Хитрости - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Эван Хантер (Глава 13) #15

Глава 13

Паркер снова почувствовал себя настоящим полицейским.

Работающим детективом.

Ощущения были несколько возбуждающими.

Газетная статья, сопровождавшая заголовок, рассказала ему всё, что нужно было знать о сегодняшних ограблениях винных магазинов. В статье подробно цитировался детектив Мейер Мейер, которого допрашивали в его палате в больнице Буэнависта. Мейер рассказал журналисту, что ограбления и последующие убийства были совершены квартетом карликов, которых привозила крупная блондинка в синем универсале. Одна из жертв ограбления описала воров как карликов. Она также сообщила полиции, что одну из карлиц звали Элис.

Паркеру не нужно было быть детективом, чтобы понять, что в этом городе не может быть слишком много карлиц по имени Элис. Но столь быстрое установление связи позволило ему снова почувствовать себя настоящим полицейским.

Он посадил Пичес в такси, хотя они находились всего в четырёх кварталах от её квартиры, и сказал, что постарается позвонить ей позже, а затем подозвал патрульную машину. Двое полицейских в форме сообщили Паркеру, что они из тридцать первого участка, что Паркер и так знал, поскольку номер участка был указан на боку машины, но они не знали, есть ли у них полномочия предоставлять транспорт детективу из восемьдесят седьмого участка.

Паркер сказал: «Произошло убийство, откройте эту чёртову дверь!»

Двое полицейских в форме посмотрели друг на друга в знак согласия, а затем полицейский, сидевший на заднем сиденье, открыл для него заднюю дверь. Паркер сел на заднее сиденье машины, как обычный преступник, металлическая решётка отделяла его от двух полицейских впереди.

«Сорок третий номер по Томпсон-стрит», - сказал он водителю.

«Это ведь в Квартале», - пожаловался водитель.

«Правильно, это займёт у вас пятнадцать-двадцать минут.»

«Полчаса - больше похоже», - сказал полицейский за рулём, а затем связался по рации со своим сержантом, чтобы сообщить, что они везут «быка» из «87-го» в центр города.

Сержант сказал: «Позволь мне поговорить с ним.»

«Он сзади», - сказал полицейский с дробовиком.

«Останови машину и дай мне с ним поговорить», - сказал сержант. Голос у него был очень спокойный. Паркер уже встречал таких сержантов. Ему нравилось доставать таких сержантов.

Они остановили машину и открыли заднюю дверь. Полицейский за рулём передал рацию Паркеру.

«В чём проблема?» - сказал Паркер.

«Кто это?» - спросил сержант.

«Детектив Эндрю Ллойд Паркер», - сказал он, - «Восемьдесят седьмой участок. А это кто?»

«Неважно, кто это, но что за идея захватить одну из моих машин?»

«Идея – убийство», - сказал Паркер. «Идея - два копа в больнице. Идея в том, что мне нужно срочно добраться до центра города, и я чертовски не хотел бы, чтобы СМИ узнали, что сержант из «31-го» помешал своевременному аресту. Вот и вся идея. Как, понятно?»

Наступило долгое молчание.

«Кто ваш командир?» - спросил сержант, пытаясь сохранить лицо.

«Лейтенант Питер Бирнс», - сказал Паркер. «Мы закончили?»

«Вы можете взять машину в центр города, но я поговорю с вашим лейтенантом», - сказал сержант.

«Хорошо, поговорите с ним», - сказал Паркер и передал рацию полицейскому за рулём. «Поехали», - сказал он.

Они снова закрыли заднюю дверь. Водитель привёл машину в движение.

«Включайте сирену», - сказал Паркер.

Патрульные посмотрели друг на друга. Подобные вещи, похоже, не требовали использования сирены.

«Включайте чёртову сирену», - сказал Паркер.

Водитель нажал на кнопку включения сирены.

Когда Браун закончил разговор, они сидели в гостиной. Мари и её невестка бок о бок на диване, Хоуз - в мягком кресле напротив них.

Вошёл Браун с очень торжественным видом.

«Звонил Хэл Уиллис», - обратился он к Хоузу.

«Что случилось?» - сказал Хоуз.

Браун небрежно дёрнул себя за мочку уха, прежде чем снова заговорить. Хоуз сразу же уловил сигнал. Маленький «спектакль с собаками и пони» на подходе.

