Гридень 5. Огнем и Словом

Глава 15

Нужно было уходить, но… Не успел. Необходимость заставила меня заехать в Константинополь, чтобы отдать последние распоряжения, проследить за тем, чтобы Братство получило свои помещения, как жилые, так и складские, нанять строительные артели, чтобы строить военный городок для Братства Андрея Первозванного. Место базирования я выбрал в сербских землях.

Лучше все же держаться чуть подальше от столичных интриг. Мало того, была надежда, что скоро Братство начнет все больше использовать порох. И не столько важно, чтобы видели само оружие, сколько потенциальные противники были готовы к нашему применению тех же пушек на поле боя.

Создать пушку, самую примитивную, из бронзы ли, или из чугуна, если станем его производить, вполне под силу. Колокольных дел мастеров я везу на Русь. Не с первого раза, с десятого, но сделаем. Если изобретатель знает, как в конечном итоге будет выглядеть его изделие, он, можно сказать, уже изобрел. Если только в производстве не задействованы технологии, которых еще не существует. У нас существует все, что нужно для первой пушки, есть понимание, как она должна выглядеть. Так почему бы не сделать?

Вопрос другой: когда начинать демонстрировать такое оружие? Но и тут вполне себе современность позволяет почти сразу показывать изделие. Годы пройдут, пока скопируют, а мы уже, с Божьей помощью, придумаем иное. Мало того, я же имею представление о тактиках применения огнестрельного оружия, исторические знания мне в пику. Ну и еще один довод в пользу того, чтобы не скрывать оружие долго. Греческий огонь много кто скопировал в мире? Я не знаю таких, европейцы точно не используют даже в своих морских баталиях. Так почему они скопируют пушки, да еще быстро научатся создавать порох? И это со сложностями с селитрой?

По возвращении в Константинополь я с некоторой досадой увидел, что значительная часть крестоносного войска все еще находилась на европейской части Византийской империи. Воинов с крестами почти непрерывно переправляли на другой берег, но этот процесс был плохо организован и осуществлялся без задействования трофейных венецианских кораблей.

Ранее я отдал приказ отвести весь флот Братства, а сейчас это три огромных венецианских судна, десять поменьше, в том числе два из них выкуплены у варягов, ну и семь ладей. Все корабли были опасно груженными, даже венецианские гиганты погрузились под тяжестью в воду до критических отметок. Однако, в Византии нельзя ничего оставлять из того, что нужно на Руси, особенно людей.

В итоге без всех трофеев и товаров, которые пусть и подсчитаны, но еще я не могу осознать их ценность, на Русь плыло пятьсот семь человек, не считая тех, кто пойдет пешим путем. Очень много, если учитывать тот факт, что плыли лишь ремесленники, пусть и с семьями, да ученые, без семей, так как слишком молоды. Ни одного именитого ученого переманить не удалось, несмотря на то, что я сделал фурор в университете. Да, мне удобнее именно так называть высшее учебное заведение Византии. Пусть локти кусают, а мы учится станем.

Кстати, чтобы меньше было пересудов с церковью, я везу патриаршее, письменное, благословление на создание двух Затворов-университетов. Один в Ростове для подготовки священников, другой в Воеводино, или еще где, не решил окончательно, для подготовки научных кадров. Везу я и благословленный трактат, мной написанный, между прочим, пусть и с привлечением патриарха, в научном труде обосновывается познание природы, как непротиворечащее христианству. Насколько это позволит мирно сосуществовать науке и религии, посмотрим, но митрополит Руси Климент должен не чинить препятствий, тем более когда на горизонте замаячила перспектива Русского Патриаршего стола. Ну а мне за все плюшки нужно будет отгружать в Константинополь «пожертвование» в виде тысячи свечей ежегодно.

Счастливые те начальники, которые могут отдать свое мудрое, или не очень, повеление, а подчиненные все выполнят. И горе тем руководителям, которым приходится или же тщательным образом контролировать своих исполнителей, или исполнять собственные поручения самостоятельно.

Есть, ну или будет, на Руси такая поговорка: «хочешь что-то сделать хорошо, сделай сам!» Жаль, но это верно. Уже должные отправиться домой, два каравана, сформированные, не могут никак выдвинуться. При этом василевс гарантирует охрану и отправляет три сотни своих воинов, а так же тысячу варягов, срок службы которых заканчивается. Люди Мануила едут в Киев, в качестве ответного визита. Пять сотен русичей прибыли недавно от великого князя Изяслава Мстиславовича, вот император отправляет в Киев своих воинов. Что-то вроде того, как в будущем представители разных союзных стран устраивали совместные учения.

