Венеция — моя сестра, но… Мои руки опускаются на бока, когда я смотрю на темный сад.

Тишина становится громкой. Глаза Венеции смотрят на меня. Ждет.

— Ты знаешь, что я был боксером еще до твоего рождения? Я занимался им до двадцати четырех лет, и мне это нравилось. Я хотел занять более высокое положение, драться в более крупных поединках и сделать себе имя в этой индустрии, но наши мать и отец не поддерживали меня. Тогда я еще не знал о тебе, но в тот вечер, когда у меня был первый в жизни большой бой, я узнал о тебе.

Венеция лишь наклоняет голову.

Мой мозг проигрывает мои воспоминания, как ролик на повторе.

— Мой тогдашний личный секретарь сказал мне, что ему только что сообщили, что у меня есть сестра. Ей было восемь лет, и она жила в гребаном приюте. Представь мое удивление, когда я узнал, что это мои родители поместили ее туда.

Я выпустил сухой смешок и покачал головой, прекрасно понимая, что когда я думал, что моя жизнь идет вверх, она начала идти вниз.

— Я не мог пойти к ним. Я не мог спросить их лично, не мог добраться до тебя и уж точно не мог покинуть бой. Я застрял. Внезапно я оказался под таким давлением, под такой ответственностью, которая в считанные секунды легла на мои плечи.

Я делаю взволнованный вдох, мои руки трясутся, как будто все вокруг рушится.

Все ускользает из моих рук, а я всего лишь пытался спасти сестру и удержать единственную женщину, которая хотела меня и проявляла ко мне любовь.

Мои колени слабеют, а глаза горят, пытаясь вспомнить мальчика, который покончил с собой и надел маску, чтобы пройти через это темное общество.

Я делал все, что хотел, играл с властью, играл с жизнями людей, но теперь… кажется, ничто не стоит того.

Я теряю все.

— Что ты сделал той ночью, Ремо?

Лицо Венеции не меняется. Может, она возненавидит меня, как возненавидела Аврора, когда узнала, что я убил ее отца.

— В ту ночь я убил двух человек.

Выражение ее лица не меняется. — Я хочу услышать объяснение.

Я издаю дрожащий вздох, опускаю глаза, но не потому, что мне стыдно. Я знаю, что это никогда не прекратится. Я не остановлюсь. Теперь это заложено во мне.

Страх потерять двух самых дорогих девушек в моей жизни крепко сжимает меня.

— Я вышел оттуда перед тем боем, и там, в переулке, где я в ярости бил стену, я встретил парня с самыми опасными зелеными глазами, и между нами был заключен договор. Был составлен план, и я начал распутывать, чем именно занималась наша семья. Мы с Хелиа работали вместе последние десять лет. Нет ничего, чего бы мы не сделали, и мы не остановились ни перед одной чертой.

В глазах Венеции появился блеск, который заставил меня задуматься, почему она так себя ведет.

— Я не собираюсь останавливаться, ведь именно так я обрел власть, но Аврора меня не простит. Тем более что ее отец был моей последней жертвой.

Она громко задыхается, глаза ее расширяются. — Ремо! Что ты наделал?!

— Это все равно должно было случиться. Это была часть платы за помощь тебе, Венеция. Хелиа хотел заполучить его компанию, и это могло произойти только в том случае, если он передаст свою компанию мне, отдаст ее своей дочери, а этого не произойдет, только если он умрет.

Венеция качает головой.

— Ремо. Это непростительно, независимо от обстоятельств. Он был ее отцом. Аврора кажется женщиной, которая не согласна с твоим образом жизни. Это неправильно. Почему ты сделал это, зная, что она так отреагирует? Почему ты сделал это, зная, что собираешься оставить ее своей женой?

Я расстроенно провел рукой по волосам. Была только одна причина.

Ради нее.

Ради ее безопасности.

— Ты сказал ей об этом?

Я поднимаю голову и смотрю на нее.

— Что сказал? — спрашиваю я.

