Хребет Индиго

12. ГРИФФИН

— Доброе утро. — Я наклонился, чтобы поцеловать голову Уинн, но замешкался, прежде чем мои губы коснулись ее волос.

Она не была моей девушкой. Кроме того, что она отключилась на моей груди после секса, мы не обнимались. Мы не держались за руки и не ходили на свидания. Это уже не первый раз, когда я собираюсь поцеловать её утром или на прощание и вспоминаю, что мы установили границы.

За исключением последней недели, я проводил каждую ночь у неё дома. Не было ни одного сантиметра ее тела, который бы я не попробовал.

Может быть, границы нужно было перерисовать?

К черту. Я прикоснулся губами к шелковистым локонам и двинулся к кофейнику.

Она посмотрела на меня из-под длинных ресниц.

— Доброе утро.

Я налил себе чашку и встал рядом с ней, когда она прислонилась к захламленной столешнице.

— Что у тебя на сегодня?

— Работа. У меня сегодня много встреч в здании суда. А у тебя?

— Сегодня мы перевозим скот.

Обычно это были мои любимые дни на ранчо, когда я весь день был в седле. Я вставал на рассвете, мне не терпелось отправиться в путь. Но я уже опаздывал к началу. Солнце уже взошло, и я был уверен, что парни уже в сарае, седлают лошадей. А я все еще был во вчерашней одежде и босиком. Каждое утро я задерживался здесь, на кухне Уинн, чуть дольше, чем в предыдущий день.

— Что ты делаешь в эти выходные? — Я отпил из своей кружки.

— Наверное, поеду и проведу некоторое время с дедушкой. Может быть, немного поработаю, и, надеюсь, сегодня появится предмет мебели или два.

Так проходило наше утро в течение последней недели. Мы просыпались рано, она приходила сюда и варила кофе, пока я смывал с себя запах секса быстрым душем. Потом мы стояли на кухне, говорили о предстоящих днях, оттягивая неизбежный выход, когда я шел своей дорогой, а она — своей.

У нас было негласное понимание. У нее были свои планы. У меня — свои. Но позже мы собирались встретиться.

— Я вчера столкнулась с Фрэнком в продуктовом магазине, — сказала она, поднимая взгляд.

— И что этот придурок сказал?

— Не вредничай. — Она ударила меня локтем по ребрам. — Он был не слишком рад услышать, что мы спим вместе.

— Люди говорят. — Как я и ожидал. Будет ли это от Эмили или от кого-то другого, это был лишь вопрос времени. — Ты в порядке?

— Я в порядке, — кивнула она. — Он спросил, пара ли мы. Я напомнила ему, что я уже взрослая, это не его дело, и я могу принимать собственные решения.

Я усмехнулся и сделал еще глоток, жалея, что не видел лица Фрэнка, когда она сказала ему, чтобы он отвалил. Возможно, она одна из немногих в этом городе, кого не беспокоят сплетни.

В конце концов, это может утомить ее. Я имел дело с этим всю свою жизнь, но для Уинн это было в новинку.

— Я не очень люблю ярлыки, но если тебе это нужно, если так будет легче отвечать на вопросы…

Она подняла плечо.

— Я только что вышла из восьмилетних отношений. Думаю, единственный ярлык, который мне сейчас нужен — одинокая.

— Справедливо. — Я с удовольствием наслажусь сексом.

— Но, может быть, нам стоит установить ограничения. Просто чтобы не нарушать границы. Свести разговоры к минимуму.

Ограничения? Я уже ненавидел эту идею.

— Какие?

— Я не знаю. Заниматься этим раз в неделю?

Я насмешливо хмыкнул и взял напиток.

— Как насчет того, чтобы приехать на ранчо сегодня вечером? Мимо моего дома проезжает гораздо меньше машин, чем мимо твоего.

— Значит, это «нет» границам.

Я поставил свою кружку, забрал её кружку из ее рук и поднял Уинн, услышав легкий вздох, когда я посадил ее на стойку. Ее ноги были голыми, а рубашка для сна, которую она надела сегодня утром, обтягивала худые бедра.

— Это твердое «нет». — Я прижался к ней вплотную, проведя руками по ее ногам, а затем раздвинул их, чтобы устроиться между ними. Мой член, находящийся в состоянии постоянного возбуждения, когда дело касалось ее, уперся в молнию джинсов.

— Во сколько тебе нужно уходить? — Она поднесла руки к моим щекам и притянула мои губы к своим.

— Позже, — пробормотал я, позволяя ей контролировать этот поцелуй.

Да, у меня были дела. Но почему-то всегда находилось время для этого.

