Гридень 5. Огнем и Словом

Глава 1

Великая Булгария развивалась поступательно и без серьезных вызовов. Отсутствие грозных врагов, желающих уничтожить державу, несколько расхолаживало правящие круги волжан, поэтому, когда стало понятно, что Русь начинает экспансию на свой Юго-Восток, булгары засуетились. Сразу начался поиск путей, чтобы осадить воинственного соседа. Посыпались обвинения в вероломстве, забывая о том, что русичи пока лишь прикрывают самое опасное для себя направление, где периодически случаются набеги Булгарии, или подконтрольных им мордвы.

Походы малых отрядов булгар за добычей на приграничные и откровенно русские земли, в расчет не брались булгарскими элитами. Вроде бы, все так делали и сами русские не раз хаживали на земли булгар и грабили, так чего обращать внимание на почти что традицию.

Кто первым начал такую вялотекущую войну, уже не разобраться, но именно Русь стала той державой, которая наиболее опасна для Булгарии. Опасна, но уже как с десяток лет серьезных столкновений не было. Даже пробовали торговать, мало, но тот же Великий Новгород как-то покупал зерно.

Не сказать, что воины Булгарии ослабли, или их стало критически мало, нет, места, где можно закалять характер и обагрить свою саблю кровью, имелись. Все-таки постоянно бурлящая Степь рядом и вокруг. Но это войны малых отрядов, не требующие серьезного вмешательства государства. Так что планирование, тактики больших отрядов, управляемость войском — это были проблемы в булгарской армии.

И тут Новгород на Волге… Город, который буквально вырастал из ниоткуда, где трудилось может и тысяча человек, с охраной в пять сотен воинов, он становился камнем в булгарском горле. Дело ведь не только в том, что эта крепость перекрывала водный путь к черемисам, большинство из которых были данниками Булгарии, сейчас русские создавали мощный фортпост для дальнейшей своей экспансии, например, в направлении мордвы. Однако же, и дань от черемисов была важной составляющей пополнения казны Биляра.

— Повелитель, я был там и видел. Это большая деревянная крепость с глубоким рвом и широкими дубовыми стенами. Вокруг снуют воины. Еще я видел кресты, вот такие, — куввад Сагид прочертил рукой Андреевский крест.

— Мне докладывали, что образовалось некое Братство, мало того, появились христиане и в моей державе, которые спешат на Русь за помощью и видят ее в этой организации, — эмир Ибрагим посмотрел на еще одного своего куввада, Маликбека. — Скажи мне кипчак, я был не прав, что после смерти своего отца, ослабил гнет над христианами? Может нужно было их всех додавить, убить?

Вопрос был адресован Маликбеку не случайно. Этот половец, приведший свою Орду на службу эмиру Булгарии ранее был христианином, и такими разговорами правитель Ибрагим лишь проверял лояльность своего приближенного.

— Мой повелитель, как мусульманину, мне неприятно, когда рядом с мечетью или медресе живет христианин. Пусть иноверцы только торгуют, но не живут у нас! — сказал Маликбек.

Эмир удовлетворенно посмотрел на кипчака, осмотрел всех присутствующих на Совете.

— Что предлагаете? — спросил эмир у собравшихся беков племен и ближайших куввадов. — Ибрагим принес важные вести. Если урусы построят крепости, мы лишимся данников-черемисов окончательно. Русская крепость уже выстроена на реке Вятке, те племена нам уже как второй год ничего не приносят. Уже сейчас у черемисов все в пожаре, это самое Братство огнем и мечом подчиняет наших данников. Готовы мы к войне? Это большая война, со всей нынче окрепшей и победившей Степь, Русью.

Последние слова эмир выкрикивал, но голос правителя дал петуха. Все-таки годы берут свое, а еще они завлекают все больше болезней. И даже такое общение, пусть сидя, пусть недолгое, но все равно — это вселяло надежды в сердца подданных Ибрагима. Его любили, несмотря на то, что многие считали эмира слишком милосердным к христианам и иудеям. Затишье в правление Ибрагима считали благодатью от Аллаха.

