Граф Лазарев. Том V

Глава 3

Я выскочил за дверь, велев Настасье отойти подальше от окна. Несколько мужчин бросились к выходу следом за мной. На улице моему взору предстали три молодых парня. Один азартно швырял камни в окна нашего ресторана, второй приставал к прохожим, третий орал что-то неприличное. Причем не просто три парня. Три оборотня.

Узнать вервольфа в человеческом обличье было не так-то просто. Только наметанный глаз мог сходу заметить чуть более узкие, чем надо, зрачки, чуть более острые уши, звериную грацию. Но на этот счет вандалы позаботились: на каждом из них была надета рубашка со здоровенной надписью на груди: «Привет из Леса» и оскаленной волчьей мордой.

Все ясно. Юные вервольфы, вдруг воспылавшие страстью к вандализму, на улицах просто так не появляются. Похоже, «Неспящие» начали настоящую атаку на Анну. Молодым горячим идиотам задурили голову, навешав на уши лапши про то, как злобные люди их притесняют, и те решили устроить демонстрацию. Ежу понятно, чем это обернется.

Громкий скандал, пресса, народные волнения. Оборотни, которым люди доверились и впустили в свой город, показали свою истинную сущность. Хотя подождите, мы же знаем, кто их впустил. Романов со своей дружественной всем разумным видам политикой. Да о чем тут говорить, оборотень возглавляет его Тайную Канцелярию. И вы же знаете, что он с ней…

План был простой и действенный. Межвидовая рознь всегда тлеет где-то в глубинах душ, чтобы ее разжечь, иногда достаточно одной искры. Не удивлюсь, если скоро еще где-нибудь появятся злобные вервольфы, а, возможно, и гномы с троллями в придачу. И самое плохое, что, понимая все это, я ничего не могу сделать. Разумеется, скрутить этих придурков будет несложно, я и скручу, но ведь именно этого «Неспящие» и добиваются. Чем громче скандал, тем лучше.

Какая-то девушка, неосторожно высунувшаяся из переулка, взвизгнула, когда один из вандалов с нечеловеческой скоростью метнулся к ней и ущипнул за задницу. Первому между тем надоело громить ресторан, в основном потому, что в нем закончились целые стекла, и он повернулся ко мне.

— А ты еще кто такой? Вали отсюда.

Подойдя ближе, я понял, что оборотень еще и пьян. Ну как понял, скорее почуял. И его дружки, похоже, тоже. Неудивительно, в трезвом виде инстинкт самосохранения подсказал бы им, что устраивать погром в центре города на виду у кучи народа — верный способ попасть в полицию, а потом и на каторгу.

Оборотень посмотрел на булыжник в своей руке, пытаясь найти ему достойное применение, икнул и снова перевел взгляд на меня. Кажется, в ушастой голове шла напряженная работа мысли — попытаться засветить этим замечательным камнем мне в лоб или поискать еще какое-нибудь окно.

Я схватил идиота за локоть, дернул к себе и зашипел, морщась от запаха перегара:

— Быстро сворачивайте свою демонстрацию, а то я вам кости переломаю. Сейчас вы все трое заткнетесь, побросаете свои булыжники и в уголке будете культурно дожидаться жандармов. Тебе понятно?

Оборотень снова икнул, злобно уставился на меня и зашевелил губами. Отравленный алкоголем мозг принялся за новую задачу: выудить какой-нибудь остроумный ответ из недр своего словарного запаса.

— А пошел ты, — наконец, блеснул оборотень изобретательностью.

— Это ты зря.

Придурок замахнулся камнем, намереваясь расквасить мне нос, но я перехватил его руку и резко вывернул. Тот взвыл от боли. Второй вервольф кинулся ко мне, но согнулся пополам, когда я зарядил ему воздушным кулаком в солнечное сплетение. Третий тоже решил поддержать товарищей, но только морально, так что по улице разнесся пьяный вопль: «Долой Императора!»

