Хочу стать генералом

Глава 62 Новый командир полка. Новые сюрпризы

По приезду в полк меня ожидал сюрприз. Большой. Командир полка полковник Хворостов уже убыл в Советский Союз, а назначен новым командиром полка подполковник Астахов Николай Васильевич. Он восседал за столом в новом кабинете. Когда я представился и доложил о прибытии, то из-за стола он не встал. Руки не подал, а заявил, что сейчас очень занят. Выделит мне время для собеседования после 17 часов.

Я в прострации вышел, ни хрена ничего не понимая. Пошел к начальнику штаба полка, который, увидев мою озабоченную ничего не понимающую физиономию, засмеялся:

— Ну как тебе наш Наполеон? Увидишь его, когда он стоит, сразу не улыбайся. На сапогах у него каблуки минимум 5 см. Еще он носит фуражку, пошитую по спецзаказу с огромной тульей. В полном комплекте он тебе будет чуть выше плеча. Но амбиций как у Бонапарта. Ломает все и всех по своим понятиям. Я уже с ним схлестывался. Замполит обходит его стороной. Все стараются ему на глаза не попадать. Тяжело тебе будет, Виктор Иванович. Он же стоя рядом с тобой, будет чувствовать себя ущербным. Он уже прошел весь полк, лазил везде. К каким результатам пришел — тебе будут докладывать. Могу сказать, что нас ожидают нелегкие времена. При таком командовании, полк за год развалится. И еще, он требует, чтобы на совещания все приходили с рабочими тетрадями и обязательно записывали все, что он говорит. В течение недели может проверить записи.

Я хмыкнул и вознес благодарственную молитву, как умел, Господу за то, что он дал мне возможность пообщаться с Николаем Ивановичем и Валерием Михайловичем. Принял твердое решение увольняться из армии. Иначе я бы съехал с катушек. Больше всех неприятных известий сообщил прапорщик Чебан. Коптильная закрыта и опечатана. Поездки по немецким свалкам категорически запрещены. Миниатюр-полигон временно закрыт. Все склады, которые мы создавали, приказано передать под контроль заместителя командира полка по тылу. Оприходовать оборудование и имущество моей лагерной палатки, сдать на склад и получать только по подписанной заявке. Запретить в полку любые мероприятия с употреблением спиртных напитков. Боевые машины перекрасить в зеленый цвет. По территории всем передвигаться только строевым шагом. Было что-то еще, но остальной бред я не запомнил. Как я понял, то все молчали. Ждали моего выхода из отпуска, чтобы увидеть, как два высокопоставленных клоуна на арене цирка будут мазать друг друга грязью, а все будут наблюдать со стороны, посмеиваться и ждать результата. Кто победит. Что-то мне подсказывало возможность споров или даже заключения пари. Если бы не этот отпуск, то все у них бы срослось. Состоялся бы бой быков со всей страстью. Но никто не предполагал, что из отпуска я вернулся совсем другой. Хотя топтать себя я не дам.

В течение дня, поздороваться и высказаться, приходили практически все. Я всех приветствовал, выслушивал, хмыкал, уточнял некоторые моменты, но эмоций не высказывал, чем многих вверг в состояние изумления. Судя по всему, Астахова предупредили приготовиться к схватке. Этим и было вызвано его поведение при нашей встрече. «Будем смотреть, но не торопясь». В кабинет я вошел вместе со всеми, но сел в сторонке. Астахов широким жестом, показал на стул возле его стола:

— Товарищ подполковник Рубин, вот Ваше постоянное место.

Я сел на указанный стул, вынул ручку, перед собой положил секретную тетрадь. Открыл ее, написал дату, время. Астахов сразу же меня похвалил:

— Вот видите, товарищи офицеры, человек вышел из отпуска, но уже знает мои требования.

Я не реагировал. Мне все интересно, поэтому я конспектировал все подряд. Совещание он проводил по принципу: «Ни одного вздоха без моего разрешения или указания». Легко можно что-то не делать, ссылаясь, что он про это не говорил. Вот, у меня здесь все записано. Еще мой отец мне объяснил — «есть просто дураки, а есть дураки с инициативой. Никогда не лезь со своей инициативой. Придется делать все самому. Где мамонты, которые были как гора? Всех поубивали. А где клопы, которые спрятались по подушку? Все там и сидят. Основной лозунг, сынок — не высовывайся». Хотя он сам высовывался, где надо и где не надо. Вопреки своим рассуждениям. В тетрадь я записывал наиболее интересные места и все, что касалось лично меня. Народ очень разочарован моим мирным настроением. Совещание закончилось. И я ушел домой.