Бойко шла торговля, многие бывшие степняками, рода, оседают на земле и пашут ее уже не самым примитивным ралом, а появляется плуг. Племена включаются в общее дело становления экономики державы. Так что война — это очень сложный вопрос.

Приближенные к эмиру вельможи искренне жалели правителя, которому на склоне лет, крайне болезненному, приходится встречаться с новой угрозой.

— Позволь повелитель, я скажу, — встал бек союза племен савиров. — Повелитель дай русичам торговлю по Волге, они отстанут и мы будем жить в мире и дальше. У нас есть вероятный враг — это сельджуки, они усиливаются и скоро станут смотреть и на Волгу.

— Болах, твое племя живет в дали от русов и ты больше промышляешь скотоводством, торговля тебе чужда. Оттого ты хочешь больше блага для себя, потому ты и видишь в сельджуках угрозу, но нужно думать о всей державе, — взъярился Сагид. — Пока есть сильная Византия, турки-сельджуки будут с оглядкой действовать, к нам вряд ли пойдут.

— Не смей, Сагид, в моем присутствии говорить, если я не позволил! Не тебе размышлять о политике! — болезненным голосом эмир одернул самого заинтересованного в войне с Русью куввада.

— Прости, повелитель, — повинился Сагид.

Именно он был тем, кто пробовал на прочность русские Ростово-Суздальские земли. Его племянник, тот, который носил красные сапоги с зеленым орнаментом, был убит в ходе одной операции. Тогда все было продумано, русские черемисы должны были восстать все, как один и тогда булгары помогли бы им оружием, может и войсками. Мало того, были расчеты и на то, что сами русичи расколются по причине религиозной нетерпимости, возбуждаемой булгарскими эмиссарами. Но… все и сразу пошло не так. Нынешний воевода Братства смог разбить войско восставших, на заре становления бунта.

— Сагид, ты говорил о том, что делаешь все, чтобы ослабить Георгия Владимировича, которого некоторые звали Долгоруким. Так что же ты сделал? Из казны деньги тебе были выделены, — голос правителя не соответствовал требовательным словам.

Некоторые коввады заволновались, чтобы прямо здесь эмир не умер. Еще не такой старый был правитель, и он казался оплотом всей державы. На самом деле, Ибрагим больше притворялся, делался болезненным, чтобы иметь возможность в любой момент уйти. Он не знал, что делать. Еще недавно его власть, как считал правитель, держалась в том числе на сильных ордах половцев. Сам Ибрагим был кипчаком и благоволил кочевникам.

И всех такое положение дел дел устраивало. Кипчаки перекрыли торговлю по Днепру не без участия эмира. Не без основания Ибрагим и, поддерживающие его булгарские элиты, рассчитывали поставить Русь в зависимость от торговых отношений с булгарским Биляром. Это позволяло не только диктовать свои цены на ряд товаров, но и создать условия для лояльности русских князей.

Имела место быть существенная недоработка. Переоценили булгары нужду русичей в товарах с Востока. Большую долю в хозяйстве русских княжеств составляло натуральное воспроизводство. Что посеяли, собрали, то и съели. Хотя, были покупки зерна у булгар, но редко. А дорогие товары не особо и покупались русичами.

В свою очередь, булгары хорошо расторговывались пушниной, которую частью могли бы покупать у русичей, но пока больше обходились своей. Так что торговля не очень-то и развита между державами.

— Быть войне! — после долгих размышлений, в угоду большинству собравшимся и поддавшись желанию отомстить за своих сородичей-половцев, провозгласил Ибрагим. — По следующей весне я жду все отряды. А еще раньше я требую начать наступление на русских от наших данников мордвы!

Сказав это, эмир сразу потребовал всех убраться из его шатра, где проходил Совет.

У правителя не было уверенности, что все получится, но иначе поступать было нельзя. На русскую экспансию нужно отвечать.

Богояр стоял на крепостной стене городка Кокшаров и взирал вдаль. Все, дальше уже не следует идти, все задачи выполнены. Сотни верст пути позади и теперь до конца и не понятно, как же сохранять связь с иными землями Братства. Тут бы не попасть в полную изоляцию на чужих землях.