Из-за угла послышался топот копыт и полицейские свистки. Жандармы. Надо же, как быстро. Впрочем, кажется, у них участок где-то рядом.

Оборотни тоже обернулись на звук. Тот, кого я приложил Силой, поднимался с земли, волчонок с вывихнутой рукой злобно зыркал на меня, но не лез. Их товарищ оказался самым сообразительным из троицы и попытался удрать, но дорогу ему перегородила вторая полицейская карета, вывернувшая из-за угла. Из нее выпрыгнул человек в форме.

— Что здесь происходит?

— Хулиганят. — Я обвел рукой всю троицу. — Пьяные молодые вервольфы, орут, буянят, разбили стекла. Слушайте, офицер, я понимаю, что это не мое дело, но, может, замнем все по-тихому?

— Вервольфы? — Жандарм грязно выругался. — Вот ведь твари блохастые! Я говорил, не надо было пускать их в наши города. А ну иди сюда! — Жандарм грубо дернул того, кто пытался удрать, за руку. — Ребята, вяжите этих троих и везем в участок.

С другой стороны улицы мелькнула вспышка. Я повернул голову. Один человек стоял за высокой треногой, другой что-то быстро строчил в блокноте. Журналисты, черт бы их побрал. Надо же, как удачно, спокойным вечером на тихой улице вдруг оказалась компания тружеников пера, еще и с треногой. Наверное, они каждый день с ней так прогуливаются.

Я отошел, наблюдая, как полиция заламывает руки вервольфам. Вокруг уже собралась приличная толпа. Мой план замять дело сорвался, да и был, по сути, неосуществим. Уже завтра новость об этом происшествии попадет во все газеты.

Кто-то дернул меня за рукав.

— Вик, что происходит? Все в порядке?

Я обернулся.

— Настасья! Я же велел тебе сидеть внутри, какого черта ты вышла⁈

— А ты не командуй, — огрызнулась девушка. — Велел он. Ты мне пока еще не деверь.

Я оттеснил Настасью за спину и отступил в толпу зевак. Крикуна уже заковали и затолкали в полицейскую коляску, на его товарища, которого я свалил на землю, как раз надевали наручники. С тем, кому я вывихнул руку, это проделать было сложнее, так что его просто впечатали лицом в борт повозки и пытались связать.

Вдруг оборотень резко дернулся вбок. Один из жандармов схватил его за рукав, но ткань осталась у него в руке. Одежда на вервольфе с треском расходилась по швам, а сам он превращался во что-то отвратительное. Точнее, превращался он в волка, просто через отнюдь не приятную для глаз промежуточную стадию. Второй полицейский попытался повалить его на землю, но когтистая лапа получеловека-полуволка полоснула его сначала по горлу, а потом и по животу. Булькая кровью, жандарм свалился замертво.

В толпе завизжала дама. Вервольф, окончательно приняв волчий облик, прыгнул в сторону, и там, где он только что стоял, просвистела пуля. Черт бы побрал их знаменитую реакцию.

Я зарядил в оборотня огненной стрелой, но тоже промазал. Желтые глаза злобно зыркнули на меня, и оборотень прыгнул вперед.

Я не успел среагировать. На мгновение я впал в ступор, и этого мгновения не хватило для того, чтобы применить Силу. Можно было попробовать увернуться, но за моей спиной в ужасе застыла толпа зевак, среди которых были женщины. Никто не успел. Единственным, кто не застыл столбом, оказался труп жандарма.

Мертвое тело вдруг бросилось наперерез оборотню, сбив его в прыжке. Тот рухнул наземь, взвыв от боли и удивления. Труп, из живота которого гирляндой вываливались кишки, уселся сверху и принялся неуклюже пытаться задушить вервольфа. Это было абсолютно неэффективно, но бесконечно эффектно.

Я опомнился первым. В конце концов, только я на этой улице понимал, что у появления не в меру бодрого мертвеца есть разумное объяснение. Я сконцентрировался и обрушил на голову оборотня воздушный кулак такой силы, что тот обмяк. Надеюсь, я устроил уроду сотрясение мозга, тем более сотрясать там все равно особо нечего.

