Хитрости

Глава 9

Чем больше Паркер представлялся фальшивым полицейским, тем больше он начинал чувствовать себя настоящим полицейским. Все на вечеринке говорили ему, что он может сойти за детектива в любой точке города. Все говорили, что его полицейский значок и пистолет 38-го калибра «Смит-и-Вессон детективный-специальный» (модель 36, компактный револьвер производства компании «Smith & Wesson», представлен в 1950 году на полицейской конференции как оружие постоянного ношения для сотрудников полиции США – примечание переводчика) выглядят очень достоверно. Одна из женщин, дерзкая брюнетка в расклешенной чёрной юбке и облегающем топе, чёрных туфлях на высоком каблуке и шёлковых чулках, хотела подержать пистолет, но он сказал ей, что копы не разрешают натуралам обращаться с опасным оружием. Он намеренно использовал полицейский жаргон для обозначения «честных граждан». В этом городе «натуралом» называли любого, кто стал жертвой вора. В некоторых городах жертв называли «гражданскими». В любом городе вором считался любой, кто не был копом, натуралом или гражданским. Для полицейских в этом городе большинство воров были «дешёвыми» воришками.

Гомосексуалист в белокуром парике, длинном фиолетовом платье и аметистовых серьгах в тон ему возразил против использования слова «натурал» для обозначения честного гражданина. Гомосексуалист, который сказал, что он одет как Мэрилин Монро (Норма Джин Мортенсон, при крещении Бейкер, американская киноактриса, певица и модель – примечание переводчика), заявил Паркеру, что все геи, которых он знает, тоже честные граждане. Паркер извинился за использование полицейской терминологии. «Но, видите ли», - сказал он, - «я не полицейский.» И всё же он чувствовал себя таковым. Впервые за всё время, сколько он себя помнил, он чувствовал себя настоящим детективом лучшей в мире полиции.

Это было необычно.

Ещё более необычным было то, что он так хорошо проводил время.

Пичес Малдун сыграла в этом не последнюю роль.

Она была жизнью вечеринки, и Паркеру передалась часть её энергии и жизнелюбия. Она рассказывала всем истории о том, каково это - расти жертвой на ферме издольщиков (вид аренды земли, при которой арендная плата взимается собственником земли долей полученного с неё урожая – примечание переводчика) в Теннесси. Она рассказывала, что инцест был образом жизни на ферме. Рассказала, что её первый сексуальный опыт был с отцом. Рассказала, что первый сексуальный опыт брата, не считая овечки, которая была его постоянной подружкой, был с его сестрой Пичес Малдун одним дождливым днём, когда они остались вдвоём в доме. Она сказала всем, что брат ей понравился больше, чем отец. Все рассмеялись. Все думали, что она выдумывает эти истории. Только Паркер знал, что всё это правда: десять лет назад она сказала ему, что её сын-священник-убийца был внебрачным ребёнком от её отношений с братом.

Истории, рассказанные Пичес, подтолкнули Паркера к тому, чтобы рассказать несколько собственных историй. Все думали, что он их выдумал, как Пичес выдумала свои истории о грязной ферме на Табакко-роуд. Он рассказал им историю о женщине, которая отрезала пенис своего мужа опасной бритвой. Он сказал: «Я заменил слово «пенис» на «член», потому что не хотел обидеть никого из присутствующих, кто мог бы стать мстителем из комиссии Миза.» Все посмеялись над этой историей, а также над его комментарием о комиссии Миза. Кто-то вслух поинтересовался, не считает ли генеральный прокурор порнографическим тот факт, что несанкционированная продажа оружия Ирану обеспечила несанкционированное финансирование никарагуанских повстанцев (дело «Иран-контрас», крупный политический скандал во второй половине 1980-х годов, когда стало известно о том, что отдельные члены администрации США организовали тайные поставки вооружения в Иран, нарушая тем самым оружейное эмбарго против этой страны, дальнейшее расследование показало, что деньги, полученные от продажи оружия, шли на финансирование никарагуанских повстанцев-контрас в обход запрета конгресса на их финансирование – примечание переводчика).

Это уже выходило за рамки интеллектуальных возможностей Паркера.

Но он всё равно рассмеялся.

Он чуть не ежедневно сталкивался с порнографией и считал, что натуралы не должны лезть в это дело, и точка. Сложные и незаконные сделки с оружием были чем-то другим, и он никогда не интересовался оными, кроме как тем, как таковые могут повлиять на его работу. Когда ты день и ночь имеешь дело с дешёвыми воришками, ты уже знаешь, что они не только на улицах, но и в высших эшелонах власти. Он никому не говорил об этом на вечеринке, потому что слишком хорошо проводил время и не хотел слишком серьёзно рассуждать о причинах и следствиях. Он даже сознательно не считал это причиной и следствием. Но он знал, что, например, когда звёздного спортсмена разоблачают как кокаинового наркомана, дети, играющие в пикап (на сленге означает разновидность деятельности, направленной на знакомство с целью соблазнения – примечание переводчика) на школьном дворе, думают: «Эй, я должен попробовать немного этого дерьма.» Он также знал, что если кто-то высокопоставленный в правительстве нарушает закон, то местный панк (субкультура, возникшая в конце 1960-х - начале 1970-х годов в странах Британского содружества и США – примечание переводчика), торгующий на улице несколькими граммами крэка (кристаллическая форма кокаина, представляющая собой смесь с пищевой содой или другим химическим основанием, в отличие от обычного кокаина, который нюхают, принимается внутрь посредством курения – примечание переводчика), может оправдать свои действия, сказав: «Видите? Все нарушают закон.» Причина и следствие. Это только усложняло работу Паркера. Возможно, именно поэтому он не слишком усердствовал в работе. Хотя сегодня, развлекаясь в рабочее время, он чувствовал себя так, словно трудился на ней больше, чем за последние годы.

