Гость из будущего. Том 1

Глава 14

Банкет в зрительском буфете БДТ шёл уже второй час. Что-что, а погулять наши советские артисты всегда любили, умели и обязательно это делали с песнями, плясками, анекдотами и розыгрышами. Сегодня конечно было не до розыгрышей, народ за день умаялся, но Леонид Быков буквально сыпал разными смешными историями из жизни:

— Сняли мы «Алёшкину любовь», и как это полагается, показали фильм на худсовете. Финальные титры закончились, свет в кинозале зажёгся, и тут встаёт один чиновник, не буду называть его имя, и говорит: «Что за ху, то есть за ерунду вы наснимали? Подумаешь, ходит какой-то парень на свидание 20 километров каждый день. Вот если бы он строил Сибирскую магистраль, то это было бы другое дело». А режиссёр Егор Щукин его и спрашивает: «Я правильно вас понял, что ночью в полной темноте наш геологоразведчик без надлежащей техники и квалификации должен укладывать шпалы и рельсы? Как вы вообще это видите?».

— Ха-ха-ха! — моментально прыснула вся съёмочная группа, разливая вино по бокалам.

— Точно! — засмеялся я. — Вы только представьте, насколько Ермолова играла бы лучше вечером, если бы она днем отработала у шлифовального станка?

— Нет предела человеческой глупости, — высказался Георгий Вицин.

— Но это ещё не вся история, — замахал руками Быков. — Этот чиновник, которого прилюдно ткнули носом в коричневую субстанцию, через день побежал в журнал «Искусство кино», где подло спрятавшись за псевдонимом, накропал статью следующего содержания: «Киностудия, снявшая данный суррогат, должна сделать для себя серьезные выводы, и повернуться лицом к жизни». И это большая удача, что фильм собрал в прокате больше 20 миллионов человек и в Госкино стали приходить целые мешки писем от благодарных зрителей. Кстати, и от геологов в том числе. А так эта сволочь поломала бы судьбы двух замечательных режиссёров: Щукина и Туманова. И за клевету этот деятель, которого мы кормим своим трудом, не понёс никакого наказания.

«Да, с таким характером, долго не живут, — подумал я, покосившись по сторонам. — Ну, ладно мы тут все свои. Хотя я бы исключать наличие в нашей съёмочной бригаде стукача не стал. Вот, к примеру, приглашённые барышни гримерши, да мало ли кто ещё».

— Лёня, давай не будем о грустном! — вовремя заголосил дядя Йося. — Предлагаю выпить за нашу дружную компанию и будем танцевать!

— Правильно! — пискнула ассистентка Любочка и, вскочив с места, побыстрее включила магнитофон, из которого зазвучали какие-то французские мелодии.

Кажется, голос принадлежал Жаку Монти, хотя полной уверенности не было. Но под очень необычную песню, сочетавшую в себе рок-н-рольный ритм и лиричную мелодичность, из-за стола выбежали танцевать многие участники банкета. В большинстве своём народ у нас в творческой бригаде подобрался молодой, энергичный и интригами, творящимися в среде киношных чиновников, не интересующийся. Наших молодых техников и осветителей сейчас больше занимала гримёрша блондинка Лидочка, хохотушка с очень соблазнительной фигурой. Шевчуков первым попытался к ней подкатить, но его тут же более опытные товарищи отодвинули в сторону. А два ассистента главного оператора, тоже молодые парни, уговорили выйти на танцпол Ирину Губанову. И теперь, словно два павлина, прыгали перед ней, распушив воображаемые хвост. Кстати, ассистентка Любочка тоже не растерялась, она ухватила самого главного режиссёра Леонида Быкова, который, немного смущаясь, выделывал под музыки простенькие кренделя. А вот Нонна всех желающих потанцевать решительно отшила. Она сидела от меня по диагонали рядом с Георгием Вициным и о чём-то перешёптывалась со старшим коллегой по актёрскому цеху.

