Хождение по углям

Глава VII

Удивительно, как неожиданное событие может перевернуть быт и жизнь простого человека. Совсем недавно еще задорные и энергичные ольховчанки обменивались свежими сплетнями о том, как одного обалдуя застукали абсолютно нагим на сеновале с чьей-то дочкой и, как ее батька бегал по всей деревне с угрозами высечь из распущенной барышни всю дурь; сейчас же они со скорбным видом рассказывают друг другу байки, как они своими глазами видели летящую сквозь вьюгу и метель на вороном коне женщину, одетую явно не по погоде. Местные давно признали в ней Черную Мару, предрекающую страдания, страшные болезни, сильные морозы, кровопролитные длительные войны и смерть. Несмотря на это оставшиеся в деревне жители, большая часть которых состояла из баб, совсем дремучих дедов, младых девиц и мальчишек, продолжали вести свой быт и хозяйство, как ни в чем не бывало.

Анаис, отвыкшая от прежней компании парней-ровесников, вынуждена была от нечего делать вернуться к их играм и забавам. Однако она все чаще начинала понимать, почему она так резво согласилась заниматься с Роггвером уроками боевого искусства. С мальчишками ей было банально скучно. Играла и разговаривала она с ними без особого энтузиазма. Начиналась пора ее взросления…

Зато с большим азартом она тренировалась, вставая по привычке по утру с петухами, только вместо своего учителя, она лупила палками замерзшие березки, с каждым ударом которые порошили Анаис с ног до головы мягким снегом. Здесь наедине с самой собой и несчастными избитыми ею деревьями Анька, не стесняясь, выполняла пируэты, сальто, быстрые кувырки, различные яростные атаки… Она билась в поте лица, будто бы не на жизнь, а на смерть, не щадя ни себя, ни березок, у которых после Анькиных тренировок слетел порядочный верхний пласт коры. Со своих беспощадных «битв» Анаис возвращалась вся мокрая от пота и снега и растрепанная, но весьма довольная собой. Рогги бы ею гордился. Может быть, даже похвалил бы.

— Давным-давно, еще в те времена, когда не родились наши деды и прадеды, все существовавшее было разделено на два мира — Правь и Навь. Мир Прави населяли птицы, змеи, высшие существа, ангелы: алконосты и сирины. Это было поистине чудесное место! Вечнозеленые летние сады, кристально чистые озера, изобилие вкусной, разнообразной пищи… В тех местах не было места ни мукам, ни страданиям, ни потребностям в чем-либо. Владыкой Прави считался Зрящий, а его преемницей — Мара Черная, которая также властвовала и миром Нави. Точнее сказать, Навью правил идеальный порядок, ничто, а Маре было наказано поддерживать уклад Нави и следить, чтобы никто туда никогда не попал.

Жили все они в мире и спокойствии, не зная ни тревог, ни проблем, отчего Зрящему в какой-то прекрасный момент наскучило такое житие. Взбрело ему в голову, значит, создать по своему образу и подобию низшее существо, человека, и назвал Зрящий его Иваном. Однако в Прави Первого человека никто не воспринимал всерьез; даже Создатель относился к нему, как к малому дитя. Стало Ивану скучно и попросил он себе существо, к которому бы он относился так же снисходительно и несерьезно, как и к нему относятся жители Прави. И создал Зрящий женщину…

Рассказ Никиты заглушил громкий злой смех сидящих вокруг него мальчишек, которые все разом ехидно посмотрели на примостившуюся с краю Анаис. Та в свою очередь подняла голову в сторону неба, словно, совсем не замечая их усмешек.

— … и назвал ее Марьей. Зажил Иван счастливо и не знал забот. Горделиво гулял он со своей названной женой по садам Прави, изучая ее просторы. Им было позволено делать все, что их душе будет угодно, кушать плоды, которые им понравятся. Отведать нельзя было только Плод Прозрения, висящий на Древе Познания, охраняемого птицей Алконост. Однако Марья ослушалась запрета и, вкусив плод, увидела выход из Прави. Ей давным-давно наскучило бесконечно бродить по садам, а потому привела она Ивана к тому Древу и заставила ослушаться запрета Зрящего и вкусить Плод Прозрения. И ушли Иван да Марья из Прави. Как Вы уже, наверняка, догадались, попали они в мир Нави, царство идеального порядка. Зрящий узрел побег своих творений, разгневался и создал мир Яви из большей части Нави — царство мук и вечных страданий. То было наказанием не только для Первых людей. Лишившаяся приличной доли Нави Мара с тех пор скитается по миру, то тут, то там предрекая людям верную смерть. Пытается восстановить утраченный порядок…

С момента создания Яви птицы, некогда населявшие сады Прави, перебрались в этот мир и улетают обратно с наступлением зимы в страхе перед появлением Мары.

— Все беды от баб, — зло заключил Авис, гордо подняв голову; пронеслись смешки, мальчишки одобрительно закивали в ответ.

— Интересная в Ваших краях версия создания миров, — лениво потянувшись и улыбнувшись, отозвалась Анаис.

— Да-да, оправдывай себе подобных, из-за которых мы торчим в этой чертовой дыре, — прищурившись, процедил Авис.

— А у Вас там что рассказывают? — поинтересовался Никита, перебив вредину.