Логично, что задержка могла быть не из-за Братства, но, как раз мои люди не сработали. Все банально, от того и злюсь, так как проблема не шибко и сложная, когда есть деньги. Нам не хватает телег, ощущается так же недостаток лошадей, которых можно в эти телеги запрячь, при этом на Русь перегоняется с обозами порядком трехтысяч коней. Это без тех, что будут заводными у воинов. Это ремесленников, да ученых, я собирался везти на кораблях, но были и переселенцы на Русь, где им обещана защита и земля. Вот их планировалось отправлять в сухопутных караванах. С ними же и возникали проблемы, так как голы, босы, без телег и хоть какой провизии.

И вот появляюсь я! И все начинает работать, все спешат решить свои вопросы, поспособствовать решению общих задач. Не хочу… Отказываюсь думать, что люди не могут оставаться организованными без пастуха. Но… Разве не так в будущем? Если руководитель собирается проверить какой-то отдел, сотрудники узнают об этом. Начинают ли они работать? Как никогда ранее! Мне стоило только распространить слухи, что я во гневе и собираюсь искать виновных, почему до сих пор не отправлены обозы, как на следующий же день была назначена дата отхода караванов, а телеги и упряжные кони чудесным образом стали появляться. Это я потом узнал, кто так нам помог. При этом два каравана сливались в один, не было смысла идти раздельно.

Две тысячи сто сорок три телеги, большая охрана, купленный в Византии скот, — все это растянулось на двадцать верст, или больше. Великое переселение народов, да и только. Долго караван будет идти на Русь, но когда дойдет, то это даст импульс к развитию не только Братства, но и всего русского государства от которого я себя не отделяю.

Сложности в покупке телег и коней были связаны в том числе и вполне объективными причинами. Резко взлетели цены на такие товары, как и на самые захудалые шатры, без которых долгие переходы осуществить сложно. Людовик, французский король, Конрад, король Германии, ну и как же без любителя европейской моды на рыцарство, василевса Мануила, решили устроить турнир.

Как я понял, споров и по поводу венецианцев, и по отказу Византии участвовать в Крестовом походе, было много. Но сыграла связка Конрад-Мануил, которые смогли договориться и выступить единым фронтом, примеряя Людовика VII и его вассалов. Французы, прознав, что случилось в Константинополе пылали «праведным» гневом.

Как я понял, василевс договорился с дедом императрицы Евдокии о каких-то совместных действиях в будущем. Может ту же Венецию решили пощипать. Конкретики никто не знал, мой осведомитель, евнух Андроник, попавший во дворец, разводил руками, мол, не в курсе. Врал, скотина, очевидно, что договоренности были. И этот фактор повлиял на то, чтобы французы не оказались в меньшинстве и вообще не расстроился крестоносный союз.

Вероятно, что было еще что-то. Мы, мужчины, действительно, считаем, что владеем миром. Но многие из нас не замечают, как нами, через похоть, страсть, владеют женщины. Алианора владела умом французского монарха, держала его за причинное место. Она хотела уже быстрее попасть в Иерусалим, вот и напирала на мужа.

Может быть на то, что получилось избежать серьезного конфликта Византии и французской части крестоносного движения повлияла и предложенная мной политика, назвать которую можно «отдай добровольно малое, чтобы не защищать с оружием многое».

На протяжении пути крестоносцев, они встречали обозы с едой и кормом для лошадей. Там было и вино, были и… женщины. В империи дело проституции поставлено на высокий уровень. Так что скоро французов, чуть меньше немцев, пристрастили к таким подаркам от василевса и войско с крестами более-менее спокойно шло к своей цели. Естественно, если встречалась деревушка, она подвергалась грабежу и сжигалась, но многие населенные пункты, после нескольких инцидентов, оставлялись жителями, чтобы позже вернуться, когда угроза минет. Ну и недалеко находилось мое войско, как сдерживающий фактор.