Это было очень необычно.

Он говорил всем, что однажды напишет книгу о своём опыте.

«Ах-ха!» - сказал кто-то, - «Вы писатель!»

«Нет, нет, я полицейский», - запротестовал он.

«Так почему же ты хочешь стать писателем?» - спросил кто-то другой.

«Потому что у меня не хватит духу стать грабителем», - сказал Паркер, и все снова засмеялись.

Он и не подозревал, что так остроумен.

Чуть позже одиннадцати Пичес предложила отправиться на другую вечеринку.

Так Паркер познакомился с водителем и одной из карлиц, участвовавших в ограблениях винных магазинов.

В деле Себастьяни Брауна беспокоило многое.

Три самые важные вещи - это голова и руки. Он всё думал, почему они до сих пор не найдены. Он всё думал, где Джимми Брейн их оставил.

Ему также было интересно, где сейчас находится сам Брейн.

Патрульные из 23-го участка, ознакомленные с объявлением о розыске, которое было распространено по всему городу, обнаружили синюю легковую машину на парковке неподалёку от реки Дикс. Техники ползали по машине, как муравьи, снимая скрытые отпечатки, собирая образцы пятен, пылесося в поисках волос и волокон. Всё, что попадалось, уже было упаковано и отправлено в лабораторию для сравнения с тем, что было найдено в фургоне. Браун не питал иллюзий по поводу того, что лаборатория ответит им раньше понедельника. Тем временем обе машины были брошены и Брейн остался без колёс. Последнее его местонахождение было на территории Двадцать третьего участка, где он бросил автомобиль, на южной стороне города. Может быть, он засел где-то в этом районе? Может быть, он уехал на восток, запад или север, чтобы поселиться в каком-нибудь другом месте? Или он уже в самолёте, автобусе или поезде, направляющемся в неизвестные края?

Всё это беспокоило Брауна.

Он также задавался вопросом, почему Брейн убил своего наставника и работодателя.

«Думаешь, это они сделали?» - спросил он Хоуза.

«О ком речь?»

«О Брейне и женщине.»

«Мари?»

Такая возможность не приходила Хоузу в голову. Казалось, она была так искренне опечалена исчезновением и смертью мужа. Но теперь, когда Браун упомянул об этом...

«Я хочу сказать, что мне нужен какой-то мотив», - сказал Браун.

«Парень мог просто сойти с ума, знаешь ли. Разбросал весь этот магический инвентарь по всей подъездной дорожке, сбежал на машине...»

«Да, интересная версия», - сказал Браун. «Давай попробуем составить расписание, хорошо? Они приезжают в город вместе, Брейн - в фургоне, Мари с мужем - в легковом.»

«Добрались до школы около четверти третьего.»

«Разгрузили машину и фургон...»

«Верно.»

«А потом Брейн уехал Бог знает куда, сказал, что вернётся в пять - пять тридцать, чтобы забрать габаритный инвентарь.»

«Угу.»

«Ладно, они закончили выступление около пяти пятнадцати. Себастьяни переодевается в свою уличную одежду и идёт грузить машину, пока Мари выбирается из костюма. Выйдя позже, она обнаруживает, что вещи разбросаны по подъездной дорожке, а машина исчезла.»

«Верно.»

«Итак, мы решили, что Брейн бросил фургон на Рейчел-стрит где-то между тремя тридцатью и пятью пятнадцатью, поймал такси до школы и прикончил Себастьяни, пока тот загружал машину.»

«Вот так это выглядит», - сказал Хоуз.

«Затем он разрубил тело - где он это сделал, Коттон? Пятна крови оказались только в багажнике легковой машины, но больше нигде.»

«Он мог сделать это в любом месте города. Нашёл себе пустынную улицу, заброшенное здание...»

«Да, в этом городе так можно сделать. Поэтому он разделывает труп, грузит куски в багажник и начинает разбрасывать их по всему городу. Когда он избавляется от последнего, он оставляет машину за стоянкой и уезжает.»

«Да.»

«А где же мотив?»

«Я не знаю.»

«Она привлекательная женщина», - сказал Браун.

Хоуз это заметил.

«Если она заигрывала с Брейном в той квартире над гаражом, то...»

«У тебя нет причин так считать, Арти.»

