Граф божьей милостью

ГЛАВА 12

Банкира я допрашивал в течение доброго часа. И хотя его ответы в какой-то степени прояснили ситуацию, но в еще большей — озадачили меня. Как выяснилось, сумму внес в банк некий барон Антуан де Синьяк, вращавшийся в высших кругах бретонского двора. Весьма родовитый, но в долгах как в шелках у того же банковского дома Вельзеров и заложивший ему почти все свои имения.

Ничего не понимаю…

Ладно с причиной, но, во-первых, почему он сам не передал деньги Федьке, а поручил это сделать банкирам, а во-вторых — триста ливров — это годовой доход с очень немалого и прибыльного владения. Откуда такие средства у нищеброда?

Впрочем, последний вопрос прояснил Вельзер — оказывается, эти деньги Антуан тоже занял у них под залог очередной части своих имений.

Вообще непонятно. В чем смысл? Заплатил за лобби пред бретонскими государями?

А еще Александр сообщил мне, что Федора себя чувствует при бретонском дворе как рыба в воде. С дюшесой и дюком она вообще на короткой ноге, остальные ее за это люто ненавидят, но столь же активно ищут расположения и дружбы.

Только бы не додумалась деньги брать за протекцию перед бретонскими государями. Или наоборот, за компрометацию. Нет, по нынешним временам это в порядке вещей, но дело щекотливое, еще уметь надо. Куда лезет, мелюзга? Ей бы еще в куклы играть, а не интриги крутить.

А напоследок банкир напел кучу дифирамбов Федоре.

— Я преклоняюсь перед контессой Теодорией, сир!!! Столь острый изощренный ум в столь юном возрасте… — одобрительно закатывая глаза, вещал Вельзер. — Это дар божий…

«Выдеру, ей-ей, выдеру… — в ответ пообещал я себе. — Сопля, а туда же…»

С банкиром мы расстались вполне дружески, он даже презентовал мне несколько мешочков чая в шкатулке из красного дерева и китайский фарфоровый сервиз. Впрочем, эти подарки я заработал вполне законно, так как операция по переводу моих средств в Рим принесет Вельзерам в сто раз больше. Увы, вынужден пойти на такие траты, без золота мне в Риме делать нечего, а везти самому монету, да еще через Бискайский залив, по крайней мере неразумно. Сухопутным путем слегка безопасней, но очень долго. Так что увы и ах, но деваться некуда.

Сразу после разговора я отправился… домой. То есть в мое свежеприобретенное домовладение. Мое — потому что я опекун Феодоры, и сама она до своего совершеннолетия ничего своего иметь не может.

Кстати, опекунство оформлено честь по чести, рязанская боярышня еще в Генте приняла католичество. Не без давления с моей стороны, но и без особых истерик. Федька — девка умная, умеет расставлять приоритеты и прекрасно понимает, что Руси ей не видать как своих ушей. Да и делать ей там нечего. Так что волей-неволей приходится вживаться в окружающую действительность.

Ну что могу сказать по поводу подарка… Подгон дюк сделал, конечно, знатный. Но, по словам Лебо, в начальном своем состоянии ценный только той землей, на которой стоял особняк. Сам же дом находился в крайней степени запустения, и его пришлось практически перестраивать.

Естественно, никакой торжественной встречи не состоялось. Хозяина во мне никто признавать не собирался.

— Щас как пульну из арбалета!.. — грозно гаркнул хриплый бас за забором. — Никого не велено принимать. Ходють тут всякие.

Клаус обернулся ко мне:

— Сир?

Я в ответ молча кивнул.

Эскудеро примерился, после чего изо всех сил саданул ногой по воротам, больше приличествующим крепости, чем городскому дому.

— Тупой виллан, пред тобой сам граф божьей милостью Жан Арманьяк, шестой этого имени…

— Матерь Божья! — охнули за воротами, и сразу же послышался гопот — привратник куда-то убежал.

— Содрать всю кожу на заднице стервецу! — заворчал Логан.

— И не говорите, народ совсем распустился, — в тон сообщил де Брасье. — Только хорошая порка способна наставить пейзан на путь истинный. Все свободы — от лукавого! А если еще здесь кормят так же, как встречают… Простите, ваше сиятельство…

Ждать долго не пришлось, уже через несколько минут ворота начали открываться.

Скажу сразу, вопросом безопасности русская боярышня озаботилась серьезно. Пять возрастных, но дюжих мужиков с алебардами и прочим дубьем могли отбить охоту у любого вора. Слуг тоже оказалось немало, человек десять, не меньше, в основном женщины, как молодые, так и постарше.

Вся челядь выстроилась тесными рядами и, явно робея, осторожно косилась на нас.