«Пора идти и извиняться за всё, в чём я не виноват», ­– подумал я, но дядя Йося Шурухт присел рядом и от решения моих сердечных дел отвлёк.

— Значит, послушай меня внимательно, — зашептал он. ­– Вывезти всю творческую группу в дом отдыха не получится. Начался сезон отпусков, и побережье Финского залива давно уже занято. Да и смысла особого нет. Вот считай, у нас в гостинице проживают всего три иногородних актёра. Вицин — йог, человек не пьющий, хоть и играет выпивох, дай Бог ему здоровья, золотой наш человек. Нонна твоя — тоже не любительница этого дела. Остаётся только Филиппов младший. Не думаю, что он без компании пустится в загул.

— И чем вы в коммуналке кормите кота? — пробасил Роман Филиппов, почувствовав, что мы говорим про него. — Чёрная икра, ха-ха? А я чуть не поверил, ха-ха.

На этих словах наш Никола Датский взял со стола кружок Любительской колбасы и подсунул его коту Чарли Василичу, которого за время банкета успела покормить почти вся съёмочная бригада. Однако наш коммунальный кот терпел и иногда, лениво помахивая хвостом, упрямо продолжал жевать. Наверно, планировал наесться на месяц вперёд.

— Роман Сергеевич, ну пожалейте животное, — взмолился я. — Он ведь скоро лопнет, а ему завтра ещё в кадре работать.

— Кто сказал, что актёр должен быть голодным? — недовольно проревел Филиппов младший и подсунул коту ещё один кусочек колбасы.

— Согласен, но актёр зажравшийся, а в нашем случае: объевшийся — это ещё хуже, — пробурчал я и вернулся к разговору с Шурухтом. — Да, в доме отдыха надобность отпадает. А вот автобус и пару автомобилей, чтобы возить актёров и технических работников из дома на съёмочную площадку и развозить их обратно, нам требуется. И ещё завтра в обязательном порядке сюда в БДТ нужно привезти жену Филиппова старшего. Пусть Антонина Георгиевна сама за мужем следит. — Я кивнул в сторону Сергея Николаевича, который уже клевал носом в стол.

— Дааа, это проблема, — пролепетал дядя Йося, а я тем временем, выскользнув из общества нудного и делового дяди, переместился на другую сторону стола, где сидела красавица Нонна.

— Георгий Михайлович, можно я украду вашу прелестную собеседницу? — обратился я к Вицину.

— Я не танцую, — недовольно проворчала Нонна.

— А я поговорить, расставить все точки над буквой — ё, — улыбнулся я.

— Я смотрю, вам действительно нужно поговорить, — мяукнул Георгий Вицин. — Только вы, молодой человек присядьте-ка сюда. Скажите, а это правда, что все диалоги в сценарии переписали вы?

— Не все. Те куски, где главный герой воюет с бюрократом Шабашниковым, ломает забор и в качестве дружинника дежурит на улице, я трогать не стал, — кивнул я, усевшись со стороны Вицина, чтобы видеть кукольное личико Нонны.

— И правда, что вы тут работаете на птичьих правах, этим, курьером? — удивился Георгий Михайлович.

— Есть такое, — я снова кивнул головой. — После худсовета моя кинокарьера стремительно полетела под откос. Зато удалось отстоять кандидатуру главного режиссёра. Ничего, мою песню не задушишь, не убьёшь. Кстати, вас новая роль устраивает? Может, есть какие-то замечания, идеи, пожелания?

— Какие могут замечания? Я ведь актёр, — хитро усмехнулся Вицин. — Но между нами говоря, если бы не Лёня Быков, то я бы в этом сниматься не стал. А тут приезжаю в Ленинград, здрасте, пожалуйста, новый текст, новый сценарий. И вроде как хорошо. Есть юмор, есть что играть. А хотите я про вас Гайдаю расскажу. Дескать, появился в Ленинграде один талант, рвёт подмётки, то есть переписывает неудачные диалоги прямо на ходу. Между нами говоря, Леонид Иович новый фильм собрался снимать.