«Просто как версия, Коттон. Допустим, у них что-то было. У Брейна и женщины.»

«Хорошо.»

«И предположим, что муженёк заподозрил это.»

«Ты думаешь, как это бывает в кино или на телевидении.»

«Я думаю и о реальной жизни тоже. Муженёк говорит Брейну, чтобы тот отстал, но Брейн всё ещё жаждет её. Он разрубает муженька, и они с женщиной уезжают в закат.»

«Ускакал только Брейн», - сказал Хоуз. «А эта женщина просто...»

«Думаешь, она уже дома?» - спросил Браун и посмотрел на часы.

Десять минут двенадцатого.

«Полчаса или около того до Коллинсуорта», - сказал Хоуз. «Она успевала на поезд в десять сорок пять.»

«Почему бы нам не прокатиться туда?» - сказал Браун.

«Зачем?»

«Перетрясём эту квартиру в гараже, посмотрим, не найдем ли мы что-нибудь.»

«Например?»

«Например, куда направляется Брейн. Или, ещё лучше, что-то, что связывает его с женщиной.»

«Нам понадобится ордер, чтобы обшарить этот гараж.»

«За рекой не наша юрисдикция», - сказал Браун. «Будем действовать наобум, хорошо? Если леди чиста, она не будет просить ордер.»

«Ты хочешь сначала позвонить ей?»

«Зачем?» - сказал Браун. «Я люблю сюрпризы.»

Клинг помахал им рукой, когда они направились к выходу из отряда. Он посмотрел на часы. Полуночная смена должна быть здесь через полчаса или около того: О'Брайен, Дельгадо, Фудзивара и Уиллис, введёт их в курс дела, что произошло с четырёх до полуночи, захватит один из седанов и отправится в Калмс-пойнт. Сделает себя невидимым в Зоне, просто ещё один Джон, который хочет немного развлечься в пятницу вечером. Но не спуская глаз с Эйлин.

Он считал, что в этом вопросе она ошибается.

Его присутствие в Зоне могло только помочь в работе под прикрытием, которая была поспешно спланирована и безрассудно провалена.

На этот раз он ошибся.

Они сидели за столом и разговаривали шёпотом - просто еще одна проститутка и потенциальный клиент. Переговоры о сделке, подумал Ларри. Никогда раньше не видел здесь парня со сломанной рукой, гадал, окажется ли на высоте в постели, может, он будет немного неуклюж с этой рукой в перевязи. Вот об этом и думалось, а больше ни о чём. В заведении всё ещё было много народу, только успевай наливать выпивку.

«Хоуи Кантрелл - его настоящее имя», - прошептал Шэнахэн. «Раньше работал в полиции нравов в Филадельфии, вот и весь сказ. Сошёл с ума шесть лет назад, сначала начал избивать проституток на улице, потом стал проповедовать им спасение. Полиция Филадельфии не очень-то возражала против избиений. В полиции нравов случаются вещи и похуже побоев. Но им не понравилась идея иметь на службе священника в штатском. Они отправили его на психиатрическое обследование, и психиатры решили, что он испытывает сильный стресс из-за близости к ночным дамам. Его отправили на пенсию, и он перебрался сначала в Бостон, потом сюда, начал миссионерскую работу в Зоне заново. Все зовут его Проповедником. Он ищет юных, рассказывает им об Иисусе, пытается отговорить их от занятия проституцией. Время от времени забирает одну из них в постель, по старой памяти. Но он безобиден. Ни на кого не поднял руку с тех пор, как перебрался из Филадельфии.»

«Я думала, он наш человек», - сказала Эйлин.

«Поначалу мы тоже так думали. Притащили его сразу после первого убийства, допросили вдоль и поперёк, но он оказался чист как стёклышко. Поговорили с ним ещё раз после второго, и ещё раз после третьего. Алиби длиной в милю. Мы должны были предупредить тебя о нём. Легко обознаться, как у тебя и вышло. Как вообще дела в остальном?»

«Я чуть не лишилась девственности, но Альварес выручил меня.»

«Кого он послал?»

«Парень по имени Ортис. Наркоотдел.»

«Хороший человек. Выглядит на восемнадцать, не так ли? Ему почти тридцать.»

«Ты мог бы сказать, что мне помогут.»

«Мы просто полны хитростей», - сказал Шэнахан и улыбнулся.

«Ты собираешься обосноваться здесь?» - спросила Эйлин.

«Нет. Я буду снаружи. Наблюдать, ждать.»

«Кто подправил твои волосы?» - спросила она.

«Хамелеон», - сказал он и усмехнулся.

«Надеюсь, ты видишь через этот глаз.»

«Я прекрасно вижу.»

«И я надеюсь, что наш мужик не захочет заниматься армрестлингом», - сказала она, взглянув на гипс.

Через весь зал в бар возвращалась Энни. Она подошла к тому месту, где стоял Ларри, положила четыре доллара на барную стойку и сказала: «Твоя доля, приятель.»

