Граф божьей милостью

ГЛАВА 22

— Ваша любовь все эти годы помогала мне. Этого достаточно… — честно говоря, я сразу не понял, о чем матушка ведет речь.

— Сын, — мягко улыбнулась Изабелла, — я о другом.

— О чем тогда?

— Имей терпение, сын мой… — Изабелла встала и вышла из комнаты.

У меня в голове сразу пронеслась череда беспорядочных мыслей. Реальная помощь? Но, черт побери, какая? Денег она мне не даст, да и не нужны они. Тогда, может быть, полезные связи? Какие? В Ватикане? Вряд ли. Черт, а если Изабелла не моя родная мать? Да нет, бред какой-то. Или я у нее от другого мужчины? Еще больший идиотизм. Я — вообще приемный ребенок? Вот уж загадку загадала. Так и свихнуться можно…

В совершенном расстройстве чувств я выхлебал пару чаш вина, налил третью, но тут в комнату вернулась мать. В руках она держала большой деревянный футляр для свитков.

— Вот, сын мой… — Она торжественно передала мне его в руки.

С легким скрипом слетела крышка. Я быстро вытащил из футляра свернутый в трубочку большой лист тонко выделанного пергамента с увесистой сургучной печатью на витом шнурке.

Что это? Я удивленно уставился на исписанный каллиграфическим почерком лист. Так… внешняя печать… Чего?

Канцелярия папского престола? Да это же полное прощение и отпущение грехов моего папаши Жана от… Стоп… подпись давно отдавшего богу душу папы римского Каликста Третьего? Ну да, вот еще оттиск его личной печати. Да это же та самая фальшивка! В свое время папаня пробовал решить вопрос в Риме с отменой анафемы, кое-кто из кардинальской братии взялся за дело, вытряс кучу денег, а потом всучил отцу поддельный документ. Нет, не совсем, конечно, подделку, потому что подпись папы подлинная, но папа думал, что подписывает совсем другую бумагу. Далее прощение прошло все инстанции, было зарегистрировано в канцелярии, а потом попало в руки моему отцу. Тот возрадовался и стал его всем подряд предъявлять как настоящее свидетельство снятия грехов, а потом ничтоже сумняшеся додумался поехать к папе просить его помирить с тогдашним руа Франции Карлом Седьмым, отцом чертова Паука. Мол, ваше святейшество, если сам простил, так помоги еще договориться с королем франков.

Папа, естественно, возмутился, ибо об оной индульгенции не ведал ни слухом ни духом. Полыхнул жуткий скандал, правда, дело почему-то замяли, наказав не истинного виновника подлога, а каких-то мелких сошек. Папаше, конечно, это не помогло, а стало еще хуже, так как к клейму кровосмесителя добавилась еще печать мошенника. Да уж, таких злоключений даже врагу не пожелаешь. Но, к его чести, граф Жан не опустил руки и продолжил добиваться справедливости.

Папа Каликст вскоре счастливо отбросил копыта, папан принялся окучивать его преемника Пия Второго, и вроде тот согласился простить, но только после выполнения жуткой епитимьи. В итоге на епитимью отец вроде бы забил, и окончательное прошение так и не было получено. Во всяком случае, оно нигде не фигурировало. Я специально тщательно отработал эту версию.

Ладно, черт с этими римскими папами, но почему мать отдает мне этот свиток с таким видом, как будто он окончательно решает все вопросы? Изабелла не знает, что он подложный? Похоже, что так. Отец ее очень любил и берег от потрясений. И, скорее всего, не стал рассказывать, что его надули в Ватикане. Тем более она очень сильно переживала отлучение от церкви и во всем винила только себя.

— Благодарю вас, матушка… — Каким-то чудом не выдав своего разочарования, я благодарно поцеловал руки Изабелле.

— Этот свиток прислал мне в обитель твой отец. Я хранила его все эти годы, — взволнованно продолжила мать. — И не отдала, даже когда за ним приезжали посланцы от короля франков Людовика.

— Приезжали от Паука? Когда? — Сказать, что я удивился, — это ничего не сказать. За каким чертом Луи понадобилась ничего не значащая фальшивка? Уж в чем в чем, но в глупости его заподозрить нельзя.

