Гривар

— Сами вы весёлые, — ответила она, устраиваясь поудобнее в кровати… с Брамом?!

Его бы стоило предупредить об опасности подобного действа, но, боюсь, не поймёт. Подумает ещё, что я и на Марту права предъявляю, а меня он и так боится.

— Ладно, сказку на ночь послушали, — вон Киру уже сморило, а пума с барсой на подходе, — значит, пора баиньки, а утром посмотрим, кто кого мудренее.

*

Утро выдалось на удивление тихим и приятным, я в кои-то веки выспался, а вот ночка сегодня была та ещё. Нет, мы ничего не учудили, наоборот, довольно-таки быстро заснули, чтобы проснуться среди ночи от криков Марты. Точнее, сначала от стонов, а потом от криков — возмущённых — поскольку ей не повезло попасть на того, кто одними лапками не ограничился, а языковой барьер и меньшие габариты Марты не позволили ей как-либо помешать Браму, возжелавшему продолжения банкета. Больше всех почему-то оказался недоволен барон, что странно, поскольку у гроранцев нет запрета на половые связи до брака, тем более у знати.

— Что, Брам, — похлопал я того по плечу, — распечатал «подарок»? — ух, сейчас меня съёдят.

Так смотрит, как будто лишилась… я даже не знаю чего. Подумаешь, исправил Брам один недостаток своим достоинством, чего тут такого? Или…

— Твоё колдунство больше работать не будет? — спросил я у неё.

— Да! — почему-то обиженно ответила она.

После этих слов я задумался, а барон облегчённо вздохнул, видимо, снова обретя надежду выдать дочурку замуж. Это что же получается? Марта утратила свои способности навсегда? А какова вообще была их природа?

— Марта?

— Отстань! — не, ну что за несправедливость: мне «отстань», а к Браму обниматься лезет, как будто это я был на его месте этой ночью.

— Чушь какая-то, — помотал я головой, вытрясая из неё ненужные мысли и ненужных насекомых.

М-да, чиститься по-старому больше не выйдет, а наш дом со всей косметикой очень далеко. Придётся ловить, но этим Кира пусть займётся. Я же сел в кресло мехвода, завёл наш броневик и, дав движку чуть-чуть прогреться, тронул машину с места, направляясь в пустошь. Нет, не так: в Пустошь!

Рыча огромным мощным движком, машина пробиралась по камням, стирая их в щебень, возвращаясь к дороге доламывать асфальт, переживший многие невзгоды до встречи с нами. Нехорошо, конечно, начинать подобное путешествие на голодный желудок, но не Брама же с дракошей есть, на самом-то деле? Нет, мы их схарчим попозже.

Краешек светила едва показался из-за горизонта, разливая по поверхности смертоносные лучи ультрафиолета, против которых у нас, к счастью, имелись светофильтры, когда асфальт закончился, и грохот гусениц сменился тихим шуршанием. Теперь впереди, насколько хватало глаз, простирался один лишь песок, пропали даже скрюченные деревья и камешки, да что там камушки, даже огромные валуны терялись где-то в этих барханах. У меня уже неприятные ассоциации при виде песка возникают, хоть я и пустынный арги. Как не попадаем куда-нибудь в запущенное место, там обязательно будет песок!

Хотя пока — тьфу-тьфу-тьфу и постучать по голове барону — Пустошь не оправдывала своей зловещей репутации. Ну, пустыня и пустыня, что тут такого? Фонит разве что, что означает, что для нашей машины это путешествие в один конец, поскольку нейтрализующего раствора у нас нет, зато горючки хоть залейся, даже при таком прожорливом движке — Х-образный шестнадцатицилиндровый дизель рабочим объёмом литров под десять — его хватит до самого Убежища и ещё останется. Попытаться протащить машинку в портал?

Песок летел во все стороны, разбрасываемый широкими гусеницами, движок мерно рокотал, рейдеры и прочая живность не вылезали из своих нор, и мы спокойно ехали вперёд, сменяя друг друга, пока солнце вновь не опустилось за горизонт. Но я, не смотря на причитания Рудрела, повёл машину дальше, благо я и так хорошо вижу ночью, а тут ещё и две луны освещают нам путь, причём одна из них полная, а скоро и третья явит нам свой зеленоватый лик.

