Хитрости

Глава 5

«Вот что это такое», - сказал Паркер, - «у вас был непристойный телефонный звонок, вот что это такое.»

«Я и подумала, что это так», - сказала Пичес.

Она всё ещё выглядела довольно хорошо. Возможно, как женщина лет пятидесяти. Хорошие ноги ну, ноги никогда не менялись, грудь всё ещё упругая, волосы такие же рыжие, как он помнил, может быть, с небольшой помощью «Clairol» (американское подразделение компании «Wella» по производству средств личной гигиены, специализирующееся на окрашивании и уходе за волосами – примечание переводчика). Одета в простую юбку и блузку, туфли на высоком каблуке. Ноги подтянуты под себя на диване. Он был рад, что побрился.

«Не все они такие, какими вы их представляете», - говорит Паркер. «Я имею в виду, они не садятся на телефон и не начинают сразу же говорить пошлости ну, некоторые из них так и делают, но у многих из них есть целый мешок трюков, и ты не понимаешь, что происходит, пока они уже не заставят тебя что-то делать.»

«Всё так и было», - сказала Пичес. «Я не понимала, что происходит. В смысле, он назвал мне своё имя, и…»

«Фил Хендрикс, верно?» - сказал Паркер. «Из «Камера воркс».»

«Точно. Назвал свой адрес, и также номер телефона.»

«Вы пытались позвонить по тому номеру, который он вам дал?»

«Конечно, нет!»

«Ну, я попробую, если хотите, но уверен, что всё это фальшивка. Однажды у меня был случай, когда этот парень звонил по случайным номерам в надежде найти няню. В конце концов он дозванивался до няни, говорил ей, что проводит исследование насилия над детьми, и уговаривал этих пятнадцати-шестнадцатилетних девчонок похлопотать о младенцах, с которыми они сидели.»

«Что вы имеете в виду?»

«Он рассказывал им о том, как важно в их работе не поддаваться собственным наклонностям, у всех есть такие наклонности говорил он, и жестокое обращение с детьми - коварная вещь. И он заинтересовал их, и они слушали, пока он говорил: «Я знаю, вы сами, должно быть, не раз испытывали искушение шлёпнуть маленького ребёнка, с которым сидите, особенно когда он ведёт себя плохо», и пятнадцатилетняя няня говорила: «О, Боже, вы это сказали», а он: «Например, разве вы не испытывали искушение хотя бы раз сегодня вечером шлёпнуть его?», и она говорит: «Ну, разумеется», а он: «Ну же, расскажи мне правду, я же обученный детский психолог», и не успеешь оглянуться, как он убеждает её, что лучший способ подавить эти наклонности - это отпустить их, ну, знаете, в терапевтической манере, шлёпнуть ребенка мягко, почему бы вам не сходить за ребёнком сейчас? И она бежит за ребёнком, а он говорит ей дать ребенку лёгкий шлепок, и не успеешь оглянуться, как она уже выбивает из ребенка все соки, пока он слушает в своё удовольствие эти удары. Это был один из случаев, о котором я, возможно, когда-нибудь напишу книгу.»

«Это восхитительно», - сказала Пичес.

«Другой случай, когда парень искал в газете объявления о продаже мебели. Он искал кого-нибудь, кто продаёт детский спальный гарнитур, понимаете? Избавиться от детской мебели, заменив её на более взрослую. Он знал, что по телефону ему позвонит либо молодая мама, либо девочка-подросток - обычно это те девочки, которые хотят поменять мебель, когда вступают в подростковый возраст. И он начинал говорить с ними о мебели, либо с матерью, если она была дома, либо с девочкой-подростком, если матери не было дома, и пока он говорил с ними, потому что это был долгий разговор, ну, знаете, что это за кровать, и какой матрас, и сколько ящиков в комоде, и тому подобное, пока он говорил по телефону, он был, как бы культурней выразиться...»

«Он наверняка мастурбировал», - сказала Пичес.

«Ну, да.»

