Хитрости

Глава 1

Они шли вдвоём по улице, истекая кровью.

Никто не обращал на них внимания.

Это был город.

Более высокий из них был одет в окровавленный синий халат. Кровь сочилась из полудюжины поперечных ран на его лице. Его руки были в крови. Полосатые пижамные штаны, видневшиеся под подолом халата, были забрызганы кровью, которая, похоже, капала из открытой раны на животе, где до самой рукояти был вонзён кинжал.

Девушка, хотя это было трудно сказать по искажённому выражению её лица, была пониже, и была одета в ночную рубашку с узором пейсли и розовые тапочки на высоком каблуке с помпонами. В необычайно мягкой октябрьской ночи её одежда кричала кровью. В её груди торчал нож для колки льда, рукоятка которого была измазана кровью. Кровь запеклась в её длинных вьющихся волосах, ярко-красная кровь окрасила её голые ноги, лодыжки, тыльные стороны кистей и узкую грудь, видневшуюся над верхней частью ночной рубашки с вырезом под воротник на кокетке.

Ей было не больше двенадцати лет.

Мальчик с ней был, пожалуй, того же возраста.

В руках у обоих были сумки для покупок, которые, казалось, были испачканы кровью, такой же свежей, как и их раны. В каждой из этих сумок могло лежать что-то, недавно отрезанное от человеческого тела. Возможно, рука. Или голова. А может быть, пакеты пропитались кровью только от близости к их собственным телам.

Они бежали по улице, словно подгоняемые свежестью своих ран.

«Давай попробуем здесь», - сказал мальчик.

Оказалось, что во рту у него не хватает нескольких зубов. Чёрные щели были видны, когда он говорил. Тонкая красная линия тянулась от нижней губы к подбородку. Плоть вокруг его правого глаза была расцвечена красным, чёрным, синим и фиолетовым. Он выглядел так, словно кто-то жестоко избил его, прежде чем вонзить кинжал в живот.

«Вот эта?», - спросила девушка.

Они остановились перед дверью на уровне улицы.

Они неистово стучали в дверь.

Дверь открылась.

«Кошелёк или жизнь!», - крикнули они в унисон.

Было 4:10 утра в ночь на Хэллоуин (праздник с маскарадом, восходящий к традициям древних кельтов, отмечается каждый год 31 октября, в канун Дня всех святых, традиционно празднуется в Западной Европе и Америке, хотя официальным выходным днём не является – примечание переводчика).

Смена с четырёх до полуночи в 87-м участке длилась всего десять минут.

«Хэллоуин уже не тот, что раньше», - сказал Энди Паркер.

Он сидел за своим столом в комнате отдела, положив ноги на стол, стул опасно накренился, словно отягощённый весом наплечной кобуры, перекинутой через спинку. На нём были помятые брюки, нестиранная спортивная куртка, нечищеные чёрные туфли, выцветшие белые носки, и застиранная рубашка с пятнами от еды. Он подстригся в парикмахерской колледжа на Стем. На его лице была трёхдневная щетина. Он обращался с Хоузу и Брауну, но они его не слушали. Паркера это не останавливало.

«Что есть, то есть, «Ночь дьявола» (в США отмечается 30 октября, ночью перед Хэллоуином, и связано с «Ночью шалостей», неофициальным праздником, включающим розыгрыши и мелкий вандализм; с конца 1960-х по 1990-е годы сопровождалась крупным вандализмом и поджогами; общество отреагировало продвижением «Ночи ангелов» как мирной альтернативы – примечание переводчика) крадёт у него популярность», - сказал он и кивнул в знак согласия со своим замечанием.

За своими столами остальные детективы продолжали печатать.

«Много лет назад», - сказал Паркер, - «вечером дети устраивали ад. В наши дни есть церковные танцы, есть общественные мероприятия, есть всякое дерьмо, чтобы уберечь детей от неприятностей. Так что дети решили: ладно, они хотят, чтобы мы были хорошими на Хэллоуин, так что мы выберем другую ночь, чтобы вести себя как маленькие ублюдки. Так они придумали «Ночь дьявола», которая и была прошлой ночью, когда нам выбили все окна и закидали яйцами.»

В другом конце комнаты продолжали стучать пишущие машинки.

«Вы, ребята, пишете книги или что?», - спросил Паркер.

Ему никто не ответил.

«Когда-нибудь я напишу книгу», - сказал Паркер. «Многие копы пишут книги и зарабатывают на этом состояние. У меня накопилось достаточно опыта, чтобы я мог бы написать потрясающую книгу.»

Хоуз на мгновение поднял голову, а затем почесал спину. Он обгорел и шелушился. Он только в понедельник утром вернулся из недельного отпуска на Бермудах, но его кожа всё ещё была цвета его волос. Большой рыжеволосый мужчина с седой полосой в волосах над левым виском, где его когда-то порезали. Он ещё не рассказал Энни Роулз, что провёл несколько очень приятных часов с девушкой, которую встретил там на розовых песках.