— Сын… — огорченно нахмурилась Изабелла. — Он, бесспорно, скверный человек, но не пристало называть помазанника божьего дурным прозвищем.

— Как скажете, матушка. И все-таки когда они приезжали и чего хотели? Можно подробнее?

— Да, в начале тысяча четыреста шестьдесят девятого года он присылал одного из своих нобилей с большой свитой! — гордо ответила Изабелла. — Сначала они пытались выманить папское прощение обманом, потом угрожали, но я осталась тверда и солгала им, что Жан никогда его мне не передавал. К счастью, их угрозы не воплотились в дело, так как за меня заступился рей Арагона. Посланники и к нему обращались, дабы он воздействовал на меня.

Скажу сразу, наводящие вопросы дела не прояснили. Мать ничего толком не знала и свято верила, что прощение от папы подлинное. Разубеждать я ее не стал. Пусть верит, что ее несчастного брата простили. Тем более что я в любом случае добьюсь настоящего помилования.

За разговорами день пролетел в мгновение ока. Матушка сообщила мне много полезного, в том числе о нескольких тайниках отца с важными документами и о верных ему дворянах в Арманьяке, а заодно рассказала о самом монастыре. Как выяснилось, в обители Святого Даниэля содержались дамы исключительно высшего сословия, чем и объяснялись все те странности, так бросившиеся мне в глаза. Помимо роскошной обстановки им даже разрешалось держать при себе служанок и допускалось еще много вольностей, правда, в отношении религиозной части здесь все соблюдалось весьма строго.

Признаюсь, я общался с Изабеллой д’Арманьяк как со своей настоящей матерью, а вот она… мне показалось, ее что-то очень сильно гнетет. Вполне возможно, именно мое присутствие как живое напоминание о ее преступном кровосмешении с братом. Внешне это почти никак не проявлялось, но чувствовалось, что внутри она сильно напряжена.

Наконец пришло время прощаться.

— Матушка… — Я взял ее за руки. — Возможно, пришла пора отринуть постриг? Вы с лихвой искупили вину. К тому же мне вас очень сильно не хватает.

— Нет! — Изабелла, взволнованно всплеснув руками, отшатнулась от меня. — Нет, сын мой, не говори об этом! Не гневи Господа, заклинаю тебя!

— Поверьте, нет нужды больше каяться. Ваши внучки никогда не видели свою бабушку и очень вас ждут.

— Нет! — громко и испуганно выкрикнула мать. — Это невозможно! Я… я останусь здесь до конца своей жизни… ибо мои прегрешения невозможно искупить. А ты… — Изабелла осторожно поцеловала меня в лоб и подтолкнула к двери. — Не приезжай больше… Оставь меня с моим грехом наедине… прошу…

Я больше не стал настаивать и покорно кивнул. Не скажу, что я ее понял, но принял решение с уважением. Ну не тащить же ее отсюда силой.

Вот так и закончилась встреча с Изабеллой д’Арманьяк, настоящей матерью бастарда Жана Арманьяка.

Но по пути к выходу меня завернули.

Далее последовала еще одна беседа, уже с аббатисой, во время которой она очень тонко намекала на очень толстые обстоятельства, но я сделал вид, что ничего не понял, после чего был с треском выперт из обители.

Да и пусть. Еще чего не хватало: в саму матушку настоятельницу окаянным отростком тыкать. Хотя приходилось, да, в аббатстве Сент-Жюстин, что в Лотарингии. Ох и страстная там аббатиса попалась. Правда, закончилось все очень скверно: на меня накатали грандиозную жалобу, мол, барон ван Гуттен чуть ли не самолично снасильничал всю обитель. Едва Карл отмазал. А вдобавок еще притравили, да так, что чуть богу душу не отдал. Так что подурковал и будя. Как правило, ничем хорошим подобное не заканчивается.

И вообще, встреча с Изабеллой полностью выбила меня из колеи. Грустно, черт побери, словно она настоящая моя мать. Правда, одновременно стало легче на душе, так как я отдал предпоследний долг прежнему хозяину своего тела. Последним будет трупик Всемирного Паука.