«Как вы думаете, мужчина, который звонил мне сегодня вечером, мастурбировал, пока разговаривал со мной?»

«Трудно сказать. Судя по тому, что вы мне рассказали, он либо уже делал это, либо готовился к этому. Он пытался заставить вас говорить о вашем теле, видите ли. Которое, кстати, по-прежнему очень мило.»

«Спасибо», - сказала Пичес и улыбнулась.

«По-моему, именно это его и взбесило. Пытался заставить вас раздеться перед зеркалом. Вы удивитесь, как много женщин соглашаются на такое. Он заставляет их думать, что у них есть шанс стать моделью, а нет на свете женщины, которая бы не хотела стать моделью, а потом заставляет их смотреть на себя, пока он проделает свой номер.»

«Теперь я начала понимать», - говорит Пичес.

«Конечно.»

«Когда он сказал мне снять блузку.»

«Конечно. Но многие женщины и тогда не понимают. Вы будете удивлены. Они просто соглашаются, думая, что всё законно, и не догадываются, что происходит на другом конце.»

«Я боюсь, что он может прийти сюда», - сказала Пичес.

«Ну, эти парни обычно так не поступают», - сказал Паркер. «Обычно они не насильники и не душители. Не то чтобы я был в этом уверен, ведь везде полно всяких психов. Но обычно звонящие по телефону не склонны к насилию.»

«Обычно», - сказала Пичес.

«Да», - сказал Паркер.

«Потому что у него есть мой адрес, видите ли.»

«Хм», - сказал Паркер.

«И моё имя на почтовом ящике внизу. С номером квартиры.»

«Я знаю. Я видел всё, когда звонил в колокольчик. Но здесь написано П. Малдун.»

«Конечно, но в телефонной книге тоже так написано. П. Малдун.»

«Ну, я сомневаюсь, что он будет приходить сюда. Возможно, он даже больше не позвонит. Но я бы на вашем месте изменил сообщение на автоответчике. Многие одинокие девушки делают такие шикарные сообщения, включают музыку на заднем плане, пытаются казаться сексуальными, и это заставляет звонящего думать, что перед ним какой-то свингер (свинг, взаимный обмен постоянными партнёрами для получения дополнительного сексуального удовлетворения – примечание переводчика). Лучше просто поставить на автоответчик деловое сообщение. Что-то вроде: «Вы позвонили по номеру 123-4567», а затем: «Пожалуйста, оставьте сообщение, когда услышите гудок». Строго по делу. Не нужно объяснять, что вы не можете подойти к телефону, потому что это и так всем понятно, если дозвонились на автоответчик. И, конечно, не стоит говорить: «Меня сейчас нет дома» или что-то в этом роде, потому что это приглашение для грабителей.»

«Да, я знаю.»

«Дело в том, что большинство людей сегодня знакомы с автоответчиками, они знают, что должны оставить сообщение, когда услышат гудок, так что вам не нужно давать им целый список инструкций, и вам также не нужно звучать мило. Если ваши друзья услышат это милое сообщение пару сотен раз, они захотят вас пристрелить. Непристойный абонент, услышав это милое сообщение, решит, что нашёл подходящего живого человека, и будет перезванивать до тех пор, пока не заставит вас говорить.»

«Понятно», - сказала Пичес.

«Да», - сказал Паркер. «У вас есть друзья-мужчины, которые могут записать для вас сообщение?»

«Ну, не знаю...»

«Потому что так обычно лучше всего. Таким образом, любой псих, который пробегает пальцем по книге в поисках объявлений только с инициалами, натыкается на П. Малдун, получает мужской голос на автоответчике, решает, что у него Питер Малдун или Пол Малдун, но не Пичес Малдун. Он не станет перезванивать. Так что это хороший способ, если вы не боитесь, что это отпугнёт мужчин, которые могут звонить вам на законных основаниях. Решать вам.»

«Понятно», - сказала Пичес.