Ее язык провел по моей нижней губе. Ее вкус, пропитанный кофе, разливался на моем языке, когда она скользнула своим между моими зубами.

Мои руки покинули ее ноги, чтобы расстегнуть джинсы. Затем я сдвинул ее трусики в сторону и вошел в неё.

— Так. Чертовски. Хорошо.

Уинн обхватила меня руками за плечи и подняла ноги, упираясь пятками в мою спину. Она прижалась ко мне, когда я снова вошел в нее, шлепки кожи были единственным звуком, помимо нашего неровного дыхания.

Мы полностью погрузились в момент. Делали это грубо. Всякий раз, когда я думал ослабить темп, ее пятки погружались глубже, подстегивая меня. Хныканье вырвалось из ее губ, прежде чем ее внутренние стенки сократились. Затем она кончила с криком, импульс за импульсом, ее оргазм вызвал мой собственный, и мы вместе перелетели через край.

Я держал ее в своих объятиях, когда прилив сил утих, зарывшись носом в ее волосы. Ее запах пропитал мою кожу, и на мгновение я забыл, какой была жизнь до этого.

Секс. Жар. Женщина.

Возможно, нам действительно нужны границы. Каждый раз, когда мы были вместе, я хотел еще два. И однажды я должен буду прервать это. Пока чувства не запутались, и нам не пришлось распутывать их.

Может быть, было уже слишком поздно, чтобы избежать беспорядка.

Я освободился и отстранился, и на этот раз, когда я встретил ее блестящие голубые глаза, я не позволил себе наклониться, чтобы поцеловать ее на прощание.

— Сегодня вечером.

— Пока. — Она откинула прядь волос с лица, спрыгивая со столешницы.

Я вышел из дома, и прохладный утренний воздух приятно обжигал мою перегретую кожу. Поездка домой была тихой, улицы в этот ранний час были в основном пустынны. Но когда я подъехал к ранчо, там уже кипела деятельность.

Перед моим домом было припарковано пять машин. Четыре принадлежали наемным рабочим. Пятая — Cadillac моей матери.

Я припарковался и поспешил к входной двери. Внутри меня встретил запах кофе, и я проследовал на кухню, где мама смотрела в окно, выходившее на задний двор.

— Доброе утро, мам. — Я обнял ее сбоку.

— Ты пахнешь женщиной.

— Потому что я был с женщиной.

Она вздохнула.

— Судя по тому, что говорит твой отец, Уинслоу Ковингтон — хороший коп и подходит Куинси.

— Я согласен. — Я отпустил маму и двинулся к буфету, чтобы достать свою собственную кружку для кофе и наполнить ее из кофейника.

— Ты… — Она подняла руку, прежде чем смогла закончить свой вопрос. — Вообще-то, неважно. Я на самом деле не хочу знать. Я обещала себе, когда вы закончили школу, что не буду вмешиваться в вашу личную жизнь. И, честно говоря, мне так больше нравится.

Я усмехнулся.

— Что ты делаешь сегодня?

— Прячусь.

— От кого?

— От твоего отца. Он злится на меня. — Она глубоко вздохнула. — Мы поссорились из-за Бриггса.

— О-о. Что случилось?

— Я ходила в хижину вчера днем. Испекла пару пирогов и подумала, что ему понравится. Гриффин… — Она покачала головой. — Когда ты рассказал нам о нем, я поверила тебе, но я не думала, что все настолько плохо. Я постучала в его дверь, а он понятия не имел, кто я такая. Ни одного чертового намека на понимание.

— Черт. Мне жаль, мам.

Она шмыгнула носом и вытерла уголок глаза.

— Он и мой брат тоже. С тех пор, как я вышла замуж за твоего отца. Видеть его таким — это душераздирающее зрелище.

— Я знаю. — Я притянул ее к себе.

— Не принимай свой разум как должное, Гриффин. Или свое сердце. Это твои дары. И они не гарантированы от одного дня до другого. — Она снова шмыгнула носом, затем подняла подбородок. Потому что такой была моя мама. Она шла по жизни с высоко поднятым подбородком. — Твой отец все отрицает. Когда я рассказала ему, что случилось с Бриггсом, он мне не поверил. Он оправдывался тем, что раз я подняла волосы, то выгляжу по-другому.

— Да, похоже, мне тоже он не поверил.

— Когда разум его отца начал ускользать, это было разрушительно. Видеть, как это происходит с его братом… Я думаю, он беспокоится, что следующим может быть он.

Это был и мой страх. Я не был уверен, смогу ли я справиться, если мой отец посмотрит на меня и не вспомнит моего имени.