«Спасибо, милая», - сказал он, - «очень признателен», - и сунул купюры в карман рубашки, решив, что эти четыре составляют двадцать процентов от того, что она получила за свой последний трюк. Люблю честных проституток, подумал он и тут же подумал, не обманула ли она его.

Энни подошла к тому месту, где сидели Эйлин и Шэнахан.

«Ваш светловолосый друг пошёл домой», - сказала она. «Сел в автобус на углу.»

«Ничего страшного», - сказала Эйлин, - «я всё ещё жду подходящего мистера.»

Энни кивнула и подошла к столику в другом конце комнаты. Она пробыла в одиночестве не более минуты, когда рядом с ней сел крупный чернокожий парень.

«Ей нужна помощь», - прошептала Эйлин.

«Выведи её на улицу», - сказал Шэнахан, а затем сразу же поднялся и сказал достаточно громким голосом, чтобы все в баре услышали: «Увидимся за углом, дорогая.»

Эйлин подошла к Энни и чернокожему мужчине.

«У меня однорукий бандит в машине за углом», - сказала она. «Он ищет трио для рукоделия: я за рулём, он посередине, и мы обе дёргаем его причиндал, пока объезжаем вокруг квартала. Тебе интересно получить дайм за десять минут работы?»

«Даймы складываются», - сказала Энни и тут же поднялась на ноги.

«Поторопись назад, слышишь?» - сказал чернокожий.

«Мне не понравилась вся эта стрельба», - сказал Квентин Форбс, выглядя надутым. На нём всё ещё были платье, колготки и туфли на низком каблуке, которые он надевал, когда вёл универсал, но длинный белокурый парик был перекинут через ручку деревянного стула с перекладинами. «Не было никакой необходимости в таком насилии, Элис. Я неоднократно предупреждал тебя...»

«Это была всего лишь страховка», - сказала она и пожала плечами.

«Костюмы - вот вся страховка, которая нам необходима.»

«Костюмы были дерьмовые», - сказала Элис.

Она была красивой маленькой блондинкой лет тридцати, с голубыми глазами и губами в форме «бантика Купидона», идеальными ногами и грудью, ростом в четыре фута два дюйма и весом в семьдесят один фунт. В цирке её называли Крошкой Элис. Это очень нравилось мужчинам-гомосексуалистам. Она переоделась из клоунского костюма, который был на ней во время двух последних налётов, и теперь была одета в тёмно-зеленое платье и туфли на высоком каблуке. Для Форбса она выглядела дико сексуально.

«Ты хотел, чтобы копы подумали, что три отдельные банды детей грабят эти магазины?» - спросила она.

«Я хотел запутать копов, вот и всё», - сказал Форбс. «Если ты хочешь знать, что я думаю, Элис, то я думаю, что именно твоя стрельба навела их на нас, вот что я думаю.»

«Мы должны были их прикончить», - сказала она. «Если бы ты не начал сигналить...»

«Я посигналил, чтобы предупредить вас. Как только я увидел, что они выходят из задней комнаты...»

«Надо было их прикончить», - повторила она и, достав из сумочки тюбик помады, подошла к зеркалу на стене.

«Смысл костюмов», - настаивал Форбс, - «в том, чтобы...»

«Весь фокус в том, что ты хотел надеть платье», - сказала Элис. «Думаю, тебе нравится быть в платье.»

«Да, это так», - сказал Форбс. «Впервые за более чем месяц я надел женские колготки.»

«Хвастун», - сказал Корки.

Она была чуть выше Алисы, что для лилипутки не слишком удачно, но зато красивее - нежная, тонкокостная, почти восточная. Она тоже переоделась в уличную одежду - чёрную юбку и белую шёлковую блузку, розовый свитер-кардиган, туфли из лакированной кожи на высоком каблуке. Она была похожа на миниатюрную молодую Дебби Рейнольдс (Мэри Фрэнсис Рейнольдс, американская актриса и певица – примечание переводчика).

Двое мужчин, участвовавших в ограблении, сидели за столом, всё ещё в своих клоунских костюмах, и пересчитывали деньги.

«Здесь пять тысяч», - сказал один из них.

Голос высокий, в очках, карие глаза за ними внимательно смотрят. Его звали Вилли. В цирке его называли Вилли Винки. В следующем месяце он будет в Венисе (город в округе Сарасота – примечание переводчика), штат Флорида, репетировать перед сезоном. Сегодня вечером он помогал складывать и пересчитывать деньги из четырёх ограблений ну, вообще-то, из трёх, поскольку на последнем они не нашли ничего, кроме копов. Идея с ограблениями принадлежала Форбсу, но Корки была тем, кто уговорил Вилли пойти с ними, сказав, что это будет хороший способ быстро подзаработать в межсезонье. Корки была его женой, а Элис - её лучшей подругой. Это заставило Вилли занервничать. Элис была единственной, кто сегодня в кого-то стрелял. Остальные стреляли из пистолетов поверх голов владельцев магазинов, как велел им Форбс.

«Вот что мы должны сделать», - обратился Вилли к другому человеку за столом, - «мы оба должны пересчитать каждую стопку.»