«Этот парень, Вамбургер из Лос-Анджелеса, раньше был полицейским», - сказал Паркер, - «кажется, в голливудском отделе. Он пишет такие большие бестселлеры, не так ли? Другой парень, Корнич, он тоже их пишет, раньше он был копом в Нью-Йорке. Никто, кто не был копом, не может писать настоящие книги о копах. Когда-нибудь я напишу большой грёбаный бестселлер, уеду жить на яхту на юге Франции. Пусть эти голые бабы ныряют с яхты, а я буду сидеть и ничего не делать.»

«Как сейчас», - сказал Браун.

«Да ладно, я уже закончил свою работу», - сказал Паркер. «Эта смена была чертовски спокойной. И вообще, чья это была идея занимать дополнительных людей?»

«Лейтенанта.»

«Так зачем нужны семь парней, если ничего не происходит? Кто там вообще? И где они, кстати, находятся?»

«Патрулируют», - сказал Хоуз. «Ищут проблемы.»

Он подумал, что сам найдёт проблемы, если расскажет Энни о том, что произошло на Бермудах, хотя у него с ней был неплохой договор. Отдельные квартиры, редкие супружеские свидания, как это происходит у заключённых в Мексике. Как бы то ни было, он попросил Энни поехать с ним на Бермуды, не так ли? Энни сказала, что отпуск у неё только в феврале. Он попросил её перенести отпуск. Она сказала, что должна быть в суде всю ту неделю. И ещё она сказала, что ненавидит Бермуды. Он поехал один. Он познакомился с девушкой, которая занималась юридической практикой в Атланте. Она научила его некоторым юридическим хитростям.

«Здесь так тихо, что можно услышать, как падает булавка», - говорит Паркер. «Я мог бы быть дома и спать.»

«Вместо того чтобы спать здесь», - сказал Браун и подошёл к кулеру с водой. Это был крепкий, мускулистый чернокожий мужчина ростом около шести футов четырёх дюймов и весом двести двадцать фунтов. На его лице появилось злобное выражение, когда он достал из держателя бумажный стаканчик и ткнул пальцем в кнопку разлива. Он всегда выглядел хмурым, даже когда улыбался. Браун мог заставить вооружённого грабителя бросить свою добычу, просто глядя на него.

«Кто спит?», - сказал Паркер. «Я отдыхаю, вот и всё. Я уже закончил свою работу.»

«Тогда почему бы тебе не начать писать свою книгу?», - сказал Хоуз.

«Ты можешь написать о том, что Хэллоуин уже не тот, что раньше», - сказал Браун, смял бумажный стаканчик и вернулся за свой стол.

«Точно, не тот», - согласился Паркер.

«Ты можешь написать о том, что на Хэллоуин так тихо, что твоему герою нечего делать», - говорит Хоуз.

«Это правда», - сказал Паркер. «Этот телефон не звонил ни разу с тех пор, как я пришёл.»

Он посмотрел на телефон.

Телефон не звонил.

«Держу пари, это тебя очень беспокоит», - сказал Браун. «Что телефон не звонит.»

«И что нечего делать», - сказал Хоуз.

«Никаких тебе убийств топором», - сказал Браун.

«Однажды у меня был убийство топором», - сказал Паркер, - «я мог бы написать об этом.»

«Такое уже писали», - сказал Хоуз.

«Был бы крутой бестселлер.»

«Не думаю, что это так.»

«Потому что, возможно, то написал не коп. Чтобы писать бестселлеры о копах, нужно быть копом.»

«Нужно быть убийцей с топором, чтобы писать бестселлеры об убийствах топором», - говорит Браун.

«Конечно», - сказал Паркер и снова посмотрел на телефон.

«Раз тебе нечего делать», - сказал Хоуз, - «почему бы тебе не спуститься в холл и не побриться?»

Я работаю над своим образом в стиле «Полиция Майами», - сказал Паркер.

«Ты похож на бомжа», - сказал Браун.

«Я бездельник», - сказал Паркер.

«Нужно быть бомжом, чтобы писать бестселлеры о бомжах», - говорит Браун.

«Скажи это Кеннеди (намёк на роман «Железный бурьян» автора Уильяма Кеннеди – примечание переводчика)», - сказал Хоуз.

«Кеннеди? Я не знал, что он пишет книги», - сказал Паркер. «О чём он пишет? О сенаторах? (Роберт Кеннеди с 1965 по 1968 годы являлся сенатором от штата Нью-Йорк – примечание переводчика)»

«Иди побрейся», - сказал Хоуз.

«Или напиши книгу о парикмахере», - предложил Браун.

«Я не парикмахер», - сказал Паркер.

Он снова посмотрел на телефон.

«Вы когда-нибудь видели телефон таким тихим?», - спросил он.

«Я даже не слышал, чтобы бывало так тихо», - сказал Браун.

«Я тоже», - сказал Паркер. «Это как оплачиваемый отпуск.»

«Как всегда», - сказал Браун.

«Однажды у меня была дама, которая задохнулась от фаллоимитатора», - говорит Паркер. «Может быть, я мог бы написать об этом. У меня было много дел, о которых я мог бы написать.»

