Горький обман

Глава 20

Что мне делать?

Как мне уберечься от человека, который отнимает жизни у других?

Как я могу смириться с этим?

Как я могу даже думать о том, чтобы принять его? И что мне остается?

Влюбиться в убийцу своего отца? Я должна испытывать отвращение.

Но я… нет.

И от этого тошнотворного осознания я задыхаюсь.

— Ты знаешь, что Ремо не хотел дарить тебе белые розы?

Я смотрю на Венецию, которая была просто милашкой. Сходство между ней и Ремо очень сильное. Темный цвет волос, слегка загорелая кожа, красивые черты лица, определенно итальянские. Они — два прекрасных брата и сестра.

Интересно, как много Венеция знает о Ремо и его жизни?

— Почему? — спрашиваю я, потому что в последний раз, когда я чувствовала себя счастливой с ним, он подарил мне розовую розу. Розовая роза, которая до сих пор лежит в прикроватном ящике, спрятанная. Теперь там лежит букет белых роз.

В последние несколько дней Ремо присылал цветы всех видов, особенно розовые и белые, в мой офис и в дом, когда его не было дома. Он также доставлял сладости и десерты, зная, что я их люблю.

Такое ощущение, что я потеряла лучшего друга, человека, который делал мои дни лучше. Человека, о котором мне нравилось заботиться, и человека, чья привязанность перерастала в любовь.

Я чувствую глубокую боль, когда смотрю на Ремо.

Моя мораль не позволяет мне смотреть на это.

Как я могу заставить свое сердце принять это?

Один только взгляд на него заставляет меня снова и снова испытывать боль.

— Он сказал, что она слишком чиста, чтобы он мог к ней прикоснуться. Может, он и не жалеет ни о чем в жизни, Аврора, но он знает, чего ты стоишь и на каком месте он лично. Обстоятельства заставили его быть таким. Жизнь иногда мешает. Я уверена, что и у тебя была не самая простая жизнь, так что, пожалуйста, прислушайся к нему.

Венеция медленно берет мою руку, и ее лицо опускается, словно ей самой больно.

— Он сделал это ради меня, и я не прощу себе, если позволю суженой моего брата, любви всей его жизни, ненавидеть его за то, к чему его принудили. Я знаю, что ты не простишь его так просто, но выслушай его, хорошо? Выслушай его, потому что он не хочет ничего другого, как чтобы ты выслушала его. Ремо не плохой. Он не тот человек, который позволит тебе страдать. Он защитит тебя, прежде чем позволит чему-то коснуться тебя. — Слова Венеции укрепляют мою веру.

— Эта штука называется жизнь? Она трудна, но она не будет к тебе добра. Особенно к тем, кто идет по правильному пути. Ты должна понять, что жизнь несправедлива, и взять ее в свои руки и направить в свою сторону. Добро всегда борется со злом. И Ремо ведет свою битву. Он всегда будет бороться за тебя, Аврора.

— Ты не заслуживаешь того, чтобы недоразумение разлучило вас.

Я сглатываю, глаза медленно слезятся, и я поворачиваю голову, чтобы Венеция не видела слез.

— Я видела тебя в статьях и в социальных сетях. Ты всегда выглядела такой сияющей, такой полной жизни. Я знаю, что ты прекрасный человек, как внутри, так и снаружи. Я знаю, что ты с Ремо дополняете друг друга.

Венеция похлопывает меня по руке и подходит к Камари, которая смотрит на Ремо, наблюдая за ним.

Я встаю и иду на кухню.

— Аврора, куда ты идешь?

Я игнорирую Камари и продолжаю идти. Там слишком душно, и я могу найти выход только на кухне.

Мое сердце сильно бьется о грудную клетку. Мне кажется, что я могу взорваться. Ремо завладел всеми моими чувствами.

А как же его желание развестись со мной?

Мне нужно, чтобы он объяснил мне это.

Я вытираю слезы с лица и делаю глубокий вдох, успокаивая свое бешено колотящееся сердце.