«Да», - сказал Паркер. «Этот парень, который звонил вам сегодня вечером, уже знает, что здесь живёт Пичес Малдун, и он уже завёл вас довольно далеко со своей рутиной, так что он может перезвонить вам. Если он продолжит звонить, мы поставим на линию ловушку.»

«Ловушку?»

«Да, так мы сможем отследить звонок, даже если он повесит трубку. Вы должны сообщить мне, если он позвонит снова.»

«Обязательно», - сказала Пичес.

«Вот и всё», - сказал Паркер. «Хотя, может, он больше и не позвонит.»

«Или решится.»

«Ну, как я уже сказал, я не думаю, что он это сделает. Но вы знаете, как связаться со мной, если он это сделает.»

«Я очень ценю это», - сказала Пичес.

«Да ладно, я просто делаю свою работу.»

«Вы сейчас на службе?» - спросила она.

«Не совсем», - сказал он.

«Хотите пойти на вечеринку?» - сказала она.

Мари Себастьяни показывала им очередной карточный фокус.

«У нас есть три карты», - сказала она. «Туз пик, туз треф и туз бубен.» Она разложила карты веером: бубновый туз под тузом пик слева, а туз треф справа. «Теперь я положу эти три туза картинкой вниз в разные части колоды», - сказала она и начала подкладывать их в колоду.

За ней наблюдали пять детективов.

Карелла разговаривал по телефону с баллистиками, сообщая им, что хочет получить быстрый ответ по пулям, которые техники нашли в винном магазине «Известные бренды вин и ликёров». Парень из отдела баллистики не давал ему покоя. Он сказал Карелле, что уже почти без четверти девять, а он ушёл в полночь. Завтра лаборатория будет закрыта до восьми утра. Он говорил Карелле, что отчёт может подождать до этого времени. Карелла отвечал, что хочет получить его немедленно. В это время он наблюдал за карточным фокусом Мари.

Остальные четыре детектива либо стояли вокруг стола Кареллы, либо сидели на его части. Его стол напоминал конференц-центр. Браун стоял чуть левее Кареллы, сложив руки на груди. Он знал, что это будет ещё один хороший фокус. С тех пор как Хоуз вернулся с ней в отдел, она проделала четыре карточных фокуса. Это случилось после того, как Хоуз позвонил Брауну из маленькой пиццерии на Четвёртой Северной и сообщил, что один из сотрудников нашёл руку в мусорном баке на заднем дворе. Браун поспешил туда вместе с Дженеро. Теперь у них было три части. Вернее, они были у судмедэксперта. Верхняя часть туловища и пара рук. Браун надеялся, что судмедэксперт сможет сказать ему, принадлежат ли эти части друг другу. Если части не совпадали, значит, они имели дело с тремя отдельными трупами. Как и три карты, которые Мари Себастьяни теперь раскладывала лицом вниз в разные места колоды.

«Пиковый туз», - сказала она. «Бубновый туз. Сдвигаю его в колоду. И трефовый туз.»

Дженеро внимательно следил за картами. Он был уверен, что сможет разгадать секрет, хотя на последних четырёх фокусах ему это не удавалось. Он подумал, не нарушают ли они какие-то правила, держа колоду карт здесь, в детективной комнате. Он надеялся, что медэксперт позвонит и скажет, что они имеют дело с одним трупом. Почему-то мысль о едином растерзанном трупе была более привлекательной, чем о трёх отдельных растерзанных трупах.

Мейер стоял рядом с ним и наблюдал за руками Мари. У неё были длинные тонкие пальцы. Пальцы вставляли карты в колоду так же плавно, как наркодилер вставляет нож в конкурента. Мейеру стало интересно, почему эти малыши переоделись перед тем, как провернуть второе дело. Он также задавался вопросом, будет ли третье. Они закончили на сегодня? Нитей-Найт (колыбельная песня 1954 года американского дуэта Сэм и Дейв – примечание переводчика), малыши, пора спать. Или они только начинают?