Как по команде, завизжали еще две женщины. Мертвый жандарм еще несколько секунд скреб по горлу вервольфа, потом неуклюже поднялся, бодро отдал честь и свалился наземь. Надо же, а Настасья-то у нас показушница.

Полицейские с открытыми от изумления ртами кинулись сковывать лапы оборотню. Вывих одной из них чудесным образом пропал после трансформации. Надеюсь, молодого урода отправят на пожизненную каторгу. Поначалу я сочувствовал ему — глупой, обозленной марионетке, которую «Неспящие» используют в своих грязных играх. Но не теперь, когда он стал убийцей.

Щелкал фотоаппарат на треноге. Что-то мне подсказывает, момент с воскресшим трупом запечатлели уже не раз. Валяющегося без сознания оборотня, наконец, сковали и затащили в полицейскую карету. Один из жандармов обвел взглядом толпу.

— Кто поднял труп? Если среди вас есть некромант, то назовитесь и покажите лицензию.

— Я, — подала голос Настасья. — Лицензия лежит дома, если хотите ее увидеть, можете посетить наш особняк. Я не ношу ее с собой.

— Вы⁈ — Лицо полицейского вытянулось. — Постойте, я вас знаю, вы ведь графиня Сокольская. И вы некромантка⁈

— Да. — Настасья кивнула. — Моя семья старалась не афишировать мои способности.

Жандарм смотрел на Настасью так, словно увидел привидение. Причем не нашего мирного графа Андреева, а какое-нибудь более каноничное, с грохотом цепей и жуткими воплями. Журналист на противоположной стороне улицы стал строчить в два раза быстрее.

— Поздравляю, по крайней мере, проблема с твоим отцом, похоже, решилась, — шепнул я девушке. — Уже завтра во всех газетах появится сообщение, что графиня Сокольская тайная некромантка.

— Даже в твоем «Турнепсе»?

— Если хочешь. Главное, поручить писать эту статью не Радомиру, а то, боюсь, Игорь меня побьет.

— Спасибо, сударыня, вы очень помогли, — выдавил наконец жандарм. — И вам тоже, сударь. Как ваша фамилия?

— Граф Лазарев, — ответил я немного оскорблённо. Настасью он, видите ли, знает, а меня нет?

Я подождал, пока на лице жандарма отразится понимание, а желательно еще и восхищение от знакомства со столь знаменитой персоной, но не дождался.

— Тот самый Лазарев, который совсем недавно спас Великую княжну Мирославу, — подсказал я.

— Ах да, кажется, я что-то такое слышал, — спохватился жандарм. — Хотя мне казалось, что это был Фазарев. Ваше Сиятельство, не соблаговолите ли проехать с нами в участок?

— Если честно, не хотелось бы. Я здесь с дамой и должен доставить ее домой. — Я кивнул на Настасью. — Нам все равно особо нечего вам рассказывать, мы видели ровно то же, что и все остальные в этой толпе: возмутительное хулиганство. Предлагаю пока отпустить нас, а, если наше присутствие все же понадобится, вызовите позднее. Приезжайте по этому адресу.

Я протянул жандарму свою визитку. Тот убрал ее в карман, задумчиво пожевал губами и кивнул. У меня создалось впечатление, что он не столько внял моей просьбе, сколько хотел побыстрее избавиться от общества Настасьи, которая только что заставила бегать и прыгать труп одного из его товарищей. Вот так живешь, стараешься, совершаешь подвиги, а потом выясняется, что какой-нибудь вшивый полицейский тебя даже не знает. Зато подружку кузена знает, уважает и в свете последних событий даже побаивается.

Коляска Настасьи, на которой она приехала ко мне и в которой мы потом отправились на ужин, ждала в соседнем переулке. На наше счастье, рядом с рестораном оставить ее было негде, так что кучеру не пришлось быть свидетелем погрома. При виде нас он взволновано приподнялся на козлах.