Его руки вспотели. Он всё ещё очень нервничал из-за всего этого. Он был уверен, что в любую минуту сюда ворвётся полиция. И всё из-за Элис. Он никогда не слышал, чтобы карлик сидел в тюрьме. Или на электрическом стуле. Он не хотел быть первым в истории.

«Могу ли я доверять вам, мелким мошенникам, в том, что вы произведёте честный подсчёт?» - спросил Форбс.

«Ты можешь помочь пересчитать, если хочешь», - сказал другой мужчина за столом.

Он был старше других карликов, ниже ростом и хрупче даже женщин. Его звали Оливер. В цирке его называли Оливером Твистом (главный герой романа Чарльза Диккенса «Приключения Оливера Твиста», впервые изданного в 1837-1839 годах, также первый главный герой-ребёнок в истории английской литературы – примечание переводчика). Он никогда не понимал, почему. У него были рыжие волосы и голубые глаза, и он был одинок, что было как раз то, чего он хотел. Оливер был прекрасным дамским угодником. Полные женщины любили брать его на руки и нести в постель. Полные женщины считали его слишком милым, и их никогда не пугал его маленький эрегированный член. Полные женщины всегда удивлялись тому, что могли заглатывать его до упора, не захлёбываясь. В каком-то смысле быть карликом было выгодно.

«Вот ещё пять», - сказал Вилли и протянул стопку Оливеру, который начал перебирать купюры, как крупье в казино.

«По моим приблизительным подсчётам», - сказал Форбс, - «мы собрали около сорока тысяч.»

«По-моему, это многовато», - сказала Элис.

Стоит у зеркала, накрасив губы. Губы сжаты, чтобы принять ярко-красную краску, хорошенькая, как маленькая куколка. Форбс пытался соблазнить её в прошлом году, когда они играли в «Гарден» в Нью-Йорке. Она отказала ему, сказав, что он сломает её пополам, хотя он знал, что она спит с половиной «Летучих голландцев». Корки пристально наблюдал за ней, словно надеясь подсмотреть какие-нибудь трюки с макияжем.

«Двенадцать - тринадцать тысяч на каждый магазин», - сказал Форбс, - «вот что я думаю. Тридцать пять, сорок тысяч долларов.»

«В тех магазинах ни разу не набиралось по тринадцать тысяч», - сказал Оливер.

Именно он обчищал кассу после того, как Элис застрелила ту женщину в третьем магазине. В магазинах нельзя было разговаривать, но он крикнул: «открой, Элис!», потому что у Элис дрожали руки, а сумка тряслась так, будто в ней сидела змея и пыталась выбраться наружу.

«Запомни мои слова, сорок», - сказал Форбс.

«Вот ещё пять», - сказал Вилли.

«Уже пятнадцать», - сказал Форбс. «Запомните мои слова.»

Когда всё было подсчитано и сведено, оказалось, что денег всего тридцать две тысячи.

«Что я тебе говорила?» - сказала Элис.

«Кто-то, должно быть, подглядывает», - сказал Форбс и подмигнул ей.

«Что получается?» - спросил Корки. «Тридцать две делим на пятерых?»

«Что-то около шестидесяти каждому», - сказал Оливер.

«Да ну», - сказала Элис.

«Шесть, я имею в виду.»

Вилли уже решал задачу на длинное деление (математическая техника, используемая для деления одного числа на другое, включающая пошаговые операции деления, умножения, вычитания и опускания цифр до тех пор, пока всё делимое не будет разделено – примечание переводчика) на клочке бумаги.

«Шесть тысяч четыреста», - сказал он.

«Неплохо для ночной работы», - сказал Форбс.

«Надо было прикончить этих копов», - бездумно сказала Элис, промакивая помаду салфеткой. Вилли вздрогнул. Он посмотрел на жену. Корки смотрела на рот Элис с выражением идолопоклоннического обожания на лице. Вилли снова вздрогнул.

«Что я собираюсь сделать прямо сейчас», - сказал Форбс, - «так это вылезти из этого платья, надеть свою собственную одежду, а потом пойти на вечеринку. Элис? Хочешь пойти со мной?»

Она оглядела его с ног до головы, как будто видела впервые.

Затем она пожала плечами и ответила: «Конечно. Почему бы и нет?»

Она позвонила свекрови, как только оказалась в доме.

Без него здесь было пусто.

«Мама», - сказала она. «Это Мари.»

Треск на линии с Атлантой.

«Дорогая», - сказала её свекровь, - «связь ужасная, не могла бы ты попросить оператора позвонить ещё раз?»

Потрясающе, подумала она. Я звоню, чтобы сказать ей, что Фрэнк умер, а она меня не слышит.

«Я попробую ещё раз», - сказала она и повесила трубку, а затем набрала номер оператора и попросила её перевести звонок. Свекровь взяла трубку на втором звонке.

«Как теперь?» - спросила Мари.