«Они нашли остальные части тела», - сказал Браун.

Мари посмотрела на него.

«Голову и руки», - сказал Браун. «В реке.» «Простите, мэм», - обратился он к Долорес, - но тело вашего брата было расчленено. Мне не хотелось бы сообщать вам об этом таким образом.»

«О Боже!» - сказала Долорес.

Мари всё ещё смотрела на Брауна.

«Мастера, которые занимаются дноуглублением реки, вытащили этот алюминиевый кейс, в оном оказались голова и руки», - сказал он.

Хоуз пытался уловить суть. Он продолжал внимательно слушать.

«Ты знала об этом?» - спросила Долорес Мари.

Мари кивнула.

«Ты знала, что он был?..»

«Да», - сказала она. «Я не сказала маме, потому что знала, как это на неё повлияет.»

«Моноган был на месте», - сказал Браун Хоузу, - «и позвонил в участок. Уиллис отправился туда с документами с моего стола.»

То, что лежало у него на столе, подумал Хоуз. Отчёты, удостоверение личности, плакат, который он снял с доски объявлений в школе.

«Мне не хотелось бы повторяться, миссис Себастьяни», - сказал Браун, - «но не могли бы вы ещё раз описать вашего мужа. Чтобы мы могли закончить это дело.»

«У меня здесь есть описание», - сказал Хоуз. Он начинал понимать. Никто не закрывал дело, пока убийца оставался на свободе. Он достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку и пролистал страницы. «Мужчина, белый, тридцать четыре года», - сказал он.

«Так?» - спросил Браун Мари.

«Да», - сказала она.

«Пять футов одиннадцать дюймов», - сказал Хоуз, - «сто семьдесят фунтов...»

«Миссис Себастьяни?»

«Да.»

Глаза блестели догадкой. Хоуз решил, что она тоже начинает понимать. Она не знала, что именно произойдёт, но готовилась к этому. Хоуз тоже не знал, что именно произойдёт. Но у него было предчувствие.

«Волосы чёрные», - сказал он, - «глаза...»

«Почему мы должны повторять это снова?» - сказала она. «Я опознала тело, у вас есть всё, что нужно.»

«Да, у моего брата были чёрные волосы», - мягко сказала Долорес и погладила Мари по руке.

«Голубые глаза», - сказал Хоуз.

«Голубые глаза, да», - сказала Долорес. «Как у меня.»

«Придётся ли мне снова приехать в город?» - спросила Мари. «Чтобы посмотреть на то, что они нашли в реке?»

«Миссис Себастьяни», - сказал Браун, - «голова, которую мы нашли в реке, не совпадает с фотографией вашего мужа.»

Мари моргнула, глядя на него.

Тишина.

«Ну... это значит... что это значит?»

«Это значит, что мертвец - не ваш муж», - сказал Браун.

«Неужели кто-то ошибся?» - сразу же спросила Долорес. «Вы хотите сказать, что мой брат не умер?»

«Миссис Себастьяни», - сказал Браун, - «вы не будете возражать, если я прочту вам описание Джимми Брейна, которое вы мне дали?»

«Я не понимаю, почему мы должны повторять это сотни раз», - сказала она. «Если бы вы делали свою работу правильно, вы бы уже нашли Джимми.»

Браун уже достал свой блокнот.

«Белый мужчина», - прочитал он, - «тридцать два года. Рост - шесть футов. Вес - сто восемьдесят фунтов.»

«Да», - нетерпеливо ответила она.

Глаза настороженные. Хоуз уже видел эти глаза. Глаза отчаяния, глаза в ловушке. Браун приближался к развязке, и она это знала.

«Волосы чёрные, глаза карие.»

«Да», - повторила она.

«Миссис Себастьяни, глаза были карие.»

«Да, я только что сказала вам...»

«У головы в реке. Глаза были карие.» Он повернулся к Долорес. «У вашего брата есть шрам от аппендицита?» - спросил он.

«Что?»

«Ему когда-нибудь удаляли аппендикс?»

«Нет. Я не понимаю, к чему вы...»

«Он когда-нибудь попадал в аварию на лыжах? Он когда-нибудь разрывал хрящ на своём колене?»

«Он никогда в жизни не катался на лыжах», - сказала Долорес.

Теперь она выглядела крайне озадаченной. Она взглянула на Мари.