Дома Ирина начала пересказывать бабские новости. Оказывается, Астахов, скрытный алкаш, в прямом смысле слова. Напивается дома. Утром — не передохнуть. Запах забивает мятной жвачкой и тройным одеколоном. Пытается руководить женским комитетом, обещает всех «построить». А то «распустились полностью». Я посадил Иру напротив себя, дал ей медицинское заключение, а потом подробно обрисовал ситуацию.

— Это что — все правда? Ты можешь стать инвалидом, если не уволиться? Ты что хочешь досрочно уволиться, уехать из Германии на ту нищенскую пенсию? А куда ты устроишься работать без образования? Тебя могут оставить еще на три года, а потом перевести в какой-то большой город в хорошем месте. Там за пару лет получим квартиру, вот тогда и увольняйся. Для этого надо всего 6–7 лет максимум. Ничего с тобой за это время не будет. Ты жеребец еще тот. Давай прекратим этот разговор. Мои родители будут тоже против. Да нам и ехать, кроме Винницы, некуда. Даже не думай и не мечтай.

Вот так в этот вечер мы и закончили разговор о моем здоровье. Днем я позвонил генералу Гапееву, доложил, что приехал.

— Где отдыхал?

— В Трускавце, в Хрустальном Замке, но на отдельной закрытой территории. Там выездная кремлевская клиника, вот они меня и обследовали.

— С кем-то ты встречался?

— Да, один товарищ из Политбюро со своим персональным доктором медицинских наук и своим штабом. Каждый день общались. Потом он со своей командой улетел в Москву, ну а я сюда.

— Там у тебя новый командир.

— Познакомились уже. Целое море впечатлений.

— Я на следующей неделе подъеду. Тогда поговорим.

— Очень ждем, товарищ генерал.

Я дал эту интригующую информацию специально. Твердо уверен, Гапеев наверняка что-то знает. Ведь на меня делали запросы по всем направлениям. А с Астаховым мы схлестнемся по-взрослому. Но какой бы правый я не оказался, но он все равно командир полка. И в спорах с ним мне нужна крутая поддержка. Даже если он алкоголик.

На очередном совещании Астахов, обращаясь ко мне, повысил голос:

— А, Вы подполковник, почему не приступили к исполнению моего приказа?

— Разрешите уточнить, какого именно?

— Я приказал перекрасить всю технику.

— Разрешите уточнить — Вы меня перевели на другую должность? Что заместителя по технической части сняли, а меня назначили?

— Я отдал приказ вам обоим.

Заместитель по техчасти громко спросил:

— А где брать краску? На складах ее нет.

— Так найдите.

— Где? Есть лимит, мы его весь использовали.

— Меня это не касается.

Тут вмешался уже я:

— Вы перекрыли все наши дороги. Поэтому поезжайте и выбивайте лимиты.

— Вы что, будете указывать мне, что делать? — взвизгнул Астахов.

— Мы все здесь заместители для того, чтобы вам подсказать то, что Вы не знаете. Помогать Вам. Замещать Вас при решении специфических задач или при Вашем отсутствии.

Дальше с его стороны началась истерика, из которой следовало, что половина офицеров полка бездельники, а остальные — тунеядцы. Но его назначили сюда навести порядок.

— Разрешите отправить офицера за полным списком офицерского состава?

— Зачем?

— Что бы Вы своей рукой сделали отметку кто из нас бездельник, а кто тунеядец. Главное здесь не перепутать, — совершенно серьезно предложил я, — а то заместители не будут иметь по этому поводу Ваши четкие указания. Может получиться путаница.

— Все свободны, а Вы, Рубин, останьтесь.

— Это правильно, мы вдвоем сейчас все обсудим.

— Хватит паясничать. Я Вам объявляю выговор.

Дверь за последним закрылась. Я встал, подошел к Астахову. От него разило тройным одеколоном. Я взял его левой рукой за галстук и рубашку, вывернул на 90 градусов, большим пальцем вдавил кадык, что бы он ни орал, вытащил рывком из-за стола, задвинул в угол. Правой рукой ухватил за яйца с тем, что болталось выше. Потащил вверх, зажал его так, чтобы ноги пола не касались.