«Может быть, ты напишешь о деле, которым сейчас занимаешься», - сказал Браун.

«Я сейчас ничем не занимаюсь.»

«Без шуток?»

«Я закончил все свои дела. Всё завершено, пока не зазвонит телефон.»

«Может, телефон не работает», - сказал Хоуз.

«Ты так думаешь?», - сказал Паркер, но не сделал ни единого движения, чтобы поднять трубку и послушать сигнал вызова.

«А может, ничего не делает никто из плохих парней», - сказал Браун.

«Может, все плохие парни уехали на зиму на юг», - сказал Хоуз и снова подумал о Бермудах, а также о том, стоит ли ему откровенничать с Энни.

«Мало шансов», - сказал Паркер. «В такую погоду? Я за всю свою жизнь не видел такого октября. Однажды у меня был случай, когда парень задушил свою жену телефонным шнуром. Готов поспорить, я мог бы написать об этом.»

«Ещё бы!»

«Сначала он ударил её телефоном, и она потеряла сознание. Затем задушил её шнуром.»

«Можно назвать это «Длинная дистанция»», - сказал Браун.

«Нет, он стоял рядом с ней, когда делал это.»

«Тогда как насчёт «Местного вызова»?»

«Что не так с «Извините, ошиблись номером»?», - спросил Паркер.

«Ничего», - сказал Хоуз. «Это потрясающее название.»

«Или я могу написать о парне, который утонул в ванной. Его жена утопила его в ванне. Это был хороший случай.»

«Можно назвать это «Глаб» (звук подводных пузырьков или бурления воды – примечание переводчика)», - сказал Браун.

««Глаб» не станет бестселлером», - сказал Паркер. «Кроме того, она отрезала ему член. Вода была красной от его крови.»

«Почему она это сделала?», - спросил Браун, искренне заинтересовавшись.

«Он трахался с какой-то другой бабой», - сказал Паркер. «Вы бы видели этого парня, он был хлипким коротышкой. Его жена вошла, когда он принимал ванну, и затолкала его под воду, прощай, Чарли. Потом она отрезала ему член его же собственной бритвой и выбросила в окно.»

«Бритву?»

«Нет, член. Попал по старушке, проходившей мимо по улице. Ударил её прямо по голове, сбил пластмассовый цветок с её шляпы. Она наклоняется, чтобы подобрать цветок, и видит, что на тротуаре лежит член. Она сразу же подумала, на кого можно подать в суд. Она поднимает его и бежит с ним к своему адвокату. Бежит по улице с этим членом в кулаке, а в городе никто и глазом не моргнул.»

«Мы с Кареллой однажды работали над делом», - сказал Хоуз, - «где один парень отрубил другому руки.»

«Зачем он это сделал?»

«По той же причине. Любовь.»

«Разве это любовь?»

«Любовь или деньги», - сказал Хоуз и пожал плечами. «Только две причины.»

«Плюс сумасшествие», - сказал Браун.

«Ну, это совсем другое дело», - сказал Паркер. «Эти сумасшедшие. Однажды у меня был сумасшедший, он убил четырёх священников, прежде чем мы его поймали. Мы спросили его, почему он убивает священников. Он сказал нам, что его отец был священником. Как это может быть, что его отец - священник?»

«Может быть, его мать была монахиней», - сказал Браун.

«Нет, его мать была дипломированной медсестрой. Ей было пятьдесят лет, но она была великолепна. Пичес Малдун, так её звали. Такая краля, я серьёзно, она была из Теннесси. Сказала мне, что её сын точно был чокнутым, и она рада, что я его прищучил. Пичес Малдун. Рыжая. Настоящая скаковая лошадь.»

«Кто, по её словам, был его отцом?»

«Её брат», - сказал Паркер.

«Отличный случай», - сказал Хоуз.

«Да. Может быть, мне стоит написать об этом.»

«Ты не священник.»

«Иногда я чувствую себя священником», - говорит Паркер. «Знаешь, когда я в последний раз трахался? Не спрашивай.»

«Может, тебе стоит поискать Пичес (отсылка к Пичес Браунинг, урождённой Фрэнсис Белль Хинан, американской актрисе, которая вышла замуж за нью-йоркского застройщика Эдварда Уэста Браунинга, когда ей было 15, а ему 51 год – примечание переводчика)», - предложил Браун.

«Она, скорее всего, уже мертва (умерла в больнице 23 августа 1956 года в возрасте 46 лет, поскользнувшись в ванной комнате своей квартиры – примечание переводчика)», - сказал Паркер, серьёзно обдумывая эту идею. «Это дело было лет десять назад.»

«Ей было бы уже шестьдесят лет», - сказал Хоуз.

«Если бы она не умерла, то да. Но шестьдесят - это ещё не старость, знаешь ли. Я переспал со многими шестидесятилетними бабами. У них много опыта, они знают, что делают.»

Он снова посмотрел на телефон.

«Может, я пойду побреюсь», - сказал он.

Эти две женщины хорошо знали друг друга.