«Техники взяли отпечатки всех пальцев и отдельно больших пальцев на обеих руках», - сказал Браун. «Мы проводим сравнительный анализ прямо сейчас. Ваш брат когда-нибудь служил?»

«Да. В армии.»

«Вы не знаете, служил ли когда-нибудь Джимми Брейн?»

«Я не знаю.»

«Или на любой работе, связанной с безопасностью? А как насчёт вас, миссис Себастьяни? Вы, кажется, много знаете о Джимми Брейне, может быть, вы знаете, снимали ли у него отпечатки пальцев?»

«Всё, что я знаю о нём...»

«Вплоть до его места красоты», - сказал Браун и захлопнул блокнот.

«Мари, о чём он говорит?» - спросила Долорес.

«Думаю, она понимает, о чём я говорю», - сказал Браун.

Мари ничего не сказала.

«Если отпечатки ничего не дадут», - сказал Браун, - «у нас ещё есть голова. Кто-нибудь опознает его. Рано или поздно мы получим положительное опознание.»

Она по-прежнему ничего не говорила.

«Он Джимми Брейн, не так ли?» - спросил Браун.

Тишина.

«Вы и ваш муж убили Джимми Брейна, не так ли?» - сказал он.

Она сидела совершенно неподвижно, сложив руки на коленях халата.

«Миссис Себастьяни», - сказал Браун, - «не хотите ли вы сказать нам, где находится ваш муж?»

Паркер открыл дверь отмычкой.

На диване-кровати в гостиной спали карлик-мужчина и карлик-женщина. Они вскочили, как только открылась дверь.

«Здравствуйте», - мягко сказал Паркер и показал им пистолет.

Вилли Винки был одним из карликов. На нём была полосатая пижама. Он выглядел милым, как пуговка, но его лицо побледнело, как только он увидел пистолет. На его жене, Корки, были трусики и ночная рубашка в стиле таких, которыми наряжают кукол. Розовая. Она схватила подушку и прижала её к груди, когда Паркер подошёл к кровати. Свет из коридора проникал в комнату. Он сверкнул на пистолете в руке Паркера. Карие глаза Корки были широко раскрыты. Она продолжала прижимать подушку к груди. Паркеру показалось, что она немного похожа на Дебби Рейнольдс.

«Остальные спят?» - прошептал он.

Вилли кивнул.

«Где?»

Вилли указал на пару закрытых дверей.

«Вставайте», - прошептал Паркер.

Они встали с кровати. Корки выглядела смущённой в одной лишь ночной рубашке и трусиках. Она продолжала прижимать к себе подушку спереди, но её спина была обнажена. Паркер жестикулировал пистолетом.

«Мы их разбудим», - прошептал он. «Не кричите, а то я вас обоих пристрелю.»

В одной из спален Оливер Твист спал с женщиной обычного роста. Женщина была очень толстой и очень светловолосой. Паркер вспомнил старую шутку о том, как карлик женился на цирковой толстухе и всю ночь бегал вокруг кровати с криками: «Моё, всё моё!»

Он подтолкнул карлика.

Карлик приподнялся в кровати.

Рыжие волосы взъерошены, голубые глаза широко раскрыты.

«Ш-ш-ш», - сказал Паркер. «Это полиция.»

Оливер моргнул. Вилли тоже. Они впервые услышали об этом. До сих пор они думали, что имеют дело с грабителем, что было довольно плохо. Теперь же они знали, что здесь полицейский, и их худший кошмар воплотился в жизнь. Он взглянул на Корки, обвиняя жену в её проклятой дружбе с малышкой Энни Окли и в том, что её палец так и норовит выстрелить.

«Разбуди свою леди», - сказал Паркер Оливеру.

Оливер подтолкнул толстую блондинку.

Она перевернулась.

Он снова подтолкнул её.

«Отвали», - сказала она.

Паркер стянул с неё одеяло. На ней была длинная бабушкина ночная рубашка. Она снова попыталась натянуть на себя одеяло, бесполезно хватаясь за воздух, а потом села, раздражённая и всё ещё полусонная.

«Полиция», - сказал Паркер, улыбаясь.

«Что?» - сказала она, моргая.

«Это ты была за рулём?» - спросил он.

«За каким рулём?» - спросила она.