Позади меня раздаются знакомые шаги.

Ремо.

— Аврора? — зовет он.

Все, о чем я могу думать, — это ошибка… бумаги, которые я ему дала.

— Ты видел бумаги, которые я дала тебе сегодня?

Я кричу, и мой тихий плач эхом разносится по кухне. Ремо делает несколько шагов ко мне, и тут я чувствую его тепло на своей спине.

Мягкое перьевое прикосновение касается моего плеча, но оно настолько слабое, что могло бы быть фрагментом моего воображения.

— Да. Не думай, что я отпущу тебя, Аврора. Ты должна принять меня таким, какой я есть. Ты видела меня больше, чем кто-либо другой. Я показывал тебе свои стороны, которых никто не видел, и ты постепенно подбиралась к моему сердцу, укрепляя мои чувства к тебе.

Обхватив себя руками, я пытаюсь сохранить рассудок, чувствуя, как медленно сползаю.

— Я хотел тебя, пока был слишком занят попытками вернуть Венецию домой. В обмен на помощь в поисках Венеции Хелиа попросил компанию твоего отца, но твой отец не захотел от нее отказываться. Его не убедили даже твои фотографии, и тогда он пошел и сбросил тебя с лестницы. Я не буду стоять в стороне и смотреть, как плохо обращаются с моей женой. Я не позволю никому, кто причиняет тебе боль, продолжать жить на этой земле.

— Остановись! — задыхаюсь я, делая шаг вперед и подальше от него, чтобы расстояние помогло мне думать яснее.

— Нет. Я не остановлюсь, Аврора. Нет ничего, что бы я не сделал, чтобы ты была в безопасности.

Я качаю головой, несмотря на отчаяние в его голосе. Я не могу.

Я не могу отдать свое сердце в его руки, когда он так безжалостно убил моего отца.

Мать и сестра винят в этом меня, но меня беспокоит не это. Дело в том, что Ремо сделал это в то время, когда я представляла себе будущее с ним. Постоянное будущее.

Я не оборачиваюсь, когда на нас обрушивается тишина.

Если я это сделаю, то пожертвую ради него всеми своими моральными принципами и прощу его за немыслимое преступление.

— Я не могу этого сделать, Ремо. Как я могу смотреть на это сквозь пальцы?

Я плачу, чувствуя усталость. Мое тело медленно сдается.

Глубоко вдохнув, я медленно заставляю себя повернуться, просто чтобы увидеть его, просто чтобы увидеть, как сильно он заботится обо мне. Я проигрываю битву с собой и оглядываюсь назад.

Эмоции на разбитом лице Ремо заставляют меня отступить. Ранимость, грусть, боль на лице Ремо, когда он смотрит на меня. От его хмурого взгляда мне хочется броситься в его объятия и не отпускать.

— Аврора… пожалуйста.

Сердцебиение, написанное на лице Ремо, заставляет мое сердце сжиматься в груди, боль становится невыносимой.

— Если бы твой отец не заслуживал этого, я бы не пошел на такой шаг, но в тот момент, когда он решил, что твоя жизнь не имеет для него ценности, он был мертв для меня, и я не собираюсь возвращать это назад.

Ремо делает решительный шаг ко мне, его глаза стали жесткими.

— Если ты выбираешь своего мертвого отца, этого никчемного человека…

Я качаю головой.

— Нет, — шепчу я.

Все замирает. Жужжание холодильника, рокот голосов из гостиной, тишина. Все затихает, пока я смотрю на умоляющие глаза Ремо.

Мы оба стоим так, что кажется вечностью, смотрим друг на друга с болью, с болью в сердце, и все же наши моральные принципы не совпадают. Наши цели мешают нам сделать последний шаг навстречу друг другу и принять все это.

Один готов отдать все, а другой — уйти, как только все пойдет не по плану.

Смогу ли я оставить все это во имя любви?

Готова ли я отбросить свои моральные принципы ради мужчины, которого люблю?