Но не были бы мужчины-воины таковыми, если бы не желали померяться… «харизами», назовем это так. То есть, выяснить кто круче и унизить потенциального противника. Для таких целей более чем подходил турнир. Тем более, что Мануил обожал подобные мероприятия, а тут, считай что цвет европейского рыцарства прибыл. На самом деле, нет, те, кто специализировался на турнирах, оставались в Европе.

Я уже одной ногой стоял на корабле, чтобы отправиться домой, где вот-вот начнутся события, участие в которых обязательно, когда пришли сведения о решении организовать турнир. Так что отъезд сочли бы за бегство. А я не бегают от драки.

Сперва мне казалось, что это ловушка. Вот выманят императора из-за стен Константинополя, да нападут на него. Но погрузка воинов-крестоносцев на корабли и переправа их на азиатский берег продолжалась, войско крестоносное располагалось сразу в нескольких местах и не приходило в движение, не объединялось, не было никаких признаков, что будет не турнир, а покушение на василевса.

Мало того, все мое войско стояло недалеко от места, где собирался народ для турнира. Пусть катафрактарии ушли от меня, но суммарно воинство насчитывало более восьми тысяч ратных, это с голодранцами-сербами. Василевс так же подвел под Константинополь более тридцати тысяч воинов без учета гарнизона. Не сто тысяч, которыми я пугал французов, но все равно больше, чем сейчас на европейской части империи, имели крестоносцы.

Так что я наблюдал, как из Константинополя шли вереницы телег, брели люди, обыватели и торговцы прибывали на турнир не только из столицы, но и других городов. Уже скоро не менее чем шестьдесят квадратных километров было заполнено шатрами, лавками торговцев, площадками, где жонглеры и театралы развлекали толпы людей.

Понятно, почему церковь была против таких мероприятий, хотя и смирилась с гонками на ипподроме. Все творящееся напоминало массовое празднование какого-нибудь языческого праздника. В то время, как сами поединки можно сравнивать с тризной, или гладиаторскими боями, и то и другое — язычество.

Нельзя было не участвовать в турнире. Конечно, отговориться вполне возможно, прикрыться религиозностью Братства, или еще чем. Но подобное сочтут за трусость и даже обиду, так как католики-крестоносцы участвуют в деле, а православные братья, нет. Что они хуже нас — русичей? Я считаю, что да, но это мое субъективное мнение, которое явно не совпадает с мнением европейских рыцарей.

Вот мы и решали, кому отправляться защищать честь Братства. Троих человек, не больше, следовало отобрать. Дело не в том, что нечем платить вступительный взнос, который, к слову, пятьдесят марок серебром, просто не нужна массовость, нужно точечно показать себя, не проиграв в первой же схватке. Ну и мы будем участвовать в групповых соревнованиях, когда соревнуются отряды.

— Воевода, ну куда мне? Ладно, что уже не молод, но никогда я не тренировался к конным поединкам. Возьми Алексея! — отказывался участвовать Никифор.

— Могу ли я ему доверять? Что стало с Улитой? Она жива? После того, что жена Алексея покушалась на мою суженную? — взъярился я.

На самом деле, я злился в большей степени на себя. Знал же, что за птица эта Улита. Хотел избавиться от нее, отдал замуж за своего дядю в надежде что тот ее обрюхатит боярышню, и она успокоится. Нет, не вышло. И беременная Улита остается желчной тварью.

— Поговори с ним, — попросил младший воевода Никифор.

— Что-то много в последнее время вокруг меня много Никифоров и ни одного не могу вразумить, — бросил в сердцах я.

Нобилиссим Никифор, мой враг, стал… нет не другом, но он столько сделал для меня, как по мелочи, так и в серьезных делах, что вызвал внутреннюю ломку. Я хотел его убить, но уже не мог. Убивать того, кто помог отстоять для Братства венецианские корабли, на которые претендовала империя? Или того, кто за незначительную плату смог обеспечить почти полтысячи телег для моих обозов, кто… владеет нашей с Евдокией тайной? За последнее можно было бы убить, но Никифор становится тем, на кого может опереться императрица, а ей я желаю только лучшего.

И другой Никифор — младший воевода, который прекрасно понимал, что дела, творящиеся дома важнее, чем те, какие могут быть в империи, но привел людей. Знал бы я про мокшу и эрзя, это два основных племени мордвы, про булгар, так отменил бы приказ идти войску в Византию. Но они здесь, а еще и выгадали добычу в того конфликта на Рязанско-Муромской земле.