Поход на черемисов оказался насколько несложным мероприятием в военном отношении, настолько же сложнейшим и опасным во всем другом. Болезни стали преследовать войско практически сразу, как только русско-половецкие отряды вышли из городков Унжи и Городца и перешли Волгу. Уже на землях чухонцев-черемисов войско сбивалось в единый кулак.

Сперва маялись животами, но эту проблему решили через обязательное кипячение воды и набор ее в ключах, бьющих из земли. Черемисы отравили некоторые водоемы падалью и это сказывалось на войске, пока не были приняты строгие правила и не организована круглосуточная охрана водоемов.

После начали гореть леса и те скудные луга, которые располагались по пути следования войска. Тактика выжженной земли могла бы принести успех черемисам, вот только они не смогли собрать более-менее сильные отряды, и действовали пока крайне ограниченными силами. Кого-то из народных мстителей отлавливали воины Братства, или союзные половцы из Орды Аепы, иные местные «партизаны» уходили дальше, за Камень, чтобы догнать свои рода, бегущие от русичей.

Все же два боя союзным войскам пришлось дать. Русскими ратниками командовал муромский князь Глеб Ростиславович, пришедший на помощь Братству с воинами, которые уже были закалёнными в боях, хорошо экипированными, он начал атаку и сразу же рассек все войско черемисов на две части.

В том первом бою дезорганизованные местные отряды не смогли ничего противопоставить мощи русского воинства. Стрелы чухонцев почти не причиняли вреда облаченным в броню воинам, свои доспехи имели и русские кони. Впереди всегда шли те ратники-русичи, которые казались максимально неуязвимыми.

Так что не помогли черемисами лучники, не особо помогали и метатели дротиков. А вот русская тактика с использованием пехоты показала себя в полной красе. Черемисам, почти не имевшим тяжелых всадников, просто не было что противопоставить русским. Тут нужно было собрать хотя бы тысяч десять воинов, чтобы числом продавливать. Но рода и отдельные черемисские племена не успевали договариваться, решать старые обиды, заключать союзы. Так что в первом сражении местные выставили против сильного русского воинства только четыре тысячи разношерстного войска, лишенного единоначалия.

Победа русичей была абсолютной. А после нее началась уже и дипломатия. Были племена и рода, которым было не принципиально кому именно платить выход, лишь бы эта дань была умеренной, а защита от иных родов реальной. И тут русичи затребовали аманатов, заложников-детей старейшин племен, а так же молодых мужчин в свое войско. Это было спорным и сложным решением для черемисов — пойти на такие условия были готовы уже немногие. Так что миролюбивых родов поубавилось.

Второе сражение было уже за городок Кокшаров, один из немногих укрепленных пунктов черемисов. Тут пришлось потрудиться. Одно дело, это воевать в конном строю, или даже пешими. Но совсем иное — это приступ крепости. Десять пороков, улучшенных метательных машин, только собирались в русском лагере. Еще два-три дня требовалось, что бы собрать имеющиеся узлы механизмов и подготовить недостающие детали, которые было решено не везти с собой, дабы не утяжелять обоз. Так что два штурма защитники выдержали. Это были кровавые столкновения. В городок вошло много беженцев, за городком, в лесах, беглецов было еще больше. Так что именно под Кокшаровым решалась судьба всей экспансии на этих землях.

На третий день, к черемисскому городку подошло большое войско чухонцев, собранное, наверное со всех окраин. Это было массовое скопление народа, числом до семи тысяч и еще более пестрое и неорганизованное, чем первое ополчение.

Обнаруженное войско получилось не пустить к городку, остановив черемисов в пяти верстах от крепости. Убытие части русских ратников побудило защитников крепости пойти на вылазку. Был кровавый бой, более ста человек убитыми оказались в русском войске, втрое больше у черемисов. Однако, среди убитых чухонцев были такие лица… такое вооружение и брони… что заставляло задуматься. После воинов Браства пожурили, что ни одного пленного не было. Ну так в такой сече с такими эмоциями, было не до «языка».

Первые столкновения с прибывшим войском, вновь вселили уверенность в головы и сердца русичей. Опять получалось бить черемисов без особого урона для себя. А крепость… Как будто ее защищали не представители этого народа, а кто-то еще. Нет, чухонцы не оказались трусливыми, они сражались, ходили в самоубийственные атаки. Но что могут плохо взаимодействующие между собой отряды легкой конницы или пехоты противопоставить натренированной тяжелой кавалерии?