Может, нажраться по такому поводу? Почему бы и нет.

Дело шло к вечеру, отправляться в дорогу уже было поздно, поэтому мы встали на ночевку почти под самым монастырем.

— Сир, вы чем-то расстроены? — Логан как всегда безошибочно определил, что я немного не в себе. — Может, выпьем?

— Мудрое решение! — одобрительно закивал легист. — Истина в вине!

— Наливай… — бросил я шотландцу и передал Деннису футляр с папской буллой. — Посмотрите, что у меня появилось. Отпущение грехов моего отца от папы Каликста Третьего. Правда, оно насквозь фальшивое.

— Это как, сир? — Легист бережно развернул свиток. — Подделка? Но я вижу подлинную печать папской канцелярии.

— Все подлинное, от начала до конца, но папа подписал его по незнанию, буллу подсунули ему под видом другого документа.

— Простите, сир, мне надо немного времени… — Де Брасье вооружился масляным фонарем, отсел в сторону и принялся внимательно изучать пергамент.

Мы с братцем Туком успели ополовинить бурдюк чудесного вина из Аликанте, доставшийся нам от графини Салазар, как вернулся де Брасье.

— Сир… — Легист почтительно поклонился. — Смею вам сообщить благую новость.

— Сообщай… — Я беспечно отмахнул обглоданной костью, так как уже сильно захмелел и не придал словам Денниса большого значения.

— Простите, дабы случайно не ввести вас в заблуждение, я прошу подтвердить: понтифик подписал сей документ propria manu? То есть самолично, собственной рукой?

— Да, подтверждаю. Нацарапал подпись собственной дланью.

— В таком случае прощение подлинное, сир! — уверенно заявил легист. — От начала и до конца.

— Чего? — Я мгновенно протрезвел. — Извините, Деннис, но это ерунда. Я точно знаю: папа даже не подозревал, что подписывал, и потом из-за этого был большой скандал.

— Дело в том, сир, — легист торжественно улыбнулся, — что любое действие, произведенное папой римским, непогрешимо и не имеет обратной силы.

— Это как? Изъясняйтесь понятней.

— То есть, — легист снисходительно вздохнул, — начертанное или промолвленное самим наместником Господа на земле уже отменить нельзя. Подпись папы римского делает любой документ верным, будь он хоть насквозь подложный. Так что ваш отец уже давно прошен. К тому же в документе соблюдены все формальности, то есть даже нет никаких зацепок для опротестования. — Деннис от волнения начал густо сыпать латинскими фразами. — Primo[7] — подпись верна! Secundo[8] — документ прошел все инстанции! Tandem, Tertio[9] — все должные тайные отметки на печати и тексте, которыми канцелярия Ватикана оберегает себя от подлогов, на месте, et cetera, et cetera.[10] Я в этом совершенно уверен. Простите, но моя специализация — как раз каноническое право. К тому же я проходил практику в канцелярии Ватикана.

Вот тут мне сразу стало ясно, зачем Паук присылал своих функционеров к матери за прощением. Дело в том, что на судебном процессе, на котором отца объявили вне закона, основой обвинения являлось отлучение от церкви за инцест. Чертов руа хотел изъять отпущение грехов, дабы уничтожить любую возможность опротестовать приговор, так как копию документа папаша точно не смог бы получить. То есть выходит…

— То есть приговор в отношении вашего отца неверен и требует отмены, так как зиждется на недостоверных сведениях! — Легист договорил за меня. — Инцест не может являться обвинением, ибо граф божьей милостью Жан Пятый Арманьяк уже прощен за это матерью нашей католической церковью. Соответственно само отлучение не имеет силы. Я не оставлю камня на камне от обвинения при пересмотре процесса. Камня на камне, поверьте. Правда, пересмотра еще надо добиться. Но этот документ значительно облегчит нам дело.

— Получается, нам уже нет нужды следовать в Ватикан?