— Знаю, знаю, — хохотнул я, — «Операция „Ы“». Внедряйте культурку! Вешайте коврики на сухую штукатурку! Ха-ха.

— Замечательно сказано, — пролепетал Вицин. — Ладно, идите, разговаривайте, молодёжь.

В просторном фойе театра, в том месте, где не так сильно гремела музыка, и загулявшая творческая бригада своими папиросами и сигаретами ещё не успела хорошенько надымить, я и Нонна остановились. И столько всякого разного сразу же захотелось сказать, что внезапно у меня исчерпался словарный запас. Я что-то неопределённое замычал, поэтому актриса первая взяла слово:

— А может тебе и в правду переехать в Москву? «Мосфильм» ничем не хуже «Ленфильма».

— Не думаю, что это удачная идея, — наконец пробормотал я. — Москва — город большой город и всё большое киношное начальство под боком. Там работать нормально не дадут, а здесь на некоторые эксперименты могут посмотреть свозь пальцы. Слышала, наверное, как фильм «Мне двадцать лет» зарезали?

— Кончено, — пожала плечами Нонна, — там моя однокурсница, Марианна Вертинская снялась. Марлен Хуциев до сих пор отдельные эпизоды переснимает.

— А ведь он снял «Весну на Заречной улице», — буркнул я, взяв девушку за руку, чтобы признаться в своих чувствах.

Но тут из буфета вышла актриса Ирина Губанова и прямиком направилась в нашу сторону. Нонна моментально переменилась в лице и свою изящную ручку из моих ладоней выдернула.

— Что у тебя с ней было? — одними губами прошипела она.

— А вы почему отрываетесь от народа? — хитро улыбнулась Губанова, встав рядом с нами и вынув сигаретку из сумочки. — Сейчас Леонид Фёдорович петь будет. Или у вас есть какие-то секреты, ха-ха.

«Ну, Ирина Игоревна, погоди, — подумал я, — я тебя выведу на чистую воду. Сейчас ты мне всю правду-матку выложишь, что было между нами в ночь с субботы на воскресенье».

— Девчонки, — прошептал я, — буквально в эту секунду появилась замечательная идея. Как только съёмки «Зайчика» закончатся, и начнётся монтажный период, я подам новую заявку нашему Илье Николаевичу. Детективный сериал, два фильма в год. Есть у меня кое-какие задумки, как ускорить производство. Всю картину можно снять на ручной «Конвас-автомат», без декораций, в реальных интерьерах и на наших живописных городских улицах. Драки, погони, расследования. Название пока не скажу, сюжет тоже, такие вещи раскрывать раньше времени — это плохая примета. А ещё в фильме будет пару больших женских ролей. Намёк понят?

— Кхе, — актрисы разом кашлянули. — Ну, допустим, — сказали они также почти хором, покосившись друг на друга.

— Тогда, — усмехнулся я, — чтобы между нами не было кривотолков, Ирина Игоревна поведайте Нонне Николаевне о том, что стряслось со мной в субботу вечером?

— Да особенно и нечего рассказывать, — недовольно пробурчала Ирина, посмотрев на Нонну. — Отравили твоего Феллини, его хотела забрать милиция, а его, можно сказать, спасла.

— Я же со своей стороны пообещал написать для Ирины Игоревны роль, — закончил я. — Что и требовалось доказать. Теперь пойдёмте слушать товарища Быкова.

— Куда? — Губанова схватила меня за руку. — А где торжественное обещание, что в новом детективе будет роль и для меня?

— Я разве ничего не сказал? — захлопал я «наивными» глазами. — Обещаю, но при условии, что вы, Ирина Игоревна, и вы, Нонна Николаевна, завяжете с курением, которое портит голос, цвет лица, зубы, раньше времени вызывает старение организма и рак лёгких. Не слышу торжественных обещаний?

— Ну, Феллини, ну ты даешь! — скомкала Ирина Губанова только что вынутую сигаретку.

— Я согласна, — пролепетала и Нонна Новосядлова.

