Гримстоун

Глава 8

Реми

На следующее утро Джуд встает раньше обычного.

— Ты отвезешь меня в город? — спрашивает он, как только я захожу на кухню.

— Конечно. Зачем?

— Потому что мне надоело сидеть здесь целый день.

— Ты мог бы попробовать не сидеть без дела.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — говорит он. — Я схожу с ума, запертый здесь, в глуши.

— Ну, прошло целых два дня.

Джуд даже не удостаивает это закатыванием глаз. Он обмакивает кусочки яблока в арахисовое масло, что, я полагаю, является небольшим изменением его обычного завтрака.

Это я не могу переварить мысль о арахисовом масле для следующего приема пищи. Я чертовски проголодалась после вчерашней работы и мне нужен белок.

— Почему бы нам не перекусить настоящей едой, пока мы в городе?

Я уверена, мы можем позволить себе пару тарелок яичницы с беконом из закусочной. Или, в случае Джуда, блинчики и, возможно, яйцо-пашот, если мне удастся его убедить.

— Конечно, — он пожимает плечами.

— Не спотыкнись о собственные ноги от волнения.

— Только один из нас делает это, — он неспешной походкой направляется к задней двери и засовывает ноги в парусиновые лодочки. Гардероб Джуда может создать впечатление, что днем он собирается покататься на яхте, или, если он мрачен, он одевается как священник.

Он часто бывал мрачен с тех пор, как окончил Ньюман. Несмотря на все неприятности, в которые он попадал, Джуд любил эту школу. У него была компания друзей, с которыми он бродил по городу, и я думаю, ему было легче притворяться, что мы все еще принадлежим к высшему обществу, несмотря на то, как выглядела и пахла наша квартира.

Я надеюсь, что, как только он поступит в колледж, он снова встанет на ноги. Может быть, начнет встречаться. У него никогда не было девушки, или, по крайней мере, ни одной, о которой он мне рассказывал. Я задавалась вопросом, может ли он быть геем, но я также не заметила каких-либо особенно интенсивных связей с его друзьями.

Я постоянно беспокоюсь о нем, потому что всегда боюсь, что это связано с потерей наших родителей или, что еще хуже, с тем, как я воспитывала его после этого. Я сама была едва ли старше ребенка. Я понятия не имела, как должным образом помочь ему пережить его горе, за исключением того, что собрала средства для психотерапевта, к которому Джуд отказался ходить больше двух раз.

Черт, может, мне стоит сходить к психотерапевту. В последнее время я неважно себя чувствую, особенно после всего этого дерьма с Гидеоном. Мои кошмары вернулись, и давление в голове растет. Иногда мне казалось, что я схожу с ума, но, наверное, именно это и делает с тобой газлайтинг. Возможно, я могла бы простить Гидеона, если бы он просто был честен со мной, но он даже не дал мне этого понять.

Теперь он пишет и звонит без остановки после того, как я попросила его оставить меня в покое.

Заблокировав его, я решила эту проблему. Я должна была сделать это несколько недель назад, как сказал Джуд. Наверное, я не была так готова отпустить, как мне хотелось верить.

Мысли о моем бывшем поднимают мне настроение на несколько ступенек. Джуд замечает это еще до того, как мы забираемся в Бронко, и справляется со своим обычным изяществом.

— С чего это ты вдруг хандришь?

— Я заблокировала Гидеона прошлой ночью.

— О, — он оглядывается, когда я завожу двигатель. — Что ж, это хорошо. У него было слишком много власти над тобой.

— Это называется быть влюбленным. Ты не понимаешь — твои самые преданные отношения связаны с арахисовым маслом.

— После всех тех хлопот, которые я пережил с вечером кино, — фыркает Джуд.

— Это было заботливо, — я кладу руку ему на затылок, щекоча короткие волосы там, сзади, что-то, что расслабляло его с тех пор, как мы были детьми. Наша мама была веселой и предприимчивой, но не привязчивой физически. Это ко мне Джуд приходил пообниматься.

— Гидеон контролировал, — Джуд не может удержаться, чтобы не сделать еще несколько уколов в адрес моего бывшего, раз уж мы затронули эту тему. — Всегда говорил тебе, что делать и как тратить твои деньги.