— Увы, нужда есть. — Легист развел руками. — Для того чтобы развеять все сомнения окончательно, потребуется подтверждение Святого Престола. Простая отписка из канцелярии, мол, написанному верить. Признаю, получить ее будет непросто, но все же не так трудно, как новое отпущение грехов. Я уже примерно представляю нашу стратегию. Сначала мы подадим официальное прошение…

Выслушав Денниса, я в который раз про себя выругался. Что задень? Все кувырком! Уже было вздохнул с облегчением, но все оказалось не так-то просто. Правда, скорее всего, при таком развитии событий денег уйдет гораздо меньше, что тоже немаловажно, так как первоначально я ожидал угрохать чуть ли не половину своего состояния. Ну что же, и то хлеб. Ну, Паучишко, держись.

Так… сначала окончательно решаю вопрос в Ватикане, затем на очереди кирдык Луи, а в завершении — публичная отмена приговора Генеральными Штатами. А уже после этого ни одна скотина пасть не раскроет.

Настроение слегка поднялось, я рьяно принялся воплощать в жизнь намерение наклюкаться, как произошло еще одно событие. Точнее, не одно.

Зашуршали кусты, и пред нами предстала пригожая девица в облачении монастырской послушницы. Следом на свет явились вторая, третья и четвертая. Не то чтобы прямо красавицы, но вполне пригодные для употребления, молодые и свежие.

— Дамы!!! — Братец Тук мгновенно просек, в чем дело, и, вскочив, изобразил изысканный поклон. — Прошу к нашему столу!

Смущенно хихикавшие девушки не заставили себя упрашивать.

Я ворчливо ругнулся, но запрещать ближникам блудить не стал. Пусть их, все люди, в том числе и монашки. Уже было собрался убраться подальше, чтобы не мешать, но тут явилась еще одна девица, и не из обители, а вполне гражданская — Розита, та самая служанка Исидоры Салазар.

Оказывается, кортеж графини стоял под стенами монастыря совсем рядом с нами.

— Сир… — шепнула девушка мне на ухо. — Ее сиятельство просит вас навестить ее перед сном…

Все повторилось в точности до мелочей.

Обнаженное прекрасное тело в полумраке и жаркий шепот:

— Жан! Я решила, что войду в обитель завтра, а эта ночь только наша! Вперед, мой герой!

— К вашим услугам, ваше сиятельство!

— Называй меня порочной девкой! Да, да, сзади! Вот так, так… И долго!!! Ох, Жа-а-ан!..

Кровать в итоге доломали. Верней, вообще разнесли на куски. Были бы рессоры на возке, и они бы лопнули.

И почему у меня все вот так, с бухты-барахты? Ничего не запланируешь, обязательно вылезет какая-нибудь новая вводная. Н-да… Хотя в любом случае неплохое завершение дня, не правда ли?

Судя по доносившимся до кареты звукам извне, ближники тоже славно оторвались. Уж не знаю, что они творили, но шум стоял, словно в бордель наведалась рота изголодавшихся наемников.

Ну а утро началось со скандала. К нам на стоянку пожаловала сама аббатиса Фермиона в сопровождении своих зверовидных привратниц.

Черт, почтенная матушка визжала, словно кошка, которой наступили на хвост. Перепуганные ближники от греха подальше скрылись в лесу, дружинники попадали на колени, а блудных послушниц пинками погнали назад в монастырь. К счастью, аббатиса не сунулась в карету, в которой затаились как мышки мы с Исидорой. Нет, я же не идиот, лезть под руку свихнувшейся на почве длительного воздержания бабе.

Н-да… даже не знаю, что сказать. Что бы я еще хоть раз сунулся в женский монастырь… Да ни в жисть!

Но, как бы то ни было, и этот скандал мы пережили. Быстренько собрались и рванули назад в Барселону, куда благополучно и прибыли вечером следующего дня.

А наутро вышли в море. Идти вдоль берега до самой Италии было бы долго, вдобавок часть пути проходила по французским водам, поэтому я приказал взять курс прямо на Корсику. К счастью, погода нас миловала, алжирские пираты, коими кишмя кишело Средиземное море, тоже куда-то подевались, и мы достигли острова вполне благополучно. Переночевали там, а еще через пару дней вошли в Тибр.