«Она не знает, что такое вождение», - сказал Паркер Оливеру, всё ещё улыбаясь.

«Квентин вёл машину», - сказал Оливер. «Эта леди не имеет к этому никакого отношения.»

«К чему именно?» - спросила блондинка.

Квентин, подумал Паркер. Парень с вечеринки.

«Где он?» - спросил он.

«В другой комнате», - сказал Оливер.

«Пойдём скажем ему, что вечеринка окончена», - сказал Паркер. «Вылезайте из постели. Вы оба.»

Они встали с кровати.

«Это шутка?» - шепнула блондинка Оливеру.

«Я не думаю, что это шутка», - прошептал Оливер в ответ.

Паркер провёл всех четверых в другую спальню. Радиатор шипел, и в комнате было удушающе жарко. Паркер включил свет. Квентин Форбс лежал в постели с Элис. Ни один из них не шевелился. Они откинули покрывала во сне, и оба были обнажены. Элис выглядела хорошенькой, как маленькая куколка, её светлые волосы разметались по подушке.

«Полиция!» - крикнул Паркер, и они оба одновременно вскочили на ноги. «Привет, Элис», - сказал он и улыбнулся.

«Привет, Энди», - сказала она и улыбнулась в ответ.

«Нам нужно одеться», - сказал он, словно ребёнок.

«Хорошо», - сказала она и полезла под подушку.

Паркер сказал это ещё до того, как увидел пистолет в её руке.

«Не надо.»

Она колебалась.

«Пожалуйста, Элис», - сказал он. «Не надо.»

Должно быть, она что-то разглядела в его глазах. Она догадывалась, что смотрит в глаза полицейского, который всё это видел и слышал.

«Хорошо», - сказала она и опустила пистолет.

Форбс сказал: «Это возмутительно.»

«Да, я знаю», - сказал Паркер.

«Покажите мне ваш значок», - сказала блондинка.

Паркер показал ей свой полицейский жетон.

«Что это?» - спросила она.

«Давайте одеваться», - сказал он и, подойдя к окну, крикнул вниз двум полицейским в форме из Тридцать первого участка.

Наручников было всего три пары, а людей, на которых можно было надеть наручники, - шесть. Это была проблема закона спроса и предложения. Один из патрульных снова спустился вниз и вызвал по рации подмогу, дав понять, что это не 10-13, им просто нужны ещё наручники. Сержант из Двенадцатого участка захотел узнать, что делают на его территории двое патрульных из Тридцать первого участка и детектив из Восемьдесят седьмого участка, но послал машину с дополнительными наручниками. К тому времени как наручники прибыли, Паркер лично обыскал квартиру. Он нашёл саквояж, полный денег. Он нашёл ящик, в котором лежали костюмы, маски и парики. Он нашёл четыре револьвера «Зефир» 22-го калибра и автоматический пистолет «Кольт» 45-го калибра.

Он решил, что дело сделано.

Когда на неё надели наручники, Элис была одета в серые брюки на заказ, розовую блузку с длинными рукавами, тёмно-синий жакет с латунными пуговицами, синие лакированные туфли на французской подошве и маленькое тёмно-синее пальто. Она выглядела восхитительно.

Когда они вместе выходили из квартиры, она сказала: «Это не должно было обернуться таким образом, знаешь ли.»

«Я знаю», - сказал Паркер.

Уиллис надеялся, что в комнате нет оружия. Он надеялся, что стрельбы не будет. С О'Брайеном рядом...

«Полиция», - сказал О'Брайен и снова постучал в дверь.

Тишина в комнате.

Затем раздался звук открываемого окна.

«Он уходит!» - сказал Уиллис.

Он уже отступал от двери и поднимал правую ногу для удара. Широко расставив руки для опоры, он был похож на футболиста, выполняющего штрафной удар. Его нога вырвалась вперед, подошва и каблук ботинка ударили по двери, чуть выше ручки. Защёлка заскрипела, дверь распахнулась внутрь, и О'Брайен вошёл следом за ним в комнату, держа пистолет наготове. Пусть здесь не будет другого оружия, подумал Уиллис.

Мужчина в трусах наполовину высунулся из окна.

«Здесь слишком высоко, мистер», - сказал О'Брайен.

Мужчина колебался.

«Мистер Себастьяни?» - сказал Уиллис.