А увидев Федору и девочек, я вообще чуть не ахнул. Не видел всего год, а они так изменились! Ох и время летит…

В Федоре уже ничто не напоминало того худенького перепуганного заморыша, которого мне презентовали сарацины. Да, она выглядела все еще совсем юной, но властность и чувство собственного достоинства во взгляде придавали ей величественности, присущей опытной даме.

А при виде дочерей у меня даже слезы на глаза навернулись. Несмотря на то что они были совсем еще девчонками, Мария-Эугения и Екатерина-Карменсита превратились в настоящих юных красавиц, очень похожих на Матильду.

Все девочки были одеты в умело подобранные наряды, подчеркивающие их природную красоту. Дорого и одновременно просто — без лишней крикливости.

— Ваше сиятельство… — Федора присела в глубоком реверансе.

— Ваше сиятельство… — Мария и Екатерина синхронно повторили приветствие.

— Дамы… — Я в ответ склонился в придворном поклоне. А сам едва не скрипнул зубами от дикого желания сграбастать всех троих в охапку и вертеть, пока голова не закружится.

Но нельзя, потому что высшее сословие не имеет права на внешнее проявление чувств, выходящих за рамки этикета. Особенно при посторонних. Опять же девочки пыжатся изо всех сил, изображают из себя дам, а значит, надо им подыграть.

Следом за мной растопырились Логан, Деннис и Клаус с Луиджи.

Федора еще раз повторила реверанс, но уже более формально.

— Для меня великая честь принимать столь блистательных и благородных кавалеров. Надеюсь, дорога была к вам милостива и вы добрались в добром здравии. Прошу в дом.

После чего величественно развернулась и потопала в особняк.

И не забыла через плечо процедить какому-то благообразному мужичку в черном:

— Хама пороть, пока шкура не слезет…

Я в очередной раз подивился произошедшим с рязанской боярышней метаморфозам. За это время она так навострилась болтать по-французски, что даже акцента не чувствовалось. Да и вообще ничего русского в ней не осталось. Кроме кос, да и те Федора уложила бубликами по вискам на западный манер. А властность и уверенность какие! Даже не скажешь, что девице едва четырнадцатый минул.

«Далеко пойдешь, девочка… — одобрительно проворчал я про себя. — Уже вижу, что не пропадешь, если со мной что-нибудь случится. Умница, что и говорить…»

Ближников сразу потащили устраивать, ну а меня в личные покои повели Федора с девочками. И принялись гордо показывать целую анфиладу комнат, со спальней, рабочим кабинетом, помывочной и оружейной.

Вот честно, потрафили папеньке. И даже обставили в моем вкусе, без излишеств, строго и в темных тонах. Мои вы лапочки!

Но свое удовольствие я не стал сразу показывать, все посмотрел, а потом строго уставился на дочерей. Да, Феодору я тоже за дочь почитаю, а как иначе?

— Ваше сиятельство… — Девицы тут же присели в книксенах. — Все ли вам понравилось?

А мордашки настороженные, ждут, когда хвалить начну.

Долго строить из себя буку я не смог. Раскрыл руки и нарочито злобно прошипел:

— Идите ко мне, мои курочки!

— Папочка!!!

Тут и случилась куча-мала. Подхватил отчаянно верещавших девчонок, закружил и завалился с ними на ковер.

Эх… и пустил-таки слезу… Но незаметно, вовремя размазав рукавом по морде. Ну а что? Я, конечно, граф божьей милостью и весь из себя бравый кавалер, но тоже человек.

Признаюсь, всегда считал себя плохим отцом как в прошлой жизни, так и в нынешней. Увы, так получалось и получается. Но, черт побери, я все-таки отец и без памяти люблю своих кровиночек.

Девицы тоже дружно поплакали. Впрочем, недолго. Слуги притащили ящик с подарками, и Катерина с Марией быстро отвлеклись на них.

А Федора так и осталась сидеть рядом.

— Как ты, дочь?

— Все хорошо, батюшка… — Девушка еще сильней прижалась ко мне. — С божьей помощью.

— Смотрю, хоромами своими обзавелась. Даже не верю, что Франциск расщедрился.

— Куда ему было деваться… — хихикнула Феодора. — Дюшеса с одной стороны надавила, а дама Веллекье — с другой. Я им немножечко помогла разрешить одну неприятную ситуацию при дворе. Но этот скряга все равно подарил чуть ли не сарай. Здесь все перестраивать пришлось.

— А деньги откуда взяла? — Я строго посмотрел на Федьку. — И не вздумай вертеть хвостом, я уже все знаю.

— От вас, батюшка, ничего не утаишь… — Девушка опять хихикнула. — Но я и не собиралась.