— Ну, — слегка задумалась Анаис. — Правь у нас там называют садами Ирия или Рая, как угодно. Вместо Зрящего у нас Знающий, и он не то что бы правитель нашего мира, он… он, скорее, просто его «знает». Ну логично, Знающий знает, — усмехнувшись, она продолжила. — Первых людей у нас величают Адамом и Евой. Точнее, самыми первыми были Адам и Лилита. Она невзлюбила Адама за его к ней отношение и встретила змея, обвивавшего Древо Познания, которого возжелала и вкусила ради него Плод Познания. Врата никакие не открылись, они были открыты всегда. Вообще никто не может дать четкого ответа, что именно дал Лилите Плод Познания. Многие говорят, что он просто дал ей знание, как выйти из садов, но у такого ответа много всяких там нюансов, о которых и не упомнить уже. Лилита попросила своего сына, ангела Азазеля, переместить ее из Ирия. Зная об этом, Знающий пришел в ярость и сжег Навь, превратив ее в Явь… А Адаму он создал новую жену из его ребра, чтобы была его продолжением и никогда его не ослушалась, как Лилита. Как-то так вроде. Больше не вспомню. Еще Мары в наших историях не было.

— И здесь тоже виновата баба, которой что-то там в башку тупую взбрело… — продолжил провоцировать Авис, глядя на Анаис.

— Авис, захлопни варежку, а то не поздоровится, — спокойно ответила покрасневшая в лице Анаис.

— Прав мой батька, когда говорит, что баб нужно держать в узде, как животных, а иначе жди бе…

Договорить Авису помешала в конец разъяренная Анаис. Резко ударив ногой по его лодыжке, она сильно махнула кулаком и разбила нос провокатору. Брызнула кровь, и Авис застонал, держась за изуродованную часть лица.

— Дождался! — вспыхнула Анька. — Я предупреждала!

Мальчишки зло посмотрели на нее и загалдели на перебой. Анаис, ожидавшая поддержки с их стороны, покраснела еще больше.

— А ты думала, что они заступятся за тебя?! — заорал Авис, продолжая держаться за нос, будто бы боясь, что он развалится, если его отпустить. — Твоего главного защитника Петьки нет здесь. Так что линяй отседова подобру-поздорову.

— Мне не нужны никакие защитники, Авис, — разочарованно проговорила, периодически срываясь на крики, Анька. — И то, что Петька сейчас болеет, ровным счетом для меня ничего не значит. Я каждого из Вас уделаю поодиночке. Так что это Вам лучше держаться от меня подальше и, как ты сказал, «линять подобру-поздорову»!

С этими словами она пошла прочь лупить березки, по дороге безудержно плача и злясь на саму себя за свой глупый наив. Больше она с теми мальчишками не заговорила, полностью посвятив себя тренировкам и помощи деревенским жителям в быту, в особенности, матери Роггвера.

Анаис казалось, что она обязана заботиться, ухаживать о матери своего ушедшего на войну учителя, а потому ритуалом каждого дня стали походы в ее дом. Прасковья оказалась на редкость веселой, интересной женщиной с немалой долей самоиронии. Поэтому Анаис ни в коем случае не претило общество одинокой женщины, а помощь ей была только в радость, так как Прасковья была мало похожа на своего отрока по характеру и при каждом удобном случае нахваливала Анькино усердие и безмерно благодарила за оказанную ей помощь. Анаис ходила за водой к колодцу, за поленьями и хворостом, помогала убирать по дому и кормила злого домового: он слегка раздобрел и пел весьма неприличные частушки:

Заскочил однажды Борька

И весь мятный квас допил,

Он залез к Прасковье в норку

И за грудь ее схватил.

Женщина, краснея, как рак, все равно смеялась. На деликатные вопросы Анаис, о каком Борьке идет речь, она сначала долго отмахивалась и говорила, что просто с ним частушки выходят складными. Однако, понимая, что Анька — девчонка далеко не глупая, поведала о том, что к ней частенько заходит пожилой сосед-бортник, Борис, который уже давным-давно овдовел и запивал горе плохой медовухой, но с недавнего времени он стал заглядывать к ней, чтобы выпить ее фирменного кваса. Приходит он уже весьма нетрезвым, а потому вечно норовит полапать ее телеса и признается ей в любви. Роггвера этот старик раздражает, а потому Прасковья не позволяет ему такой распущенности.

Помимо помощи по дому Анаис училась у нее готовке. Настоящая мастерица в этом искусстве была рада передать свой талант девчонке, которая ежедневно скрашивала ее одиночество.

— Вот смотрю я на тебя и вспоминаю те самые времена, когда мы с Рогги и Вигмарром были одной полной семьей, — произнесла однажды между делом Прасковья, лукаво улыбнувшись.

— Почему же? — с легким недоумением спросила Анаис, нарезая очень неосторожно лучок. Действительно, это казалось весьма странным сравнением.

— Ох-ох, Анютка! — женщина с трудом присела рядом и ответила. — Когда Вигмарр начал обучать Рогги бою, сынок мой упорно пытался делать все дела левой рукой. Из-за этого он постоянно калечился, резался, как и ты сейчас.

— Вы так проницательны! — абсолютно искренне восхитилась Анаис.

— Я все-таки мать, как никак, — душевно улыбнулась Прасковья и подошла к кладовой в поисках зайчатины. — Мой Рогги все-таки научился работать левой рукой. Но сколько же было выстрадано… Все-таки Вигмарр слишком много от него требовал!

— И в чем же секрет… матушка? — нетерпеливо полюбопытствовала Анаис. — Как он научился этому?

— Секрет? А никакого секрета и нет. Секрет в упорстве. Сынок мой никогда не сдавался. И ты, Анечка, никогда не сдавайся. — с этими словами Прасковья положила на стол остатки мясной тушки и уверенно подала нож для разделки дичи Анаис.