— Сработаемся, — удовлетворённо кивнул я и пропел, — наша служба и опасна и трудна. И на первый взгляд как будто не видна. Та-та-та-та.

Следующий день, суббота 6-ое июня, начался с несчастного случая. Хотя сначала всё было очень даже хорошо: в распоряжение съёмочной группы прибыла дефицитная американская плёнка «Кодак», гримёры и костюмеры буквально за час преобразили наших актёров в своих экранных персонажей, затем осветители зажгли на площадке осветительные приборы, как вдруг главный режиссёр Леонид Быков почувствовал острую режущую боль в животе. Леониду Фёдоровичу в кадр входить, эпизод, где он переучивает директора Могильного громко выражаться, а он стонет, и разогнуться не в состоянии.

— Вот тебе стресс, вот тебе постоянное курение, — пробормотал я, когда к нам приехала бригада скорой помощи и срочно увезла Быкова в больницу.

— Это уже не смешно, — проворчал директор Шурухт. — Что делать, Феллини? Может быть, сегодня отснимем те эпизоды, в которых нет главного героя?

— Отснять-то мы можем, — кивнул я головой, — но тут дело принципа. За конечный результат у нас отвечает Леонид Фёдорович, поэтому если его что-то не устроит, после проявки плёнки, то он вправе потребовать переснять весь материал. А дефицитного «Кодака» у нас впритык. Вот если бы имелась расписочка от главного режиссёра, это другое дело. Как считаешь, Сергей Василич? — спросил я у главного оператора.

— Что тут считать? — хмыкнул оператор. — Прав стажёр, то есть курьер. Объявляй, Иосиф Фёдорович, на сегодня выходной день. А завтра либо Лёня появится, либо расписка от него, и тогда начнём с чистой совестью работать от зари и до зари. Эх, не нравится мне это всё, не нравится.

Миниатюрный речной трамвайчик медленно полз по ленинградским рекам и каналам. Погода стояла пасмурная, зато экскурсовод более чем бодрым и весёлым голосом рассказывал, как здесь создавались каменные здания, как затем в них болели и умирали бедные люди, которые населяли бесчисленные доходные дома нашего города-героя на Неве. Меня же изнутри грызла одна неприятная мысль, что я, вмешавшись в историю, невольно навредил хорошему человеку. А вдруг Леонид Быков серьёзно заболеет и не сможет снять свою первую картину, своего «Зайчика»? Тогда ему точно не дадут сделать легендарное кино про военных лётчиков, и возможно с режиссёрской профессией Леонид Фёдорович покончит навсегда. Конечно, это событие в мировом масштабе не такое уж значимое, но кто дал мне право играть чужой судьбой?

— Не грусти, — толкнула меня в бок Нонна Новосядлова, которой сегодняшняя внезапная субботняя водная прогулка скорее нравилась. — Поверь, всё устроится в лучшем виде. И «Зайчика» мы снимем и ты потом своё детективное кино. Всё будет хорошо.

— Да, возможно, — грустно улыбнулся я.

И только я намеревался было прочитать небольшую лекцию о вреде курения, как к нам подошёл очень подозрительный тип в кепочке четырёхклинке и в широких штанах. Поломанный нос, сбитые костяшки пальцев и бритый затылок не оставляли сомнений в том, кто передо мной.

— Извиняйте, гражданочка, — козырнул он кепкой, обратившись к Нонне, — у меня к вашему кавалеру имеется маленький разговор.

— Короче, Склифосовский, — пробурчал я, выразительно прохрустев костяшками пальцев.

— Ты ведь Феллини? Правильно? — усмехнулся представитель уличной шпаны, которой были нашпигованы не только отдалённые регионы нашей Родины, но и культурная столица. — Я ничего против тебя не имею, но с тобой хотит поговорить один очень серьёзный человек.