— Сударыня! С вами все в порядке? Я слышал крики с той стороны, куда вы ушли, но не понял, что произошло.

— Все нормально, Егор, — успокоила его Настасья. — Оборотни напали на людей, но нас они не тронули, мы просто стояли рядом.

— Настасья скромничает, на самом деле она проявила недюжинное мужество, — дополнил я. — Если бы не ваша хозяйка, меня бы сейчас везли или в больницу, или на кладбище.

Егор уважительно посмотрел на Настасью, но воздержался от расспросов. Интересно, знает он про ее маленький секрет? Если служит семье много лет, наверняка должен. В любом случае, если нет, скоро он очень сильно удивится.

— Можешь не провожать меня, если не хочешь, я доеду, — сказала Настасья.

— Вот еще. Твой отец же мне всю плешь проест, если после всего, что тут произошло, я просто брошу тебя и уеду. И потом, ты же просила меня с ним поговорить. Как раз отличная возможность.

Дом Сокольских располагался в стороне от центра, на тихой улице рядом с одним из парков. А граф, похоже, любит свежий воздух — от Игоря я успел узнать, что у них есть еще и загородный особняк.

Когда мы подкатили к воротам, было почти десять часов вечера. Сторож, увидев знакомую коляску, быстро открыл, и мы въехали во двор. Там, скрестив руки на груди, уже стоял граф Сокольский.

— Настасья, ты с ума сошла? — сразу накинулся он на дочь, не дожидаясь, пока мы выберемся из коляски. — Почему ты возвращаешься так поздно? Ты в курсе, что для незамужней девицы это неприлично? И кто это с то… А, граф Лазарев.

Я вылез наружу первым, галантно подав Настасье руку. Лицо графа Сокольского осветилось, словно неоновая вывеска. Похоже, на меня правила приличия не распространялись.

— Ну что же вы так поздно. Проходите, проходите, я так рад вас видеть, — заворковал Сокольский. — Выпьете чаю? Извини, Настя, я волновался, ты не предупредила, что уедешь на весь вечер. Могла бы и сказать отцу. — В голосе Сокольского прорезалась легкая обида. — Полагаю, граф, вы с моей дочерью ходили куда-нибудь в театр?

— Почти угадали. В ресторан.

В глазах Сокольского промелькнули быстрые расчеты, насколько поход в ресторан приближает дочь к удачному замужеству. Результат, похоже, был признан удовлетворительным, поскольку граф заулыбался еще шире.

— Это правильно, наши столичные повара прекрасно готовят. Я рад, что вы с Настей поддерживаете дружбу, всегда говорил, что нашим родам лучше объединиться. Надеюсь, доченька, угощение тебе понравилось?

— Прости, папа, я не успела распробовать. Нас отвлекли.

На лице Сокольского промелькнуло недоумение.

— Отвлекли? Чем?

— Да так, ерунда. Напали оборотни, — ответил я.

Граф застыл с открытым ртом, переводя взгляд с меня на Настасью и обратно. Похоже, только сейчас он заметил кровь и грязь на моей одежде. После стычки мы как могли постарались привести себя в порядок. Платье Настасьи практически не пострадало, а вот мой костюм полностью оттереть так и не удалось. Благо в вечерних сумерках это было не так заметно.

— Вы шутите? — наконец, выдавил граф.

— Нисколько. Нам не повезло отправиться ужинать именно туда, где вервольфы решили устроить пьяный дебош. Но не беспокойтесь, ваша дочь не пострадала, — сжалился я на Сокольским.

— Да, папа, все нормально, — подтвердила Настасья. — Граф Лазарев защитил меня.

— Ну что ты, Настасья, не скромничай. На самом деле, как раз ты меня защитила. Ваша дочь проявила выдающуюся храбрость. — Я постарался, чтобы последняя фраза прозвучало как можно менее ехидно. — Уверен, уже завтра об этом напишут во всех газетах.