— Мы не можем оставить это без внимания, — сказал я. — Не только потому, что он может причинить вред себе, но и потому, что он может причинить вред другим.

За прошедшую неделю, с тех пор как я доставил сапоги в участок к Уинн, я много думал о сложившейся ситуации. Скорее всего, Бриггс нашел эти сапоги во время похода. Он всегда был оторван от событий в городе, и даже если бы он услышал о самоубийстве Лили Грин, я сомневался, что он смог бы собрать все воедино.

Я уверен, что он ожидал бы, что она умерла с обувью на ногах. Уинн сказала мне, что они подтвердили, что ботинки принадлежат Лили.

Но та вспышка в пикапе, когда мы спорили о том, какой сейчас месяц, мучила меня каждый день. Бриггс не был жестоким человеком. Но бывали моменты, когда он просто не был Бриггсом.

Мог ли он наткнуться на Лили? Мог ли он найти ее на Хребте Индиго и совершить немыслимое?

Нет. Никогда. Он не стал бы тратить время на то, чтобы снять с нее сапоги. Нет, это должно быть сделала она. Она сама прыгнула.

Лили Грин и Бриггс Иден не имели ничего общего друг с другом.

— Дай папе время. Он примет правильное решение.

— Примет. — Она отстранилась и вылила остатки кофе в раковину, ополоснув ее. — Что ты делаешь сегодня?

— Перевожу скот в лесничество.

— Тогда я пойду. Я просто хотела увидеть твое лицо. В последнее время тебя не видно.

— Я виделся с тобой во вторник.

— На целых пять минут, чтобы занести почту. — Она повернулась и вышла из кухни, остановившись перед тем, как исчезнуть в коридоре перед входной дверью. — Как-нибудь вечером пригласи Уинслоу на ужин.

— Это не совсем вписывается в представление о наших отношениях, мама.

— О, у меня есть довольно хорошее представление о ваших отношениях. Но ты можешь пригласить ее независимо от этого. Твой отец хорошо о ней отзывается, и я хотела бы с ней познакомиться. Я подозреваю, что она будет частью этого общества еще долго после того, как вы двое бросите друг друга. Кови — ее единственная семья, оставшаяся после смерти родителей, и я хотела бы, чтобы она знала, что не только ее дедушка хочет видеть её в Куинси.

— Подожди. — Именно за это мы ее и ценили. Теплое и гостеприимное сердце моей матери. Но моя голова была занята кое-чем другим. — Её родители умерли?

— Уже несколько лет, я думаю. Они погибли в аварии в Бозмене.

Но я только на прошлой неделе видел их фотографию в ее офисе. Я встречал их много лет назад в «У Вилли», когда они приезжали сюда навестить Кови. Как я мог спать с Уинн и не знать, что ее родители были мертвы?

— Я не знал.

— Кови мало говорил об этом. Он мало кому в этом городе сказал, что они умерли.

— Правда? Почему?

— Он потерял сына и невестку. Полагаю, они были очень близки. Мы все по-разному справляемся со своим горем. Я думаю, Кови прошел через период отрицания. Притворяться, что жизнь не изменилась, было его способом справиться с этим. И он проводил много времени в Бозмене с Уинслоу. Однажды он упомянул твоему отцу, что ей было тяжело.

Какого черта? Я ненавидел, что моя мать знала об этом больше, чем я. Почему Уинн не сказала мне? Может быть, она подозревала, что я уже знаю. Тем не менее, ни намека на то, что их уже не было в живых. Она вообще мало говорила о своих родителях, только напомнила мне, что ее отец вырос в Куинси.

Я открыл рот, чтобы расспросить маму об этом подробнее, но в дверь позвонили.

— Я открою. — Она исчезла в коридоре, и когда дверь открылась, я узнал голос Джима.

— Думаю, он просто решил выпить чашку кофе, — сказала мама. — Гриффин?

— Иду. — Я выпил остатки кофе, затем прошел по коридору и вышел за дверь, где меня ждали мои люди.

Захватив свой любимый «Стетсон»^[12], я помахал маме на прощание и направился в сарай. Все уже седлали своих лошадей, и пока они беседовали, я направился к стойлу Юпитера.

— Привет, парень. — Я провел рукой по его щеке, позволив ему прижаться ко мне на мгновение, а затем проделал все те действия, которые я проделывал тысячу раз: вычесал его, прежде чем пристегнуть к седлу.

Юпитер был моей лошадью на протяжении последних десяти лет. Он был лучшим из всех, кто у меня когда-либо было. Сильный и уверенный, но с нежным сердцем. В дни, когда мне нужно было очистить голову, он делал это вместе со мной. Мы ехали через долину или в лес, и я сбрасывал напряжения под уверенное покачивание его галопа.