Мужчина всё ещё стоял одной ногой на подоконнике. Пожарной лестницы здесь не было, и Уиллис задался вопросом, куда, чёрт возьми, он собирался идти.

«Меня зовут Тео Хардин», - сказал он.

«Так и сказала ваша жена», - сказал Уиллис.

«Моя жена? Я не понимаю, о чём вы говорите.»

Они никогда не знали, о чём идёт речь.

«Мистер Себастьяни», - сказал Уиллис, - «в этот самый момент ваша жена едет из Коллинсуорта с двумя детективами из Восемьдесят седьмого участка, по чьему указанию и совету мы, кстати, и приехали.»

«У меня нет жены...»

«У них в машине также есть бензопила», - сказал О'Брайен.

«В вашем гараже нашли бензопилу», - сказал Уиллис.

«На пиле много крови», - сказал О'Брайен.

«Сэр, мы арестовываем вас за убийство», - сказал Уиллис, а затем начал заученно повторять слова Миранды-Эскобедо. Себастьяни слушал это изложение так, словно ему читали лекцию. При этом он всё ещё опирался одной ногой на подоконник.

«Мистер Себастьяни?» - сказал Уиллис. «Вы хотите выйти через окно?»

Себастьяни влез обратно в комнату.

«Она всё испортила, да?» - сказал он.

«Вы оба», - сказал Уиллис.

На этот раз всё по-настоящему, подумал Карелла.

На этот раз без фокусов.

На этот раз я отправляюсь на запад.

Клубящаяся тьма, мигающие огни, полярное сияние, бормочущие голоса, звуковые галлюцинации, всё такое ненастоящее и далёкое, но всё такое реальное и непосредственное, что это было забавно. Парящий где-то над собой, парящий вокруг себя, как ангел смерти: «Носи этот чеснок на шее», - говорила бабушка, - «он отпугнёт ангела смерти», но где сейчас чеснок, бабушка? Хрустящие белые простыни и мягкие пуховые подушки, томатный соус, готовящийся на старой дровяной плите в кухне, твои очки, от которых идёт пар, тот случай, когда дядя Джерри съел крысиное дерьмо, думая, что это оливки... Теперь все ушли, а Мейер тоже умер?

Иисус, Мейер, не умирай.

Пожалуйста, не умирай.

Парит в воздухе над собой, смотрит вниз, большой герой, некий герой, открытый миру, открытый рукам и глазам незнакомцев, открытая книга, не дай Мейеру умереть, дай мне обнять тебя, Мейер, дай мне обнять тебя, друг. Давайте войдём, сказал это кто-то много-много лет назад? Откройте его сейчас, откройте героя, там большая редакционная конференция, но на этот раз никаких редакционных решений в последнюю минуту, никто не скажет, что нельзя убивать героя, большого героя, какого-то героя, сбитого с ног лилипутами, бах-бах, попался, закрывайте книгу.

Выход.

Но...

Пожалуйста, оставь это на потом, хорошо? Оставьте финальный занавес на потом, я женатый человек, дайте мне передохнуть. Он чуть не рассмеялся, хотя ничего смешного не было, попытался рассмеяться, подумал, не улыбается ли он вместо этого, услышал, как кто-то что-то сказал сквозь туман, надвигающийся с воды, - там бушует сильный шторм, а я даже не научился ходить под парусом, подумал он, у меня никогда не было яхты.

Всё то, что я так и не сделал.

Всё то, чего у меня никогда не было.

Ну, послушайте, кто..?

Все сокровища.

На тридцать семь тысяч пятьсот долларов в год сокровищ не купишь.

Господи, Тедди, я никогда не покупал тебе сокровищ.

Все, что я хотел тебе купить.

Прости меня за сокровища, благослови меня, отец, ибо я согрешил, A - аметист и B - берилл, C - коралл и D - бриллианты, F - меха и G - золото, H - рай и I – ... (латинский алфавит, на английском соответствуют буквам – примечание переводчика).

E отсутствует.

E - это выход.

Но...

Пожалуйста, не опережайте меня, не торопите, дайте мне немного времени, чтобы дочитать оставшуюся часть алфавита, умоляю вас, пожалуйста.

I - это я.

«Осторожно», - сказал кто-то.

«У девушек есть один отель с «горячими кроватями», а также пятьдесят или шестьдесят арендуемых комнат по всей Зоне.» - сказал Шэнахан.