Лишь когда были собраны метательные машины, и снаряды полетели и в стены, и за их пределы, не только разрушая сооружения и убивая без разбору людей, но неся ужас и пожар. Жутко было даже представить, что творилось внутри перенаселенной крепостицы, где были и дети и женщины. Наверняка не оставалось ни одного человека, кто бы не получил отправление, вдыхая угарный газ, или вовсе не сгорел. И это только лишь два залпа катапульт.

А после Глеб Ростиславович приказал перестать обстреливать городок. Богояр тогда считал иначе, будучи уверенным, что защитников почти дожали, а их подмога, уже разбитая, не стремится вновь собираться для удара. Но муромский князь был принципиален в своем решении.

И все же сработал подход Глеба Ростиславовича. Через час после того, как русичи показали свои возможности, а после приостановили бомбардировку, из города вышли парламентеры-черемисы. Город сдавался на милость победителям, которые обещали только никого не убивать.

И вот Богояр уже и на стене города, и думает, как назвать такой городок, где ему предстоит управлять и представлять интересы православного Братства.

— Боярин, тебя к себе зовет Глеб Ростиславович, — прервал мыли Богояра гонец.

— И когда он уже отправиться обратно? — пробурчал боярин-витязь, спускаясь со стены.

Всю рутину дипломатии, урегулирования послевоенных вопросов, как старший в войске, взял на себя муромский князь. Богояр не вмешивался в процессы, намереваясь все равно делать по-своему, когда князь отправится обратно к себе в Муром, а боярин останется управлять городком и собирать дань со всех земель черемисов, до Камня, а дальше уже сложнее. Лучшего места для контроля местных племен и сбора дани, сложно было найти, тем более, что крепость была очень даже приличной, удивительно, насколько крепкой. Не каждый русский детинец мог бы похвастаться такими стенами, валом и рвом. Не укладывалось в голове, что черемисы, почти что и не строившие укреплений, создалитакую цитадель. Если они умеют так строить, так почему же не возвели три-четыре подобных крепостей на границе в Русью и было бы очень сложно русским планировать экспансию? Но, нет, только тут, в сотнях верстах от Владимирского княжества, расположилась первая достойная крепость. — Князь! Я прибыл, — лишь чуть поклонившись, сказал Богояр, входя в дом, бывший самым большим в городе.

С немалым удивлением витязь-брат Богояр стал рассматривать девять связанных человек, сидящих или лежащих на полу. На всех мужчинах были отчетливые следы побоев: у кого заплыли глаза, иные с разбитыми губами, были и переломы, как у одного мужика, с костью в локте наружу. А он в сознании с такой травмой.

— Они не похожи на чухонцев, — сказал Богояр.

— То-то, боярин, так и есть — это те, кто строил эту крепость, кто руководил ее обороной, — сказал Глеб Ростиславович. — Поговорим с ними? Я не стал без тебя расспрашивать, ибо мне уходить скоро, тебе оставаться.

Богояр чуть поклонился. Такое решение муромского владетеля, Богояру, считай уже войту, понравилось. Сын войта-витязя, Владислав Богоярович, решил, что управляющие на фортпостах Братства будут именно так именоваться.

— Кто такие? — спросил Глеб Ростиславович, когда один из его воинов вынул кляп изо рта наиболее богато одетого пленника. — Акаемы! Это крепость Господина Великого Новгорода. Вы куда и зачем пришли? — стал кричать пленник.

Князь и войт недоуменно переглянулись. То, что западнее этих мест могут быть территории, с которых новгородцы берут дань, в Братстве догадывались, предполагали это и князья. Однако, политика, ставшего не так давно вечевым княжеством, Новгорода, была темной, никто не знал точно, до каких территорий распространяется влияние новгородцев. Оказывается, что очень далеко.

Но, если они не заявляли о свои владениях тут, значит и взятки-гладки.

— Вы успели послать вести в Новгород? — спросил Богояр у нервного мужика, продолжавшего оскорблять и сыпать проклятиями вперемежку с угрозами.