Я вывел его из стойла, снял с крючка на стене свою любимую пару чапов^[13], и мы вместе выходили на солнечный свет.

— Готов к долгому дню?

Юпитер ответил, толкнув меня в плечо.

Я усмехнулся, взъерошив черный хохолок волос между его ушами.

— Я тоже.

Как и было обещано, день был долгим. Мы проехали несколько миль, перегоняя скот на летние пастбища на участке гор, который мы арендовали у лесной службы. У животных будет больше травы, чем они смогут съесть, и, находясь там, они помогут снизить риск лесного пожара.

На обратном пути я отделился от ребят. Они направились в конюшню родителей, где все они держали своих лошадей. Это было преимуществом работы на нашем ранчо — свободный доступ к лошадям. А я продолжил путь один к себе домой.

Дом радовал глаз.

Как и женщина, стоявшая рядом со своим Durango на моей подъездной дорожке.

Я соскочил с Юпитера, ноги затекли, пока я шел к Уинн. Одетая в джинсы и простую блузку цвета шалфея, она поражала воображение.

— Когда я появляюсь здесь, мне необходимо, чтобы ты был одет вот в это. — Она указала на мою шляпу, сапоги и чапы. — Каждый раз.

Я усмехнулся, когда она переместилась в мое пространство.

— Я весь день в седле. Пахну как лошадь.

— Мне всё равно. — Она встала на носочки и потянулась к моим губам.

Я наклонился, готовый поцеловать её, когда моя лошадь просунула свой нос между нами.

— Ты не против?

Уинн засмеялась.

— Кто это?

— Юпитер.

— Юпитер. Интересное имя для лошади.

— Его назвала Элоиза. Папа купил восемь лошадей десять лет назад. Она занималась каким-то научным проектом для школы о Солнечной системе, поэтому назвала их всех в честь планет.

— Мне нравится. — Она протянула руку, секунду колебалась, прежде чем коснуться его щеки. — Привет, Юпитер.

Он прижался к ее ладони. Мой конь был таким же умным, как и многие. Он знал, что такое внимание, когда его получал.

— Давай я отведу его в стойло. Заходи. Чувствуй себя как дома. — Я получил поцелуй, который мне был нужен, затем подмигнул и проводил Юпитера в амбар. Устроив его, я вернулся в дом и застал ее на крыльце, раскачивающейся в одном из кресел.

В руке у нее было пиво, а для меня приготовлено другое.

Какая же она захватывающая.

В такие дни я возвращался в пустой дом и молился, чтобы никто не появился на пороге. Я жаждал побыть в одиночестве, расслабиться. Но я не оставался один уже целую неделю. И в данный момент я не хотел этого.

— Я подумала, что ты захочешь вот это. — Она указала на пиво, пока я поднимался на крыльцо.

— О да. — Я сел, поднес пиво к губам и утолил жажду.

Она взяла свой напиток, оглядывая мои ноги.

— Ты очень сексуален на этой лошади, ковбой.

— И что мне за это будет?

— Прими душ и узнаешь.

Я рассмеялся, откинулся на спинку кресла и подманил ее ближе. Затем я прильнул губами к уголку ее рта, прежде чем оставить ее на крыльце и зайти внутрь, чтобы принять душ.

Промокнув полотенцем волосы и надев только пару джинсов, я вышел из моей спальни и проверил свой телефон.

Я пропустил семь звонков, и дюжина сообщений ждала, чтобы их прочитали. Все они были от членов семьи, и, хотя мне следовало выяснить, что происходит, потушить пожар, который случился сегодня, я проигнорировал все это и отправился на поиски Уинн.

Я ожидал найти ее внутри, но через стеклянные окна в гостиной я увидел, что она сидит в том же кресле на крыльце, мягко покачиваясь, а ее глаза не отрываются от деревьев и горных вершин, возвышающихся за ними.

Она выглядела умиротворенной. Может быть, более умиротворенной, чем когда-либо, даже во сне.

Мое сердце пропустило удар. Полотенце выпало у меня из рук. Моя рука оказалась у грудины.

Она была совершенна в этом кресле.

Такая красивая, что я хотел бы видеть ее каждую ночь.

Блять. Мы должны были перегореть. Мы уже должны были перегореть. Мне нужно было, чтобы все чувства потухли. Я должен был сосредоточиться на этом ранчо. На моей семье. И все же это не помешало мне выйти на улицу, поднять ее с кресла и отнести в спальню.

Мы перегорим. Только ещё не сейчас.