Слишком много времени прошло.

Она знала, что потеряла свою поддержку.

Она не знала, что произошло на улице, но то, что они ушли, было совершенно точно.

Ну вот мы и пришли, подумала она.

Наконец-то одни.

Ты и я.

Лицом к лицу.

Не в том единственном отеле, где её могли найти ещё до рассвета, а в одной из пятидесяти или шестидесяти арендуемых номеров. Дама спускается по лестнице, берёт у него деньги, рассматривает их на ладони, словно ожидает чаевых, поднимается по лестнице на третий этаж, по коридорам разносятся запахи готовящейся пищи - потрясающее место для медового месяца, ключ в двери, дверь открывается на комнату с кроватью, комодом, деревянным стулом, лампой и потрёпанным оконным плафоном, а в дальнем конце маленькая дверь ведёт в ванную, где есть только унитаз и грязная раковина.

«Дёшево и сердито», - сказал он, усмехнувшись, а затем закрыл за ними дверь и положил ключ в тот же карман, где лежал нож.

Это было почти час назад.

С тех пор он не переставал говорить.

Она постоянно напоминала ему, что время - деньги, хотела, чтобы он сделал свой ход, покончил с этим, но он продолжал выкладывать ей двадцатидолларовые купюры: «Доллар в минуту, верно?» - говорил он, и пустые минуты ночи продолжали тикать, а он не делал никаких движений, чтобы подойти к ней.

Она подумала, стоит ли вообще его арестовывать. Вот так, мистер, таков закон: опросить пару проституток, которые его описали, рискнуть, что они струсят или не вспомнят, рискнуть, что даже при положительном опознании, что он отговорится, уйдёт от ответственности. Две проститутки, утверждающие, что видели, как он общался с жертвами, не дают оснований для обвинительного приговора. Нет. Если он был их подозреваемым, он должен был обратить внимание на неё, прежде чем она сможет его поймать. Наброситься на неё с ножом. Лёгкого выхода из этой ситуации не будет, подумала она. Остались только он и я, одни в этой комнате. И всё, что я могу сделать, - это ждать. И слушать.

Она узнала о нём много нового.

Он лежал на кровати, заложив руки за голову, и смотрел в потолок, а она сидела на деревянном стуле в другом конце комнаты возле комода, её сумка лежала на полу рядом с болтающейся рукой, и она чувствовала себя психиатром, выслушивающим пациента. В комнате было достаточно тепло, надо отдать должное. От обжигающе горячего радиатора исходило тепло, и она почти погрузилась в сон, только этого ей не хватало. Его пиджак был накинут на спинку деревянного стула, а голос доносился в комнату. Она сидела, крепко упёршись обеими ногами в пол, ноги слегка расставлены, пистолет пристёгнут к лодыжке внутри правого сапога. Она была готова ко всему. Но ничего не было. Кроме разговоров.

«...возможно, она отчасти виновата в том, что произошло, понимаешь?» - сказал он. «Моя мать. Послушай, я люблю её до смерти, не пойми меня неправильно, именно она сделала возможной мою свободу, да покоится она с миром. Но, если посмотреть на это с другой стороны, разве во всём виноват мой отец? Могу ли я возложить на него ответственность? За то, что он укладывался к Эльге? Ведь и моя мать, наверное, отчасти виновата в том, что произошло?»

Снова Эльга.

Ни одна фраза из его уст не обходилась без упоминания экономки.

«Она была школьной учительницей, знаешь, моя мама, я тебе рассказывал?»

Только сто раз, подумала Эйлин.

«Устроила его в медицинскую школу, оставила меня с Эльгой на всё время, пока я рос, ну, слушай, я не виню её за это. Она преподавала, чтобы содержать семью, знаешь, это была большая ответственность. Знаешь анекдот про воспитательницу детского сада, которой звонят с непристойностями по телефону? Она поднимает трубку, говорит: «Алло?», а голос на другом конце отвечает: «Ду-ду, пи-пи, ка-ка»... Ну, это старая история, ты наверняка её слышала. Моя мама не преподавала в детском саду, она была учительницей в средней школе, работала в трудной школе, долгие, тяжёлые часы, иногда не приходила домой до шести или семи, потом приходилось всю ночь выправлять бумаги, я ненавидел Эльгу. Но я хочу сказать, что ответственность - это улица с двусторонним движением. Если мой отец трахал Эльгу, то, возможно, часть вины лежит на моей матери, понимаешь, о чём я? Она всегда говорила, что ненавидит преподавание, но тогда почему она так серьёзно к этому относилась? Из чувства ответственности, конечно. Но разве она не должна была нести ответственность и перед мужем? Перед сыном? Разве она не должна была заботиться и о наших нуждах? То есть... преподавание не должно было стать её навязчивой идеей, не так ли?»