Оба этих человека полезны, вот только хочется их нахрен послать, да нельзя, не за что.

Я согласился поговорить с Алексеем. И сделал это. Все то, что предполагалось, дядя озвучил. Понятно, что Алексей смерти Улите не хочет. Однако, на Руси не так, чтобы давно, после 988 года появилась замечательная возможность «праведным» способом избавляться от людей, не прибегая к их убийству. Монастырь — вот выход из положения. Там мозги вправят, заставят отречься от желания убивать.

— Дядя, и ты меня прости! — повинился я. — Змеюку тебе подложил.

— Не говори так! — взбеленился Алексей.

— Мы построим монастырь и она там может стать игуменьей. Это все спишет и грехи и обиды. А дите, что родит Улита, воспитаем должно. Так что? Победим в турнире? — сказал я, усмехаясь.

— Повинны, — усмехнулся Алексей.

В нем вины не было, но Улита… Или монастырь, или смерть. Если монастырь, то только с постригом, чтобы не сбежала. А, если и сбежит, то станет вне закона, не найдет себе приюта нигде.

В каждом турнире должен быть зачинщик, тот, кто делает вызов. Этот поединок должен быть центральным, с него может турнир начаться, или же этим закончится все мероприятие. Вызвали меня! Гийом Шато Моран маркиз де Жюси, оправившийся от своих травм, униженный и оскорбленный решил вернуть свою, поруганную пленом и поражением, честь.

Такое стечение обстоятельств не сильно устроило толпу, которая жаждала увидеть главный поединок, где участниками были бы венценосные особы. Как известно, Мануил был воином, считался очень опытным и умелым, несмотря на свой не такой уж и зрелый возраст. А вот я… Да, слава о Братстве уже прошлась по всем ушам, заняла свое место в головах ромеев и иных жителей империи, но все же… Какой-то маркиз, не знакомый византийской публике и юнец, коим я все еще являлся. Двадцать лет для воина еще нормальный возраст, а до двадцати не воин, скорее, новик.

Тут же возник вопрос с моей знатностью. Негласное правило, пока еще негласное, провозглашало, что втурнире может принять участие только рыцарь, который сумеет доказать свое благородное родство в пятом колене. Не знаю, как маркиз доказывал это, не верится, что он возит с собой какие-то документы, но мне доказывать нечем.

Не прав я оказался. Есть чем доказывать. Короткое расследование о том, кто я такой по происхождению закончилось тем, что нобилиссим Никифор… опять он… рассказал, что видел меня, сидящем за одним столом с великим князем, титул которого равен, в понимании европейцев, знатному герцогу. Ну и то, что имею землю, свой лен, сыграло роль. Доказательством было и слово уже императрицы. Так что я получаюсь не менее знатным, чем Гийом Шато Моран маркиз де Жюси. Можно было послать всех к Ящеру и утверждать, что я целый воевода, руководитель, мощной организации, но все вопросы с выяснением моей знатности, как-то прошли без моего участия.

Прозвучало и то, что я потомок польских королей Пястов. Последнее было опасным. Не много рыцарей прибыло из Польши, но и такие отряды были, может до полутысячи воинов. Как бы не получилось, что они посчитают меня угрозой для своего правителя. Но слово сказано, Алексей и я поклялись на Книге и на Кресте, что не врем. Этого достаточно.

— Потомок польских князей, Владислав, магистр Ордена Андрея Первозванного, принявший вызов доблестного Гийома Шато Морана маркиз де Жюси, готов к поединку! — кричал горластый…

Хотелось бы назвать разодетого арлекина герольдом. Почему-то я раньше думал, что именно они «ведущие шоу» и призваны развлекать толпу и знать. Нет! Геральды — это судьи, секунданты, они не кричали, а выносили решение, горло надрывали другие. И я двоих судей должен был выбрать под себя, чтобы честность поединка соблюсти. Мой противник был в таком же положении. Что ж, выбрал: это нобилиссим Никифор и князь Лазарь Милоч, так же прибывший на турнир.

Мощный конь фыркал и бил копытом. Воспитанное животное. Не в том отношении, что говорит при встрече «здрасте», а в том, что не реагирует на внешние раздражители. Немало коней, что были в поле моего зрения, волновались, нервничали, брыкались. Все потому, что толпа орала, можно сказать, что неистовствовала. А я настраивался на поединок, прокручивая его сценарий у себя в голове.