Энни Роулз была детективом первого класса, работавшей в отделе по борьбе с изнасилованиями.

Эйлин Бёрк была детективом второго класса, работавшим в специальном отряде.

Они были в офисе Энни и обсуждали убийства.

Часы на стене показывали 4:30 вечера.

«Зачем они тебя притащили?», - спросила Эйлин.

«Из-за моего опыта в качестве приманки», - сказала Энни. «Думаю, убойный отдел впал в отчаяние.»

«Кто принял вызовы?»

«Парень по имени Альварес из семьдесят второго участка.»

«В Калмс-пойнт?»

«Да.»

«Все три?»

«Все три.»

«В том же районе участка?»

«Зона канала, внизу у доков. Можно подумать, что ты в Хьюстоне.»

«Я никогда не была в Хьюстоне.»

«Вот и не бывай.»

Эйлин улыбнулась.

Она была ростом пять футов девять дюймов, с длинными ногами, хорошей грудью, пышными бёдрами, огненно-рыжими волосами и зелёными глазами. На её левой щеке больше не было шрама. Пластическая хирургия позаботилась об этом. Но Энни было интересно, остались ли ещё внутренние шрамы.

«Тебе не обязательно брать эту работу», - сказала она. «Но принять решение необходимо в кратчайшие сроки.»

«Ну, так расскажи мне ещё что-нибудь», - сказала Эйлин.

«Едва ли это может подождать до следующей пятницы. Кстати, из убойного отдела мне позвонили всего час назад. Сказали, что у Альвареса ничего не получается, может, сыщику нужна помощь. Это слова убойного отдела, не мои.»

«Старый добрый убойный отдел», - сказала Эйлин и понимающе покачала головой.

Она подумала, не сомневается ли Энни, что она справится с этим делом. После несчастного случая она не справилась ни с одним по-настоящему сложным делом. Называя это «несчастным случаем», было легче думать об этом. Несчастный случай - это то, что может случиться с каждым. То, что не обязательно должно повториться. Несчастный случай - это не насильник, рассекающий тебе левую щёку, а потом берущий тебя силой.

Энни наблюдала за ней.

Глаза цвета суглинка (приблизительно серо-карие, суглинок это дисперсная связная осадочная порода, состоящая преимущественно из песчаных и пылеватых частиц со значительным содержанием глинистых частиц – примечание переводчика) за очками, придававшими ей учёный вид, чёрные волосы, подстриженные клином, упругая выпирающая грудь на стройном теле. Примерно того же возраста, что и Эйлин, только немного ниже ростом. Твёрдая и блестящая, как бриллиант. Энни раньше работала в отделе ограблений, где разнесла двух парней, грабивших банк в центре города. Разнесла их в пух и прах. Если её не напугали два опытных бандита, оказавшихся среди толпы в двадцать человек, испытывала бы она хоть какое-то сочувствие к подставной полицейской, которая убегает в панике?

«Ну, я на работе», - подумала Эйлин, - «мне не страшно.»

Но ей было страшно.

«Когда был первый случай?», - спросила она.

«Десятого. В ночь на пятницу, в полнолуние. Альварес подумал, что это может быть псих. Второй был через неделю, семнадцатого. И ещё один в прошлую пятницу вечером.»

«Всегда в пятницу вечером, да?»

«Пока что.»

«Сегодня пятница, значит, убойному отделу нужна приманка.»

«Альваресу тоже. Я разговаривала с ним сразу после звонка. Он чертовски умён, но пока ему некуда повесить шляпу.»

«Что он думает по этому поводу?»

«Ты не знаешь Зону, да?»

«Нет.»

«Тогда ты пропустила то, что я говорила о Хьюстоне.»

«Думаю, да.»

«Там есть район, граничащий с Корабельным каналом, он кишит проститутками и наркоманами. Самые отвратительные места, которые я когда-либо видела в своей жизни. Доки на канале Калмс-Пойнт занимают второе место.»

«Значит, они проститутки? Эти жертвы?»

«Да. Проститутки.»

«Все три?»

«Одной из них всего шестнадцать лет.»

Эйлин кивнула.

«Что он использовал?», - спросила она.

Энни колебалась.

«Нож», - сказала она.

И вдруг всё это снова пронеслось в голове Эйлин. Её рука потянулась к пистолету «Браунинг» калибра 0.380 (пистолет скрытого ношения «Colt Model 1908 Pocket Hammerless» под пистолетный унитарный патрон центрального воспламенения с бесфланцевой гильзой цилиндрической формы калибра 9 × 17 мм – примечание переводчика), спрятанному в сапоге. «Не заставляй меня резать тебя», - пистолет выскочил из кобуры и перешёл в боевое положение, но тут он ударил её по лицу. Внезапный огонь прочертил след по её щеке. Она тут же выронила пистолет. «Хорошая девочка», - сказал он. И разрезал её колготки и трусики под ними ножом.

И приложил холодную плоскую сторону ножа к её заднице.

«Хочешь, я тебя и здесь порежу?»

Она покачала головой.

«Нет, пожалуйста», - подумала она.