Я не хочу быть вашим психоаналитиком, подумала Эйлин. Я не хочу больше ничего о вас слышать, делайте свой чёртов шаг!

Но он не переставал говорить.

«Дети всё чувствуют, не так ли?» - сказал он. «Я должен был знать, что в доме что-то не так. Отец всё время кричал на меня, матери никогда не было рядом, в доме царило напряжение, его можно было резать ножом.»

Тишина.

Она наблюдала за ним, лежащим на кровати.

Руки за головой, смотрит в потолок.

«Скажу вам честно, иногда мне хотелось её убить.»

Больше тишины.

Ну вот, началось, подумала Эйлин.

«Когда я был ребёнком», - сказал он.

Молчание затянулось.

«Чертовски преданная школьная учительница», - сказал он.

Она наблюдала за ним.

«Не обращала внимания на людей, которые её любили.»

Продолжала наблюдать за ним. Готовность. Ожидание.

«Я пытался разобраться в этом позже, после её смерти. Оставила мне все эти деньги. «Это за свободу Роберта, за то, чтобы он рисковал наслаждаться жизнью.» Это было чувство вины, не так ли? Это была её вина за то, что она игнорировала нас обоих.»

Снова тишина.

«Ты знаешь, что она сделала однажды? Эльга?»

«Что она сделала?»

«Мне было восемь лет.»

«И что она сделала?»

«Она сняла свои трусики.»

Трусики. Детское выражение лица.

«Показалась мне голой.»

Тишина.

«Я убежал от неё и заперся в ванной.»

Тишина.

«Мама нашла меня там, когда вернулась из школы. Эльга сказала, что я был плохим мальчиком. Рассказала маме, что заперся в ванной и не выходил. Мама спросила, почему я так поступил. Эльга стояла рядом. Я сказал, что испугался молнии. В тот день шёл дождь. Эльга улыбнулась. В следующий раз, когда мы остались вдвоём, она... заставила меня... сделать это.»

Он резко сел.

«Знаешь анекдот про парня, который зашёл в секс-шоп, чтобы купить лобковый парик (носили проститутки после бритья лобка, используются в качестве декоративных предметов или эротических приспособлений как женщинами, так и мужчинами – примечание переводчика)? Продавец спрашивает: «Вам это прислать, сэр, или вы возьмёте это с собой?» Парень отвечает: «Нет, я просто съем это здесь.» Он резко и грубо рассмеялся, а затем сказал: «Как ты смотришь на то, чтобы я съел твою киску?»

«Конечно», - сказала она.

«Тогда снимай свои трусики.»

Он перекинул ноги через край кровати.

«Подойди сюда и сними свои трусики.»

«Идите сюда», - сказала Эйлин.

Он встал.

Он сунул правую руку в карман.

Она подумала: да, достань нож, сукин сын.

И тут она подумала: нет, не надо, Бобби.

И вдруг снова растерялась.

«Бобби», - устало сказала она, - «я полицейский.»

«Конечно», - сказал он, - «полицейский.»

«Я не хочу причинять вам боль», - сказала она.

«Тогда не морочь мне голову!» - сердито сказал он. «В моей жизни и так хватало всякой ерунды!»

«Я полицейский», - сказала она, достала из сумки пистолет и направила его на него. «Пойдёмте, поищем вам помощь, хорошо?»

Он посмотрел на неё. На его лице появилась улыбка.

«Это что, хитрость?» - спросил он.

«Никаких хитростей. Я полицейский. Пойдёмте, хорошо?»

«Куда? Куда ты хочешь пойти, детка?» - он всё ещё улыбался.

Но его рука по-прежнему была в кармане.

«Найдём людей, с которыми вы можете поговорить», - сказала она.

«О чём? Мне нечего сказать...»

«Положите нож на пол, Бобби.»