«О, гораздо лучше. Я как раз собиралась позвонить, что это, должно быть, экстрасенсорное.» Сьюзан Себастьяни верила в экстрасенсорные явления. Когда она устраивала у себя дома спиритический сеанс, то утверждала, что разговаривает с отцом Фрэнка, который умер или пропал уже двадцать лет назад. Отец Фрэнка, как и его сын, был фокусником. «Дело в том», - рассказывала она, - «что у меня было ужасное предчувствие, что что-то не так. Я сказала себе: «Сьюзан, тебе лучше позвонить детям.» Ты в порядке? Всё ли в порядке?»

«Ну... нет», - сказала Мари.

«В чем дело?» - сказала Сьюзан.

«Мама...»

Как ей сказать?

«Мама... это очень плохие новости.»

«Какие именно?»

«Мама... Фрэнк...»

«Боже мой, с ним что-то случилось», - сразу же сказала Сьюзен. «Я так и знала.»

Тишина на линии.

«Мари?»

«Да, мама.»

«Что случилось? Расскажи мне.»

«Мама... он умер, мама, он умер.»

«Что? Боже мой, Боже мой, Боже мой, Боже мой», - сказала она и начала плакать.

Мари ждала.

«Мама?»

«Да, я здесь.»

«Прости меня, мама. Я бы хотела, чтобы не мне пришлось говорить тебе об этом.»

«Где ты?»

«Дома.»

«Я приеду, как только смогу. Я позвоню в авиакомпанию и узнаю, когда там будет... что случилось? Это была автомобильная авария?»

«Нет, мама. Его убили.»

«Что?»

«Кто-то...»

«Что? Кто? О чём ты говоришь? Убит?»

«Мы ещё не знаем, мама. Кто-то...»

Она не могла заставить себя сказать его матери, что кто-то разрубил его тело. Это могло подождать.

«Кто-то убил его», - сказала она. «После шоу, которое мы давали сегодня днём. В одной из средних школ.»

«Кто?»

«Мы пока не знаем. Полиция считает, что это мог быть Джимми.»

«Джимми? Джимми Брейн? Которого учил Фрэнк?»

«Да, мама.»

«Я не могу в это поверить. Джимми?»

«Они так думают.»

«Ну, а где он? Они его допросили?»

«Они всё ещё ищут его, мама.»

«О Боже, это ужасно», - сказала Сьюзен и снова начала плакать. «Почему он так поступил? Фрэнк относился к нему как к брату.»

«Мы оба», - сказала Мари.

«Ты уже звонила Долорес?»

«Нет, ты первая, кого я...»

«У неё будет сердечный приступ», - сказала Сьюзан. «Лучше позволь мне сказать ей об этом.»

«Я не могу просить тебя об этом, мама.»

«Она моя дочь, я сделаю это», - сказала Сьюзан.

Продолжает плакать.

«Я скажу ей, чтобы она немедленно приехала, вам понадобится помощь.»

«Спасибо, мама.»

«Сколько ей до вашего дома? Час?»

«Около того.»

«Я скажу ей, чтобы она ехала прямо туда. Ты в порядке?»

«Нет, мама», - сказала она, и голос её сорвался. «Я чувствую себя ужасно.»

«Я знаю, знаю, милая, но будь храброй. Я приеду, как только смогу. А пока Долорес будет там. Боже мой, скольким людям я должна буду позвонить, родственникам, друзьям... когда будут похороны? Они захотят знать.»

«Ну... сначала они проведут вскрытие.»

«Что ты имеешь в виду? Разрежут его на части?»

Тишина на линии.

«Ты ведь не давала им на это разрешения?»

У неё появилась возможность сказать ей, что он уже разделан. Она упустила эту возможность.

«Они обязаны делать вскрытие в деле об убийстве», - сказала она.

«Почему?»

«Я не знаю почему, таков закон.»

«Какой-то странный закон», - сказала Сьюзан.

Обе женщины замолчали.

Сьюзен тяжело вздохнула.

«Хорошо», - сказала она, - «давай я позвоню Долорес и приступлю к обзвону. Она будет у тебя через некоторое время, ты справишься до этого момента?»

«Со мной всё будет в порядке.»

Снова тишина. «Я знаю, как сильно ты его любила», - сказала Сьюзен.

«Да, мама.»

«Я знаю, я знаю.»

Ещё один вздох.

«Хорошо, дорогая, поговорим позже. Я постараюсь вылететь сегодня вечером, если смогу. Ты не одна, Мари. Долорес будет рядом, а я прилечу, как только смогу.»

«Спасибо, мама.»

«Хорошо», - сказала Сьюзан, - «мне пора идти. Позвони мне, если я понадоблюсь.»

«Да, мама.»

«Спокойной ночи, милая.»

«Спокойной ночи, мама.»

В линии раздался щелчок. Мари положила трубку обратно на подставку. Она посмотрела на часы на стене кухни. Осталось всего сорок минут до самого длинного дня в её жизни.

Часы шумно тикали в тишине пустого дома.

Часы на стене больницы показывали двадцать пять минут двенадцатого.