Удивительно быстро построенная арена была метров в сто в длину, по ее центру были что-то вроде перил, разграничивающие полосы для разбегов противников. По две стороны от ристалищ, а их было два: одно для конных, другое для поединков на мечах и групповых поединков, возвышались трибуны в четыре ряда. Центральная ложа была занята монаршими особами, по бокам от них располагали еще две ложи, в каждой по отдельности восседали европейцы и византийцы.

И вот я должен теперь не ударить в грязь лицом. Этот бой нужно выигрывать.

Отмашка от распорядителя и я пришпориваю коня, тот становится на дыбы, но уже через пару секунд начинает разгон. Противник так же спешит на встречу. Наши копья без наконечников, но от этого не так уж и спокойнее. Травма, а то и смерть, весьма вероятны, потому сердце отстукивает дробь не меньше, чем в реальном бою, а даже больше. Внимание сотен глаз, особенно монарших персон, нагнетало волнение, подавить которое было крайне сложно.

Перехожу в каскад, в своей манере держу копье дальше от того места, где должен быть наконечник. Еще и пристаю, сгибаюсь и максимально подаюсь вперед увеличивая в общем не менее, чем на метр копье. Это, как сказали бы игроманы из будущего, — читерство. Конь умница, несет меня плавно, словно летим, сзади чуть свистят крылья, впрямь ангелом можно себя возомнить. Но вот остается десять шагов, пять…

Удар!!! Копье ломается, чуть выворачивается кисть, но не критично. Важнее — результат, а боль в кисти можно пережить.

— Уа-а-а! — орет толпа.

Гийом Шато Моран маркиз де Жюси остается в седле, но покачивается из стороны в сторону, того и гляди, что упадет. Победа. Если бы противник был в нормальном состоянии, при этом удержался в седле, то можно продолжать. Вместе с тем, я имею право подскакать и толкнуть копьем противника, увеличивая шансы на то, что он все-таки свалится. Но у меня поломанное копье, через перегородку оно не достанет до маркиза. Слезать с коня и бежать к сопернику считаю не правильным.

Так что нужно быстрее скакать за вторым копьем и заканчивать этот бой. Быстро добравшись до Ефрема, который выполнял функции моего оруженосца, я взял второе копье, но…

— Дамскую милость дарует дама рыцарю Гийому Шато Морану маркизу де Жюси, — прокричал распорядитель, а к моему противнику уже устремлялся всадник, на конце копья которого был то ли шарф, то ли платок с вышитой лилией.

Алианора спасает моего противника. Теперь я не имею права его добить. Казалось, что это бесчестие — прятаться за юбку женщины, но на турнире такое норма.

И тут вверх взвился Андреевский Стяг, нет их было много, на турнире присутствовали все сотники Братства, у части их них были стяги. Прямо сердце защемило. Не посрамил, выиграл главный поединок, официальный вызов — это очень ответственно. По ходу турнира можно поражение списать на усталость, что господь «устал видеть победы одного и того же рыцаря», еще на что-нибудь. Когда много схваток, считается, что нельзя постоянно выигрывать, что поединок конных рыцарей это часто даже лотерея. А вот главный бой — это и мастерство и Божья воля, Суд Господа. Так что важно было показать, что Господь с Братством.

Улыбаясь от радости, причем не стесняясь, во все свои тридцать зубов, к сожалению, два зуба выбили раньше, я ехал к стойлу, где разденусь, сниму шлем с забралом, благодаря которому, то, что меня не видят, имею возможность выплеснуть эмоции. Там же ополоснусь от конского и своего пота, и пойду смотреть с трибуны за тем, как мужики друг-друга мутузят. Мои бои на сегодня закончились. Начинался что-то вроде квалификационный предтурнир.

Сейчас толпу развлекали жонглеры, танцоры, но уже готовились рыцари для поединков. Что ж, развлечемся, а после домой. Если получится, даст Бог уже не будет неожиданностей. Нужно выбить еще венецианцев из Херсонеса, чтобы запустить проект «Из варяг в греки 2.0», а тоска по дому все больше захватывает. Я не успеваю к рождению своего первенца, а это неправильно. Нет, все же нужно успеть, да и роды самому принять. Может и не пойду воевать Херсонес.