Теперь она стояла, почти пригнувшись, как полицейский, пистолет по-прежнему был направлен на него.

«Какой нож?» - спросил он.

«Нож в вашем кармане, Бобби. Положите его на пол.»

«У меня нет ножа», - сказал он.

«У вас есть нож, Бобби. Положите его на пол.»

Он достал из кармана нож.

«Хорошо, теперь положите его на пол», - сказала она.

«А если нет?» - сказал он.

«Я знаю, что так и будет, Бобби.»

«А если я запрусь в ванной?»

«Нет, вы этого не сделаете, Бобби. Вы положите нож на пол...»

«Как хороший маленький мальчик, да?»

«Бобби... я не ваша мать, я не Эльга, и я не собираюсь причинять вам вред. Просто бросьте нож на пол...»

«Послушайте психиатра», - сказал он. «Ты, чёрт возьми, проститутка, вот кто ты такая, и с кем это ты, шлюха, собралась хитрить?»

«Бобби, пожалуйста, бросьте нож.»

«Скажи «пожалуйста»», - сказал он, и лезвие щёлкнуло, открываясь.

Пистолет был в её руке, она держала его на мушке.

«Не приближайтесь», - сказала она.

Теперь поза полицейского стала более определённой, движения более размеренные.

Он сделал шаг к ней.

«Я предупреждаю вас, не делайте резких движений!»

«Знаешь анекдот про парня, который заходит в банк, чтобы ограбить его? Он суёт пистолет в лицо кассиру и говорит: «Не дёргайся, не то снесу башку!»»

Ещё один шаг к ней.

«Это уже не весело», - сказал он и полоснул ножом по воздуху между ними.

«Вжух», - сказал он.

И бросился на неё.

Первая пуля попала ему в грудь, отбросив его назад, к кровати. Она выстрелила ещё раз, почти сразу, попав в плечо, и его развернуло, а затем выстрелила в третий раз, попав в спину, опрокинув его на кровать, а потом - она никогда не поймёт, почему продолжала стрелять в его безжизненное тело, наблюдая за извержениями крови вдоль позвоночника, повторяя снова и снова: «Я дала тебе шанс, я дала тебе шанс», пока пистолет не опустел.

Затем она бросила пистолет через всю комнату и начала кричать.

Некоторые люди никогда не меняются.

Дженеро, казалось, даже не подозревал, что она его не слышит.

Он был в больнице, чтобы рассказать Карелле, каким героем он был, застрелив четверых подростков, устроивших пожар в здании.

Он сидел в коридоре и разговаривал с Тедди, которая молилась о том, чтобы её муж не умер, молилась о том, чтобы её муж не был уже мёртв.

«...и вдруг они выбежали», - сказал он, «Стив гордился бы мной. Они бросили в меня зажигательную бомбу, но это меня не напугало, я...» По коридору шёл врач в зелёном хирургическом халате.

На халате была кровь.

Она перевела дыхание.

«Миссис Карелла?» - спросил он.

Она читала по его губам.

Сначала она подумала, что он сказал: «Мы его застрелили.»

На её лице появилось озадаченное выражение.

Он повторил.

«Мы справимся», - сказал он.

Она выдохнула.

«С ним всё будет в порядке», - сказал доктор.

«С ним всё будет в порядке», - повторил Дженеро.

Она кивнула.

А потом она прижала руки к лицу и разрыдалась.

Дженеро просто сидел.

Энни разговаривала с ним в коридоре Семьдесят второго участка.

«Хозяйка дома позвонила в 911, потому что кто-то кричал наверху», - сказала она. «Она обслуживает проституток и не стала бы звонить, если бы не думала, что всё очень серьёзно.»

Клинг кивнул.

«Она успокоилась совсем недавно. Она дальше по коридору, в комнате для допросов. Я не уверена, что тебе стоит с ней разговаривать.»

«Почему бы и нет?» - сказал Клинг.

«Я просто не уверена», - сказала Энни.

Он пошёл по коридору.

Он открыл дверь.

Она сидела за длинным столом в комнате для допросов, за спиной у неё было двустороннее зеркало. Просто сидела. Смотрела на свои руки.

«Прости, если я всё испортил», - сказал он.

«Нет.»

Он сел напротив неё.

«Ты в порядке?» - спросил он.

«Нет», - сказала она.