Хоуз стоял ближе всех к Мари. Он чувствовал запах её духов. Он надеялся, что её муж бросил её и уехал на Гавайи. Он надеялся, что муж позвонит ей из Гонолулу и скажет, что бросил её. Тогда в постели Мари останется холодное, пустое место. Её близость сейчас была одурманивающей и пьянящей. Хоуз догадывался, что так могут действовать её духи. Он ещё не сказал ей, что экипаж патрульной машины обнаружил фургон. О второй машине пока ничего не известно. Может, муженёк и его ученик вместе улетели на Гавайи. Может, муженёк оказался геем. Хоуз бросил взгляд на точёную попку Мари, когда она наклонилась над столом, чтобы поднять колоду карт. Он испытал сильное искушение положить руку ей на спину.

«Кто хочет перетасовать?» - спросила она.

«Я», - сказал Дженеро. Он был уверен, что секрет всех её фокусов как-то связан с тасованием.

Мари передала ему колоду.

Мейер следил за её руками.

Дженеро перетасовал карты и вернул ей колоду.

«Хорошо, детектив Браун», - сказала она. «Выберите одну из этих трёх карт. Либо туз треф, либо туз бубен, либо туз пик.»

«Трефа», - сказал Браун.

Она перелистала колоду, перевернув карты лицевой стороной вверх, в поисках этого туза. Найдя трефовый туз, она вытащила его и бросила на стол. «Детектив Мейер?» - сказала она. «А вы?»

«Пиковый туз», - сказал он.

«Я не понимаю», - сказал Дженеро.

Мари снова просматривала колоду.

«Где же фокус?» - сказал Дженеро. «Если вы смотрите на карты, то, конечно, вы их найдёте.»

«Вы правы», - сказала она. «Вот туз пик.»

Она бросила его на стол.

«Какую карту вы выбираете?» - спросила она Дженеро.

«Осталась только одна карта.»

«И какая же это?»

«Бубновый туз.»

«Хорошо», - сказала она и протянула ему колоду. «Найдите эту карту для меня.»

Дженеро начал просматривать колоду.

«Вы уже нашли его?» - спросила она.

«Подождите минутку, хорошо?» - сказал он.

Он просмотрел всю колоду. Бубнового туза нет. Он просмотрел колоду во второй раз. Бубнового туза по-прежнему нет.

«У вас нашёлся?» - спросила она.

«Этой карты здесь нет», - сказал он.

«Вы уверены? Посмотрите ещё раз.»

Он просмотрел колоду в третий раз. Бубнового туза по-прежнему не было.

«Но я видел, как вы положили карту обратно в колоду», - сказал он озадаченно.

«Да, это так», - сказала она. «Так где же карта?»

«Я сдаюсь, где бубновый туз?»

«Вот здесь», - сказала она, усмехнувшись, залезла в блузку и вытащила из лифчика бубновый туз.

«Как вы это сделали?» - спросил Хоуз.

«Может быть, я когда-нибудь расскажу вам», - сказала Мари и подмигнула ему.

Зазвонил телефон. Карелла сидел ближе всех к нему. Он поднял трубку.

«Восемьдесят седьмой участок, Карелла», - сказал он.

«Стив, это Дэйв внизу. Дай мне поговорить с Брауном или Дженеро, хорошо? Предпочтительно с Брауном.»

«Подожди секунду», - сказал Карелла и протянул трубку Брауну. «Мерчисон», - сказал он.

Браун взял трубку.

«Да, Дэйв?»

«Мне только что позвонил с патрульной «Бой-2»», - сказал Мерчисон. «Похоже, нам удалось установить личность того тела, которое находили по кусочкам. Пара нашла нижнюю половину в своём доме, в лифте. Если это одно и то же тело. Бумажник в набедренном кармане парня, водительские права в нём. Вам лучше бежать туда, я сообщу в убойный отдел.»