Ремо делает еще один шаг ко мне. И еще один. Пока не оказывается прямо передо мной.

Медленно подняв руку, он проводит пальцем под моим подбородком, чтобы поднять мое лицо. Наши глаза встречаются с такой силой, что я чувствую, как мое сердце хочет выпрыгнуть прямо из меня. Кухня уменьшается и исчезает, пока не остаемся только мы с ним. Моя кожа горит от потребности в нем, а сердце уже решило, что хочет Ремо. Мое тяжелое дыхание, смешанное с неровным дыханием Ремо, заставляет меня чувствовать легкое головокружение. Мои глаза тяжелеют, когда Ремо медленно притягивает меня ближе к себе, положив руку мне на спину.

Я тихонько вздыхаю, падая на него, и мои руки мгновенно хватаются за его талию. Я поднимаю взгляд и вижу, что глаза Ремо наполнены эмоциями, которые я давно мечтала найти в глазах мужчины.

Любовь.

Глубокая, жгучая и вечная любовь.

Где еще я найду такую любовь?

Разве я не желала ее всю свою жизнь?

Разве я не желала ее?

Медленно, но верно лицо Ремо опускается к моему, его глаза ищут у меня разрешения. Все, что я могу сделать, — это медленно закрыть глаза, давая ему понять, что да, я снова уступаю. Я слаба. Так слаба в руках этого человека.

Ремо прижимается лбом к моему.

Его руки медленно ползут вверх по моему телу, пока не оказываются под моей челюстью, а большой палец медленно и нежно проводит по моей щеке взад-вперед.

— Для меня это ты, Аврора.

Ремо нерешительно целует меня в щеку, заставляя мои руки крепче сжаться на его талии.

— Ты. — Он целует другую щеку.

— Это была, есть и всегда будешь ты, потому что возможность того, что тебя не будет в этой жизни со мной, пугает. От одной этой мысли мне хочется уничтожить все в этом мире. Без тебя, Аврора, он тусклый, бесцветный. Ты медленно собирала мои горькие кусочки и делала их сладкими для себя.

Я наклоняюсь и сокращаю расстояние между нами, прежде чем Ремо успевает сказать еще хоть слово, скрепляя нашу судьбу поцелуем, от которого мое сердце заходится в бешеном ритме. Ток проносится по моему телу, заставляя меня покалывать от последствий этого поспешного поцелуя.

Как будто у нас заканчивается время. Как будто это может быть наш последний поцелуй. Наши руки блуждают друг по другу, а по моим щекам текут слезы. Я делаю это. Я оставляю позади то, что знала всю свою жизнь, ради Ремо.

Я выбираю Ремо, а не себя и свои моральные принципы, и я не могу удержаться, чтобы не пустить слезу, потому что мысль о том, что я не люблю Ремо, что он не со мной, причиняет мне боль. Мне больно.

Ремо целует меня еще глубже, а затем прижимается своим телом к моему, заставляя меня стонать.

— Аврора, — шепчет Ремо.

В этом шепоте столько надежды, и я чувствую, как медленно улыбаюсь в поцелуе. Все кажется намного легче. Кажется, что все может быть хорошо, если рядом со мной будет Ремо.

— Я люблю…

По кухне разносится громкий выстрел. Я вскрикиваю и хватаюсь за звенящие уши.

Я мгновенно открываю глаза и в панике смотрю на Ремо. Его глаза расширены от шока, он смотрит мне за спину. Раздвижные двери кухни разбиты вдребезги, и на них стоит черная фигура в капюшоне, направив в нашу сторону пистолет.

Кровь отливает от моего лица, и я чувствую, как по мне пробегают холодные мурашки, когда я осознаю, что произошло.

Я в панике оглядываюсь на Ремо и вижу, что сквозь его белую рубашку под коричневым пиджаком просачивается багровая кровь.

Это осознание слишком ужасно, чтобы я могла с ним смириться.

— Ремо! — кричу я.