Она бессвязно бормотала слова: «Нет, пожалуйста», и наконец произнес их вслух: «Нет, пожалуйста. Пожалуйста. Не режьте меня больше. Пожалуйста.»

«Хочешь, чтобы я трахнул тебя вместо этого?»

«Не режьте меня больше.»

Энни пристально наблюдала за ней.

«Перерезал им ножом горло», - сказала она.

Эйлин покрылась холодным потом.

«Так что, я думаю, они хотят, чтобы я изображала проститутку, не так ли?», - сказала она.

«Всё так и есть.»

«Новая девушка в городе, да?»

«Ты догадалась.»

«Прогуливаться? Или они обустроили место?»

«Они посадят тебя в местечко под названием «Бар Ларри». На пересечении Фэйрвью и Четвёртой Восточной.»

Эйлин кивнула.

«Сегодня вечером, да?»

«Начиная с восьми.»

«Ещё рано, не так ли?»

«Они хотят дать достаточно времени присмотреться.»

«Где мне зарегистрироваться?»

«В семьдесят втором участке. Ты можешь переодеться там.»

«Во что? Сегодняшние проститутки выглядят как студентки.»

«Не те, что работают в зоне канала.»

Эйлин снова кивнула.

«Альварес обеспечил мне группу поддержки?»

«Одного. Большой мускулистый парень на подстраховке.»

«Я хочу как минимум двоих», - сказала Эйлин.

«Я твоя вторая», - сказала Энни.

Эйлин посмотрела на неё.

«Если ты не против.»

Эйлин ничего не сказала.

«Я не боюсь участвовать в этом», - сказала Энни.

«Я знаю, что это не так.»

«Ну, разве что тебе будет лучше с другим мужчиной.»

«Ничто не поможет мне почувствовать себя лучше», - сказала Эйлин. «Я до смерти напугана. Ты можешь прикрыть меня русской армией, и я всё равно буду бояться.»

«Тогда не делай этого», - сказала Энни.

«Тогда, когда я перестану бояться?», - спросила Эйлин.

В комнате воцарилась тишина.

«Отдел убийств попросил меня найти лучшую приманку, которую я знаю», - мягко сказала Энни. «Я выбрала тебя.»

«Большое спасибо», - сказала Эйлин.

Но она улыбнулась.

«Ты знаешь, что это так.»

«Была.»

«Есть», - сказала Энни.

«Мило болтаем», - сказала Эйлин.

И снова улыбнулась.

«Так что, решать тебе», - сказала Энни и посмотрела на часы. «Но ты должна сообщить мне об этом сразу же. Они хотят, чтобы всё было готово к восьми вечера.»

«Кто этот большой мускулистый парень?»

«Его зовут Шэнахан. Ирландец, как нижнее бельё Пэдди (нижнее бельё, обычно зелёного цвета, продаваемое в США – примечание переводчика), рост шесть футов, весит не меньше двухсот фунтов. Я бы не хотела встретить его в тёмном переулке, поверь мне.»

«Я бы хотела», - сказала Эйлин. «Я бы хотела провести с ним час, прежде чем выйду на улицу. Он может быть в участке к семи?»

«Значит, ты это сделаешь?»

«Только потому, что ты - второй запасной вариант», - сказала Эйлин и снова улыбнулась.

Но внутри у неё всё дрожало.

«Про этого парня, который убивает», - сказала она. «Они хоть представляют, как он выглядит?»

«Альварес говорит, что у него есть несколько заявлений, которые, кажется, совпадают. Но кто знает, как он будет выглядеть сегодня вечером? Если он вообще появится.»

«Потрясающе», - сказала Эйлин.

«Но одно я знаю точно.»

«Да?»

«Он выдаёт себя за стендап-комика.»

Пила пронзила дерево, разорвала плоть и кости по середине деревянного ящика и по середине женщины. Кровь струилась из следа, проделанного пилой, вслед за острыми зубьями. Сама пила была окровавлена, когда он наконец извлёк её из ящика и женщины. Он посмотрел на настенные часы. 17:05. Он кивнул с мрачным удовлетворением.

И поднял крышки с обеих сторон коробки.

И женщина вышла целая и невредимая, ухмыляясь, подняв руки над головой, а зрители начали аплодировать и радоваться.

«Спасибо, большое спасибо», - сказал мужчина, поклонившись.

Публика состояла в основном из мальчиков и девочек в возрасте от тринадцати до восемнадцати лет, потому что представление проходило в средней школе на Северной Одиннадцатой. Директор школы, мистер Эллингтон, сиял от счастья. Нанять фокусника было его идеей. Это был способ занять этих неугомонных подростков на час или около того, прежде чем они выйдут на улицы. Он произнесёт небольшую речь, которая должна была начаться с минуты на минуту, после окончания представления. Он скажет им, чтобы они шли домой, хорошо поужинали, а потом надели костюмы и отправились праздновать безопасный и разумный Хэллоуин, твёрдо зная, что среди прав, предоставляемых демократией, есть свобода собраний, например такое собрание, которое они устроили сегодня, а также свобода собраний на улицах, но не свобода совершать злонамеренные шалости, определённо нет. Это будет его предложением. Дети, благодарные за часовое развлечение, как он надеялся, последуют его указаниям. Никто из школы Германа Раучера не станет сегодня заниматься вандализмом. Нет, сэр.