— Вот и ответствуй как на духу.

Феодора состроила таинственную рожицу и зловеще прошептала:

— Дык у Паука, батюшка.

Вот честно, при этих словах меня чуть кондратий не хватил!

— Чего?! Да ты в уме ли, девица?

— Тише, тише, батюшка… — зашипела Федора. — Не пугай Машку с Катькой. Они еще дети совсем.

— А ты, значит, взрослая? Да я… да я… Где вожжи?!

— Дюшеса все знает! — вдруг резко и очень серьезно отрубила Феодора.

— Ты меня в могилу сведешь! Рассказывай скорей!

И рассказала.

Да, всякое я подозревал, но такое даже в страшном сне представить себе не мог.

Как выяснилось, едва Федора попала в фавор к дюку и дюшесе, тут же все бретонское высшее общество чуть ли не поголовно стало набиваться к ней в друзья. В том числе упомянутый Вельзером Антуан де Синьяк. Но оный кавалер пошел дальше остальных и стал предлагать Федоре не только дружбу, но и финансовую помощь. А когда та отказалась, стал намекать, что некое могущественное лицо государственных масштабов способно устроить судьбу молодой княжны всего лишь за пустяковые услуги, состоящие в банальной поставке информации. Федора, будучи совсем неглупой девочкой, сразу же стуканула дюшесе, та — своей коллеге по постели дюка, то есть даме де Веллекье, после чего женщины дружно решили, что оный де Синьяк банально барабанит на Паука. В итоге было принято решение на сотрудничество пойти для того, чтобы втюхивать королю франков дезинформацию. Но за немалые денежки.

— Из которых мне достается всего треть… — Бывшая боярышня состроила огорченное личико. — А остальное забирают себе ее высочество и оная дама…

— Куда же ты влезла, дитя мое… — горестно вздохнул я и погрозил приемной дочери кулаком. — Дурища ты эдакая.

— Чего это дурища? — обиделась Федора.

— Дурочка и есть. Да не Паук платит. Этот дурачок, который Антуан, свои деньги тебе дает, которые занимает у банкиров под свои же имения. В надежде продать сведения Пауку уже подороже.

— А мне-то какая разница? — пожала плечиками Федора.

— Большая. Может такое статься, что Паук ничего не даст де Синьяку, он обман за лигу чует.

— И что?

— А ничего. Тогда за твою жизнь я и лиарда не дам. Мстить де Синьяк будет. Терять ему уже нечего. А если дюк прознает? Своих дам он не накажет, а ты под его гнев попадешь, это точно. Наградил же Господь доченькой! Давай рассказывай, что за человек этот Антуан. От начала до конца, все, что знаешь. Когда это случилось?..

По результатам разговора я твердо решил, что пора Антуану на небеса. Человек он оказался очень непростой и не такой дурак, как могло показаться сразу.

— Ладно, доченька, разберемся… — Я прижал Федору к себе. — Батя все сделает. Денег на содержание дома я тебе выделю, но чтобы больше никаких авантюр, ты поняла?

— Обещаю, тятенька… — Боярышня прониклась и захлюпала носом.

— То-то же. Ты смотри, уже и на родном языке говоришь, пришептывая. Чудеса, да и только. А помнишь, какой была? Не дам косицу резать!

— Помню, помню… — прыснула Федора и вдруг спохватилась. — Ой, тятенька, совсем забыла.

— Что еще?

— Дык завтра маскарад при дворе. Я уже себе и Машке с Катькой наряды заказала. Красивые! И тебе надобно. Сейчас пригонят модиста, я распоряжусь.

— Да какие еще наряды? Понавыдумывали всякой ерунды. И не уговаривай.

Но отбояриться не удалось.

Как очень скоро выяснилось, меня уже искал паж дюшесы с официальным приглашением на этот самый маскарад, причем прибыть надлежало обязательно в соответствующем костюме. И теперь встретиться с дюком удастся только на ряженом гульбище. Если раньше просить аудиенции, сочтут за бестактность. Тьфу ты…

— Ладно, зови своего, как там его… И это, кормить меня собираются али нет?

Кормили у Федоры знатно. Дшерь и сама покушать была не дура, поэтому наняла повара из Прованса, который насчет кулинарии сейчас впереди Европы всей. И винный погреб в имении недурной оказался. Нет, все-таки умница у меня дочечка.

Обед удался. В самом деле, чего это он не удастся, если кормят фаршированной трюфелями косулей, карпами, запеченными на подушке из прованских трав, зайцем, фаршированным перепелками, и прочими изысками средневековой кулинарии. Логан и де Брасье оторвались не на шутку, да и я откушал на славу.