«Какой адрес?» - спросил Браун и прислушался. «Понял», - сказал он, записывая. «А имя пары?» Он снова прислушался. «Хорошо. А имя в лицензии? Хорошо», - сказал он, - «мы работаем.» Он положил трубку обратно на подставку. «Поехали, Дженеро», - сказал он, - «части собираются вместе. Мы только что получили нижнюю половину. На этот раз на ней именная бирка.»

Этот фокус называется «Мистическое предсказание», - сказала Мари и начала тасовать карты.

«Что значит «именная бирка»?» - спросил Дженеро.

«У мертвеца оказался бумажник», - сказал Браун.

«Как?»

«Что значит «как»? У него в кармане лежит, вот «как».»

«Я попрошу любого из вас записать для меня трёхзначное число», - сказала Мари.

«Ты имеешь в виду, что он носит штаны?» - сказал Дженеро.

«Если только у него на заднице не пришит карман», - сказал Браун.

«Ты имеешь в виду, что на нижней половине тела есть штаны?»

«Почему бы нам не заехать туда и не посмотреть самим, хорошо?»

«Кто хочет записать для меня три числа?» - спросила Мари. «Любые три числа?»

«А его имя есть в бумажнике?» - сказал Дженеро.

«На его водительских правах», - сказал Браун. «Пойдём.»

Оба мужчины направились к перилам. Клинг возвращался из мужского туалета по коридору. Он открыл калитку и с низким поклоном провёл рукой, пропуская их.

«Так как его зовут?» - спросил Дженеро.

«Фрэнк Себастьяни», - сказал Браун.

И Мари упала в обморок в объятия Клинга.

Энни Роулз была уже на месте, когда Эйлин остановилась у ресторана «У Ларри». Часы за барной стойкой - большая витиеватая штука, отороченная оранжевым неоном, - показывали без пяти минут девять. Сквозь окно из пластинчатого стекла Энни видела белый «кадиллак», прижавшийся к обочине. Бармен тоже мог его видеть. Они вдвоём с непринуждённым интересом наблюдали, как водитель заглушил мотор: Энни - за пивом, бармен - за полировкой стаканов. Мужчина за рулём машины был крупным, чёрным и одет в сутенёрскую одежду.

Они обе смотрели, как Эйлин выходит из машины на обочине, длинные ноги мелькают и сигналят, маленький пистолет спрятан в одном из этих мягких сексуальных сапог, и она, высоко ступая, направляется к входной двери.

А мистер сутенёр откинулся на сиденье и опустил окно со стороны обочины.

Что-то крикнул Эйлин.

Эйлин отступила назад и наклонилась, чтобы заглянуть в окно.

Короткая юбка обтягивает её задницу, мелькает, рекламирует.

Она начала качать головой и размахивать руками.

«Она ему нахамила», - сказал бармен.

Южный акцент можно было резать ножом для масла. Возможно, он был не так уж далеко от Хьюстона.

«И ему это не нравится», - сказал бармен.

Вот мистер сутенёр выскочил из машины со стороны водителя, обошёл оную и стал кричать на неё на тротуаре.

Эйлин продолжала качать головой, положив руки на бёдра.

«Не перестаёт хамить ему, да?» - сказал бармен.

И вдруг мистер сутенёр дал ей пощёчину.

«Отшлёпай её хорошенько», - сказал бармен, ободряюще кивнув.

Эйлин пошатнулась от удара, её зеленые глаза пылали. Она сжала кулаки и бросилась на него, словно хотела убить, но он оттолкнул её, развернул к бару, снова оттолкнул, на этот раз к двери бара, а затем стремительно направился к «кадиллаку». Эйлин поглаживала щёку. Она сердито посмотрела на «кадиллак», когда тот отъезжал от обочины.

Первый акт начался.

Четыре части превратились в одну.

Может быть.

Сначала они показали ей свёрток с одеждой.

Чёрные туфли, синие носки. Синие брюки. Чёрный ремень. Белые трусы «Жокей» (американский производитель нижнего белья, одежды для сна и спортивной одежды – примечание переводчика). Пятна крови на поясе брюк и трусах.