Он наблюдал, как ассистентка фокусника выкатывает деревянный ящик со сцены. Это была симпатичная блондинка лет двадцати пяти, одетая в расшитый блёстками костюм, который выгодно подчёркивал её длинные ноги и пышную грудь. Эллингтон заметил, что большинство мальчишек в зале не могли оторвать глаз от длинных ног ассистентки и от выпирающих вершин её кремово-белых грудей. Ему и самому было нелегко это сделать. Она вернулась на сцену, катя высокий ящик. На этот раз вертикальный. Фокусник, которого звали Себастьян Великий, был во фраке и шляпе. Эллингтон посмотрел на часы. Вероятно, это был заключительный номер представления. Он надеялся, что это так, потому что ему хотелось поскорее произнести свою речь и увести детей отсюда. Он обещал Эстель заехать по дороге из школы. Эстель была той женщиной, к которой он заходил каждую среду и пятницу после обеда, когда, по мнению жены, у него были встречи с персоналом. Ноги Эстель были не такими длинными, а грудь - не такой пышной, как у помощницы фокусника, но, с другой стороны, Эстель было уже сорок семь лет.

«Спасибо, дети», - сказал Себастьян Великий, - «спасибо. Сейчас я знаю, что вам всем не терпится выйти на улицы, чтобы отпраздновать безопасный и разумный Хэллоуин, и поэтому я не буду вас долго задерживать. Спасибо, Мари», - обратился он к своей помощнице.

Её зовут Мари, подумал Эллингтон и задумался о том, какая у неё фамилия, а также о том, есть ли она в телефонном справочнике.

«Вы видите здесь маленькую коробочку ну, не такую уж маленькую, потому что я довольно высокий парень, в которую я сейчас войду. Спасибо, Мари, можете идти, вы мне очень помогли, давайте поаплодируем Мари, дети.»

Мари подняла руки над головой, широко расставила ноги, широко улыбнулась, дети аплодировали и кричали, особенно мальчики, а потом она сделала милый сексуальный поворот и ушла со сцены на своих высоких каблуках.

«Это последний раз, когда вы видите Мари сегодня вечером», - сказал Себастьян.

Жаль, подумал Эллингтон.

«А через несколько минут вы увидите и меня в последний раз. Вот что я собираюсь сделать, детки, я собираюсь зайти в эту коробку.»

Он открыл дверцу на лицевой стороне коробки.

«И я попрошу вас всех сосчитать до десяти вслух: один, два, три, четыре и так далее, вы ведь все умеете считать до десяти, не так ли?»

Смех детей.

«И я попрошу вашего директора, мистера Эллингтона, подойти сюда, мистер Эллингтон, подойдите сюда, пожалуйста и когда вы дойдёте до цифры десять, он откроет дверь этой коробки, и Себастьян Великий исчезнет, дети, я исчезну, исчезну, пуф! Так что, будет хорошо, мистер Эллингтон, если вы просто встанете здесь, рядом с коробкой, спасибо. Очень хорошо.» Он снял шляпу. Подойдя к коробке, он сказал: «Теперь я попрощаюсь с вами, дети.»

Аплодисменты и одобрительные возгласы детей.

«Спасибо, спасибо», - сказал он, - «и я хочу ещё раз напомнить вам, чтобы вы провели Хэллоуин в безопасности и здравом уме. А теперь, как только я закрою дверь, начинайте считать вслух. И когда вы досчитаете до десяти, мистер Эллингтон откроет дверь, и я уйду, но не буду забыт. Мистер Эллингтон? Вы готовы?»

«Готов», - сказал Эллингтон, чувствуя себя придурком.

«До свидания, дети», - сказал Себастьян и закрыл за собой дверь.

«Один!» - начали скандировать дети. «Два! Три! Четыре! Пять! Шесть! Семь! Восемь! Девять! Десять!»

Эллингтон открыл дверцу ящика.

Себастьян Великий действительно исчез.

Дети начали аплодировать.

Эллингтон вышел на авансцену и поднял руки в знак молчания.

Ему пришлось напомнить детям, чтобы они не пытались распилить кого-нибудь пополам, потому что это был всего лишь трюк.

Универсальный фургон остановился на обочине перед винным магазином на углу Калвер и Девятой. За рулём сидела крупная женщина - кудрявая блондинка лет сорока, одетая в голубое платье с мелким белым цветочным принтом, поверх которого был надет свитер-кардиган. Рядом с ней на переднем сиденье сидел ребёнок. Ещё трое детей сидели на заднем сиденье. На вид ребятам было лет одиннадцать-двенадцать, не больше.

Они открыли двери и вышли из машины.

«Веселитесь, дети», - сказала блондинка за рулём.

Все дети были одеты как разбойники.

