Идеже хощет Бог. Жизнь и чудеса старца Порфирия

ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА И ПОСЛЕДНЕЕ ЦЕЛОВАНИЕ

В пятницу вечером, 27 сентября 1991 года, нам позвонила одна женщина — близкий друг нашей семьи — и сказала:

- Я только что вернулась от Батюшки. Он просил вам передать благословение, а также сообщить, что завтра после обеда он уезжает на Афон и перед отъездом хотел бы вас повидать.

Она тоже собиралась на следующий день к Батюшке вместе со своими сестрами и предложила нам встретиться в скиту. На том и порешили.

В назначенное время мы с женой прибыли в скит и там встретились с нашей приятельницей, которая уже ждала нас с двумя своими сестрами. Все трое очень любили Батюшку, и он отвечал им тем же.

Подозреваю, что своими частыми визитами к Батюшке они получили первое место в его сердце, и мое ревнивое сердце расценивало это как мое отстранение. Ну что ж, дай Бог, чтобы все было к лучшему! Все три женщины заслуживали батюшкиной любви, и даже очень! Они горевали об одном — что так поздно узнали святого Старца. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда! И тех, кто хоть раз видел отца Порфирия, я считаю счастливейшими из людей.

Вскоре мы все впятером оказались в келье Батюшки. В глубине кельи я заметил довольно много коробок и сумок и очень расстроился, так как, по моим подсчетам, этого запаса продуктов хватило бы на очень длительный срок и, стало быть, Батюшка собирается покинуть нас надолго. Мы же так не привыкли находиться в разлуке с ним! Поэтому я был очень огорчен.

Все подошли к нему. Сначала женщины, вслед за ними я. Батюшка выглядел веселым и был в хорошем расположении духа. Женщины брали у него благословение и с благоговением целовали его руку, а он, благословляя, каждой что-то говорил. Когда подошла моя очередь, я, как обычно, получив его благословение, спросил:

- Как поживаете, Батюшка? Как ваше здоровье? Я вижу вас в хорошем настроении…

- Как я поживаю? Да вот все расстраиваюсь и печалюсь…

- Почему вы расстраиваетесь?

- Вот из-за всех вас! Вы меня очень расстраиваете! Потому что вы меня не слушаете и ушли с пути Божия. Не исповедуетесь, не причащаетесь, в церковь не ходите! Как же мне после этого не расстраиваться? Я столько лет вас всему этому учил!

Мы все остолбенели от его слов. Я почувствовал себя просто оскорбленным. Ведь сказано это было при всех и в присутствии некоторых сестер обители! Взяв себя в руки, я заметил Батюшке:

- То, что вы нам сейчас говорите, нас оскорбляет и не соответствует действительности, потому что мы исповедуемся, причащаемся и бываем в церкви так часто, как только это возможно.

- А кто же у тебя духовный отец?

- Вы!

- А кто тебя исповедует теперь, когда я не в силах?

- Отец такой-то из такого-то монастыря. Он недавно скончался…

- А! Он был очень хорошим священником! Еще один святой присоединился к сонму святых! Вижу, тебя расстроили мои слова. И ты поверил? Я в шутку их сказал, чтобы тебя испытать. А ты все еще не привык. Ты все еще не понимаешь, когда я говорю серьезно, а когда шучу? Жаль, ведь ты к тому же ученый…

Подойди поближе. Наклонись — мне до тебя не дотянуться. Я хочу дать тебе немного силы!

Я сделал так, как он мне сказал. И вдруг он залепил мне такую пощечину, что у меня искры из глаз посыпались! И прежде чем я успел прийти в себя, за первой последовали вторая и третья, еще более сильные, чем предыдущая! Я только поразился, откуда у него взялась такая сила!

Покраснев, я вышел из кельи. В дверях стояли мои приятельницы, и все они в один голос сказали:

- А! Господин Анаргире, Батюшка сделал так, что у вас появился хороший цвет лица! Когда вы к нему вошли, вы были таким бледным, а вышли раскрасневшимся и очень помолодевшим!

- Мне недоставало только такого цвета лица! Надавал мне таких пощечин, что я еще долго буду видеть "небо в звездах"…

- Не говорите так. Когда Батюшка хочет придать силы своему духовному чаду, он дает подзатыльники. Вы знаете, сколько раз он давал нам такие затрещины?

Очевидно, эти женщины считали, что Батюшка таким образом хотел или как-то поднять их настроение, или изгнать какую-то болезнь, или же побороть в них какое-то искушение. Но по сравнению с пощечинами подзатыльники были лаской! Я это испытывал много раз… Пощечины — нечто другое!

Постояв несколько минут за дверью, чтобы прийти в себя, я снова вошел к отцу Порфирию вместе со своей приятельницей. Мы оба встали близко-близко к нему и молча смотрели ему в глаза, чтобы насмотреться вдоволь. У нас было такое чувство, что мы его больше не увидим. Батюшка тоже смотрел на нас, и вид у него был радостный и очень довольный!

Затем он спросил мою приятельницу:

- Мария, какую работу ты выполняешь?

(И хотя он прекрасно это знал, но ему нравилось так шутить.)

- Я профессор университета, Батюшка.

- А кем тебе доводится Анаргирос?

- Он мой друг.

- Кто она тебе, Анаргире?

- Мы оба имеем одного духовного отца, то есть вас! Следовательно, мы духовные брат и сестра!

- Браво! Очень правильно ты сказал!

Мы поговорили немного о моих служебных делах. Батюшка обо всем знал и молился за меня. Затем я поближе подошел к нему и на ухо прошептал о некоторых своих проблемах, которые меня тогда занимали. Увидев это, женщины начали потихоньку удаляться из кельи.

Батюшка прочел надо мной молитву и напоследок сказал:

- Там, наверху, куда я пойду, я буду просить Матерь Божию, чтобы все твои беды ушли!

Я горячо поблагодарил его. Своей бородой он вдруг напомнил мне моего отца. Я совсем разволновался и стал целовать его руки. Конечно, я очень обрадовался, когда он сказал "там, наверху", полагая, что он собирается на Святую Гору! И никак не думал, что Батюшка имеет в виду нечто совсем иное. Это я понял только после его смерти!

Затем, взяв благословение, я с почтением и благоговением поцеловал его святую руку и удалился.

Это и было последним целованием!