«Мне кажется, это одежда Фрэнка», - сказала Мари.

Несколько монет в одном из карманов брюк. Четвертак, два дайма (10 центов – примечание переводчика) и пенни (1 цент – примечание переводчика).

Никаких ключей. Ни от дома, ни от машины.

Носовой платок в другом кармане.

И бумажник.

Чёрная кожа.

«Это бумажник вашего мужа?» - спросил Браун.

«Да.»

Её голос был очень мягким. Как будто то, что они ей показывали, требовало благоговения.

В бумажнике - водительские права, выданные Фрэнку Себастьяни с 604 Эден-Лейн, Коллинсуорт. Кредитных карт нет. Регистрационная карточка избирателя, то же имя, тот же адрес. Сто двадцать долларов в двадцатках, пятёрках и однодолларовых купюрах. В одном из маленьких кармашков лежал зелёный листок бумаги с надписью «размеры Мари», а под ним:

Шляпа: 22

Платье: 8

Бюстгальтер: 36B

Пояс: 26

Трусики: 5

Кольцо: 5

Перчатки: 6½

Чулки: 9½ (средние)

Обувь: 6½

«Это почерк вашего мужа?» - спросил Браун.

«Да», - сказала Мари. Тот же мягкий благоговейный голос.

Они провели её внутрь.

В морге воняло.

Она отшатнулась назад от вони человеческих газов и плоти.

Они провели её мимо стола из нержавеющей стали, на котором лежали обугленные останки тела жертвы ожогов, застывшие в драчливой позе, как будто всё ещё пытаясь побороть охватившее их пламя.

Четыре части расчленённого трупа лежали на другом столе из нержавеющей стали. Они были небрежно собраны, не совсем соединяясь. Они лежали на столе, как неполный паззл.

Она опустила взгляд на части.

«Нет никаких сомнений, что это одно и то же тело», - сказал Карл Блэйни.

С глазами цвета лаванды, белолицый. Стоит под флуоресцентными лампами и, кажется, не замечает и не беспокоится из-за нестерпимой вони в помещении.

«Что касается идентификации...»

Он пожал плечами.

«Как видите, у нас пока нет ни рук, ни головы.»

Он обращался к полицейским, находившимся в комнате. На женщину он пока не обращал внимания. Боялся, что её может стошнить на его полированный кафельный пол. Или в одну из раковин из нержавеющей стали с внутренними органами. Теперь трое полицейских. Хоуз, Браун и Дженеро. Два дела, которые вот-вот станут одним. Возможно.

Нижняя половина туловища была обнажена.

Она продолжала осматривать тело снизу вверх.

«Вы не могли бы уточнить его группу крови?» - спросил Блэйни.

«Да», - сказала Мари. «B (III группа крови – примечание переводчика)»

«Ну, вот что у нас здесь есть.»

Хоуз знал о шрамах от аппендицита и менискэктомии, потому что она упоминала о них, описывая своего мужа. Сейчас он ничего не сказал. Первое правило опознания - не подсказывать свидетелю. Пусть они придут к этому сами. Он ждал.

«Узнаёте что-нибудь?» - спросил Браун.

Она кивнула.

«Что вы узнали, мэм?»

«Шрамы», - сказала она.

«Вы не знаете, что это за шрамы?» - спросил Блэйни.

«Тот, что на животе - это шрам от аппендицита.»

Блэйни кивнул.

«Этот на левом колене, когда ему удалили хрящ.»

«Именно это и означают эти шрамы», - сказал Блэйни детективам.

«Что-нибудь ещё, мэм?» - спросил Браун.

«Его пенис», - сказала она.

Ни Блэйни, ни один из детективов и глазом не моргнули. Это была не комиссия Миза (комиссия генеральной прокуратуры США по порнографии – примечание переводчика), стоящая вокруг кусков трупа, а группа профессионалов, пытающихся провести идентификацию.

«А что с ним?» - спросил Блэйни.