Маленькие чёрные кожаные куртки, маленькие синие джинсы, маленькие белые кроссовки, маленькие кепки на маленьких головах и маленькие чёрные маски на глазах. Все они несли сумки с покупками, украшенные маленькими оранжевыми тыквами. В маленьких руках они держали маленькие игрушечные пистолеты. Они шли по тротуару болтающей возбуждённой группой, и один из них открыл дверь в винный магазин. Часы на стене за прилавком показывали 5:15 вечера. Хозяин магазина поднял голову, как только у двери раздался звонок.

«Кошелёк или жизнь!», - завизжали в унисон маленькие дети.

«Давайте, дети, убирайтесь отсюда», - нетерпеливо сказал хозяин. «Это серьёзное место.»

И один из маленьких детей выстрелил ему в голову.

Паркер побрился и вернулся в отдел, роясь в картотеке, где хранились папки со всеми делами, которые детективы успешно закрыли. В полицейской работе не было такого понятия, как решение. Если дело не раскрывалось, его закрывали. Или оно оставалось открытым, что означало, что преступник уже в Буэнос-Айресе или Номе (город на южном побережье полуострова Сьюард в заливе Нортон-Саунд Берингова моря – примечание переводчика) на Аляске, и его никогда не поймают. Открытые дела были кладбищем полицейского сыска.

«Я чувствую себя, как новый человек», - сказал Паркер. На самом деле он выглядел как прежний Паркер, разве что побрился. «Малдун», - сказал он, - «Малдун, где ты, Малдун?»

«Ты действительно собираешься позвонить шестидесятилетней даме?», - спросил Браун.

«Пичес Малдун, точно», - сказал Паркер. «Если она хорошо сохранилась в пятьдесят, то, скорее всего, у неё всё ещё в порядке. Где, чёрт возьми, досье?»

Загляни в раздел «Стареющие медсёстры», - сказал Хоуз.

Загляни в раздел «Дряхлые бабы», - сказал Браун.

«Да, чушь собачья, дождитесь, когда вы увидите её фотографию», - сказал Паркер.

Часы на стене комнаты отдела показывали 5:30 вечера.

«Малдун, вот, пожалуйста», - сказал Паркер и достал из ящика толстую папку.

Зазвонил телефон.

«Кто принимает звонок?», - спросил Паркер.

«Я так и думал», - сказал Браун.

«Я? Нет, нет. Ты же рядом, Арти.»

Браун вздохнул и поднял трубку.

«Восемьдесят седьмой участок», - сказал он, - «Браун.»

«Арти, это Дэйв внизу», - сказал сержант Мерчисон из-за стойки регистрации.

«Да, Дэйв.»

«Адам Четыре только что отреагировал на сообщение 10-20 на углу Калвер и Девятой. Магазин спиртных напитков называется «Адамс Вин Спиритс».»

«Да?»

«У них там убийство.»

«Хорошо», - сказал Браун.

«У вас есть несколько человек, не так ли?»

«Да.»

«Кто? Можешь глянуть для меня?»

Браун потянулся через стол к таблице дежурств.

«Клинг и Карелла едут вместе», - сказал он. «Мейер и Дженеро едут по одиночке.»

«Есть идеи, в каких секторах?»

«Нет.»

«Хорошо, я постараюсь их найти.»

«Оставайся на связи.»

«Обязательно.»

Браун повесил трубку.

«Что?», - спросил Хоуз.

«Убийство на Калвер. Наши в том районе.»

Снова зазвонил телефон.

«Взгляни на эту фотографию», - сказал Паркер, подойдя к столу Брауна. «Ты когда-нибудь видел тело, подобное этому?»

«Восемьдесят седьмой участок, Хоуз.»

«Посмотри на эти сиськи», - сказал Паркер.

«Алло, с кем я говорю?», - спросил женский голос.

«Детектив Хоуз.»

«А какие ноги», - сказал Паркер.

«Мой муж пропал», - сказала женщина.

«Да, мэм», - сказал Хоуз, - «позвольте мне сообщить номер телефона, где вам помогут.»

«Меня зовут...»

«Будет лучше, если вы позвоните в отдел пропавших без вести, мэм», - сказал Хоуз. «Именно они специализируются на работе по пропавшим.»

«Он исчез здесь, в этом районе», - сказала женщина.

«Всё еще…»

«Это похоже на пятидесятилетнюю бабу?», - спросил Паркер.

Снова зазвонил телефон. Браун поднял трубку.

«Восемьдесят седьмой участок, Браун», - сказал он.

«Арти? Это Дженеро.»

«Да?»

«Арти, ты не поверишь.»

«Во что я не поверю?», - спросил Браун. Он посмотрел на Паркера, закрыл телефонную трубку ладонью и прошептал: «Дженеро.»

Паркер закатил глаза.

«Это случилось снова», - сказал Дженеро.

«Меня зовут Мари Себастьяни», - сказала женщина по телефону Хоузу. «Мой муж - Великий Себастьян.»

Хоузу сразу же показалось, что он разговаривает с сумасшедшей.