Скучноватое путешествие, а я-то настроился… А тут рули себе, гоня по песку. Мы даже на ночь не остановились, и, когда я, сменив Кугу с рассветом, вновь занял место мехвода, до цели оставалось всего ничего. И тут, барон всё-таки докаркался:

— Запомни Брам, — хохотнул я, глядя за стекло, — когда идёт снег — тепло.

Ошка согласно кивнула, Тайрос только удивлённо посмотрела на меня. Ну, да мне по барабану и по бубну тоже. Снег для меня гораздо интереснее — хоть какое-то разнообразие.

— Звёзды видно, — показала остроглазая Кира вдаль.

И вправду, из-за снега не сразу заметил, но там небо очень чистое и прозрачное, что даже днём виднеется рукав галактики. А почему там небо такое чистое и прозрачное? И почему это пятно в нашу сторону движется? Это мне не нравится!

Снег, так внезапно появившийся, так же внезапно исчез, уступив место ледяной крупе, которую порыв ветра такой силы, что даже броневик качнуло, бросил в нас, оставив царапины на лобовом стекле, которое — на минуточку — было рассчитано на попадание пули немалого калибра!

— Прогноз погоды на сегодня: спасайся, кто может, — пробормотал я, поворачивая машину перпендикулярно траектории пятна.

Вот только оно с такой скоростью идёт на сближение, и имеет такую ширину, что вряд ли мы успеем убраться. Медленная у нас машина всё же. Хотя дизель всегда есть куда ускорять:

— Кира, насос подкрути.

— Сэр, есть, сэр! — это она с радостью, как же.

Тут и скорость и шкода, как же без неё обойтись. Прошла пара секунд, и машина, которая и так мчала на немалой для гусеничной техники скорости, начала набирать обороты и ускорятся. Вот только фронт холодного — очень холодного — воздуха приближается ещё быстрее.

Земля перед нами уже превратилась в сплошной заледеневший монолит, стёкла стали покрываться морозными узорами, а звёзды светили уже прямо у меня над головой. Хотя, впереди, кажется, виднеется светлая полоска не промёрзшей земли, а значит, у нас ещё есть шанс выбраться…

Или нет: гусеница, не выдержав испытания временем и критическими температурами, со звоном лопнула, разлетевшись кусочками во все стороны, и машина встала, пройдя несколько метров юзом. Я отключил передачу, и передвинул рукоять управления оборотами вниз. Вот только двигатель остался молотить на запредельных оборотах — тахометр ушёл бы на второй круг, если бы не упёрся в ограничитель — и, кажется, набирает ещё:

— Кира…

— Я регулятор заклинила!

— Сейчас же движок разнесёт!

— Если раньше не замёрзнет!

Тоже верно. То-то она уже стаскивает всё, что может послужить защитой от холода к моторному отсеку: матрас, который мы почему-то не выкинули, пару спальников — где они только были раньше — и какую-то шкуру. А нет, это шуба такая.

— Все сюда, — потащил я к устроенной из матраса лёжке Тайрос и Брама, — Марта, тащи папашу.

Устраивались на матрасе и укрывались шубой — нелегко укрыть одной шубой восемь тел, но тут уж пришлось выкручиваться — мы уже при стенах покрывшихся наледью, только рядом с орущим басом мотором, сжигающим последний ресурс, ещё было тепло — так, инея чуть-чуть, и, прижавшись поплотнее друг к другу, начали дрожать. Холод пока ещё не ощущался, просто стоит приготовиться, разогревая воздух под шубой.

Наших теплолюбивых меньших братьев мы пустили ближе к мотору, а я, Кира и Ошка, лежали со стороны, где был только холод. Я уже чувствовал, как смерзается шкура-шуба. А там уже и моя начала подмерзать.