— Эту историю. Почему ты убил кого-то раньше, почему ты убил ее отца, и как ты обязан Хелиа за меня. Знаешь что? Позволь мне встретиться с ней. Пойдем и расскажем ей прямо сейчас.

Она хватает меня за руку и тянет, но я останавливаю ее.

— Она не хочет слушать. Я пытаюсь, но мне больно осознавать, что она может в любой момент сказать "нет" и уйти, оставив меня истекать кровью, — говорю я, найдя глазами Венецию.

Кажется, будто мое сердце сгорает дотла, и я смиряюсь с тем, что останется лишь пепел от моих чувств и шрамы вокруг сердца, нанесенные женщиной, ради которой я готов на все.

— Неважно, Ремо. Давай пойдем, пока ты не потерял ее.

Эти слова избавляют меня от чувства жалости, которое я испытываю, и Венеция провожает нас в гостиную.

Как только я останавливаюсь в дверях гостиной, а Венеция встает рядом со мной, мой взгляд мгновенно находит Аврору среди людей.

На ней кораллово-оранжевое шелковое платье с тонкими бретельками и вырезом, который опускается вниз, намекая на декольте. Платье доходит до икр, а белые туфли на каблуках с ремешками обвивают ее ноги. Ее волосы наполовину заколоты, а золотые украшения демонстрируют ключицы и великолепные черты лица: запястья, тонкие пальцы и шею. Прекрасная улыбка украшает ее лицо.

Она — богиня, которую монстр хочет украсть для себя.

Она моя.

И никого другого.

Если бы я не нравился Авроре и она ненавидела меня так, как начинает намекать, ее бы не беспокоило это мое откровение.

Она что-то чувствует ко мне. Вот почему она злится на меня.

Это подтверждается тем, как ее глаза встречаются с моими. По атмосфере пробегает электрический ток, и я чувствую, как меня тянет приблизиться к ней. Я чувствую, как ее эмоции устремляются ко мне, и гравитация, кажется, склоняется в ее сторону, а мое сердце начинает биться для нее.

Я потерял над ней всякий контроль. Я отдал все в ее руки.

Я чувствую толчок в бок и моргаю, понимая, что рядом со мной Венеция, когда глаза Авроры скользят по мне.

— Аврора, познакомься с моей сестрой, Венецией Кэйн.

Я киваю головой в сторону Венеции, которая улыбается и кивает ей.

Думаю, Венеция тоже сделала это, чтобы познакомиться с Авророй.

— Привет, я так рада познакомиться с тобой после того, как услышала о тебе столько всего от Ремо, — предлагает она, обнимая Аврору, которая улыбается ей и обнимает ее в ответ.

Мой взгляд останавливается на Авроре, которая все еще смотрит на меня. Ее глаза постепенно лишаются эмоций, но я все еще вижу в них тусклый огонь.

Я сделаю так, чтобы этот огонь горел ярче, чем когда-либо, Аврора.

Для меня эмоции не угасают.

Теперь ты — мой спасательный круг.

Не обращая внимания на взгляды ее друзей, я медленными шагами иду к ней. Венеции удается отвлечь их настолько, что я наклоняюсь к Авроре и целую ее в щеку. В ответ она недоверчиво сужает глаза. Я смотрю в лицо Камари, которая, похоже, близка к тому, чтобы убить меня, и Рауля, который спокойно сидит в гостиной. Его руки скрещены, а сквозь черную обтягивающую рубашку с длинными рукавами видны мускулы.

Он поднимает одну бровь, и я практически слышу молчаливую угрозу.

Пройдя мимо них, я поднимаюсь наверх, чтобы снять пиджак и поговорить с Хелиа о последних новостях. Когда я захожу в его комнату, видео на экране его компьютера заставляет меня остановиться на месте.

Он смотрит, как Эмброуз бегает по офису. Что она делает там так поздно?

Я делаю шаг ближе и наблюдаю, как она раскладывает на столе стопку бумаг. Она садится, со вздохом смотрит на часы на запястье, затем открывает первую папку.

— Это ты ее нанял? — Мой вопрос его не пугает.

Я слышу его пустой смешок, прежде чем он поворачивается в кресле, его острые темно-зеленые глаза фокусируются на мне.