Сокольский потерянно разглядывал нас с Настасьей. Желание поить меня чаем в нем явно увяло, да и я не стремился навязываться. В конце концов, девушке надо переодеться и привести себя в порядок.

— Я пойду в дом, папа, — сказала Настасья. — Прикажу служанке готовить ужин, мы ведь так и не поели. Виктор, вы останетесь?

— Нет-нет. — Я покачал головой. — Простите, но я сегодня очень устал. Моим долгом было проводить вас до дома, но сейчас, честно говоря, больше всего я мечтаю о том, чтобы лечь спать.

— Наш кучер отвезет вас, — сказал Сокольский. — Не ловить же вам извозчика, в самом деле.

— Но перед этим Виктор хотел кое-о-чем с тобой поговорить, папа, — дополнила Настасья. — Так что удели ему пару минут, а я, с вашего позволения, вас покину.

Девушка скрылась за дверью. Я откашлялся и присел на лавочку под вопросительным взглядом графа. Понятия не имею, как вести подобные разговоры. Дела сердечные всегда ставили меня в тупик, несмотря на то, что я как-то умудрился обзавестись двумя женами. А уж чужие сердечные дела тем более. Моя стратегия обращения с дамами была проста: очаровать какую-нибудь, чтобы она была в восторге от моего обаяния, и предполагать, что она остается в восторге, до тех пор, пока она не начнет швыряться тяжелыми предметами.

— Так о чем вы хотели поговорить? — подтолкнул меня Сокольский. — Я весь внимание.

Я решил не ходить вокруг да около.

— Насчет помолвки вашей дочери.

Сокольский засиял так, что глазам стало больно. Казалось, еще немного, и от переполняющей его радости он улетит в космос. Наверное, даже я, если мне принесут десять сундуков с золотом, не буду выглядеть таким счастливым.

— Ну наконец-то! Я рад, что вы все-таки разглядели красоту моей девочки. Настасья умная, образованная, вхожа в высшее общество. Да и вы и сами это прекрасно знаете. Еще и отличный боевой товарищ, как оказалось. Наконец-то вы дозрели до предложения. Разумеется, я согласен, вы будете прекрасной парой.

Вот черт. Формулировать надо было точнее.

— Боюсь, вы меня не так поняли. Я имел в виду моего кузена Игоря.

Улыбка графа тут же потухла. Весь его матримониальный энтузиазм сдулся, как воздушный шарик.

— Наверное, вы в курсе, что он к ней неравнодушен, и она отвечает взаимностью…

— Да-да, я знаю, — хмуро ответил Сокольский. — Я очень уважаю ваш Род, а ваш кузен замечательный человек, но, видите ли, его Дар…

— Не котируется в приличном обществе? — подсказал я.

— Именно так. Прелестная молодая девушка, и тут жених, у которого по двору разгуливают трупы… Боюсь, она сама этого пока не понимает, но такая партия ей не подходит. Насте нужен кто-то с более традиционными способностями.

— О да, я понимаю. Настасья и трупы несовместимы, при виде них она просто-таки в обморок упадет. А зомби и привидений, наверное, вообще боится до ужаса.

Сокольский истово кивнул. Все-таки меня восхищает его лицемерие.

— В таком случае я поеду. Спасибо, что уделили мне время, граф, и любезно предоставили коляску. Передайте вашей прекрасной дочери пожелание спокойной ночи. Но, если вы все же передумаете, то знаете, где меня искать, а я с радостью передам ваше решение своему кузену. А то у меня есть некоторое подозрение, что вы все же можете передумать.

Я пожал графу руку на прощание, сел в коляску и откинулся на подушках. Жаль, что не удастся увидеть лицо графа Сокольского, когда завтра он откроет утреннюю газету, ну да ладно. Не могу же я все радости жизни получать одновременно. Главное, что наконец-то закончился этот длинный, длинный, длинный день. А где-то впереди у меня маячит перспектива свидания с Великой Княжной. Мирослава ведь пообещала, так что я от своего не отступлюсь, даже если Его Величество лопнет от злости.