Воздух, проникающий внутрь укрытия, был просто-таки ледяным и ужасно колючим. Казалось, что ещё пара градусов, он загустеет, посыплется на пол сконденсировавшимися капельками, но тут стало теплее. Почти что горячо, и очень громко — дизель взорвался. Судя по всему, разворотило один из блоков цилиндров. Хорошо, что они смотрят в стороны. Пришедший горячий воздух растопил лёд на шкуре, и та внезапно потяжелела, придавив нас, а потом вновь замёрзла.

— Тайрос, не спи — замёрзнешь!

— Не могу, — ответила она, из последних сил, удерживая глаза раскрытыми.

— Эй, я думал вы теплокровные! Не спи, говорю! — пришлось отвесить ей пощёчину. — Уснёшь и больше не проснёшься! Хочешь песенку спою?

— Ну, давай.

— Мы с татанкою йиффались во стоградусный мороз, крылья инеем покрылись, хвост торчал как Дед Мороз!

— Пошляк! — теперь я получил пощёчину.

Ну, хоть в сон её больше не тянет. Да и теплее становиться, кажется.

Выждав, пока снаружи не закапает, оттаивая, наледь, мы выбрались из-под ледяной корки, в которую превратилась шуба, и оглядели творящийся вокруг бедлам. М-да, эта машина точно больше никуда не поедет: правый верхний блок отсутствует напрочь, в левом верхнем дыры от улетевших в космос поршней, с нижними блоками, подозреваю, ситуация состоит не лучше; радиатор разорвало льдом; в корпусе дыры от осколков двигателя, пробивших ставшим хрупким на морозе металл; да и гусениц запасных у нас нет, а свои валяются разбросанные по огромной площади. В довершении ко всему, часть инструментов пострадала.

— А вот моя пила цела, — я всё больше поражаюсь этой штуке.

Не только цела, она ещё и завелась с пол-оборота! Ну, хоть погреюсь от неё.

— Обнимашки! — ну да, не я один хочу греться.

Хотя обнимать заведённую пилу…

— Пора идти, — подал голос барон.

— Куда идти?! — ему последние мозги отморозило? — День спим, ночь идём! Я не хочу в курицу-гриль превратиться! Один спальник наш, — мы в него залезем, я думаю, — во второй трамбуйтесь, как хотите. А выйдем мы на закате!

Интерлюдия

Станция «Новый приют археолога».

— А я вам говорю, арги лишились своих клыков! — вещал серый гуманоид, вокруг которого собралась толпа скучающих искателей. — Стиратель исчез, большая часть флота заперта в далёкой системе, а то, что есть — нам не противник. Пора отомстить мохнатым тварям, — на этой фразе от ибросов и других, покрытых шерстью, раздалось недовольное ворчание, но бить выступающего пока никто не спешил, поскольку всем было интересно, до чего Срыч доболтается в этот раз, — за прошлые обиды.

— А ты хорошо сохранился, — раздался полный ехидства голос из толпы, — не скажешь, что тебе десять тысяч циклов.

— Что ты несёшь? — возмутился серый.

— Когда тебя арги успели обидеть? Бесишься с того, что тебе от них заказы не поступали?

— Это здесь ни при чём! — выкрикнул он, и толпа стала постепенно расходиться. — Испугались да?

— А ты не боишься?

— Я никого не боюсь! Тем более каких-то жалких мохнатиков!

— Ты так говоришь, потому что они тебя услышать не могут, — всё тот же голос из толпы продолжал подначивать говоруна.

— Да я им это скажу прямо, глядя в их мерзкие маленькие глазки! — на этих словах толпа, почуявшая скорое зрелище, стала подтягиваться обратно. — Вот был бы здесь хоть один их них, я бы ему всё высказал!

— Ну, давай, выскажи, — раздался сзади голос.

— Да я… я… — серый развернулся и увидел перед собой пусть и не арги, а всего лишь иброса — ягуара, на самом деле — вот только белый саблезубый череп с костями на фоне чёрного скафандра давал понять, что перед ним представитель клана Прайд.

— Да, ты, — приблизился ягуар к гуманоиду, — ты что-то хотел мне сказать?

— Я? Ничего не хотел я сказать, — публика вокруг уже откровенно потешалась над ним. — Вам показалось!