— Да. Какие-то проблемы? В конце концов, я генеральный директор Glamorous, не так ли?

Я поднимаю бровь, и он усмехается.

— Пока не для публики.

Он пожимает плечами.

Сделав шаг ближе к нему, я хватаю его за рубашку, а затем выдергиваю его из кресла. Я бросаю его на пол, падаю на него сверху и наношу удар по лицу.

— Как ты, черт возьми, смеешь… — Еще один удар в челюсть. От силы удара его голова откидывается в сторону.

Я хватаю его за челюсть, становясь над ним на колени, но он лишь смотрит на меня с ленивой улыбкой, несмотря на свое окровавленное состояние. Его губы потрескались и кровоточат.

— И пытаешься разрушить то, что у меня есть? — Я хриплю, мой голос низкий, но злобный, поскольку мое желание обескровить его становится все более опасным.

— Я должен убить тебя за то, что ты сделал, Хелиа.

Он кашляет, и кровь капает из уголка его губ.

— Мы должны были сообщать друг другу, когда планы меняются, почему ты не сказал мне?

Я хмурюсь. — О чем ты, черт возьми, говоришь?

Он хмыкает, отпихивает мои руки, а затем садится у стены.

— Ты влюбился. Вот что произошло. Ты решил убить Мейса вместо меня и не сказал мне почему. Я бы держался подальше.

Он поднимает брови, вытирая кровь с губ. Его правый глаз уже опух.

— Ты, безэмоциональный ублюдок, хотел услышать от меня рассуждения о чувствах?

Он пожимает плечами, глядя в сторону.

— Ладно. Да, я люблю Аврору. Нет, я не собираюсь с ней разводиться. И да, я оставлю ее. Нет никаких "если" или "но". Это однозначно. Доволен? А теперь прекрати это безумие и вставай, мать твою.

Выпрямившись, я делаю несколько шагов назад, чтобы дать ему возможность встать.

Мой взгляд снова останавливается на экране его компьютера, когда он поднимается.

Я продолжаю наблюдать за ним, пытаясь понять, знает ли он о том, что сделала Эмброуз, и когда на его лице появляется извращенная ухмылка, я понимаю, что от него ничего не ускользнет; а когда эта ухмылка становится еще темнее, я понимаю, что что-то произошло.

— Что именно?

Хелиа наклоняет голову, показывая татуировку на шее, и его черные волосы падают набок.

Вот что такое Хелиа.

Непринужденный и не моя проблема.

— Я нашел несколько интересных ответов на все эти вопросы. Хочешь сначала покорить свою жену или попросить меня поймать этого ублюдка и закончить работу?

Я делаю глубокий вдох, понимая, что он поймал ее преследователя или, по крайней мере, теперь следит за ним.

— Кого? — Мой вопрос прозвучал отрывисто.

Неповиновение Хелиа моим приказам подождет, пока я разберусь с этой неразберихой.

Мои руки сжимаются в кулаки, и мне приходится сдерживать себя, чтобы не подойти и не убить его, свернув ему шею, или не ударить его до неузнаваемости.

Он прикоснулся к тому, что принадлежало мне.

Он пытался разрушить меня.

Он пытался играть со мной в игры.

Со мной.

Ремо Кэйном.

Глупо думать, что все это сойдет ему с рук, пока он пытается стереть все записи Авроры и сменить следователя в середине работы, чтобы от него отстали.

Теперь у него на спине Ремо Кэйн и Хелиа Нэшвуд.

Как я слышал, несмотря на его слова, Хелиа не спал, пытаясь присматривать за Авророй, пока меня не было. Он был рядом с ней каждую секунду после инцидента, и я подозреваю, что он может попасть под ее сладкое обаяние.

Хелиа не понимает этого, но он по-своему заботится об Авроре.

Пока он держится подальше и держит свои эмоции под контролем.

— Имя, Хелиа, — нажимаю я сильнее, и когда он улыбается, словно ответ глуп или приятен, я понимаю, что сейчас облапошил близкого мне человека.

— Готов?