«Там должно быть небольшое углубление, ну, я думаю, это можно назвать местом красоты», - сказала Мари. «На нижней стороне. На крайней плоти.»

Блэйни поднял одной рукой в резиновой перчатке пенис трупа. Он слегка повернул его.

«Это?» - спросил он и указал на родимое пятно размером с булавочную головку на крайней плоти, на дюйм или около того ниже головки.

«Да», - тихо сказала Мари.

Блэйни опустил член.

Детективы пытались понять, можно ли по всему этому установить личность. Нет лица, на которое можно было бы посмотреть. Нет рук, которые можно было бы исследовать на предмет отпечатков пальцев. Только группа крови, шрамы на животе и ногах, и опознавательное родимое пятно - то, что Мари называла «пятном красоты» на пенисе.

«А стоматологическую карту я составлю как-нибудь потом», - сказал Блэйни.

«Вы не знаете, кто был его дантистом?» - спросил Хоуз у Мари.

«Дантист?» - спросила она.

«Для сравнения позже», - сказал Хоуз. «Когда мы получим таблицу.»

Она безучастно на него смотрела.

«Сравнение?» - сказала она.

«Наша карта против карты дантиста. Если это ваш муж, то карты совпадут.»

«О», - сказала она. «О. Ну... последний раз он был у дантиста во Флориде. В Майами-Бич. У него была ужасная зубная боль. Он не был у дантиста с тех пор, как мы переехали на север.»

«Когда это было?» - спросил Браун.

«Пять лет назад.»

«Тогда самая последняя стоматологическая схема...»

«Я даже не знаю, есть ли такая схема», - сказала Мари. «Он просто пошёл к кому-то, кого порекомендовали в отеле. У нас была постоянная работа в «Регал Палмс». Я имею в виду, у нас никогда не было семейного дантиста, если вы об этом.»

«Да, хорошо», - сказал Браун.

Он подумал, что с зубами тупик.

Он повернулся к Блэйни.

«Ну и что вы думаете?» - сказал он.

«Какого роста был ваш муж?», - спросил Блэйни Мари.

«У меня здесь всё это есть», - сказал Хоуз и достал блокнот. Он открыл его на странице, на которой писал ранее, и начал читать вслух. «Пять футов одиннадцать дюймов, сто семьдесят фунтов, волосы чёрные, глаза голубые, шрам от аппендицита, шрам от менискэктомии.»

«Если мы поставим туда голову», - сказал Блэйни, - «то получим тело длиной сто восемьдесят сантиметров. Это как раз около пяти одиннадцати. А вес, учитывая отдельные части, я бы оценил примерно как у вас - сто семьдесят, сто семьдесят пять. Волосы на руках, груди, ногах и лобке чёрные - это не обязательно означает, что волосы на голове будут точно такими же, но, по крайней мере, это исключает блондина, рыжего или кого-нибудь из русых. Эти волосы совершенно точно чёрные. Что касается глаза ну, у нас же нет головы, верно?»

«Итак, мы получили положительную идентификацию или как?» - спросил Браун.

«Я бы сказал, что перед нами останки здорового белого мужчины в возрасте около двадцати пяти или тридцати лет», - сказал Блэйни. «Сколько лет было вашему мужу, мадам?»

«Тридцать четыре», - сказала она.

«Да», - сказал Блэйни и кивнул. «И, конечно, идентификация родимого пятна на пенисе показалась бы мне убедительным фактором.»

«Это ваш муж, мэм?» - спросил Браун.

«Это мой муж», - сказала Мари и, уткнувшись головой в плечо Хоуза, начала тихонько плакать, прижимаясь к его груди.

Отель находился далеко от участка, в центре города, на боковой улице рядом с Детавонер-авеню. Он намеренно выбрал эту забегаловку вдали от места преступления. Точнее, мест преступления. Пять отдельных сцен, если считать голову и руки. Пять сцен в маленькой пьесе под названием «Волшебное и несколько внезапное исчезновение Себастьяна Великого.»