-Да? — задумчиво ответил ягуар. — Ну, что ж иди тогда.

— И пойду.

— Иди-иди, — ягуар проводил взглядом поспешившего убраться гуманоида, а потом произнёс в гарнитуру: — Джон, там сейчас одна галоша отчалит, от неё ничего не должно остаться. Повторяю по буквам: Никита, Игорь, Харитон, Ульяна, Яков.

— Кто все эти персоны? — раздался в ответ голос с лёгким акцентом. — Виктор, ты опять ракетное топливо пил?

— Да ничего я не пил, — бросил ягуар, — аннигилируй это корыто и всё. Задорнова на тебя нет, — произнёс он в уже отключённую гарнитуру, глядя, как тавр принимает из лап иброса несколько купюр и прячет их в своём жилете, состоящем, казалось, из одних карманов. — А теперь, граждане тунеядцы, алкоголики, пираты и контрабандисты, кто желает поработать? Песчаный карьер — два человека, поиски беглого шизанутого искина — все остальные. Оплата по факту, но за бензин компенсируем, не сумневайтеся.

Глава 16

Лишь только угас последний луч местного солнца, я выгнал всех — кое-кого даже пинками — из покорёженного броневика, и повыбрасывал на песок вещи, которые могли понадобиться нам в путешествии по тёмной Пустоши… Страшно, аж жуть! Нет.

Темнотой и не пахло, поскольку маленькая луна, находящаяся сейчас в первой четверти ещё не зашла, и давала достаточно света, и из нас никто куриной слепотой не страдал, все видели вполне прилично даже при таком слабом освещении. А ближе к полуночи появится и вторая луна, едва перевалившая за полнолуние, а следом и третья — убывающая. Ночь обещает быть светлой — облачность отсутствует, что немного напрягает — Так что зря барон переживает и трясётся, не сожрут его бабайки.

— Берём всё, что не прикручено, а что прикручено — откручиваем и забираем с собой, — скомандовал я и, подхватив пилу, кобуры с обрезами подмышку и сумку с остальным инструментом, первым двинулся вперёд.

Кира и Куга, вооружившись пистолетом и плазмером, двинулись следом, Ошка забрала вторую сумку Тайрос, а Брам зачем-то прихватил тяжёлый шатун, вырванный взрывом с коленвала, и, закинув импровизированный молот на плечо, двинулся за нами. Барон, поворчав для порядку и прихватив помповый дробовик и оставшиеся патроны, пошёл следом, а за ним и остальные присоединились к нашей компании беспечных туристов.

Лапы проваливались в сыпучий песок, но вскоре мы приноровились — жаль теперь быстро не отрастить пушистые «лыжи» — и, взяв темп удобный всем, преодолевали пустыню, не напрягаясь сверх меры. Только Брам плюнул-таки и выбросил железяку, попав ею кому-то по кумполу.

— Сам такой! — прокричал я в ответ мутанту, выскочившему из песка рядом с тем местом, где сейчас лежал в беспамятстве его сообщник.

То ли сухой воздух виноват в том, что я не учуял их раньше, то ли они такие мастера маскировки — в своей-то среде! — то ли я теряю хватку. Надеюсь, что не последнее.

— Пустотники, — упавшим голосом прошептал барон, — нам конец.

— Марта, твой отец всегда был таким пессимистом?

— А сам-то?!

А я что? Я ничего! Я не пессимист — я хорошо информированный реалист.

— Оружие у них есть?

— Дротики со снотво…

А говорил ему: скафандр не снимать! Так нет же, гордые мы, хозяйке вернём имущество, а сами с голой жопой — я-то ладно, для арги это норма — бегать будем. Тьфу, аристократ хренов! И Марта следом отправилась спать, а потом и Брам. Последний-то куда, у него же целых четыре уха! Я со своими двумя вполне справляюсь и уклоняюсь от дротиков, резко меняя направление движения в момент хлопка.

— Лови! — из-за того, что слух сейчас для меня самое важное чувство, пилу — да и обрезы — по прямому назначению использовать нельзя, потому она снова превращается в метательное оружие. Весьма неплохое: — Страйк!