«Как хотит, так и перехотит», — зло подумал я, готовый тут же выбросить наглеца за борт в набежавшую волну, но заметив, как перепугалась моя Нонночка, решил на прямой конфликт не нарываться, и спросил:

— А я стесняюсь полюбопытствовать, это серьёзный человек, так серьёзен, что стесняется подойти сам? Я думаю, это будет вежливо с его серьёзной стороны, если он серьёзный человек, или мы не серьёзные люди?

— Ну, ты и борзый, — сплюнул на металлический пол трамвайчика этот мутный тип в кепке и отвалил куда-то на нос нашего небольшого прогулочного судна.

— Давай сойдём на ближайшей пристани, — зашептала мне Нонна.

«Куда тут сойдешь с плавучей лодки?» — подумал я, когда с носовой части трамвайчика показался в шляпе и в сером плаще интеллигентный человек возраста Христа. На руки незнакомца не по погоде были надеты чёрные перчатки. И хоть длинный нос, проницательные глаза и худое лицо больше подошли бы какому-нибудь художнику, перед нами был самый настоящий бандит и скорее всего отсидевший уже не один год. Незнакомец присел на соседнюю скамейку и представился:

— Здравствуйте, меня зовут Юрий Алексеевич.

— Добрый день, Феллини Игоревич, — кивнул я. — Это ваш мальчишка не даёт моей гостье из Москвы любоваться нашим замечательным городом?

— Что поделаешь, приходится работать с тем, кто есть, — пожал плечами этот странный Юрий. — Я не отниму много вашего времени. Скажите, Феллини, это вы угадали счёт матча СССР — Швеция, а так же назвали авторов забитых мячей?

— Нонна, — шепнул я перепуганной актрисе, — я с дядей поговорю пять минут. Ты главное ничего не бойся, я с тобой. Пройдёмте в хвост трамвайчика, — сказал я, встав с места и тут же подумал, что должен был заранее просчитать последствия игры на тотализаторе, и теперь нужно было как-то выкарабкиваться, бандиты просто так не отвяжутся.

«Может, дать в челюсть и концы в воду, сам упал, поскользнулся, очнулся — винт», — пронеслось в моей голове, однако я сейчас был не в кино, где люди умирают понарошку до команды режиссёра: «стоп, снято». «Никакого криминала, только мирные переговоры», — решил я, пока мы с незнакомцем шли между скамеек в направлении гудящего винта прогулочного трамвайчика.

— Что вы от меня хотите? — буркнул я, когда мы остались с Юрием Алексеевичем тет-а-тет.

— Я хочу сделать большую ставку на финал Кубка Европы, который скоро пройдёт в Мадриде и Барселоне, — не стал юлить незнакомец. — Продайте мне результаты матчей, не буду спрашивать, где вы их берёте, какую используете систему, какое гадание, ради Бога, это ваша тайна. Однако я вам верю, у меня чуйка.

— Спасибо, мне ваше предложение не интересно, — кивнул я и подумал, что чем дальше от криминала, тем свободней дышится и спокойней живётся. — Всего хорошего, разговор окончен.

— Не окончен, — криво усмехнулся бандит, не дав мне пройти. — Вас ведь недавно уволили с «Ленфильма»? Давайте баш на баш. Вы мне результаты, а я сделаю так, что вас вернут обратно в штат. Вижу на лице недоумение. Поэтому объясняю, ваш директор товарищ Киселёв сидел до 1954 года в Каргопольлаге, где руководил самодеятельностью. И мне этот вопрос решить, проще, чем высморкаться.

— Век воли не видать, вы, наверное, забыли добавить? — улыбнулся я. — Предложение, конечно, интересное, но не более. А вот, к примеру, имеете ли вы возможность сделать так, чтобы мне, человеку без ВГИКовского образования, позволили снять бы своё кино? Вот она — задачка со звёздочкой. Вижу по лицу, не договорились. Всего доброго.

«Топай дядя с миром, пока челюсть цела, а на киностудию я и так устроюсь», — подумал я и решительно двинулся к Нонне, которая уже несколько раз тревожно оглянулась в хвостовую часть нашего прогулочного трамвайчика.