— Ну… Я думаю, он решил, что имеет на это право, как только мы обручились.

Гидеон, казалось, поддерживал меня, когда мы встречались, но как только кольцо оказалось у меня на пальце, ему захотелось кое-что сказать о моих планах на будущее и составлении бюджета. Особенно о моей необходимости платить за образование Джуда, хотя я бы никогда не сказала об этом брату.

У них с Гидеоном уже были натянутые отношения. Они были вежливы, но я могла сказать, что они точно не обожали друг друга, как две кошки, вынужденные жить в одном доме. И мы даже не сожительствовали — мы с Гидеоном планировали обзавестись собственным жильем, как только Джуд поступит в колледж.

Слава богу, мы этого не сделали. Было бы чертовски сложно распутывать наши жизни.

Все, что мне нужно было сделать, это занести коробку с вещами, которые Гидеон разбросал по моей квартире. За исключением его футболки с DMX.

Коробка выглядела такой жалкой там, на его крыльце. Трехлетние отношения, и все это уместилось в трех кубических футах.

— Все кончено, — обещаю я Джуду.

— Посмотрим, — он бросает на меня взгляд.

Я знаю, почему он мне не доверяет. Мы с Гидеоном расставались раньше и снова сходились. Он очень убедителен, и, если быть честной с собой, меня слишком легко убедить. Иногда я верю в то, во что хочу верить — что у меня есть кто-то, кто любит меня и будет рядом, когда я почувствую себя чертовски одинокой.

Что ж, я больше не собираюсь этого делать. Я собираюсь поверить доказательствам, которые у меня перед глазами. И у меня их более чем достаточно, когда дело касается Гидеона.

Новый старт, настоящие перемены — вот почему мы здесь. Я оставила старую Реми в Новом Орлеане, ее душа живет в селфи улыбающейся пары на крыльце Гидеона.

Теперь я здесь, в этой крошечной диораме, изображающей городок, причудливый, как пряник, темный, как сказка.

Джуд с интересом оглядывается по сторонам, когда мы въезжаем в Гримстоун. Он не был здесь с тех пор, как был маленьким.

Стоит великолепный осенний день, яркие сугробы листьев придают главной улице особенно живописный вид. Здания старомодны и в основном опрятны, хотя некоторые из новых магазинов и ресторанов соседствуют с более странными, обшарпанными заведениями. Тату-салон и сомнительного вида магазин карт таро примыкают к роскошному отелю «Монарх». Его фасад с золотыми завитушками напоминает о Дейне — как о пульсирующем пятне, расположенном прямо вокруг моей левой груди.

У меня возникает странное желание заглянуть внутрь и посмотреть, как выглядит его брат. Но я сомневаюсь, что кто-то с фамилией Коветт стал бы работать на стойке регистрации — брат, вероятно, отсиживается в каком-нибудь подсобном помещении, делая жизнь горничных невыносимой.

Вместо этого я паркуюсь перед закусочной Эммы, которая щеголяет красивым бирюзовым навесом и предлагает «Лучшие блинчики на 100 миль вокруг!», так написано на витрине золотым шрифтом. Столики забиты, что подтверждает это хвастовство.

Мы с Джудом втискиваемся в последний свободный двухместный столик прямо у окна. Официантки суетятся. У девушки, которая подходит к нашему столику, озорное личико, ярко-оранжевые волосы, собранные в два пучка, и очаровательная щель между зубами.

— Привет! — говорит она. — Что вам принести выпить?

— Черный кофе, — говорит Джуд.

Я спрашиваю:

— Ты готовишь латте?

— Обязательно. На самом деле, я единственная, кто может заставить работать этот кусок хлама, — она указывает ручкой на хитроумное устройство с таким количеством латунных ручек и трубочек, что сначала я думаю, что это церковный орган, а не эспрессо-машина.

— Тогда латте, — говорю я, улыбаясь.

— Поняла, — она не утруждает себя записью этого в своем блокноте.

Я наблюдаю, как она запускает эспрессо-машину, выпуская столько пара и пыхтя, как паровоз. Рядом с машиной находится доска объявлений, оклеенная местными вакансиями, рекламными объявлениями и плакатом «Пропала» дружелюбно выглядящая собака.