«Мэм», - сказал он, - «если ваш муж действительно уехал в…»

«Я в этом ресторане, понимаешь?», - сказал Дженеро. «На углу Калвер и Шестой?»

«Да?», - сказал Браун.

«Где у них вчера был арест? Я заходил поговорить с владельцами?»

«Да?»

«Мой муж - фокусник», - сказала Мари. «Он называет себя Великим Себастьяном. И он исчез.»

Хороший фокусник, подумал Хоуз.

«И вот я выхожу на улицу, чтобы заглянуть в мусорные баки?», - сказал Дженеро. «Может, кто-то уронил туда пистолет или что-то в этом роде?»

«Да?», - сказал Браун.

«Я имею в виду, что он действительно исчез», - сказала Мари. «Исчез. Я вышла на задний двор школы, где он загружал машину, а машины не было, и Фрэнка тоже. И все его вещи для трюков были брошены на подъездной дорожке, как в...»

«Фрэнк, мэм?»

«Мой муж. Фрэнк Себастьяни. Великий Себастьян.»

«Это случилось снова, Арти», - сказал Дженеро. «Меня чуть не стошнило.»

«Что опять случилось?»

«Может, он просто пошёл домой, мэм», - сказал Хоуз.

«Нет, мы живём в соседнем штате, без меня он бы не уехал. И его вещи валяются по всей дороге. Я имею в виду, дорогие вещи.»

«Так что вы хотите сказать, мэм?»

«Я говорю, что кто-то украл машину и Бог знает, что он сделал с Фрэнком.»

«Арти?», - сказал Дженеро. «Ты со мной?»

«Я с тобой», - сказал Браун и вздохнул.

«Это было в одном из мусорных баков, Арти.»

«Что было в одном из мусорных баков?»

«Какая это школа, мэм?», - спросил Хоуз.

«Школа Германа Раучера. На Северной Одиннадцатой.»

«Вы сейчас там?»

«Да. Я звоню из телефона-автомата.»

«Оставайтесь там», - сказал Хоуз, - «я к вам направлю кого-нибудь.»

«Я буду ждать вас на улице», - сказала Мари и повесила трубку.

«Арти, тебе лучше подойти сюда», - сказал Дженеро. «Бургундия» на углу Калвер и Шестой.»

«Что ты нашёл в…?»

Но Дженеро уже повесил трубку.

Браун засунул пистолет в наплечную кобуру.

Хоуз пристегнул кобуру к поясу.

Паркер поднял телефонную трубку.

«Пичес Малдун, я иду», - сказал он.

5:40 вечера в ночь на Хэллоуин, на улицах темно уже почти час - город перешёл на летнее время с двадцать шестого числа месяца. Все маленькие монстры, гоблины, дьяволы и летучие мыши вышли на улицы, неся свои сумки, набитые конфетами, от двери к двери, крича «кошелёк или жизнь!» и молясь, чтобы никто не дал им угощение с обоюдоострым лезвием.

Браун посмотрел на часы.

Как раз сейчас его жена, Кэролайн, должна была проводить Конни. Вчера вечером его восьмилетняя дочь показала ему свой костюм. Она выглядела как самая ангельская ведьма, которую он когда-либо видел в своей жизни. Всю следующую неделю можно будет есть сладости. Единственными людьми, получающими прибыль от Хэллоуина, были производители конфет и дантисты. Браун ошибся профессией.

Он решил прогуляться до ресторана «Бургундия» на углу Калвер и Шестой. Это было не так уж далеко от участка, и полицейский, если Дженеро можно было считать таковым, уже был на месте.

Ночь выдалась нежаркой.

Боже, что это был за октябрь.

На деревьях в парке ещё лежала листва, ослепительно жёлтая, красная, оранжевая и коричневая, дневное небо было пронзительно голубым, а ночное - тёмно-черным и усыпанным звёздами. В городе, где каждую весну горожане слишком рано снимали свои пальто, теперь казалось правильным и уместным, что пока нет необходимости надевать их снова. Он быстро зашагал в сторону Калвер, то и дело оборачиваясь, чтобы взглянуть на инопланетянина, спешащего мимо с чудовищем Франкенштейна по одну сторону и Дракулой по другую. Улыбаясь, он свернул за угол на Калвер и начал идти к Шестой.

Дженеро ждал на тротуаре у ресторана.

Он выглядел бледным.

«Что ещё?», - спросил Браун.

«Возвращаемся», - сказал Дженеро. «Я не прикасался к этому.»

«К чему не прикасался?», - спросил Браун. Но Дженеро уже шёл по переулку справа от ресторана.

По обе стороны от задней двери ресторана стояли мусорные баки, освещённые уличными светильниками.

«Вот этот», - сказал Дженеро.

Браун поднял крышку бака, на который указывал Дженеро.

Окровавленная верхняя часть человеческого туловища была засунута в контейнер, поверх которого лежал зелёный пластиковый пакет для мусора.

Туловище было отрезано от остального тела по пояс.

У туловища не было рук.

И оно было без головы.

«Почему это всегда происходит со мной?», - спросил Дженеро у Бога.