В процессе питания желание уконтрапупить этого самого Антуана де Синьяка слегка поутихло. Нет, на том свете его заждались, это уже точно, но перед тем вполне можно сыграть в одну интересную игру. «Обмани ближнего» называется. Так сказать, втюхать немного дезы. Хотя какой мне Паук ближний.

Набив пузо, я милостиво согласился осмотреть машкерадные костюмы, оперативно доставленные самым популярным кутюрье Бретани Андре Пошоном — миниатюрным, донельзя манерным человечком с козлиной бородкой и усами, которым позавидовал бы сам Буденный. Вот честно, все эти модельеры прямо на одно лицо, что в моей прошлой современности, что в Средневековье. Впрочем, все равно.

Кутюрье с ходу предложил мне костюм ворона. Маску с длинным клювом и вдобавок что-то вроде комбеза из настоящих вороньих перьев с руками-крыльями. Естественно, модист был послан прямым текстом.

Следующие наряды я тоже гордо отверг, чем поверг кутюрье в дикое уныние. Впрочем, он недолго унывал и принялся применять свои таланты на Логане и де Брасье. Легист перевоплотился в медведя, чей костюм из настоящей медвежьей шкуры очень подходил ему по комплекции, а скотт стал диким варваром. Правда, несколько гротескным. Хотя братец Тук на самом деле недалеко от оного варвара ушел.

Ну а я приобрел у модельера только маску из серебряной фольги в виде гневной усатой и бородатой рожи. Остальной наряд, по счастливой случайности, у меня уже был. В свое время я наведывался в Магриб и, дабы не отличаться от местных обитателей, там приобрел несколько комплектов одежды по полной сарацинской моде. А после употребления наряды так и остались в сундуке на шебеке. Вот в них и облачусь, а ежели спросят, в кого перевоплотился, объяснюсь, что, мол, сатрап Тартарийский, то бишь Московский. Все равно о Руси в нынешней Европе никакого понятия нет. Так что сойдет.

В общем, с нарядами на грядущий бал-маскарад сложилось. Ну а потом… Даже не знаю, как сказать.

Модист был одет вызывающе щегольски, явно не по своему сословию, а на его шее поблескивала толстенная золотая цепь со здоровенным медальоном в виде стилизованного донжона. Сначала я не обращал на нее никакого внимания, а потом совершенно неожиданно для себя опознал украшение.

Но тут стоит начать с самого начала. В бытность капитаном роты лейб-гвардии мой сюзерен, герцог Карл Смелый Бургундский, прямо перед своей последней битвой тайно приказал отправить свою казну с драгоценными реликвиями обратно в Гент с малым эскортом из доверенных шамбелланов и лучников тела. В казне находилось по крайней мере три сотни тысяч ливров, их собрали на войну Генеральные Штаты Нидерландов. Это помимо драгоценностей примерно на ту же сумму.

Так вот, обоз до места не дошел, его разбили еще в Лотарингии. Отступая со своим корпусом, я совершенно случайно наткнулся на место стычки. Потом уже узнал, что Карла предал Робер Жемо, старшина лучников тела, он же и завел обоз в засаду. А еще позже выяснилось, что к этому приложил свою поганую руку предводитель ломбардских кондотьеров Николя де Монфор, граф Кампобассо, предавший герцога прямо перед его последней битвой.

В свое время я потратил немало сил на поиск этих сокровищ, но практически ничего не добился. Сам Кампобассо помер от сердечного удара прямо во время нашего поединка, кстати, здесь в Бретани. А его ближники так мне ничего и не прояснили. В общем, поиски ничего не дали.

К чему это я? К тому, что эта цепь с подвеской тоже была среди сокровищ Карла. Вещь приметная, не перепутаешь, я сам ее видел на шее герцога.

Откуда? Так и не добившись тогда результатов, я уже стал забывать об этой истории, а тут она всплыла опять.

— Мэтр…

— Ваше сиятельство? — Кутюрье изобразил повышенное внимание.

— У вас очень красивая цепь.

— Да, ваше сиятельство… — Кутюрье горделиво поправил подвеску на тощей груди. — Вещь очень дорогая.

— И откуда она у вас?

— Простите, ваше сиятельство? — Анри недоуменно уставился на меня.

— Откуда, я спрашиваю, она у тебя? — Я показал Логану на модиста. — Братец, займись.

Тут же кутюрье повис в мощной длани шотландца с кинжалом под горлом.

— Батюшка! — охнула Федора.

— Что вы себе позволяете! Я… я… — фальцетом выкрикнул модист и тут же судорожно заперхал, получив кулаком под дых от Логана.

— В последний раз повторяю свой вопрос, мэтр Пошон. Откуда у вас эта цепь?..