— Ты можешь оставить меня здесь, в городе, — говорит Джуд. — Я хочу немного осмотреть окрестности.

— Ты позвонишь мне позже, когда захочешь поехать домой?

— Да, или доберусь автостопом.

— Ни за что, это очень небезопасно.

— Я не из тех, кого похищают, — говорит Джуд. — Из-за пениса.

— Это не обезопасит тебя.

— Моя цель в жизни не в том, чтобы быть в безопасности.

— Ну, к сожалению, моя цель — сохранить тебе жизнь. Так что скажи, когда необходимо подвезти тебя, я серьезно.

Джуд раздраженно пожимает плечами. Он устал от моей няньки. Я знаю, что должна остановиться, но, во всяком случае, я чувствую себя более защищенной, чем среднестатистический родитель — хотя бы потому, что знаю, как легко можно потерять тех, кого любишь. Джуд — это все, что у меня есть. И я — все, что у него есть, даже если я чертовски его раздражаю.

Наша официантка возвращается с самым красивым латте, которое я когда-либо видела. Она разыграла небольшую сценку в завитках коричневого и сливочного — призрак тыквы, летучей мыши и молочной пены. Я, наконец, понимаю желание опубликовать фотографию своей еды, потому что это слишком красиво, чтобы пить без церемоний.

— Ты художник!

— Только с едой, — смеется она. — Вы двое в городе на выходные?

— Дольше. Мы ремонтируем дом в Блэклифе.

Она выдыхает.

— Ни хрена себе — мой двоюродный брат приедет сегодня днем! Том — он электрик.

— О! — я смеюсь вместе с ней. — Я никогда так не радовалась встрече с кем-нибудь. Мы умираем от желания принять горячий душ.

— Я Эмма, — она протягивает руку.

— Это твое место? — я впечатлена. Ей не может быть больше тридцати, и, к тому же, она горячая штучка. Я знаю, это не должно меня впечатлять, но это так. Я всегда подозревала, что, если бы я была по-настоящему сногсшибательной, мне бы не хватало мотивации. — Я вроде как ожидала увидеть пожилую даму с пчелиным ульем.

Эмма улыбается.

— Я работаю всего два года — дайте мне еще двадцать, и я стану именно такой.

— Это мой брат Джуд.

— Добро пожаловать в Гримстоун!

— Мне уже нравится, — говорит Джуд без улыбки. — Это мой первый горячий кофе за три дня.

— Он действительно прошел через это, — говорю я Эмме. — Ты никогда не сможешь понять его боль.

Ее смех делает весь день лучше.

— Боже, я так рада, что в городе появился кто-то новый больше, чем на неделю. Ты должна пойти со мной и познакомиться со всеми остальными — завтра вечером будет костер.

— Звучит здорово, — говорю я, прежде чем Джуд успевает скорчить гримасу или оправдаться. Он всегда нервничает, встречаясь с большими группами людей.

— Фантастика! — Эмма записывает свой номер в блокнот для заказов и отрывает верхний лист. — Напиши мне что-нибудь, чтобы у меня был твой номер — я пришлю тебе детали.

— Мы можем уже сделать заказ? — жалобно спрашивает Джуд.

— Зависит от того, чего ты хочешь. — улыбка Эммы дерзкая. — Ты опоздал на мои знаменитые блинчики с черникой.

— Хорошо, что я бы никогда не положил чернику в блинчик.

— Они такие очаровательные... — Эмма подмигивает мне, не отрываясь от своих блинчиков.

Когда мы снова остаемся одни, я говорю Джуду:

— Прекрати. Если мы собираемся пробыть здесь какое-то время, нам стоит завести друзей. Местные кажутся милыми.

Дейн вел себя так, будто все в этом месте готовы оторвать тебе голову и выпить твою кровь с наступлением темноты.

Джуд не убежден.

— Ты про всех думаешь, что они милые.

— В основном так и есть.

— Нет, — говорит он серьезно. — Это не так. Вот почему ты всегда обжигаешься, Реми, потому что ты видишь в людях только лучшее. Как в Гидеоне.

— Хорошо, хорошо, — мне жаль, что я вообще заговорила о нем.