Пленник рассмеялся своим разбитым в кровь ртом.

— Срочно объявить всем пленным воинам черемисов, — обратился Богояр к присутствующим в комнате ратникам, не взирая на то, что его людей тут не было. — Если есть желающие получить прощение и быть освобожденными на год от уплаты дани, пусть посылают в погоню отряды до двух десятков воинов. Кто изловит новгородцев, тому и прощение.

Глеб Ростиславович задумался, а после кивнул своим людям, чтобы выполнили то, что сказал войт-витязь Богояр.

— Это их схватили сами черемисы? — как только два ратника поспешили выполнять поручение, спросил Богояр, указывая на пленников.

— Они обманулись и ошиблись, выбрав вашу сторону, акаемы! Это земля Новгорода! — продолжал дерзить пленник.

— Князь, ты гость у меня, это город по договоренностям принадлежит нынче Братству, мне и решать. Но я спрашиваю тебя, как старшего, не упротивишься ли ты тому, что… — Богояр замолчал, сместив взгляд на свой меч, недвусмысленно намекая, что именно хочет сделать.

— Ты прав, войт, — называя Богояра по должности, князь уже предоставлял ему право решать.

Мгновение… Меч в воздухе… Свист, рассекающего воздух, клинка… Голова бунтаря-пленника скатывается по деревянному полу.

Глеб Ростиславович с уважением посмотрел на войта. Срубить голову человеку, да еще без подготовки, — это признак высокого мастерства владения мечом, а еще большой силы мечника. Так что удивиться было чему. Молодой князь Глеб Муромский сомневался, что сам так сможет, но он решил для себя, что на чучелах обязательно потренируется выхватывать меч и сразу же бить им. А после попробует повторить трюк Богояра на живом человеке.

В свою же очередь войт-витязь демонстрировал свою удаль и решительность не только пленникам, но и муромскому князю.

— Ты! — Богояр указал пальцем на другого новгородца. — Высуньте кляп из его рта и дайте воды!

Войт определил, кто именно более остальных испугался не только факта казни, но и дрожал с самого начала допроса. И Богояр не ошибся.

Чурило в этой компании был не воином, он розмысл. Именно Чурило проектировал крепость, как и причал на Вятке, терем, в котором сейчас и велся допрос. Новгородец собирался уже с первой оказией уходить, как, впрочем и остальные земляки, но не успел. Был уже октябрь и по первому снегу славяне должны были везти выход от черемисов в Великий Новгород.

Получалось, что теперь перед Богояром стоял серьезнейший выбор: или он дает заднюю, все же с Новгородом войны нет, только нарастает напряжение; или же другой вариант развития событий: занимать город и оставлять больше ратников, чем планировалось, готовясь обороняться будь с кем.

— Что решаешь? — спросил Глеб Ростиславович.

Князь так же не был ни в чем уверен, иначе мог бы продавливать свое решение. Все-таки отношения с Новгородом — это не только дело Братства, Муром не готов пока к войне, которая, как уже многие считали, будет обязательно.

— Как думаешь, если запасов взять много, да сделать еще больше пороков, чтобы на стены их поставить, сколько можно в осаде просидеть? — спросил Богояр.

— Долго. Взять такую крепость? Это нужно в десять раз больше войск, чем у осажденных, — подумав, отвечал князь муромский. — Где тут таким взяться. А с пороками можно беспокоить врага почти постоянно.

— Так тому и быть! — решительно припечатал войт.

Через неделю, когда были сделаны заготовки на два острога, князь, половцы и многие воины Братства ушли. Было бы удобно пойти по реке Вятке, дальше в Каму, Волгу и домой, но булгары… Явно не будут рады, что с севера к ним наведались гости. То, что тут русская крепость, они, наверняка знали. Такие серьезные укрепления были построены, явно не для того, чтобы прятаться от черемисов. Новгородцы опасались более развитых в военном отношении булгар.

Если раньше еще были сомнения у войта, как именно поступить, то когда Богояр начал инспектировать склады городка, полностью забитые пушниной, солью и бочками с селеным мясом, жадность завладела им настолько, что в Воеводино отправилось только половина от всего найденного. А Богояр стал готовиться защищать свои сокровища.