— Если ты, паскуда, повысишь на меня голос или начнешь выпендриваться в мой адрес, то я тебе абсолютно случайно сверну башку, в прямом смысле. Командуй, но не зарывайся. Я сюда приглашу генерала Гапеева, который тебе объяснит в популярной форме, что это делать не надо. И еще, я привез медицинское обследование. Я контуженный и отвечать в таких ситуациях за свои поступки не могу. Что бы тебя успокоить, то в конце января я подам рапорт на увольнение. Сделай выводы. Тебе, сученок, все понятно или еще повисишь так минут пять?

Астахов захрипел, что ему все ясно. Я его отпустил, но он вдруг заорал:

— Убивают!

Мне пришлось врезать ему в солнечное сплетение, что бы он заткнулся. Потом я открыл дверь во вторую комнату, развернул его и пинком, в задницу, отправил в открытую дверь. Зашел следом, закрыл дверь и в течение трех минут втолковывал ему что хорошо, а что плохо. Затем заставил его раздеться до трусов, даже помог ему. Заявил, что я гомосексуалист-мазохист, и он мне, как партнер очень подходит. Его оскорбления в мой адрес меня сильно возбуждают. Я готов прямо уже сейчас его полюбить, но подожду до следующего раза. Задумчиво спросил:

— А может, прямо сейчас начнем? Нам никто не помешает.

Сделал вид, что начал снимать штаны. Единственно, за что я боялся, а вдруг он согласится. Он трясся от страха и молчал.

— Ладно, сегодня ты еще не готов. Давай это сделаем в следующий раз.

Повернулся и ушел. Раздел я его для того, чтобы он сразу за мной не выскочил в коридор или к входу в штаб с воплями. Зашел к начальнику штаба полка. Мы с ним поговорили о текущих делах. Он дал мне расписание всех мероприятий. На его вопрос об Астахове ответил, что сейчас сделать выводы не могу. Поживем-увидим. Дежурный мне доложил, что Астахов прыгнул в машину, направляясь в штаб дивизии, но через полчаса приехал обратно. Ушел домой.

Уехал он на следующее утро. Я провел «развод» на занятия. Все ждали каких-то комментариев, но я довел до всех, что он даже извинился за такую оценку офицерского состава. Сутки он отсутствовал, но жизнь полка шла по расписанию, только без воплей. Приехал Астахов на следующий день с начальником политотдела, который сообщил, что следующим утром, расследовать чрезвычайное происшествие, приедут Член Военного Совета армии и генерал Гапеев. Вечернее совещание проводил Астахов, но спокойно, очень коротко. После совещания начальник политотдела посадил нас за столом, напротив друг друга.

— Подполковник Рубин, расскажите, как Вы душили и избивали командира полка, пытаясь его принудить к сексуальному контакту.

— Товарищ полковник, к сожалению, подполковник Астахов напивается каждый день. Судя по всему, у него белая горячка. Это знает весь полк. Вы можете нам всем не поверить, но даже сейчас, спустя два дня, давайте обратимся к немецким медикам провести экспертизу. Они определяют содержание алкоголя в крови даже через неделю. Если это не подтвердится, то я готов положить на стол заявление об увольнении из армии. Насчет избиения. Опять же медики проведут обследование на наличие телесных повреждений. Опросите весь личный состав, были ли у меня физические избиения личного состава за время моей службы в полку. После прошлого совещания он меня оставил, что бы я подумал и посоветовал, где найти краску для техники. Через две минуты, я уже находился в кабинете заместителя по технической части, а затем у начальника штаба полка.

— Ты, ты! Меня избивал, а потом затащил в комнату, раздел и хотел меня изнасиловать. Потом ударил меня и ушел. Я сопротивлялся, звал людей на помощь.

— Товарищ полковник, Вы хотите, чтобы я этот бред подтвердил?

— Да ничего я не хочу. Вы, Рубин, в полку уже два года. Никогда я ничего подобного не слышал, но мы должны реагировать.

— Конечно, должны. Отправьте его на пару месяцев лечиться от алкоголизма. Польза будет для всех. Для полка и для него. Думаю, без него мы справимся с решением любых поставленных задач.

— Идите, Рубин. Прошу о нашей беседе никому не говорить.

На следующий день приехал только генерал-майор Гапеев. Он довел, что об этом ЧП доложили Командующему армией, который поручил ему разобраться и доложить. Меня они отправили заниматься боевой подготовкой полка, а сами засели втроем, вызывая на беседу сначала заместителей, а потом командиров дивизионов. Все поняли, что идет серьезная схватка между нами, поэтому им надо определяться, чью сторону принимать. Оказалось, Астахов всех достал до печенок. Кто сдержано, а кто не сдержано, начали докладывать о новых порядках в полку. На беседу пригласили даже женсовет, где женщины Астахова даже крыли матом за хамство. Упомянули и его пьянство. Об этом мне отрапортовала Ира. У Ирины даже спросили о моей половой ориентации.