Лейтенант Питер Бирнс ещё не звонил женам. Он должен был позвонить жёнам. Поговорить с Тедди и Сарой, рассказать им о случившемся. Он стоял в коридоре с заместителем комиссара полиции Говардом Брилом, который приехал в город, когда узнал, что во время слежки за винным магазином были подстрелены два детектива. Брилл был чернокожим мужчиной лет пятидесяти; Бирнс знал его, когда они оба работали в Риверхеде. Примерно одного роста с Бирнсом, такая же компактная голова и умные глаза; мужчины могли быть отлиты из одинаковой формы для пули, только один был чёрным, а другой - белым. Брилл был расстроен; Бирнс понимал, почему.

«Пресса будет в восторге», - сказал Брилл. «Ты видел это?»

Он показал Бирнсу первую страницу одного из утренних таблоидов. Заголовок выглядел так, словно его написали для сенсационной газеты, продающейся в местном супермаркете. Но вместо «Марсианин оплодотворяет верблюда» или «Гитлер реинкарнировался в домохозяйку из Айовы» было опубликовано: «Карлики – 2 : Копы – 0, полиция попала впросак».

«Очень смешно», - сказал Бирнс. «Один полицейский в реанимации, другой в хирургии, а эти шутят.»

«Как они?» - спросил Брилл.

«Мейер в порядке. Карелла...», - покачал он головой. «Пуля всё ещё внутри него. Сейчас они её выколупывают.»

«Какого калибра?»

«Двадцать второго. Это если сверяться с пулями, которые мы нашли в магазине. Мейер получил два попадания, но пули прошли навылет.»

«Ему повезло», - сказал Брилл. «Эти пули хуже, чем чёртов сорок пятый калибр, уж эти малокалиберные пистолеты. Если попасть в человека, где есть мясо, пуле не хватает инерции пролететь. Рикошетит внутри, словно отскакивает от мебели.»

«Да», - сказал Бирнс и мрачно кивнул.

«Сегодня много стрельбы», - сказал Брилл. «Можно подумать, что это Четвёртое июля (День независимости США – примечание переводчика), а не Хэллоуин. Твой человек с другой перестрелки невредим?»

«Надеюсь, что так», - сказал Бирнс.

«Четверо подростков, Пит, СМИ любят, когда в детей стреляют. Что сообщается об их состоянии?»

«Я не проверял. Я прибежал сюда в ту же минуту, как только...»

«Конечно, я понимаю.»

Бирнс догадывался, что ему следовало проверить этих детей, прежде чем он приедет сюда, не то, чтобы его действительно заботило, как они себя чувствуют, за исключением того, что их состояние отражалось на его отделе. В его квартале, если вы искали неприятности с копом, вы должны быть счастливы, что нашли их. Но если Дженеро вытащил свой пистолет без благоразумной осторожности и разумной причины, и если один из этих панков погибнет или, что ещё хуже, станет овощем...

«Насколько он умён?» - спросил Брилл.

«Не очень.»

«Потому что они набросятся на него, ты же знаешь.»

«Я это понимаю.»

«Где он сейчас?»

«Всё ещё в центре города, полагаю. Точно не знаю, Говард. Прости, но когда я услышал про Мейера и Кареллу...»

«Конечно, я понимаю», - повторил Брилл.

Ему было интересно, какой из инцидентов доставит Департаменту больше головной боли. Тупой коп, застреливший четверых подростков, или два тупых копа, в которых стреляли лилипуты.

«Карлики», - сказал он вслух.

«Да», - сказал Бирнс.

Хитрость, подумал он.

Я знаю это.

Возвращаться в тот же бар в четвёртый раз.

Но это часть веселья.

Выглядеть так же, вести себя так же, ведь это ещё более захватывающе. Большой блондин - вот кого они ищут, так что вперёд, валяйте, ребята! Пока нет описания в газетах, но это копы тоже хитрят.

Хитрости повсюду, подумал он.

Мне это подходит.

К этому времени они уже думают, что это психопат.

Какой-то парень, у которого однажды был травмирующий опыт общения с проституткой. Ненавидит всех проституток и планомерно их уничтожает. Им стоит включить компьютер и свериться с Канзас-Сити. В Канзас-Сити их было всего две. Ну, когда ты только начинаешь, ты начинаешь с малого, верно? В Чикаго их было три. Спокойной ночи, подруги! Исполню свою маленькую песню и танец в каждом городе, послушаю аплодисменты газет и телевидения, раскланяюсь и уеду в Буффало. Перерезай им глотки, режь их киски, копы должны искать психопата. Я уделаю четырёх из них здесь, подумал он, а потом пойду дальше. Две, три, четыре - хорошая постепенная эскалация.

Пусть копы думают, что он псих.

Псих действует компульсивно (имеется в виду обсессивно-компульсивное расстройство психики – примечание переводчика), слышит голоса в своей голове, думает, что кто-то приказывает ему делать то, что он делает. Я никогда не слышу голосов, разве что, когда слушаю свой Sony Walkman (японский портативный музыкальный проигрыватель – примечание переводчика). Юмористы. Хожу в наушниках и слушаю их шутки. Вуди Аллен (американский кинорежиссёр, актёр-комик, сценарист, писатель, автор многочисленных рассказов и пьес, джазовый кларнетист – примечание переводчика), Боб Ньюхарт (американский актёр и комедиант – примечание переводчика), Билл Косби (американский актёр, режиссёр, продюсер, сценарист, музыкант, комедиант и политический активист – примечание переводчика), Хенни Янгмен (американский актёр и скрипач, комик, известность приобрёл благодаря своим коротким шуткам – примечание переводчика)...