— Была сотня признаков, прежде чем ты, наконец, признала…

— Хорошо! — я плачу. — Я не буду думать, что люди хорошие. Особенно об Эмме. Посмотрите на нее вон там — Эмма в данный момент смеется с милым старичком, и я почти уверена, что предлагает ему пакет бесплатных маффинов, чтобы он забрал их домой, — она явно ужасна.

Даже Джуд вынужден фыркнуть на это.

— Хорошо, значит, Эмма святая. А как же все остальные?

Я протягиваю руку, чтобы взъерошить его волосы.

— Это мило, что ты меня защищаешь.

— Не привыкай к этому, — он отхлебывает кофе, подняв мизинец в воздух. — От меня одно доброе дело в день.

— Не хотелось бы, чтобы ты изнурял себя, — хихикаю я.

* * *

Вопреки здравому смыслу, я оставляю Джуда бродить по Гримстоуну в одиночестве и возвращаюсь домой, чтобы встретиться с кузеном Эммы.

Оказывается, спешить было незачем, потому что Том опаздывает на два часа. Наконец он прикатывает на грузовике, еще более старом и уродливом, чем мой, выглядящий явно помятым и пахнущий вчерашним пивом.

На самом деле я не могу ему выговорить за это, поскольку он мой единственный вариант.

— Реми, — говорю я, протягивая руку.

— Ну, привет, — он отодвигает поля своей кепки, чтобы оглядеть меня сверху вниз. — Вот это волосы.

— Кто бы говорил.

Вьющиеся волосы, выбивающиеся из-под его шляпы, того же морковного оттенка, что и у Эммы.

— Вполне справедливо, — его улыбка яркая и очаровательная, также как у Эммы, за вычетом промежутка между передними зубами. Кузены больше похожи, чем мы с Джудом, но мы как шутка генетики. — Итак, чем я могу помочь?

— Возможно, у меня для тебя худшая работа в мире.... — черт, мой рекламный ход отстой. Мне следовало попрактиковаться.

Том только пожимает плечами.

— Раньше работал на бойне. Не может быть, чтобы в твоих стенах было что-то хуже этого.

— Мне нравится твое отношение... и скидка на флуоресцентные волосы. — последнее я добавляю с надеждой. Это банально, но я попробую что угодно.

Том съедает это.

— Безусловно... — его ленивый взгляд останавливается на моем лице и остается там, пока он улыбается. — Мы, негодяи, должны держаться вместем.

Довольно забавно следить за неповоротливой фигурой Тома, когда он ползает по чердаку, перелезает через крышу, исследует электрическую панель в подвале и даже заглядывает внутрь стен, чтобы заглянуть за старые приборы. Мы действительно проникаем в суть дома.

К тому времени, как мы выходим, мы грязные и ухмыляемся. Том набрасывает для меня цитату.

— Это не так уж ужасно. Если ты немного поможешь, я, вероятно, смогу это сделать для…Я не знаю... насчет этого.

Он протягивает мне свой клочок бумаги с оценкой внизу. Это намного лучше, чем я думала. Даже великодушно. Он меня пытается зацепить.

Что может создать свои собственные проблемы. Черт, надеюсь, я не слишком преувеличила насчет скидки — я еще не опустилась до того, чтобы сосать член за строительные услуги, и я бы предпочла, чтобы мои ужасные решения о минете были сосредоточены на пьяных поздних вечерах и парнях по имени «Алонсо».

— Спасибо, — говорю я, пытаясь соблюсти правильный баланс. Но поскольку я идиотка, я добавляю: — Я знаю, что ты мог сделать это со мной намного хуже.

Том издает низкий, раздраженный смешок.

— Мне не нравится так приставать к симпатичным девушкам.

Кто-нибудь, пристрелите меня, чтобы я перестала все усугублять.

— Что ж, еще раз спасибо.

Я не знаю, становится от этого лучше или хуже.

Том просто улыбается.

— Дай-ка я возьму свои инструменты.

Благослови его господь — Том мой новый лучший друг, пока у нас не будет света и работающей плиты.

— Могу я посмотреть твой набор? — спрашиваю я, уже заглядывая внутрь.

Том вытаскивает пыльный пакет из своего грузовика.

— Ты действительно заставишь меня влюбиться.