— Я так смеялась, так смеялась, когда представила картинку тебя с мужиком. Да еще с Астаховым.

Вечером меня пригласил Гапеев, в комнату отдыха командира полка, для беседы вдвоем. Перед этим он осмотрел кабинет, потом прошелся по этой комнате:

— И кто автор этого произведения? Ответ не мы все, а конкретно, кто автор? И исполнитель.

Я кивнул.

— Ну, я так и знал. Слушай, Виктор Иванович, такого кабинета у меня нет.

— Так дайте команду. За десять дней сделаем, но только если Астахов не будет палки в колеса вставлять. Все, что у меня на складах, он забрал. Ездить к немцам для усиления шефских связей и взаимовыгодного обмена он запретил. Коптильный цех закрыл. А ведь мы обеспечивали офицерскую столовую, выдавали по праздникам личному составу дополнительный паек. Помогали отмечать людям праздники и дни рождения. Ну, сколько у людей здесь праздников? Сидим за колючей проволокой. Он еще ухитрился закрыть миниатюр-полигон, ищет нарушения и злоупотребления при его строительстве. Один только его приказ «двигаться по территории всем только строевым шагом» — чего стоит. Это же верх идиотизма. Зачем отдавать приказ, если точно знаешь, что он выполняться не будет?

— Скажи, только честно, Виктор Иванович, что между вами происходило на самом деле?

— Товарищ генерал, неужели Вы верите, что я его избивал, вешал и раздевал догола, ставил раком? Я не знаю, что он еще плел. Вы меня знаете почти два года. В полку я на виду. Здесь в квартире или в штабе чихнул, а в казарме сутки орут «Будьте здоровы». Это же бред алкоголика. Вы сами о таком когда-нибудь слышали? Ведь от него я пошел решать служебные вопросы. Люди видели, я абсолютно спокоен. «Не ругался, не плевался, не кидался на всех, кто рядом».

— Что я тебе скажу, снимать его с должности пока не будем. Если ты будешь настаивать, то можем тебя куда-то перевести. Его Командующий предупредит о неполном служебном соответствии и о том, чтобы тебе он не урезал тринадцатую зарплату. По всем его действиям будет усиленный контроль со стороны политотдела и партийной комиссии. Все запреты он снимет, а основные решения будете принимать втроем — он, ты и замполит. Насчет моего кабинета. Через неделю жду у себя для обсуждения проекта и осмотра помещений. Доложи, что тебе надо для обмена. Так как ты провел отпуск? На тебя пришел запрос из ЦК КПСС. Мы уже подумали, тебя в Москву собираются забирать. На Ахромеева не похоже. Форма запроса не такая. Более жесткая, да и сроки сжатые. Объяснить можешь?

— В Трускавце я находился в Хрустальном дворце на закрытой территории в гостях у Якушева Николая Ивановича — кандидата в члены Политбюро. Месяц — с подъема до отбоя. Вместе работали и вместе отдыхали. Выездная кремлевская медицинская комиссия на базе закрытой поликлиники провела мне полное обследование. Рекомендация комиссии и Якушева — в феврале ложится на увольнение, иначе буду полным идиотом. Заключение я привез со всеми печатями и подписями.

— И как все это понимать? Молодой, перспективный подполковник.

— Якушев сказал, что перспектив в армии у меня нет. Как и у всей армии. Выбор мой, но рекомендация — увольняться.

Гапеев с изумлением смотрел на меня:

— Что-то ты, Виктор, темнишь. Ты что такое говоришь?

— Товарищ генерал, что я мог сказать, то я Вам сказал. Может даже больше. Я прошу меня понять и извинить.

— Да понимаю я тебя, понимаю. Ну, что же. Я Командующему доложу, а когда тебя вызову, думаю, он захочет с тобой побеседовать. Надеюсь, что с сегодняшнего дня Астахов будет образцовый командир полка. О своих делах и новостях постарайся меня информировать.

Он встал, подал мне руку. Все время до отъезда он и начальник политотдела уделили Астахову. Дело в том, что три дня тому назад в газете «Правда» я увидел портрет-фото встречи Николая Ивановича с делегацией ГДР. Из газеты я узнал должность и фамилию Николая Ивановича.