«Возьми мою жену. Пожалуйста.»

«На нашу годовщину жена сказала, что хочет пойти туда, где никогда не была. Я сказал: «Как насчёт кухни?»

«Моя жена хотела норковую шубу, а я - новую машину. Мы пошли на компромисс. Я купил ей норковую шубу, и мы храним её в гараже.»

Иду, слушаю комедийные выступления, смеюсь вслух, люди, наверное, думают, что я сошёл с ума. Да какая разница? Никто не приказывает мне убивать этих девушек.

Упс, извините, я прошу вашего снисхождения. Не надо натравливать на меня феминисток, с ними хуже иметь дело, чем с копами. В следующем городе, может быть, я уделаю пятерых. Захвачу пятерых и пойду дальше. Две, три, четыре, пять - хорошая арифметическая прогрессия. Продолжаем двигаться, продолжаем веселиться, как и хотела мама. В чём смысл жизни, если ты не можешь ею наслаждаться? Живи понемногу, смейся понемногу, вот в чём фокус. Эти женщины в тот раз всё сделали правильно, мисс Стайнем (Глория Мари Стайнем, американская феминистка, журналистка, социальная и политическая активистка, национально признанный лидер и представительница феминистического движения конца 1960-х и начала 1970-х – примечание переводчика), и это весело.

Постарайтесь догадаться об этом, офицеры.

Продолжайте искать психа, продолжайте.

Когда все, с кем ты имеешь дело, - это такой же здравомыслящий человек, как Сандей.

Вот и бар «У Ларри».

Добро пожаловать домой, подумал он и открыл дверь.

«Что будете?» - спросил Ларри.

«Один парень заходит в бар, на его плече сидит маленькая обезьянка.»

«А?» - сказал Ларри.

«Это шутка», - сказал он. Бармен спрашивает его: «Что будете?». Парень отвечает: «Скотч со льдом», а обезьяна говорит: «Мне то же самое». Бармен посмотрел на них обоих и сказал: «Ты что, чревовещатель?». Обезьяна отвечает: «Разве у меня губы шевелились?».»

«Это шутка, да?» - сказал Ларри.

«Джин с тоником», - сказал он и пожал плечами.

«Как насчёт вашей обезьянки?»

«Моя обезьянка за рулём», - сказал он.

Ларри моргнул.

«Это уже другая шутка.»

«О», - сказал Ларри и посмотрел на него. «Вы бывали здесь раньше?»

«Нет. Впервые.»

«Потому что вы выглядите знакомо.»

«Люди говорят, что я похож на Роберта Редфорда (американский актёр, кинорежиссёр, продюсер и бизнесмен – примечание переводчика).»

«Вот это шутка», - сказал Ларри и поставил перед ним напиток. «Джин с тоником, три бакса, выгодная сделка.»

Он заплатил за напиток и сидел, потягивая его, не сводя глаз с зеркала.

«Отличный выбор сегодня, да?» - сказал Ларри.

«Может быть.»

«Что вы ищете? У нас тут десять минут назад была китаянка. Вы увлекаетесь восточными девушками?»

«Один самурай возвращается домой после войны», - сказал он.

«Это ещё одна шутка?»

«Слуга встречает его у ворот и говорит, что его жена развлекается с негром. Самурай бежит наверх, ломает дверь спальни, выхватывает меч и кричит: «Что это я слышу, ты занимаешься этим с негром?» Его жена отвечает: «Где ты слышал о таком чванливом веселье?»»

«Я не понимаю», - сказал Ларри.

«Думаю, вы должны были оказаться там.»

«Где?»

«Забудьте об этом.»

«У нас тут сегодня несколько симпатичных чёрных девушек, если вы это ищете.»

Ларри думал о своих двадцатипроцентных комиссионных. Поддерживает торговлю живым товаром.

«Один старик идёт в бордель...»

«Это не бордель», - запротестовал Ларри.

«Это ещё одна шутка. Старик, девяносто пять лет. Он говорит мадам, что хочет заказать минет. Гуляка настолько слаб, что едва может стоять на ногах. Мадам говорит: «Ну же, мистер, вы уже нагулялись.» Он говорит: «Я? Сколько я вам должен?».

«Вот это забавно», - сказал Ларри.

«Я знаю сотню анекдотов про стариков.»

«Забавно, но едва ли это так.»

«Один старик сидит на скамейке в парке и от души плачет. Рядом с ним сидит другой парень и говорит...»

«Привет.»

Он повернулся.

На табурете рядом с ним сидела симпатичная блондинка.

«Меня зовут Шерил», - сказала она. «Хочешь развлечься?»