Хорошее избавление, подумал он.

«Да, сэр?» - сказал портье. «Могу я вам помочь?»

«На моё имя есть заказ», - сказал он.

«Сообщите имя, пожалуйста?»

«Хардин», - сказал он. «Тео Хардин».

Замечательный фокусник, давно умерший. Брат Гудини (настоящее имя Ференц Дежё Вайс (1876 – 1945), известный как Теодор «Дэш» Хардин, младший брат Эрика Вайса (1874 – 1926), известного как Гарри Гудини – примечание переводчика). Подходящее имя. Хардин прославился своим побегом из оцинкованного железного бака, наполненного водой и закреплённого массивными замками. «Неудача означает смерть от утопления!» - гласили его плакаты. Здесь риск провала был ещё выше.

«Как это пишется, сэр?» - спросил клерк.

«Х-А-Р-Д-И-Н.»

«Да, сэр, у меня вот здесь», - сказал клерк, протягивая карточку. «Хардин, Тео. Это только на одну ночь, не так ли, мистер Хардин?»

«Только на одну ночь, да.»

«Как вы будете платить, мистер Хардин?»

«Наличными», - сказал он. «Заранее.»

Клерк решил, что это просто халтура. Парень на одну ночь, регистрируется один, а его бимбо (американское сленговое название привлекательной, сексуализированной и наивной женщины – примечание переводчика) или проститутка из «Жёлтых страниц» придёт позже. Никогда не объясняй, никогда не жалуйся, подумал он. Спасибо, Генри Форд (американский автопромышленник – примечание переводчика). Но возьми с него деньги за двойную порцию.

«С вас восемьдесят пять долларов плюс налог», - сказал он и стал наблюдать, как из бумажника появилась стодолларовая купюра, а затем бумажник снова исчез, подмигнув. Как он и предполагал, это была хитрость. Парень не хотел показывать даже мельком свои водительские права или кредитные карточки, Хардин, несомненно, было вымышленным именем. Тео Хардин? Какие только имена они не выбирали. Кому какое дело? Бери деньги и беги, подумал он. Спасибо, Вуди Аллен (американский кинорежиссёр, актёр-комик, сценарист – примечание переводчика).

Он подсчитал налог, разменял купюру и переложил деньги через столешницу. Бумажник в мгновение ока снова оказался на столе, деньги исчезли, бумажник тоже.

«У вас есть багаж, сэр?» - спросил он.

«Только один саквояж.»

«Я попрошу кого-нибудь проводить вас в вашу комнату, сэр», - сказал он и позвонил в колокольчик на столе. «Посыльный!» - крикнул он. «Время выезда - двенадцать часов дня, сэр. Приятного вечера.»

«Спасибо.»

Посыльный в выцветшей красной униформе проводил его в номер на третьем этаже. Включил свет в ванной комнате. Научил его пользоваться оконным кондиционером. Включил телевизор. Подождал чаевых. Получил свои пятьдесят центов, посмотрел на них на ладони, пожал плечами и вышел из комнаты. На что, вообще, он рассчитывал, неся эту единственную сумку? Захудалое заведение вроде такого - вот почему он выбрал его. Никаких вопросов. Входите, выходите, большое спасибо.

Он посмотрел на экран телевизора, а затем на часы.

Четверть девятого.

За сорок пять минут до десятичасового выпуска новостей.

Ему было интересно, нашли ли они ещё четыре части. Или какую-нибудь из машин. Он оставил легковую на стоянке в четырёх кварталах к северу от реки, вскоре после того, как управился с головой и руками.

По телевизору показывали что-то тупое. В наши дни по телевизору показывают всё подряд. Придётся подождать до десяти часов, чтобы узнать, что происходит, если вообще происходит.

Он снял ботинки, лёг на кровать во весь рост, закрыл глаза и впервые за сегодняшний день расслабился.

Завтра к вечеру он будет в Сан-Франциско.